Текст книги "Мой папа – Дед Мороз"

Глава 7

Левин бинтовал ногу довольно профессионально. Так и не скажешь, что он отошел от врачебной практики. Кстати, интересно, как давно это случилось? И точно ли он не хотел причинить ее сыну зла? Мысли хаотично метались от одной к другой, взрывая и без того гудящую голову.

– Ну, вот, все готово.

– Спасибо. – Голос Нади звучал не слишком приветливо. Скорее всего, она, конечно, ошиблась, но…

– Надя…

– Да?

– Я никогда бы не обидел Эльфа. Никогда.

Черт! Левин мало походил на извращенца – факт. И то, что ей взбрело в голову… было скорее отображением ее личных страхов – боязни не защитить сына в нужный момент, чем реальной угрозой со стороны конкретно этого мужчины. Однако, опять же! Откуда ей знать, как выглядят настоящие маньяки?! Ее опасения были вполне оправданы! Господи, он пялился на Эльфа! Он его трогал! То самое родимое пятно, которое его так сильно заинтересовало.

– Ага… Ну, спасибо вам, Илья Савельич. Теперь мы с сыном сами справимся… и… – к концу фразы Надя сдулась. Ну, не знала она, как теперь себя вести с Левиным. Все изначально как-то странно получилось. Притяжение это сумасшедшее… И теперь, вот! Дурацкая сцена. А ведь он не просто мужчина. Он, в первую очередь, ее начальник! Тот, от которого зависит благополучие ее семьи. И что прикажете делать?

– Надь… мне не за что оправдываться. Клянусь.

Надя вскинула взгляд. Поймала его. Открытый… Абсолютно ничего не таящий.

– Извини… Я просто…

– Волнуешься о своем ребенке. Это нормально.

– Да.

– Я понимаю… Просто… ну, оно просто необычное… Нечасто на попе увидишь единорога. Тем более розового.

Шутка Левина возымела действие. Надя рассмеялась и уже без всяких сомнений окинула Илью теплым искрящимся взглядом:

– Это точно. Ну… тебе, наверное, и правда пора?

– Да. Я пойду… Если будешь хорошо себя чувствовать, приходи на банкет. Я… буду ждать.

Закусив губу, Надя кивнула. Левин попятился. Уже у самой двери оглянулся:

– Если хочешь, можешь взять Эльфа с собой. Он нам не помешает, а с няньками что-то у него не очень срастается.

– Ага. Ладно… Посмотрим.

– Тогда до встречи. Пока, Эльф!

Мальчик помахал гостю ручкой и снова уткнулся головой Наде в шею. Дверь за Левиным закрылась. Женщина погладила сына по темным густым волосикам и осторожно спустила на пол. Они снова остались одни. В безопасности, где их никто не мог потревожить или обидеть. Где было все знакомо и понятно. И как бы ей ни нравился Левин… он был чужаком в их с Эльфом мире. Боже! Как бы она хотела не быть такой трусихой! Не бояться остаться одной или попробовать что-то новое. Быть достаточно дерзкой, чтобы с головой броситься в новые отношения, без всякого страха в них утонуть. Не стесняться демонстрировать чувства и свою несовершенную фигуру. Не бояться показаться глупой, недостаточно подходящей, не той… Вообще перестать казаться. И начать быть. Собой…

Надя поморщилась.

– Иди, поиграй. Мама выпьет таблетку.

– Носька…

– Ножка-ножка, – подтвердила Надя, – болит.

– Иля!

– Да, Илья мне перебинтовал ножку. Все верно…

Эльф деловито кивнул и пошел заниматься своими делами. Все же хороший у нее был сын. Покладистый и спокойный. Прохромав к сумочке, Надя открыла кармашек, достала упаковку обезболивающего, которую всегда носила с собой, и выдавила на ладонь две таблетки. Одна здесь точно ничем не поможет. Надя взяла графин, чтобы налить воды, и не замутив лужу на ковре нечаянно в нее вступила. Ах, вот, где Эльф нашкодил! Чертыхаясь, Надя стащила промокший носок. Воды в графине было на палец. Но ей хватит запить лекарство… В дверь настойчиво постучали. Припадая на ногу, Надя похромала открывать:

– Нелли?

– На, вот, возьми! Левин сказал тебе принести! Ну и устроила ты представление!

