Текст книги "Передвижники. Художники-передвижники и самые важные картины конца XIX – начала XX века. 150 лет с момента основания Товарищества"

Пейзаж. Село Волынское,
1887

Академик и лучший пейзажист России теперь живет копеечными заказами. Когда-то в детстве он начинал с картинок для продажи на рынке – и на склоне лет возвращается к тому же: торгует этюдами по два рубля за штуку.

В «Селе Волынском» мы видим стриженые ветлы, которые устремляют к небу свои голые веточки, вырастающие из монументальных стволов. И этот ряд деревьев рождает некий ритм. «Село Волынское» будто написано другим Саврасовым – менее уверенна рука, меньше четкости рисунка, небрежнее написан и фон, и детали. Эту и другие картины последнего десятилетье жизни художника искусствоведы определяют термином «пьяный Саврасов». К проблемам с алкоголем присоединяется еще и постепенная потеря зрения. Клубок жизненных неурядиц окончательно запутывается, художник опускается все безнадежнее.

Поздние работы – все небольшого формата: такие можно написать быстро, чтобы тут же обменять на обед или штоф водки. Обреченность появляется и в жизни, и в картинах.

Саврасов начинает тиражировать прежние работы, чаще всего главный хит – «Грачей». Причем делает авторские копии все более размашисто и неточно. То вдруг березы из серебристых становятся розовыми, то небо превращается из голубого в зеленое. Трудно представить, сколько раз он писал одну и ту же вещь, просто чтобы не умереть с голоду.

На московских улицах Левитан видит его одетым в старушечью кацавейку и лохмотья, Гиляровский встречает Саврасова с бородой «библейского пророка», в рваных ботинках и заношенной шляпе. «Совсем старик спился… Жаль беднягу, – пишет он. – Оденешь его – опять пропьет все. Квартиру предлагал нанять – а он свое: «Никаких!» – рассердится и уйдет». Новая семья художника – гражданская жена и двое детей – живет впроголодь. «Этот больной человек вынужден жить с женой и двумя малолетними детьми в обстановке столь жалкой, которая едва ли удовлетворила бы самого непритязательного ремесленника, вынужден подвергаться самым крупным лишениям». Друзьям удается несколько раз вытащить Соврасова с самого дна. Говорят даже, что художник в последние годы все же сумел взять себя в руки и бросил пить.

Он умер в московской городской больнице для бедных. На похороны Алексея Саврасова пришла горстка оборванцев с Хитрова рынка, которые знали его под кличкой «академик». И лишь несколько художников, которые шли за гробом, понимали, кого провожают в последний путь. Того, кто создал само понятие русского пейзажа. «Саврасов старался отыскать в самом простом и обыкновенном те интимные, глубоко трогательные, часто печальные черты, которые так сильно чувствуются в нашем родном пейзаже и так неотразимо действуют на душу. С Саврасова появилась лирика в живописи пейзажа и безграничная любовь к своей родной земле», – написал в некрологе Исаак Левитан, его любимый ученик, которому предстояло победить учителя.

В самом будничном виде неброской природы средней полосы Алексей Саврасов первым сумел увидеть настоящую красоту, от которой, может, и не захватывает дух, но на душе становится теплее.

Василий Перов

1861 Проповедь в селе

1861 Сельский крестный ход на Пасхе

1862 Чаепитие в Мытищах близ Москвы

1866 Тройка. Ученики-мастеровые везут воду

1871 Охотники на привале

1878 Христос в Гефсиманском саду

Дебют этого художника заметила вся Россия. За одну из ранних работ его щедро наградили, за другую – чуть не сослали на Соловки: за оскорбление чувств верующих. «Тургенев и Достоевский русской живописи» и «отец русского жанра» – так называли его современники. Получив фамилию от уездного дьячка, среди русских художников своей эпохи он станет главным критиком пороков церкви – чтобы на закате жизни прийти к евангельским сюжетам.

