Текст книги "Ведь они не ты"

Ведь они не ты
Юлия Торринская

© Юлия Торринская, 2023

ISBN 978-5-0060-6301-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

– Что же за день-то такой?!

Хлопнув входной дверью, он бросил портфель, принялся стягивать туфли, в раздражении сильно упираясь в задник, отчего они плохо снимались. Александр чертыхнулся, с силой сбросил сначала с одной, а затем и с другой ступни застрявшую обувь, словно именно она виновата во всех нынешних неприятностях. Швырнул, не глядя, прямо на пол пиджак. И, стремительно шагая в направлении душа, как гадость какую-то, срывал с себя галстук, рубашку, торопясь немедленно снять всю одежду.

День не задался с самого утра. Пролитый утренний кофе, обдав светлые брюки и рубашку Соболева черными брызгами, стал стартовым выстрелом в череде неприятностей. Пришлось переодеваться. По дороге в офис попал в пробку, что еще больше усилило раздражение единоличного хозяина и главы огромного концерна. Александр Михайлович Соболев любил приходить пораньше, когда в офисе еще нет рабочей суеты и людского гомона. А задержка и отсутствие в связи с простудой его несменного боевого секретаря не добавили ему радости.

Татьяна Егоровна работала у Соболева лет десять и ни дня не болела и не брала отпуск за свой счет. Она всегда была на посту и зорко охраняла начальство, уважала его до благоговения и обожала до трепета, иногда перебарщивая в своей заботе. В прошлом она единолично справлялась со всеми текущими проблемами, терпя трудный, требовательный характер начальника, работу в постоянном авральном режиме, но теперь уже несколько лет заведовала секретариатом господина Соболева, строго гоняя молодых подчиненных.

Именно одной из этих девиц и пришлось замещать Татьяну Егоровну, пока та отсутствовала. Александра Михайловича раздражали остальные секретарши, работающие под руководством Татьяны. Раздражали все их непомерные старания показать начальнику ноги, попки, груди, забавная стрельба глазами. Соболев старался не замечать их и порой прогонял, если данные демонстрации становились слишком откровенными.

Вот и сегодня девица из платья выпрыгивала, стараясь продемонстрировать начальству все свои прелести. Александр терпел, зверел понемногу, подумывая, а не выгнать ли ее вон. Или взять необходимые документы и уехать уже на фиг домой и там спокойно поработать, но непрекращающиеся звонки, запланированная встреча и селекторное совещание не выпускали его из кабинета.

Безусловно, у него была серьезная, слаженная команда сотрудников, профессионалов высочайшего уровня, которые успешно ворочают его состоянием и делами компании и без непосредственного присутствия хозяина, но всегда есть дела, которые может решить только он. И именно сегодня, по закону подлости, таких дел и важных встреч у Соболева было невпроворот.

Нет, ну надо же?! Еще и начальник юридического отдела решила уволиться. Замуж она выходит! И это именно сейчас, в конце года. Разве легко найти профессионала, да еще и в такой ограниченный срок?! Ладно, пусть у кадрового агентства болит голова, где им найти в течение недели специалиста, соответствующего запросу господина Соболева.

К концу дня, когда плюхнулся на заднее сиденье автомобиля, Соболев чувствовал себя потрепанным, грязным и измотанным до осатанения. Ему жгуче хотелось в душ – сначала очень горячий, чтобы содрать с кожи усталость, пот, раздражение, трудность переговоров, естественно, закончившихся его победой – а чем же еще?! Потом холодный – взбодриться. После дернуть немного коньяка – в такой день, как сегодня, самое оно! И все! Хватит на сегодня!

Но затейливые засады этого дня еще не закончились. Кто бы сомневался?!

– Александр! – перехватила его в коридоре жена, выйдя из гостиной. Бросила взгляд на него и тягуче спросила: – Все в порядке?

– Я в душ! – ответил Соболев, оттесняя Елизавету, вставшую на пути к вожделенному водному очищению.