– Представление? Вот, значит, как, – хмыкнула Надя, стиснув в руках очередной пакет со льдом, о котором позаботился Левин.

– Нет, ну, а что? – Нелька прошла в номер, как будто кто-то ее в него приглашал, и нервным жестом поправила белокурые волосы. – Ты ведь знала, что я на Левина глаз положила! И вот!

– Что – вот? – моргнула Надя.

– То он тебя до ресторана провожает, то туфли твои по всему залу ищет, теперь еще это!

– Да что – это, Нель? Или ты думаешь, я специально упала?

– А что, скажешь, нет?

– Ты совсем больная? – опешила Надя, – да ни один мужик на свете не стоит таких жертв! Ты на ногу мою посмотри!

Нелли опустила взгляд. Неловко растерла руками тощие бедра, как будто и сама уже была не рада тому, что ляпнула.

– Ну… ладно, ладно, извини… Просто… у меня он, может, последний шанс. А тут ты… Сильно больно?

– Терпимо… – все еще не слишком приветливо ответила Надя, которую порядком задели слова новоявленной приятельницы. Хоть в них не было и доли истины – в конце концов, упала она не специально, но все же… Надя не была с ней до конца откровенна. С другой же стороны, она не совсем понимала, почему вообще должна что-то объяснять постороннему, малознакомому человеку. У Нелли не было прав на Левина! Он не давал ей авансов. Наверное, не давал. В противном случае, та бы уже давно его прибрала к рукам.

– Ну, не обижайся ты. Просто…

– Последний шанс. Я слышала. Бред такой, Нелька!

– Ага, бред! Как же… Мне ведь тридцать три уже. Родители меня день и ночь пилят по поводу замужества. Я их разочаровала, понимаешь? По всем направлениям…

Меньше всего Наде сейчас были нужны Нелькины откровения, но не прогонять же ее? Вон, как сидит – нос повесила. И видно же, что человек совсем пал духом. Тяжело вздохнув, Надя закинула ноги на кровать, Эльф тут же забрался следом. Сел рядышком и стал водить машинкой по кровати.

– На, вот. Подложи под ногу. Разве не помнишь, что ногу лучше приподнять?

– И правда. Спасибо… И, Нель… никого ты не разочаровала. Брось эти глупости. Родителей вообще очень сложно разочаровать.

– Вот только не моих. – Нелька отошла к окну и уставилась вдаль, – разве ты не знаешь, кто мой отец?

– Отчего же. Знаю…

– Ну, вот… Он – академик, мама тоже именитый ученый. А я вот… ни рыба, ни мясо, как они говорят. К науке у меня склонностей нет. Особых талантов тоже. Представляешь… у академика дочь – захудалый врач? Бездетная разведенка… И Левин… он мне даже не нравится. Просто… кто, если не он?

– Тот, кого ты полюбишь?

– Полюблю? – Нелли обернулась и как-то горько скривила губы. – Полюбила уже… как-то раз. Замуж выскочила, не послушав родителей. Умной себе казалась. А какой ум в восемнадцать лет? А потом… рак. Груди. Представляешь? А мне и двадцати нет. Так вот, этот любимый и месяца не продержался. Даже до операции не дотянул. Сбежал… заяц трусливый.

– Козёл.

– Что, прости? – моргнула Нелли.

– Козёл он, а не заяц. М*дак!

– Тш! – Нелька сделала страшные глаза и с намеком покосилась на Эльфа.

– Господи, Нелька… как ты это пережила?

– Да пережила как-то, и ладно. Лучше об этом не вспоминать. Я так боялась умереть, что не слишком-то и расстроилась, что Ярик ушел. Голова другим была занята. Уже потом, после операции и химии навалилось. Осознание его предательства. И так стало больно…

– Еще бы. Но ты молодец. Ведь со всем справилась, а этому му…жчине, – вовремя поправилась Надя, – гарантирую, все так просто с рук не сойдет. Бог не Антошка.

– Ты знаешь, а я больше не держу на него зла. Молодой он был. Вот и испугался. Неизвестно, как бы я себя повела. Вдруг точно так же?

– Бред! Трусость не от возраста зависит!

– Не знаю… Я тоже всего на свете боюсь. Рецидива… Того, что стала непривлекательной… Представляешь, остаться в двадцать без груди? Нет, отец, конечно, не пожалел денег, задействовал связи, мне сразу же сделали пластику, но в голове… – Нелли взмахнула рукой и уткнулась лицом в ладони.