Проповедь в селе,
1861

Незаконнорожденный сын тобольского прокурора барона Григория Криденера и юной вдовы Акулины Ивановой не мог носить фамилию отца. Прозвище «Перов» мальчику Васе дал его первый учитель, дьячок, за красивый почерк. Эта фамилия прогремит на всю страну, как только Василий Перов окончит курс в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Юноша-максималист берется за сатирический сюжет и пишет «Проповедь в селе», со всем талантом и страстью нападая на ханжество и лицемерие. Именно за эту работу он получит Большую золотую медаль Академии – а с ней и возможность «стажировки за границей».

«Проповедь в селе» – это картина, на которой священник говорит в пустоту. На переднем плане – спящий в кресле помещик, рядом молодая жена, открыто флиртующая с другим. И крестьяне, которым явно недосуг вникать в воскресные нравоучения.

Выбор сюжета не случаен. После отмены крепостного права, в 60-е годы XIX века царская Россия переживает «оттепель». Перов точно улавливает настроения в обществе, его первые картины выполняют «социальный заказ» на критику «немытой России». Публика ждет произведений, где окружающая действительность оценивалась бы с критического ракурса. И в этом авторский взгляд Перова совпадает с общим настроением.

«Изнанка общества» и пропасть между богатыми и бедными для него не абстракция, а суровая реальность. Студентом ему не раз приходилось и голодать, и пропускать занятия в сильную стужу – не в чем было выйти на улицу. Однажды он так поиздержался, что даже нечем было заплатить за обучение и за съемное жилье. И только отзывчивый преподаватель Егор Васильев, поселив талантливого студента у себя в квартире, тем самым спас его от нужды и отчисления из училища.

Сельский крестный ход на Пасхе,
1861

Перов еще не успел уехать в заслуженную загранпоездку, как ему уже прочат ссылку на Соловки. За новую, еще более неполиткорректную картину «Сельский крестный ход на Пасхе». В дореволюционной России был обычай: на Светлой седмице священники с дъячками и певчими проходили по всем деревенским домам, чтобы поздравить прихожан с Пасхой, везде получали небольшие пожертвования и, разумеется, угощение. Это была единственная неделя, когда батюшки могли что-то заработать на целый год вперед. У Перова вышла злая пародия на такое праздничное шествие.

Любовь Головина,

Государственная Третьяковская галерея:

«По разъезженной, в лужах, довольно грязной деревенской улице тянется уже изрядно подгулявшая пасхальная процессия. Священник навеселе, дьячок не стоит на ногах и даже уронил молитвенник в грязь. И паства им под стать. Женщина со спущенными чулками несет икону Богоматери».

Власти возмущены дерзкой работой Перова. За изображение церковной процессии в столь неприглядном виде Святейший Синод заявляет протест против полотна, нарушающего все возможные этические и моральные нормы. Как «безнравственное» произведение картину удаляют с выставки Общества поощрения художников в Санкт-Петербурге, запрещают воспроизводить в печати, а купившему полотно Павлу Третьякову не рекомендуют впредь выставлять его публично. Но непредвзятые зрители признают правдивость картины. Достоевский соглашается: «У Перова почти все правда»; критик Стасов пишет, что Перов изобразил священников такими, «какими их всякий знавал и видел в действительной жизни». Другие критики, правда, утверждают, что «подобное направление убивает настоящее высокое искусство, унижает его, показывая только неприглядную сторону жизни». Сам художник не злорадствует, когда изображает священнослужителей, забывших свой долг. Упадок нравов, который он показывает, – это его призыв к современникам: так жить нельзя.

За границу Перов все-таки едет: в Германию и Францию. Там он видит все то же горе и бесправие «маленького человека» и не может пройти мимо: пишет бродяг, «альпийское нищенство», шарманщиков и мальчиков-попрошаек. Он проведет в Европе два года вместо положенных пяти. Критик российских порядков оказывается завзятым патриотом – неожиданно просит у Академии позволения досрочно вернуться из Парижа на родину, чтобы создавать картины из жизни русской, а не чуждого ему народа. «Посвятить себя на изучение страны чужой я нахожу менее полезным, чем по возможности изучить и разработать бесчисленное богатство сюжетов как городской, так и сельской жизни нашего отечества», – пишет Перов начальству.

Это первый случай в истории Академии художеств. Обычно пенсионеры всеми силами стараются продлить срок пребывания за границей. Но Василию Перову, страдающему ностальгией, позволяют вернуться. Вновь обосновавшись в Москве, он станет художником-жанристом номер один в России.