– Я жду тебя… Мне надо с тобой поговорить, – сдвинулась жена, пропуская его, но продолжала настаивать.

– После душа! – бросил Александр, не замедляя целенаправленного движения.

Она его ждала. Сидела с прямой спиной на краешке гостиного дивана, нервно курила тонюсенькую сигаретку и ждала. Как всегда, великолепна! Одетая как для выхода в свет: в элегантном шелковом платье ниже колен, каблуки недостижимой высоты, «боевой» макияж, улыбка, прическа.

Александр, не потрудившись одеться и вытереться, лишь обернул небрежно полотенце вокруг бедер. Он подошел к барному столику, на котором в ожидании рядками стояли разнокалиберные бутылки и посверкивали хрустальной чистотой бокалы и рюмки, плеснул на одну треть его любимого коньяка.

Испытывая нечто близкое к блаженству после долгожданного душа, он плюхнулся рядом с женой на диван.

Елизавета встала и, посмотрев на Соболева непонятным взглядом, сказала:

– Я ухожу от тебя.

– К кому? – отстраненно спросил Александр.

– Просто ухожу. От тебя… ни к кому, – и добавила: – Я купила себе квартиру… уже закончили дизайнерский ремонт. Месяц назад я подала на развод.

– Ясно… Любовник есть? – откинувшись на спинку дивана, глядя ей прямо в глаза и отхлебывая коньяк, поинтересовался Александр.

– Есть, – невесело хмыкнула Елизавета – Как и у тебя любовницы.

Неожиданно она села рядом с ним и перестала строить из себя герцогиню. Перестала держать лицо, тон, спину, сгорбилась, как старуха. Сцепила пальцы и сунула ладони между колен.

– Ты знаешь, я ведь тебя любила, – сказала нормальным, человеческим голосом, как не разговаривала с ним никогда. Звучало проникновенно.

Они прожили в браке пять лет, а по-настоящему, по-человечески искренне с ним заговорила первый раз, только когда подала на развод и уходит. Никогда так не говорила. Странная штука жизнь!

– Не так, чтобы не есть, не спать… до умопомрачения, но любила. Как умела, по-своему. А может, и не любила… Я очень хотела тебя заполучить. Ну получила, и что?

– И что, Лиз? – искренне заинтересовался Александр.

– А ничего, – с обидой в голосе ответила жена.

Они помолчали, думая каждый о своем. Она встала, прошла к бару и плеснула себе тоже коньяка. Сделав большой глоток, вернулась к дивану.

– Я глупая была. Мне казалось, главное – оторвать богатого мужика, и жизнь изменится, превратится в волшебную сказку, а там уж разберусь, как мне управляться с этим мужиком и его деньгами.

Она снова глотнула из своего бокала алкоголь и поставила уже пустой на столик.

Александр встал, хотя очень не хотел – в первый раз за столько лет они разговаривали нормально, по-человечески, но все же встал. Он подошел к бару, долил в свой бокал и ей налил полбокала. И вернулся на диван – к разговору.

Сделав большой глоток коньяка, Елизавета порылась в своей сумочке, нашла сигареты, щелкнула зажигалкой и, прикурив, сильно затянулась. Мужчина поморщился. Он не любил, когда она курила. Но промолчал.

– А ты молодец, Соболев, ты все сразу понял про меня: мои девичьи мечты, желание денег, богатства, – она одним махом допила коньяк, еще раз затянулась. – Почему ты вообще на мне женился? Из-за детей? Ты же так хотел детей, настаивал, требовал! Я еще не наигралась в свалившиеся на меня драгоценности, деньги, возможности. Какие дети? Не до детей мне было… Я наслаждалась богатством. В какой-то момент опомнилась. Осмотрелась, так мне захотелось любви. Захотелось, чтобы любил кто-то до одури, хотел прожить со мной до старости и чтобы я была главная в его жизни. Обычная такая бабья мечта.

Она резко развернулась к нему всем телом и заглянула Соболеву в глаза.

