Текст книги "Вдребезги"

Глава 7
Тимур

Не нахожу себе места. Брожу из комнаты в комнату, но не могу избавиться от странного сосущего ощущения внутри. Почему-то мою тревогу совсем не гасит тот факт, что я подстраховался и послал за Олесей парней, которые непременно за ней приглянут. Мой внутренний голос вопит. А я всегда прислушиваюсь к своему предчувствию. Эта отточенная годами тренировок коммуникация спасала мою задницу столько раз! Останавливаюсь посреди холла. Закрываю глаза и, погружаясь в глубины собственной психики как можно глубже, усилием воли вгоняю себя в легкий транс. Отсеиваю все суетное. А секундой спустя хватаю с вешалки первую попавшуюся куртку и в чем есть выбегаю из дома.

Пока машина греется, прокручиваю в голове наш ночной разговор с Олесей. Воскрешаю перед глазами ее образ и, будто сорвав этим засовы с тайников своей памяти, в который раз за эти проклятые сутки возвращаюсь назад. Не хочу вспоминать… Но, гори оно все в аду, не могу ничего с этим сделать, как ни пытаюсь.

Оргазм взрывается в моей голове ослепляющей белой вспышкой сверхновой. Окружающая действительность меркнет. Её нет. Перед глазами – круги. В ушах – ее тихие всхлипы, в носу – её аромат, а на языке – вкус. Сейчас она – моя единственная реальность. Веду широко открытым ртом по её покрытой испариной шее и, не в силах остановиться, подкидываю бедра снова и снова. Олеська извивается. Понятно, что после оргазма ей это все может быть не слишком приятно, ведь все чувства обострены, но я не могу себе отказать и вновь осторожно начинаю ласкать ее соски пальцами. Какое-то сумасшествие…

– Что ты делаешь?

– Продолжаю.

Толкаюсь сильней и понимаю, что и впрямь уже вполне могу продолжить.

– Подожди… Мне нужно… нужно привести себя в порядок.

Раздумываю каких-то пару секунд и, понимая, что она права, нехотя отстраняюсь. Член и не думает падать! Растягиваю губы в улыбке, рывком снимаю резинку и натягиваю штаны. В полуметре от меня одевается и Олеся.

– В тире душа нет, но на пару этажей выше у нас заказан премиленький номер с отличным джакузи…

Олеся отводит взгляд и кусает и без того воспаленные губы.

– Ну, а туалет здесь есть?

– Да, конечно. Выйди из тира и до конца налево.

– Я тогда пойду… – шепчет она.

– Иди. А я пока здесь все закрою и поставлю на сигнализацию. Подожди меня у лифтов.

Я справляюсь быстро. Так быстро, что если бы Олеся соизволила меня дождаться, то не успела бы даже соскучиться. Вот только её и след простыл. Набираю номер, который сохранил в памяти телефона, но она раз за разом сбрасывает вызов. А я так зол, что она похерила мне все планы! Но в то же время самую малость заинтригован. Интересно ведь, что за тараканы у нее в голове… Поэтому утром, после обычной каждодневной оперативки, первым делом прошу свою секретаршу перезвонить моей несостоявшейся арендаторше. Следом убегаю на встречу, участвую в тренировке по рукопашному, которую по старой памяти проводит отец, а потом надолго зависаю с ним, обсуждая дела компании. Работы полно. В общем, когда Лена докладывает о том, что таки согласовала время встречи с Авдаловой, туплю пару секунд, прежде чем вспомнить, кто это вообще такая.

– И? Она подтвердила, что будет?

– Да. Но мне показалось, что Олеся Юрьевна была не слишком уверена.

– Опоздает хоть на минуту – шли лесом, – пожимаю плечами и возвращаюсь к себе.