– Ты поэтому решила стать онкологом?

– Да. Знаешь ли… дала себе обет. Что если вылечусь – стану помогать и другим. Ох! А вот и Левин! Куда это он, интересно, направляется?

Смена темы была такой резкой, что Надя не сразу поняла, что случилось. Нелли практически побежала к двери.

– Пойду! Может, удастся перекинуться с ним парой слов в неформальной обстановке. Глядишь, и что-то получится!

– Удачи, – промямлила Надя.

Да, уж. Нелька сумела ее удивить. До этого она казалась Наде довольно поверхностным человеком, а теперь открылась совсем с другой стороны. Её даже стало жалко, хотя такие сильные люди обычно не нуждаются в жалости. Но как не сочувствовать? Не сопереживать? Разве это возможно?

Надя тяжело вздохнула и, взглянув на часы, встала с постели, чтобы приготовить Эльфу обед. Даже под действием таблеток боль в ноге была достаточно интенсивной. Ко всем прочим мыслям добавилась еще одна – как ей быть завтра, когда придет время возвращаться домой. Рисковать собой и Эльфом – Надя не собиралась. Вряд ли ей удастся справиться с машиной, а просить кого-то довезти – тоже не выход. Это означало бы – остаться без колес на неопределенный срок. А как ей справляться тогда? Так ничего и не придумав, Надя со стоном отчаяния повалилась на кровать.

Пока Эльф ел, она размышляла над тем, идти ей на банкет или нет. Прислушивалась к себе. А выдержит ли? Совсем не пойти – было бы некрасиво. А может, ничего страшного не случилось бы, и она просто искала предлог, чтобы явиться, несмотря ни на что! Ведь это была последняя возможность побыть с Ильей в неформальной обстановке. Узнать его. А еще Надя не могла не думать о Нелли, которая, похоже, была настроена довольно решительно. И… ревновала. Потому что жена из семьи академиков, должно быть, подходила Левину гораздо больше ее самой. Она это отчетливо понимала. И толку, что ни ее, ни Нельку в жены никто не звал? Надя посмеялась над своей разбушевавшейся фантазией и встала, чтобы умыть замаравшегося кашей сына.

– Ну, что? Будем спать, дружок?

Эльф протестующе затряс головой.

– Как же – нет, когда ты глазки трешь кулачками? Ну-ка, иди к маме под бочок! Хочешь, сказку тебе почитаю?

Несмотря на довольно упертый характер, к Эльфу всегда можно было найти подход. Убедить, заболтать, отвлечь. Спать он не хотел. Но все же согласился на сказку, и сладко засопел, когда она едва дошла до середины. Надя подперла ладонью щеку и уставилась на спящего сына. Она узнала о том, что беременна, аж на пятом месяце. Кажется, вот как можно этого не заметить? Элементарно. Когда беременность протекает бессимптомно. И в особенности, если мужчины у тебя не было без малого год. Ну… это ей казалось, что не было. Уже потом, когда Надя собственными глазами увидела изображение ребенка на мониторе, услышала стук его сердца, она вспомнила… Нет, не вспомнила! Поняла! То, что она считала эротическим сном, ей вовсе не пригрезилось. И это было в той же мере очевидно, как и невероятно. Розовый мигающий свет, туман, закрученные в спирали галактики и они с Дедом Морозом – несущиеся через вселенную… на единорогах. И если все происходящее было абсолютно нереальным, то результат их… скачки, был, что называется, налицо.

Эльф перевернулся. Открыл глаза. Чтобы успокоить и продлить сон малыша, Надя замурлыкала песенку. Погладила его по спине и упитанной попке со складочками. Необычное родимое пятно у сынишки проявилось не сразу. Эльфу было около полугода, когда Надя случайно его заметила. Ярко-розовое, вровень с кожей. Такое четкое, будто кто-то твердой рукой обвел его контур. Неудивительно, что Илья заинтересовался. Такое нечасто увидишь. А она на него набросилась!

Дождавшись, когда Эльф уснет покрепче, Надя осторожно встала и похромала к ванной. К черту дурные мысли и страхи. Что ей, по большому счету, терять? Ну, не получится у них с Левиным, и не получится. Вернется он в свой Израиль, а она… в худшем случае – лишится работы. Зато, если ей не почудилось, если его интерес был настоящим, они с сыном могли обрести счастье!