– Мне жалко себя! Безумно жалко потраченного с тобой времени! – потом с каким-то безумным блеском в глазах продолжила: – Но я так же сильно жалею и тебя! Ты же никогда никого не любил! Ни одну женщину! У тебя атрофировано это чувство, удалено. Ты не способен кого-то любить! Я для тебя никто была, пустое место, ты меня не замечал! Тебе все люди до лампочки! Ты их жуешь и выплевываешь, как меня сжевал и растоптал! Но я тебе благодарна, рядом с тобой поняла, жизнь без любви – это не жизнь, а прозябание. Бессмысленное существование.

Она замолчала. Выговорилась, понял Александр.

– Ты на что жить будешь? – равнодушно поинтересовался мужчина.

– Я кое-что накопила. На первое время хватит… Я не буду претендовать на имущество и активы. Заранее знаю, что проиграю.

– Проиграешь, – вздохнул он.

Ему стало неинтересно, и устал он зверски. Хватит разговоров по душам! Когда уже закончится этот день?!

Елизавета, уловив в нем перемену, встала.

– Вещи свои я уже перевезла. Вот осталось только это, – она порылась в сумочке, нашла ключи и положила на журнальный столик перед ним. Ключи звякнули оглушающе о стеклянную поверхность. Неприятно громким звуком.

– Развод назначили на десятое число. Приезжай. Разведемся. Пришли своего адвоката. Я подпишу бумаги, что не имею материальных притязаний. Вот мой новый адрес, – положила рядом на стол бумажку, вырванную из блокнота.

Она махом выпила коньяк, поставила пустой бокал на столик – стекло о стекло.

– Все! Прощай! Я ухожу!

– Прощай, – отпустил равнодушно он.

Елизавета торопливо вышла из комнаты, а он прислушался к цокоту ее каблучков по дорогому паркету. Вот зашуршала верхняя одежда. Вот открылась и громыхнула, закрываясь, тяжелая входная дверь.

Действительно все! Финита ля комедия! Тушите свечи!

Он поморщился. Накатило неприятное, резкое раздражение.

Разве что не кряхтя, он медленно поднялся, подошел к бару, налил половину бокала, вернулся. Плюхнулся расслабленным телом в уютные диванные объятья. Сделал большой глоток.

Все вполне закономерно. Могло быть и хуже!

Могла быть череда любовников, уже не скрываемых, а официальных, круговерть ее веселой тусовочной жизни – с ночи до утра, полдня отсыпных. Остальные полдня – бутики, рестораны, подружки, косметические салоны и клиники, за ними по обязательной программе новомодные клубы… и так по кругу. Подставлялово! Вываливание в грязи его имени! Брр!

Они жили каждый своей жизнью: он – своей работой, никогда не заканчивающейся, она – жизнью жены богатого человека – и почти не виделись. Спали в разных спальнях: он ложился поздно, вставал рано, она ложилась рано, вставала поздно. Пересекались только на официальных приемах, где положено присутствовать с женой. Они изображали идеальную пару, но сразу после прихода и протокольных приветствий расходились каждый по своим интересам и знакомым.

Соболев попытался вспомнить, когда они последний раз занимались сексом. И не смог. Когда он занимался сексом, помнил четко – вчера с Анжелой, светской львицей, прожигательницей жизни и папиных денег. Умненькая, милая и с мозгами, вращающаяся в кругу бизнесменов его уровня, кочующая с одного VIP-мероприятия на другое.

Он женился на Елизавете пять лет назад, устав от череды девиц из таких вот постоянно присутствующих во всех возможных местах появления богатых и знаменитых. Она ему понравилась и показалась не настолько испорченной осознанием собственной исключительности, неизменно наступающим при постоянном нахождении около сильных и известных мира сего.

Ему хотелось детей, семьи, уютного дома. Казалось, что Елизавета может ему это дать. И она так была похожа на НЕЕ… девушку из далекого, забытого прошлого, воспоминания о которой сладкой болью отдают до сих пор.