Мне очень любопытно, как Олеся отреагирует на то, что я и есть тот самый Тимур Булатович Белый. И это довольно забавно. Давно я не испытывал таких эмоций. Даже банального интереса к кому-то. А тут… что уж говорить – зацепила. Наверное, поэтому утром следующего дня я провожу у зеркала чуть больше времени, чем обычно. Придирчиво выбираю костюм, которых у меня очень много – я люблю дорогие качественные вещи и, насколько это возможно, слежу за модой. То, что для отца и брата – постоянный повод для шуточек, для меня – необходимость. Наши клиенты – самые богатые и влиятельные люди мира. И поскольку я – лицо нашей компании, мой внешний вид действительно имеет значение.

К удивлению, Олеся опять опаздывает. Ей назначено на одиннадцать. Но на часах одиннадцать ноль одна, а ее все нет. Меня охватывает досадное чувство разочарования. Почему-то я решил, что ей чужды все эти бабские игры, которые я терпеть не могу. Сую руки в карманы и, нервно поигрывая мелочью, отворачиваюсь к окну. Дело близится к весне – так что транслируемая картинка совсем не радует. Грязный пожухший снег, проплешины голой земли на клумбах и озябшие потемневшие от февральской сырости деревья.

А потом дверь в мой кабинет открывается и вновь захлопывается за посетителем. Напряженно застываю, вслушиваясь в нерешительный перестук каблуков.

– Добрый день, Тимур Булатович. Я – Олеся Авдалова. У нас назначена встреча, но вашего секретаря не оказалось на месте, поэтому я взяла на себя смелость войти без приглашения.

Грудной голос Олеси обволакивает меня. Я закрываю глаза и с наслаждением погружаюсь в этот звук с головой. Перед глазами тут же проносятся картинки нашей последней встречи. Я воспламеняюсь мгновенно. Медленно оборачиваюсь, пока не оказываюсь к ней лицом.

– Что за… – шепчет она, отступая к дверям. – Какого…

– Добрый день, Олеся.

– Где Белый? Как ты все это подстроил?!

– Белый – перед тобой, – оскаливаю зубы в улыбке. – Собственной, так сказать, персоной.

Олеся открывает рот, но тут же прячет лицо в ладонях. В то время, как я сам со все возрастающим интересом наблюдаю за происходящим. Удивительно, но, в отличие от нашей последней встречи в тире, на этот раз Олеся принарядилась. Еще один костюм. Не тот, что я уже имел счастье на ней лицезреть. Узкая юбка-карандаш, обтягивающая ее шикарные бедра, жилет и кипенно-белая блузка под горло, как у какой-нибудь зубрилы. Словом, довольно скучно, но почему-то я все сильней завожусь.

– Надеюсь, ты вдоволь посмеялся, – усмехается Олеся.

– Только не говори, что обиделась.

– Нет. Просто выставила себя идиоткой. Впрочем, мне и поделом.

Растерянно пожав плечами, Олеся разворачивается на сто восемьдесят градусов и шагает к двери. Но я успею вовремя среагировать.

– Эй, погоди. Мы ведь не закончили.

– С чем? – интересуется она, впиваясь в меня прямым немигающим взглядом.

– Со всем, Олеся, – с намеком отвечаю я, абсолютно не скрывая своего интереса. – Но сейчас речь о договоре аренды. Или твоя студия больше не нуждается в помещении?

– Нуждается. Я не заинтересована в отношениях, – выдает эта дурочка, нервным движением поправляя ремешок дамской сумочки, болтающейся у нее на плече. Нет, все интереснее и интереснее! Не заинтересована она… Ну-ну. Внутренне я уже в стойке, но внешне остаюсь абсолютно спокоен.

– В отношениях я не заинтересован тоже, – замечаю мягко. – Но речь не о них, ведь так?

Олеся отворачивается. Она выглядит такой растерянной и сбитой с толку, что мне ее даже жалко. Впрочем, камон! Это ведь просто шутка.