Глава 8

Упругие струи холодной воды стекали по голове, лицу, груди и ногам – ничуть не охлаждая. Илья оперся широко расставленными ладонями в стену и, низко опустив мокрую голову, жадно вдохнул – тоже мимо. Он был в шоке, и оцепенение, вызванное им, лишь усиливалось с каждой минутой. Это была бессознательная защитная реакция организма, которой он не мог управлять, и с которой уже сталкивался раньше. Когда ему диагностировали артрит, и когда выяснилось, что у его дочери саркома.

– Твою мать, – Илья стряхнул с лица воду и резко выключил кран. – Твою мать… – повторил он.

Невероятно. Просто невероятно. Илья выбрался из душа, схватил полотенце, но, выругавшись, отбросил то прочь и медленно повернулся спиной к зеркалу. С крепкой мужской задницы ему подмигивал единорог… Один в один, как у Эльфа.

– Да, что б его… – Илья ударил ладонью по стене, прижался к прохладному кафелю лбом. Ему не пришлось долго ломать голову над тем, как это могло случиться. Илья вспомнил… Новогодняя ночь в больнице. Женщина… которую хотелось утешить. Желание хоть на время забыться в ней самому… Он не помнил ее лица, только обрывки той ночи, какие-то несущественные мелочи. Ее странную походку – плавную и извилистую, как арабские письмена, расфокусированный, полный боли, спрятанной за пьяным куражом, взгляд. То, как она раскачивалась, будто флаг на ветру, удерживаясь рукой за лутки двери, и как задорно плюхнулась ему на колени, чтобы не упасть, а заодно и поведать обо всех своих бедах.

Уцепившись за эту мысль, Илья вышел из ванной. Остановился посреди спальни, нервно провел по бороде. Все сходится! Она говорила, что потеряла пациента. Мальчика… А встретились они на выходе из детского отделения областной онкологии.

– Постой-постой… ты же Дед Мороз? Пральна? – глотая половину букв, спросила Надя.

– Дед Мороз, – подтвердил Илья, изнывая от желания снять костюм, в который нарядился, чтобы подарить больным детишкам праздник.

– И ты исполняешь желания!

– Ну, может быть.

– Я хочу, чтобы дети не умирали. Никогда больше, лана? – она сонно моргнула и добавила, немного подумав. – А еще сделай так, чтобы осёл пожалел! Очень сильно пожалел, что меня предал. Ну, это если ты уж совсем останешься без работы… По рукам?

Илья кивнул, хотя самому выть хотелось. Потому что он не был чертовым Дедом Морозом. И далеко не все было в его руках! Он даже свою дочь не спас, что уж говорить о других. Но он старался! Дьявол все забери! Так старался… Но все, что он мог – лишь, нарядившись в дешевый костюм, дарить больным детишкам чувство праздника и небольшие подарки.

В тот год он впервые на время стал Дедом Морозом. Просто не мог… не знал, как пережить эту ночь без дочки. Брел по заснеженной, мигающей неоном столице, отвыкший от снега и холода. В надежде, что эта стужа заморозит, притупит невыносимую боль в груди, рвущую его тело на части. Страшную боль. Как мародёр, проникшую в его мир, в его дом, в его сердце. Забравшую самое ценное, что у него было. Не оставившую шансов, не предоставившую времени на то, чтобы даже просто смириться с потерей. И ничего… ничего ведь не помогало. Ему жить не хотелось. Илья и чувствовал себя мертвым. Да, он ходил, что-то делал, но внутри он был неживой. А потом в одной из сверкающих витрин он увидел тот самый костюм. Остановился резко и замер, перегораживая плотный поток людей. Он не слышал хруста шагов, не слышал шума предновогоднего города… Стоял и смотрел, как завороженный, а в голове появилась и за считанные секунды оформилась безумная на первый взгляд идея. Впрочем, что в ней безумного? Скрипя подошвами сапог по еще не расчищенному тротуару – снега в тот год намело – о-го-го, Илья двинулся в сторону магазина.