Елизавета очень старательно делала вид, что ее не интересуют его деньги и благосостояние. Не менее старательно, по всем инструкциям съема богатых мужиков, отказывалась от дорогих подарков, делая упор на сумасшедший секс и чувства. Намекала, вздыхая судорожно, со вселенской печалью, на любовь к нему как к мужчине и личности.

Он вспомнил, как даже немного верил или просто хотел верить, видя все ее заходы, прекрасно зная все наперед. Но неизменно участвовал в прекрасно поставленном спектакле. После нескольких топорных намеков с ее стороны на женитьбу он неожиданно для себя решил: «Почему бы нет?»

– Может, поженимся? – лениво спросил у девушки.

На ее лице эмоции сменяли одна другую: удивление, ошеломление, испуг, робкая надежда, переполох, торжество. И наконец, маска спокойствия.

– Давай. – Она посмотрела на него и продолжила: – Ты же знаешь, я тебя люблю и хочу за тебя замуж.

Конечно, а кто спорит?! Он развлекался, посмеивался, испытывая, до чего она готова дойти в своем жгучем стремлении заполучить желаемое – его.

Сволочь он! Глоток коньяка, глубокий вдох и выдох – тошно до черта! С чего бы?

Да все он знает про себя и свою жизнь! Он циничный, битый-перебитый, просчитывающий людей, их желания и расчеты в секунды, он умеет ударить и прекрасно держит удар. Он давно уже закован в надежную, железобетонную броню от любых эмоциональных уколов и нападений. Он расчетливый, жесткий, хладнокровный мужик.

С чего так хреново-то вдруг?

Ну, ушла жена и ушла! Скатертью дорога! Правильно сделала! Не получилось у них семейной жизни. Чужие, безразличные друг другу люди.

Так в чем дело-то?! Как она сказала? «Ты никогда никого не любил? Ты не способен любить! Ты не любил ни одну женщину!»

Нет! Любил. Любил по-настоящему, без расчетов и прикидок. Сильно. Искренне. Любил до сумасшествия.

Александр откинулся на спинку дивана, закрыл глаза. Сердце кольнула боль. Боль, не отпускающая его вот уже более двадцати лет.

Сквозь тошнотворную мрачность его настроения брызнуло во все стороны, заливая солнечными бликами, воспоминание из другой, а может, и вовсе не из его жизни…

Почему он решил встречать тот Новый год в своем родном небольшом городке, уже и не помнит. Да еще и с бывшими одноклассниками. Звонок Петьки Серова, его школьного товарища, был неожиданным. Он был убедителен, говорил, что будет весело, будут и девчонки: Ленка, Ирка, Танька и другие.

Их класс всегда был дружным, особенно его костяк. А именно они и должны были собраться в доме Петьки в ту новогоднюю ночь. Может, поэтому Александр долго не раздумывал и бодро дал свое согласие на празднование в кругу одноклассников.

Удивительно, как одно принятое решение кардинально может поменять всю жизнь!

В свои двадцать Александр Соболев считал, что все знает про жизнь и про женщин. Высокий рост, широкий разворот плеч. Он никогда не был красавцем. Скорее даже наоборот. Немного прыщавое лицо. Но девушки влюблялись в него поголовно и безрассудно. Александр тогда считал, что может получить любую из них, даже не прилагая усилий. Казалось, что один взгляд его пронзительных синих глаз, и девушки из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя внимание Соболева.

Он виртуозно играл на гитаре, сочинял песни, писал стихи и мечтал построить что-то грандиозное, на века. Он тогда учился на первом курсе строительного университета в Москве, куда поступил сразу после армии. Учился на одни пятерки. Он и в школе был круглым отличником. В то время Александр был беззаботным, немного сумасбродным и отчаянным парнем.

До боя курантов оставался час. Веселье было в самом разгаре. Звучал заливистый девичий смех, шутки, громкая музыка. Все были в сборе, только Золотарева задерживалась. Но и она должна была с минуты на минуту подойти.