– Так ты взглянешь на договор? – бросаю взгляд на часы, давая ей понять, что у меня не так много времени и, вздернув бровь, отступаю к столу. Приглашающим жестом указываю на стоящее напротив кресло. Олеся нерешительно подходит. И поскольку теперь нас разделяет довольно приличное расстояние – я могу вдоволь насладиться видом ее красивой формы ног. Она не худышка. Но такая ладная и пропорциональная, что лучше фигуры для бабы сложно и представить.

Олеся садится – я подсовываю ей договор. Аккуратные пальчики замирают, коснувшись добротной кожаной папки, будто не решаясь ее открыть.

– Что-то не так?

– У меня вопрос.

– Пожалуйста.

– Ты… Вы…

– Давай на «ты», думаю, после всего, что у нас было, довольно глупо официозничать, – вновь растягиваю губы в улыбке. А она… краснеет. Клянусь. Румянец зарождается на ее точеных скулах и плавно стекает вниз под застегнутый на все пуговицы воротничок.

– Ты всегда проводишь личную встречу со всеми своими… – Олеся облизывает пересохшие губы, – потенциальными партнерами?

– А чем вызван этот вопрос? – интересуюсь я вместо того, чтобы ответить.

– Тем, что ты, должно быть, важная птица. А это все, – небрежный жест в сторону папки, – явно не твой уровень. Так?

Киваю. Логика Олеси действительно мне понятна. Но дело в том, что мы – охранное предприятие. И да, в целях безопасности, я хотя бы раз встречаюсь со всеми своими партнерами вне зависимости от их значимости.

– Не мой. Но я предпочитаю иметь собственное мнение обо всех, с кем мне придется так или иначе столкнуться.

– Почему?

– Потому что я никогда не ошибаюсь в людях и их мотивах.

– А что, если… ошибешься?

– Такого не случится, – морщусь я, не совсем понимая, чем вызван ее интерес. – Если хочешь, могу рассказать что-нибудь о тебе.

Олеся резко отрывается от разглядывания папки и качает головой из стороны в сторону.

– Нет. Лучше перейдем к делу. Не хочу тебя задерживать. – замечает она, после чего, уже не раздумывая, открывает наш стандартный контракт и принимается за чтение.

– В договоре не изменилось ни слова с тех пор, как ты видела его в последний раз, – усмехаюсь, выбираясь из кресла. Олеся делает вид, что меня не слышит, и продолжает внимательно изучать проклятые бумажки. Она явно тянет резину и, может быть, даже раздумывает над тем, как бы ей соскочить! Словами не описать, как я удивлен. Мне даже приходится соврать Олесе, отсекая той пути к отступлению:

– Вчера мои люди установили крепления под гамаки. Вы можете приступать к занятиям в самое ближайшее время.

– Как установили? Уже? – она явно шокирована.

– Угу. А чего тянуть-то? Вместе с ключом-картой от студии тебе отдадут ключи от душевых и уборной. Они совместные с нашим спортзалом. – И опять я кошусь на часы, напоминая Олесе о том, как дорого стоит мое время. Сейчас я действительно не планировал затягивать нашу встречу. У меня полным-полно других дел. К тому же мне явно не помешает усыпить Олесину бдительность, чтобы потом, конечно же, воспользоваться этим.

Она таки ставит свои подписи под каждой страничкой договора и нерешительно встает. Прощаемся сухо. Делаю вид, что мне до неё нет дела – сейчас не тот случай, когда следует проявлять свой интерес. Пусть подумает над своим поведением. И пожалеет…

Когда за Олесей закрывается дверь, я первым делом звоню завхозу. Чтобы поручить тому до завтра каким-то чудом успеть установить гребаные крепления.

Нет, она реально хотела сбежать? От меня… в самом деле?