Надю он встретил, когда уже обошел всех детей и выпил по рюмочке с завотделением – своим давнишним приятелем. Момент знакомства стерся из памяти, в то время он вообще не помнил себя… Но чем больше он думал о той ночи, тем больше деталей всплывало на поверхность. Например, он вспомнил, что они пили шампанское, подперев тумбочкой дверь закрытой на ремонт палаты. А потом он зачем-то включил проектор звездного неба, который купил в подарок ребятишкам, да так никому и не подарил. И она танцевала, смешно раскачиваясь под музыку, включенную на телефоне, а он, как дурак, смотрел. В комнате мерцал розовый свет, по небу неслись галактики и планеты, в найденных больничных мензурках шипело и пузырилось шампанское. За часами они не следили, а потому о пришедшем на планету Новом годе их оповестили взмывшие ввысь фейерверки. Но тогда им было все равно. Им было не до этого. У них был свой фейерверк. Бешеная, отчаянная скачка, после которой в нем не осталось ничего, кроме опустошения.

И вот чем их фейерверк завершился.

Сын. У него был сын. Господи! Теперь понятно, кого так сильно ему напоминал Эльф! Себя самого… на фотографии, висящей на стене в спальне его бабки. Один в один. Даже волосы на макушке так же смешно торчали. И глаза… ну, ведь его глаза! А сколько он пропустил? Почти полтора года! Даже чуть больше, а если считать и беременность… Черт! Как она справилась?! Одна, без всякой помощи. Почему ему ничего не сказала? Хотя… твою ж маму… где ей было его искать?! В Лапландии? Она даже не узнала его! Да и как тут узнаешь? Он и сам Надю признал не сразу. В то время она вроде была полней. Да и прическу носила другую. А лицо… ну, не в том он был состоянии, чтобы запомнить ту, кто скрасила его ночь.

И что теперь делать? Мысли хаотично метались в голове. Руки дрожали от волнения. Впервые за долгие годы он был так счастлив, но в то же время… Илья был в ужасе. Он не мог не думать о том, что дальше? Как Наде все рассказать? Как вообще с нею быть?! Ведь она не просто женщина, которая ему понравилась. Она – мать его сына! Здесь в игру вступают другие правила. Он не сможет попробовать и отмахнуться от нее, если что-то у них не выйдет. Надя вошла в его жизнь навсегда. Надя… Надежда. Его Надежда… на лучшее.

Господи, у него есть сын. Сын!

Подавляя в себе практически неконтролируемое желание вернуться в номер Нади и сжать Эльфа в объятиях, Илья мерил шагами комнату. Вспоминал, как они сидели здесь, все вместе, ели фиги и болтали обо всем на свете. И это было так хорошо, так чертовски хорошо, как он уже и не помнил, что бывает! К такому легко привыкнуть. Особенно ему. Оголодавшему по этому тихому семейному счастью. Когда-то мечтавшему о дружной большой семье. Черт! Он был евреем, главной ценностью для которых во все времена были дети… И заповедь «плодитесь и размножайтесь» не была для него пустым звуком. Он горел изнутри. Он пылал! У него был сын. Сыночек. Сынок…

Что же делать? Сразу расставить точки на «i» или… подождать? Посмотреть, как все сложится? Ведь, кроме Эльфа, была еще Надя. И она… она зацепила его. Очень. Было в ней что-то такое, что заставляло его сердце биться сильнее, чаще. И почему так? На ум не приходило так много причин поважнее шикарной груди и симпатичного личика. Надя понравилась ему как-то сразу. Возможно, еще на лестнице, когда она со всего маху в него впечаталась той самой грудью, или в лифте, где-то между третьим и четвертым этажами. Да и какое имело значение, как все началось, если теперь она ему нравилась очень сильно?

Раздираемый сомнениями и эмоциями на части, Илья подошел к шкафу. Раздрай в душе требовал какого-то движения, он не мог стоять на одном месте и просто ждать… у моря погоды.

Костюм Деда Мороза висел на своем месте. Там, куда он его и повесил по приезду, и просто ждал своего часа. На вечеринке Дедом Морозом будет он. Просто потому, что никто другой не годился на эту роль лучше. Илья подходил по всем направлениям. И статью, и зычным голосом. И в этом тоже Эльф походил на него. Вон, какой крепыш вырос! А вот дочка была похожа на мать. Лея… Его маленькая принцесса. Она умерла, когда ей было шесть. Страшный удар. Вероломный… внезапный. Как непонятно откуда взявшаяся яма на безопасном, казалось, пути, который ты проходил тысячи раз, и на котором знал каждый поворот и ухаб. Каждодневный, привычный маршрут, по которому уже ходил самонадеянно, вслепую, и вдруг… проклятая пропасть отчаяния. Диагноз.