ЕЕ появление он заметил сразу. Один взгляд, и сердце забилось как сумасшедшее, дыхание сбилось. Казалось, что все звуки шумной, подвыпившей компании разом стихли. Он не мог оторвать от НЕЕ взгляда, для него в тот миг существовала только ОНА. Совсем девчонка, малолетка шестнадцати лет. Раскрасневшаяся от мороза. Немного смущенная.

– Всем привет! – между тем весело здоровалась с одноклассниками Ленка Золотарева. – Знакомьтесь, это моя сестренка Полина Шумова. Полянка, а это мои одноклассники. Ребята, надеюсь, вы не против, что я пригласила Полю к нам. С нами же интереснее, чем с родителями.

– О чем разговор?! – гостеприимно улыбнулся Петька. – Конечно, мы не против. Больше народу – больше веселья. Скидывайте одежду и скорее за стол!

Александр подскочил с кресла, в котором сидел и пялился на девушку. Поставил бокал с шампанским на стол и направился в коридор за девушками, которые упорхнули снимать верхнюю одежду.

Он оттеснил в сторону Димку, который уже протягивал к НЕЙ руки. Александр никому не мог позволить прикоснуться к девушке. Он сам помог снять пуховик сестренке Золотаревой. Повесил его на вешалку и взглянул на нее. От его внимания она смутилась, и румянец еще ярче заалел на ее щеках.

Она подняла голову и посмотрела на него. Один взмах ресниц, и он ПРОПАЛ! Пропал окончательно и безвозвратно! Соболев тонул в ее глазах удивительного оттенка серебристой голубизны.

– Привет, – он нервно сглотнул, говорить удавалось с трудом. – Я Алекс… андр.

Невысокого роста, тоненькая и удивительно хрупкая. Она тряхнула тяжелой копной светло-русых непослушных волос, закручивающихся в крупные локоны. Через пару секунд на ее губах появилась легкая, но такая искренняя улыбка. И тут он совсем потерялся. Было в ней что-то такое дурманящее, манящее.

– Привет, Алекс! Я Поля!

Он не мог оторвать глаз от нее. Ему все нравилось в ней. Голос. Глаза. Улыбка. Она такая теплая и нежная.

– Эй, ребята! Соболев, Полянка! Идите уже за стол! – голос Ленки, донесшийся из гостиной, немного привел его в чувство. Он никогда ничего подобного не испытывал по отношению ни к одной девушке.

– Рад познакомиться с тобой, Поля! – Он протянул ей руку и предложил: – Пошли к остальным!

Она кивнула и доверчиво вложила свою руку в его раскрытую ладонь. От прикосновения ее пальцев Александра словно ударило током, и тело обожгла жаркая волна – он не знал, как себя вести с ней. С ним происходило это впервые, и, поддавшись странному чувству, он переплел свои пальцы с ее. Поля в ответ слегка сжала его руку. На лице Александра расплылась сияющая счастьем, сумасшедшая улыбка.

Всю ночь он не отходил от нее ни шаг, не сводил с нее глаз. Ухаживал только за ней. Пел под гитару только для нее. Танцевал только с ней. Казалось, он дышал только для нее. Поля смущалась от его внимания и постоянно краснела. Он боялся ее обидеть, боялся сделать какую-то глупость или напугать ее.

Его трепетное отношение к Полине заметили все. Школьные товарищи кидались остротами типа: «Вот Соболев попал-то!» Он никого и ничего не замечал, кроме ее прекрасных глаз, кроме ее мягкой, открытой улыбки.

Кто бы мог подумать, что он влюбится! Вот так! Влюбится с первого взгляда! Впервые в жизни! Сильные непривычные чувства сбивали с толку. Он был счастлив!