Господи, каким же идиотом я был в то время! Трясу головой, возвращаясь в реальность, и окидываю взглядом указатели торгового центра. Магазин, который мне нужен, находится на втором этаже. Поднимаюсь на эскалаторе. У пожарных выходов в торце торгового зала – какая-то суета. Прибавляю шагу…

– Он схватил ребенка, а эта рванула за ним!

– Нужно вызвать полицию!

– Зачем? Наверняка это какие-то семейные разборки…

Мое сознание автоматически выуживает нужную информацию из общего потока праздной болтовни. Мгновенно анализирует любые поступающие сигналы. Пару секунд спустя я уже приблизительно понимаю, что здесь случилось. Гашу в себе нелепый порыв кинуться следом. Сейчас это ничего не даст. Похитители, кем бы они ни были, уже давно не здесь. Бросаю взгляд на часы. Мои парни вот-вот должны подтянуться. Но я не могу терять ни секунды. Прикладываю трубку к уху.

– Гарик? Белый. Мы потеряли клиента. Нужны картинки камер в Молле, и пришли Петровича…

Я сворачиваю разговор как раз тогда, когда подтягиваются мои ребята.

– Тимур Булатыч, – мгновенно напрягается Девятый.

– Порученную вам девчонку похитили. Задача – найти живой, невредимой и как можно скорей. Работаем.

Парни не нуждаются в дополнительных указаниях. Порядок действий в таких ситуациях отработан и описан в инструкциях. В висках пульсирует дикая ярость и страх, в котором я даже сам себе сознаюсь не сразу. Игнорируя кипящие внутри чувства, быстро осматриваюсь. А вот и тот долбаный магазин, в котором Олеся должна была встретиться со своей соседкой.

– Добрый день. Мне нужна Катерина Куликова…

– Это я, – шмыгает носом плотная темноглазая тетка.

– Олеся оставила записку, что поедет к вам…

– Вы – отец Дамира! – ахает та.

– Нет. Отец мальчика погиб. Я… друг Олеси.

– Нет, – горько всхлипывает Катерина. – Вы же Тимур? – киваю. – Олеся просто не успела вам рассказать! А теперь и не успе-е-е-ет!

Боль в висках усиливается. И хоть ничего непоправимого еще не произошло, я жопой чувствую приближение катастрофы. Во рту пересыхает.

– Что она не успела мне рассказать?

Катерина поднимает на меня воспаленные, красные от слез глаза и тихонько шепчет:

– На самом деле Дамир – ваш сын.

Глава 8
Олеся

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я прихожу в себя. Медленно поднимаю ресницы и снова резко зажмуриваюсь от яркого света, бьющего в салон даже через затемненные окна микроавтобуса.

– Очухалась?

С трудом заставляю подчиниться онемевшее тело и прикладываю руку козырьком ко лбу в безуспешной попытке разглядеть лицо похитителя. Перед глазами плывет.

– Где мой сын?

Мой голос больше похож на хрип. А во рту сухо так, что я с трудом ворочаю языком.

– Мальчик с отцом.

– Его отец умер! – ору я непонятно как и чем – ведь у меня нет ни сил, ни голоса. Меня вообще будто бы не стало. Я вся превратилась в страх, завернутый в оболочку избитого женского тела.

– И теперь у него новый отец. Алан. Будешь хорошо себя вести – вы скоро увидитесь. Нет – не увидитесь вообще. Все понятно?

Поспешно киваю. Все, что угодно… Все, что угодно, лишь бы обнять моего мальчика. Лишь бы его утешить, ведь он наверняка напуган.

– Когда? – облизываю запекшиеся губы. – Когда я могу увидеть сына?

– Скоро. Вот, возьми. Вытрись.

Опускаю взгляд. Резкое движение отдает в голове новой отчаянной вспышкой боли. И почему-то мне кажется, что эта боль со мной навсегда. Проще ей подчиниться сразу. Дрожащей рукой забираю из смуглых рук мужчины упаковку салфеток. Достаю сразу две и начинаю судорожно оттирать лицо от подсохшей крови. И то ли от ее металлического аромата, то ли от страха, меня начинает мутить.