А ведь Лея никогда не жаловалась на здоровье! Она была хрупкой, да. Но не болезненной.

Его девочка сгорела за месяц. Какой-то месяц…

Илья потом долго думал над тем, почему так случилось. Чем он заслужил? А потом стало все равно. Что толку гадать, если это ее не вернет? Что толку…

– Имя плохое выбрали, – сказала его никогда не унывающая бабка, стараясь незаметно стряхнуть слезы со щек. – «Усталая», «слабая»… Что за имя?

Илья тряхнул головой. Он не знал, влияло ли имя на судьбу человека, на его способность противостоять болезням, но совершенно иррационально его успокаивал тот факт, что имя «Константин», которое Надя дала их сыну, в переводе означало «стойкий». Вдруг оно его убережет?

От нетерпения дрожали пальцы. Илья надел рубашку под тулуп, понадеявшись, что в нем не сварится заживо, взял мешок с подарками и захлопнул за собой дверь домика. Когда он вошел в зал ресторана, там уже собралась довольно приличная компания. Практически все столики были забиты. Ведущий колдовал над аппаратурой, готовый начать в любую минуту. Илья осмотрелся. Завидев его, толпа заголосила:

– Дед Мороз! Дед Мороз! Де-ду-шка Мороз!

Черт, пора было вживаться в роль, а он не видел ни Нади, ни Эльфа. Рассказав стишок из сценария, Дед Мороз царственным кивком головы принял приглашение усесться за стол и, прошествовав к отведенному ему месту, с облегчением выпустив из рук мешок, полный подарков.

– Иля! Иля! – послышался восторженный крик. Сердце замерло, когда он услышал знакомый голос. Теперь, кажется, навсегда высеченный в памяти. От спешащего ему навстречу ребенка взгляд скользнул выше и замер. Надя была такой красивой в изумрудном платье, идеально подчеркивающем изгибы фигуры и… в белых гостиничных тапках. Она хромала, а потому не могла угнаться за сыном, который подбежал к нему и, ни секунды не раздумывая, забрался на руки.

– Иля! – повторил Эльф. А он бы полжизни отдал, чтобы услышать «папа».

– Вот это да! Это кто тут у нас раскусил самого Деда Мороза? – растер ладони профессор Либерман, заинтересованно глядя на Эльфа.

– Это Эльф. То есть Костя. В общем, мой сын. Мне не с кем было оставить ребенка, планировалось, что он побудет с няней, но Илья Савельич…

– Сказал, что нечего ребенку сидеть взаперти, когда у нас праздник…

Дальнейшие объяснения прервали вступительная речь ведущего и первый тост. Неловко улыбаясь, Надя с большим трудом отлепила сына от Левина и похромала к своему столику в глубине зала. И на некоторое время Илья упустил их из виду. И только когда начались первые конкурсы, он увидел их снова. Вообще Надя ему казалась не из тех женщин, которые любят находиться в центре внимания, но тут она его прямо удивила. И стихи она рассказывала, и песни пела. И так смешно при этом выглядела, но, на удивление, очень знакомо. Как если бы он уже видел ее такой!

– Ох, и когда наша Надежда успела так… эээ… укушаться? – удивилась Роза Самуиловна.

– Понятия не имею, – нахмурился Илья, с шумом отодвигая свой стул.

Персонал расступался перед ним, как воды Красного моря перед Моисеем.

– Надя, – постучал он по плечу мать своего ребенка.

– Ммм? – обернулась она, широко улыбаясь.

– У тебя все хорошо?

– Лучше всех, Илья Савельич! – Надя пьяно покачнулась и, приблизив губы прямо к его уху (для этого он должен был наклониться), добавила громким шепотом: – Сейчас я намерена выиграть приз! Приглянешь за Эльфом? И вот еще… подержи тапки! Они жуть какие неудобные и все время сползают.

Илья снова выпрямился. Она была очень-очень смешная. Его губы дрожали от смеха. А еще… она была явно не в себе.

– Может быть, тебе лучше вернуться в номер? – попытался он урезонить разбушевавшуюся женщину, но она ни в какую не согласилась. Скинула с себя белые тапки (хорошо хоть ими и ограничилась) и, вложив в его руку ладошку сына, взобралась на сцену.