На следующий день после полудня он пригласил ее в кафе и угощал пирожными и пончиками. Как галантный кавалер, ухаживал за девушкой, развлекал ее. А Поля, позабыв про смущение, звонко хохотала, закидывая голову назад, над его глупыми шутками. Она, перепачкавшись с ног до головы сахарной пудрой, летящей с пончиков, которые она и ела, и жестикулировала ими же, держа в руке, что-то смело рассказывала в ответ.

Потом они гуляли. И гуляли. И говорили. Они не могли наговориться. Говорили без остановки, еле успевали перевести дыхание между словами. Александр с удивлением узнал, что Поля свободно говорит по-английски, как на родном языке, и учит французский. Как выяснилось, эта девушка увлекается историей, безумно любит читать и мечтает о путешествиях.

Чем больше он узнавал Полю, тем более очаровывался ею. Он все время смотрел на девушку с обожанием, не пряча чувств. Впервые в жизни он раскрылся, «оголился» перед посторонним человеком. Никогда и ни с кем он не был более откровенным, настоящим, как тогда с ней, с этой невероятной девушкой.

В какой-то момент он даже испугался, что, если бы не приехал на новогодние каникулы? Никогда бы не познакомился с Полей, своим светом и душой! Испугался так, как не боялся никогда в своей жизни! До холодного пота, до ступора, парализующего мышцы и ударившего слабостью под колени! Он испугался, что Поли могло не быть в его жизни!

Они вместе провели неделю. Все то время, что Поля с родителями гостила у Золотаревых. Ему тогда было хорошо, как никогда после. То время, проведенное с ней, стало самым незабываемым, драгоценным, самым дорогим воспоминанием. Может, оттого, что она оказалась очень интересным человеком, а может, от осознания, что она стала частью его жизни.

Он сходил по ней с ума. Александр вел себя с Полей как неопытный юнец. Терялся. Осторожничал.

Она была на четыре года младше его – гигантская разница, как ему тогда казалось, временная пропасть.

Ее губы манили его, от ее близости горячилась кровь. Но поцеловать Полю Александр решился только накануне ее отъезда.

Он проводил ее до дома Золотаревых. На улице уже давно стемнело, а они совсем не хотели расставаться. Стояли и смотрели друг на друга. На его лице играла легкая улыбка.

– Я пойду… – прошептала Поля. Александр приблизился к ней и почувствовал ее дыхание на своих губах. Он обнял девушку и, ничего не сказав, прикоснулся к ее губам, боясь, что она оттолкнет его. Но Поля этого не сделала, только дотронулась своей теплой рукой до его щеки. Парень крепче прижал ее к себе, нежно касаясь ее губ…

Еще долго они стояли и целовались, полностью отдавшиеся своим чувствам и желаниям. Правда, поцелуй был уже не таким робким, а более смелым и глубоким. Внутри как будто все переворачивалось, что-то мелко дрожало, рассылая жар по всему телу. Казалось, что с каждым новым прикосновением губ его чувства становятся еще больше, еще сильнее…

Только та девочка никогда не отвечала ему взаимностью. Она никогда не любила Александра. Тот поцелуй стал единственным для них. Прощальным. Больше он ее никогда не видел. Он писал ей, но безответно. Он звонил, но она не брала трубку.

Александр пытался вырвать любовь к ней из сердца. Пытался забыть. Но это было невозможно. Получилось так, что Поля стала очень важна для него, Александра Соболева, как часть него, как что-то необъяснимое. Стала его первой и единственной любовью. Любовью на всю жизнь! Во всех своих женщинах он искал ее. Ее черты, улыбку и смех. Искал. И не находил.

– К черту все! – взорвался он, вырываясь из омута воспоминаний.

Что за день такой?! Ты что, Соболев, сбрендил?! Какая, к черту, любовь?!

Точно сбрендил! В его лексиконе и слова такого нет! Зачем сорокалетнему жесткому, удачливому, благополучному хозяину жизни думать о всякой лабуде? Он поторопился запить горечь, разлившуюся внутри него, коньяком.

Просто день сегодня такой – сплошная засада! Да, не задался сегодня день у Александра Михайловича Соболева. С самого утра не задался!