Чаепитие в Мытищах близ Москвы,
1862

Однажды вместе с приятелем Перов отправляется в паломничество в Троице-Сергиеву лавру: идут пешком, традиционным маршрутом через Мытищи, «русский Эвиан», где много чистых родников и принято пить чай. Там-то Перов и увидит свой самый знаменитый сюжет: тучного монаха, его келейника и прислужницу. Единственное, что художник припишет от себя – это калеку-солдата, который просит милостыню. Тогда, после Крымской войны, на улицах городов действительно встречается много таких изувеченных фронтовиков.

Обычная бытовая зарисовка в исполнении Перова вырастает в остросоциальную драму. Угол стола будто делит картину пополам. В левой и правой ее части – словно два разных мира: по одну сторону – сытый поп, по другую – нищий солдат и мальчик. Рука, протянутая за подаянием, остается ни с чем. Орден героя Крымской войны на ветеране подчеркивает драматизм сюжета.

Как последователь самого актуального на тот момент направления в искусстве, критического реализма, Перов убежден: главная задача художника – обличение пороков общества и создание произведений, которые имели бы, по выражению Чернышевского, «значение приговора о явлениях жизни». Именно такое «сгущение образов» социальной несправедливости в живописи 60-х годов рассматривается в качестве главного художественного приема. Живописцам пореформенной России кажется, что достаточно продемонстрировать недостатки общества публике для их искоренения.

Тройка. Ученики– мастеровые везут воду,
1866

С годами от сатиры Василий Перов переходит к драматическим сюжетам. Коллеги теперь называют его «папой московским», критики – «Достоевским и Тургеневым русской живописи». Его героями отныне становятся «униженные и оскорбленные», «бедные люди». Принято считать, что с картины «Проводы покойника», написанной в 1865-м, за год до «Тройки», начинает отсчет новое движение в русском искусстве – идейный реализм. А Перов становится его лидером, «отцом русского жанра».

Сюжет «Тройки» мало понятен сегодняшнему зрителю с первого взгляда и требует разъяснений. Здесь изображены крестьянские дети, отданные в обучение в город к мастеровым. Они используются как дешевая рабочая сила – тащат обледенелую бочку с водой.

Эта картина написана, что называется, «на основе реальных событий». Однажды на глазах у художника трое детей не смогли удержать сани, на которых везли бочку, та опрокинулась и превратила улицу в сплошную ледяную горку. Закоченевшими руками ребята вернули ее на место и вновь направились к проруби. Но история создания полотна имела еще более трагическое продолжение. Мальчик Вася, единственный сын крестьянки Марьи, с которого Перов писал центрального персонажа «Тройки», через три года умрет от оспы, а его мать придет к художнику с узелком мелочи и просьбой продать картину ей. Перов отведет крестьянку к владельцу полотна Третьякову, в доме которого ее оставят наедине с полотном, и Марья будет два часа на коленях молиться на эту «Тройку», как на «Троицу».

«Она молилась горячо и сосредоточенно на изображение ее дорогого и незабвенного сына. Ни мой приход, ни шаги ушедшего слуги не развлекли ее внимания; она ничего не слыхала, забыла обо всем окружающем и только видела перед собой то, чем было полно ее разбитое сердце», – рассказывал Перов. Художник потом, специально для Марьи, напишет портрет ее мальчика Васи и пришлет в деревню.

«Проводы покойника», «Утопленница», «Старики-родители на могиле сына» – вся палитра горя от Василия Перова. Как пишут критики, когда смотришь на его картины, «сердце сжимается, хочется плакать». Из обличителя и сатирика он не случайно превращается в «поэта скорби». Собственная жизнь порой кажется ему беспросветной – всего пять лет семейного счастья с первой женой заканчиваются трагедией: Перов хоронит супругу, а потом и двоих старших детей. В живых остается только младший сын Владимир, который пойдет в отца и вырастет художником.

Любовь Головина,

Государственная Третьяковская галерея:

«Шестидесятники», и в частности Василий Перов, когда изображают такого рода пороки, такие ситуации очень неприглядные, максимально упрощают колорит произведений. Мы уже не увидим сочных, ярких оттенков, красок, каких-то замечательных цветовых нюансов, аккордов. Все красочное богатство произведений Перова сводится к трехцветке. Это черный, коричневый, серый тона».