– Послушайте, как вас зовут? – сглатываю подкативший к горлу ком.

– Это неважно.

– Ладно… Хорошо. Как бы там ни было… клянусь, что больше не доставлю вам проблем. Не сейчас, так точно. Вы не могли бы… не могли бы сказать Алану, что я…

– Будешь вести себя паинькой?

– Да… – как болванчик качаю головой.

– Посмотрим.

Он отворачивается к окну, а я с большим трудом гашу в себе порыв вцепиться ему в морду. Потому что это не самая лучшая идея сейчас. Мне нужно дать понять похитителям, что от меня не стоит ждать проблем, чтобы усыпить их бдительность.

Господи, ну, зачем… зачем я пошла за этими проклятыми тряпками? Ведь как чувствовала, что ничем хорошим это не закончится, и все равно пошла! Хорошо хоть записку Тимуру оставила. Вот, кто нас спасет… Эта мысль неожиданно прибавляет мне смелости. Я цепляюсь за нее, как утопающий за спасательный круг. И держусь… Десять минут, пятнадцать… Пока наш микроавтобус не останавливается.

– Где мы?! – озираюсь по сторонам, но не вижу ничего, кроме заснеженных уходящих за горизонт полей.

– Сиди тихо!

Понятно, что мне никто и ничего объяснять не станет. Обхватываю плечи руками и опускаю голову низко-низко, повторяя про себя как мантру: держись, Олеська, держись! Может быть, этот спятивший Алан и не самый милый персонаж на планете, но ведь он считает Дамира своим племянником, а значит, тому ничего не угрожает! Ведь так? Ведь так, правда?! С губ срывается тихий протяжный вой. Сидящий напротив мужчина вскидывает голову.

– Что такое? Тебе плохо?

Сжимаю ладони на плечах сильней, так хоть как-то можно контролировать все усиливающуюся дрожь, от которой даже зубы начинают стучать.

– С моим сыном все будет хорошо?

Я выгляжу жалко, и жалко звучу. Возможно, когда я обниму Дамира, ко мне вернутся храбрость и силы, но пока я полностью опустошена. Меня трясет так, что еще немного, и наш микроавтобус начнет подпрыгивать вместе со мною.

– Эй! Успокойся. Никто пацана не обидит.

Качаю головой. Да… Не обидит! Разве не в этом я пытаюсь себя убедить?

– К-когда й-а й-его увиж-жу?

– Да не знаю я! Когда решится вопрос со взлетом.

– Взлетом? – мои брови взмывают вверх.

Палец похитителя тычет в окно, и, проследив за ним, я, наконец, понимаю, куда мы на самом деле приехали. Это похоже на небольшой аэродром. Ангар, выкрашенный кирпичного цвета краской, а в стороне – на очищенной от снега площадке рядом стоят два маленьких самолета и ярко-красный, похожий на огромную стрекозу, вертолет. А еще я замечаю несколько припаркованных у барака машин. Неужели в одной из них мой сын? Прилипаю носом к окну и совершенно некстати, может быть, чтобы не сойти с ума от от собственного бессилия и страха, мысленно возвращаюсь в прошлое.

Белый Тимур Булатович. Так вот ты какой… Выхожу из его кабинета на негнущихся ногах и иду мимо появившейся-таки секретарши. Окружающая роскошь давит. Теперь я смотрю на неё совсем другими глазами. И мне становится страшно. Очень страшно. Ведь абстрактная фигура донора спермы, коей для меня был этот мужчина, на глазах обретает вполне реальные очертания очень непростого и наверняка влиятельного человека. Меня бросает в озноб. Я ругаю себя на чем свет стоит за то, что не положила конец этой истории. Ведь если все у меня получится, заключенный договор утратит всякий смысл. Я не смогу показаться ему на глаза беременной. Но, с гораздо большей вероятностью, ничего у меня не выйдет. И тогда работа станет для меня, пожалуй, единственной возможностью отвлечься. А значит, я просто не могу позволить себе ей пренебречь. Захожу в лифт и запрокидываю гудящую от мыслей голову к зеркальному потолку. Все в одночасье так сильно запуталось! Зато как день ясно, что от Тимура мне следует держаться подальше. Видит бог, он не из тех мужчин, кого можно использовать в своих целях. Его вообще очень сложно представить использованным…

В сумочке разрывается телефон. Я вздрагиваю и нашариваю мобильник.

– Привет! Ну, что там твоя встреча? Если закончилась – могу тебя подхватить.

Затравленно озираюсь по сторонам, будто кто-то мог услышать наш разговор с мужем, ну, не глупо ли? Заставляю себя расслабиться и голосом, в котором намного больше радости, чем есть на самом деле, отвечаю:

– Я подписала договор. У меня есть студия. Представляешь?

– Серьезно?

– Угу. Ты не рад?

– Дома поговорим. Я подъеду к тебе минут через двадцать…

– Не надо! – резко обрываю мужа. – То есть… не к офису, ладно?

– Это еще почему?

– Потому что Катерина мне порекомендовала отличную овощную палатку неподалеку. Я хотела туда заскочить, кое-что купить к ужину. Подхватишь меня возле остановки?

Таким своим ответом я убиваю сразу двух зайцев. Во-первых, даю понять мужу, что не собираюсь забрасывать свои обязанности по дому из-за работы, а во-вторых, исключаю возможность их случайной встречи с Тимуром. Торопливо прощаюсь с Гурамом и резвым козликом скачу по подтаявшей снежной каше мимо здания бизнес-центра, во дворы, к той самой палатке, разрекламированной Катериной. Никакой очереди нет, с покупками я справляюсь быстро, и к приезду мужа даже успеваю изрядно замерзнуть, стоя без перчаток на пробирающем до костей ветру. Пакет с овощами закидываю в багажник и, бегом оббежав машину, ныряю в тепло салона. Подставляю покрасневшие от холода руки под струи горячего воздуха из обдува. Сил посмотреть на Гурама прямо не находится.

– Как тренировка?

– Никак.

– Опять колено?

Гурам кривится, и я понимаю, что эту тему мы обсуждать не будем. Он – спортсмен. Борец. Борец, который с каждым годом не молодеет и обрастает новыми и новыми травмами. Вполне возможно, что совсем скоро ему придется уйти из спорта, в котором он так и не добился каких-то серьезных результатов. На одной из Олимпиад он занял четвертое место – пока это самое большое его достижение.

– А я все же получила тот зал. Даже не верится.

– Стоимость аренды просто баснословная.

Мы это сто раз обсуждали. Какой смысл продолжать муссировать эту тему, тем более что все уже решено? Успокаивающе поглаживаю мужа по руке и достаю телефон, чтобы сообщить своим девочкам о возобновлении тренировок. Встреча с Тимуром так сильно выбила меня из колеи, что я забыла, поднялась в зал, чтобы еще раз осмотреть помещение. Но, думаю, раз крепления установлены – с остальным я справлюсь довольно быстро. Подвесить гамаки не такая уж и проблема. А все остальное можно сделать и по ходу дела.

Стоит мне написать о том, что у нас, наконец, появилось новое помещение, как до этого молчавший несколько дней кряду чат начинает гудеть с прежней силой. Конечно, как я и думала, девчонки сокрушаются по поводу повышения стоимости абонемента, но все не так критично, как я боялась.

– Кстати, девочки нормально отреагировали на повышение стоимости, – сообщаю мужу на всякий случай.

– Посмотрим, когда придет время оплаты, – говняется тот, но это уже не может испортить мне настроения. Даже ужин в тот день я готовлю с улыбкой, то и дело заглядывая в чат, в котором девчонки уже просто болтали на темы, мало связанные со спортом.