Драматический живописец Василий Перов становится по-настоящему народным художником – репродукции его работ украшают и сельские избы, и квартиры чиновников. Картины показывают за границей среди лучших образцов современной русской живописи. А в его творчестве начинается новая эпоха. Подхватив идею петербургского художника Григория Мясоедова – создание Товарищества художественных передвижных выставок, – Перов становится организатором московской группы «передвижников».

Перевозя экспозицию из города в город, Товарищество дает жителям русской глубинки возможность приобщиться к искусству, а самим художникам – заработать на продаже своих картин и получить независимость от Академии с ее устаревшими художественными принципами. Перов видит в этой затее прежде всего возможность помочь коллегам по цеху.

Другой важный проект, в котором принимает участие Перов, – создание галереи портретов великих современников. Он пишет Тургенева, Островского, Даля и создает, по общему признанию, лучший портрет Достоевского – даже супруга писателя подтвердит, что художник «сумел подметить самое характерное выражение в лице мужа».

Охотники на привале,
1871

Василий Перов на время отходит от обличительных сюжетов и создает тематическую серию картин о маленьких радостях простого человека – «Птицелов», «Рыболов», «Ботаник», а на первой передвижной выставке представляет публике «Охотников на привале».

Первые зрители видят на этой картине «знакомые все лица» – персонажи написаны с реальных прототипов. Это московские приятели Перова, заядлые охотники. В образе рассказчика – доктор Дмитрий Кувшинников, который работал на самом тяжелом участке Москвы – на Хитровке, где жила городская беднота. Его же под фамилией Дымов вывел в своей «Попрыгунье» Антон Чехов. Доктор и правда любил рассказывать охотничьи байки на привалах, причем один его коллега, Василий Бессонов, обычно слушал скептически, а другой, Николай Нагорнов, – с восторгом. Точно так, как это показал Перов. А к созданию поэтического осеннего пейзажа среднерусской полосы на этом полотне приложил руку сам Алексей Саврасов. Картина становится настоящим хитом, самым популярным произведением Василия Перова. По живости и мастерству ее сравнивают с «Охотничьими рассказами» Тургенева.

Перов с годами все больше критикует Товарищество передвижников: считает, что сообщество, которое создавалось как бизнес-проект, увлеклось просветительством и больше не справляется с главной задачей. «Положение художника в России незавидное, а потому и главной целью основателя Общества было если не обеспечить, то по крайней мере сколько-нибудь улучшить его положение. Так думали вначале. Теперь Общество преследует другую цель: оно положило себе задачей заботиться не столько о пользе своих членов, сколько старается о развитии или привитии потребности к искусству в русском обществе. Я не спорю, что эта цель, высокая и прекрасная, и была бы совершенно уместна, если бы все члены Общества были одинаково обеспечены в материальном отношении, чего, к сожалению, нет. Да и не все способны на бескорыстные жертвы: по крайней мере, я первый отказываюсь работать во имя этой идеи, а потому и не хочу незаслуженно пользоваться уважением и вниманием интеллигентного общества, о котором вы пишете», – такое, полное резкостей, письмо, Перов пишет Ивану Крамскому. Выступив когда-то одним из зачинщиков Товарищества передвижников, теперь он покидает его ряды.

Христос в Гефсиманском саду,
1878

Художник, который еще в молодости прославился сатирой на современную ему православную церковь, на самом деле всегда был человеком верующим, его любимым чтением неизменно оставалось Евангелие. Не случайно на закате жизни он обращается к библейским сюжетам.

Его «Христос в Гефсиманском саду» – об истинном, глубинном христианстве. Спаситель здесь изображен в момент моления о Чаше.

Интерпретация сюжета уникальна тем, что на картине нет лика Христа. Нарушая сложившуюся традицию, художник показывает невозможность реалистического изображения Богочеловека. Он добивается мистической атмосферы. В глубине картины угадывается Иерусалим в холодном лунном свете, на первом плане на камне распростерся Иисус, над Его головой таинственно проступает терновый венец – как предсказание страшной жертвы, которую Он принесет на Голгофе.

Так, за двадцать лет творческих поисков Перов от обличения и критики приходит к возвышенной поэзии. Правда, выступив в новом и таком неожиданном жанре, как религиозная живопись, он останется не понятым современниками.

В последние годы жизни Василий Перов и сам меняется до неузнаваемости. Из веселого и живого человека превращается в раздражительного и подозрительного. Он переделывает, портит и даже уничтожает свои картины: из полотна «Старики-родители у могилы сына» вырезает фигуры героев, картину «Пугачевский бунт» разрезает на части. По словам его ученика, Михаила Нестерова, художник «в сорок с небольшим стал седым, разбитым стариком». И умер, не дожив до пятидесяти. Как-то, простудившись на охоте, Василий Перов заболел чахоткой. Для автора переживших века «Охотников на привале» эта болезнь и стала роковой.

Илья Репин

1873 Бурлаки на Волге

1883 Крестный ход в Курской губернии

1885 Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года

1888 Не ждали

1891 Запорожцы пишут письмо турецкому султану

1903 Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года, в день столетнего юбилея

1920 Автопортрет

«Лукавым мужичонкой» называли его современники. «Вершиной передвижнического реализма» окрестили потомки. Он выбирал своими героями революционеров и борцов с режимом – и получал «госзаказы» на портреты чиновников и министров. Павел Третьяков скупал все его знаковые работы, но за привычку без конца переписывать свои картины вход в Третьяковку с кистями и красками ему был запрещен. Художник, полотна которого, не торгуясь, покупал царь, в старости не мог достать холста для работы. Так и не пожелавший вернуться в «гнусную совдепию», он был прижизненно канонизирован в СССР как русский художник номер один.

Бурлаки на Волге,
1873

Из украинского Чугуева в Петербург солдатский сын Илья Репин приезжает учиться на свои: с пятнадцати лет он писал иконы и продавал их батюшкам по пять рублей. Как-то, уже на последнем курсе Академии художеств, Репин в веселой компании отправляется на пароходе по Неве. И вдруг видит на берегу «темное, сальное, коричневое пятно» – бурлаков. Он поражен: «Люди вместо скота впряжены!» И с тех пор не может забыть этих титанов в лохмотьях. Из-за них он бросает дипломную работу, а потом и откладывает заграничную стажировку. Репин еще два раза ездит на Волгу, знакомится с бурлаками поближе и пишет десятки портретов и эскизов.

Хрестоматийные «Бурлаки на Волге» отчасти обязаны своим появлением на свет члену царской фамилии. Увидев волжские эскизы Репина, один из патронов Академии художеств, Великий князь Владимир Александрович, закажет ему большую картину – ту самую, – чтобы украсить ею интерьер бильярдной. Но публика воспримет полотно как оппозиционное высказывание художника о современной России, созвучное некрасовскому «Выдь на Волгу, чей стон раздается».

На полотне Репин изображает бурлаков уже не как «пятно», а скорее как коллектив индивидуальностей. Все они – дауншифтеры, сохранившие в своем облике приметы прошлой жизни: бывший солдат идет в сапогах, бывший матрос носит широкие клеши, поп-расстрига Канин – бандану. «Боже, как дивно у него повязана тряпицей голова, как закурчавились волосы к шее, а главное – цвет его лица!» – восхищался Репин прототипом.

Бурлаков писали и другие русские художники – и Алексей Саврасов, и Василий Верещагин. Причем последний еще и раскритиковал Репина за неправдоподобную подачу сюжета: «…в моих «Бурлаках» каждую баржу тащило не менее 200–250 человек – целые полки народа, что составляет всю суть дела». Но, видимо, суть дела точнее ухватил все же Репин. Только ему удается показать контраст между прекрасным солнечным пейзажем и группой отверженных, которые обреченно тянут свою лямку. Именно его «Бурлаки» представляют Россию на Всемирной выставке в Вене и получают там Бронзовую медаль. Так 29-летний Репин становится художником европейской величины. А российский министр путей сообщения Зеленой возмущается видом «этих горилл, наших лапотников», и требует, чтобы ученики Академии художеств были впредь «патриотичнее и не выставляли бы отрепанные онучи напоказ Европе».