– Олесь, мне надо форму постирать.

– Угу, сейчас!

Ставлю мясо в духовку, вытираю грязные руки и иду в ванную. Катерина утверждает, что Гурам меня эксплуатирует, а я вот привыкла за столько лет, что вся работа по дому – женская.

Расстегиваю спортивную сумку, с которой Гурам ходит на тренировку, достаю его барахло. Сую в машинку. На полу в ванной – его грязные трусы и носки. Подбираю их тоже и замираю, впившись взглядом в красные разводы на голубом трикотаже. Уже не больно. Лет восемь назад еще было, теперь – уже нет. Лишь горечь во рту, а в ушах слова мужа о том, что я сама в этом виновата, потому что недостаточно страстная.

– Ну, мы скоро будем есть, а?

Сглатываю. Брезгливо заталкиваю находку в стиралку и только после этого оборачиваюсь к мужу:

– Еще минут тридцать. Подождешь?

– Ага…

Гурам уходит. Я выдыхаю. Мою несколько раз с мылом руки и возвращаюсь в кухню. Скандалить – нет смысла. Ведь это ничего ровным счетом не даст. Гурам не изменится, а я один черт не смогу его бросить. Потому что в самый тяжелый, самый мучительный период моей жизни он не бросил меня. И он… он хороший муж, несмотря на все нюансы. И будет хорошим отцом. Я уверена.

К счастью, всю неделю потом у меня банально нет времени, чтобы загоняться по поводу очередных похождений мужа. Сначала я весь день провожу, подвешивая гамаки к креплениям. Потихоньку возобновляю тренировки и параллельно с ними перетаскиваю остальное, необходимое для них снаряжение – коврики для йоги, валики и утяжелители, которые все это время дожидались своего часа у нас на балконе. И это не так уж просто, учитывая то, что своих колес у меня нет, а привлечь к этому делу мужа, по понятным причинам, нельзя. К концу недели я устаю так сильно, что после последнего назначенного на вечер занятия забираюсь в гамак и долго-долго лежу там, раскачиваясь, не в силах заставить себя подняться хотя бы для того, чтобы просто сходить в душ. В голову лезут всякие глупости. Например, я не могу не думать о том, что зря волновалась по поводу Белого. Трахнув, он потерял ко мне всякий интерес, а я накрутила себя, как последняя дура. Придумала что-то… Тяжело вздыхаю, выбираюсь из гамака и, подхватив собственную сумку со сменной одеждой, плетусь через коридор к душевым. Стараясь не намочить голову, делаю воду погорячей и долго-долго стою под обжигающими струями, уже ни о чем не думая. Просто наслаждаясь происходящим. А потом мне на талию ложатся мужские руки… Меня накрывает паника, и я дергаюсь, сбивая на пол пузырек геля для душа.

– Тише, тише… Это же я, – сжимая между пальцев мои соски, змеем искусителем шепчет мне на ухо тот, о ком я буквально минуту назад вспоминала.

– Не надо! – пищу я, кажется, каждой клеточкой ощущая горячее мужское тело и особенно – отдельную его часть, прижимающуюся чуть повыше моей попки.

– Чего не надо? Не надо так? – пальцы сжимаются сильнее. – Или так? – опускаются ниже и замирают у кромки волос, легонько поглаживая.

– Эй! Эй, ты! Слышишь?

Всем телом вздрагиваю. Отворачиваюсь от окна и встречаюсь взглядом с темными глазами своего похитителя.

– Полет согласован. Сейчас мы подъедем к взлетке. Там будут Алан и твой ребенок. Не делай глупостей, и все будет хорошо. Поняла?

Судорожно киваю и первой тянусь к ручке.

– Подожди! Я тебе русским языком говорю, мы подъедем. Там будут посторонние. Никаких фокусов.