Книга: Пятое царство - Юрий Буйда

В прологе четко обозначена предпосылка буйдовских рассуждений: без событий, «которые часто кажутся бессмысленными, книга истории была бы если и не лживой, то неполной». Книга Буйды правдива и полна. Бесконечная номинативная чушь, активный участник действия и одновременно фон, на котором оно происходит, аккуратным списком излагается в преддверии каждой из двенадцати глав. «Пятое царство» доказывает то, что утверждали еще «Жунгли»: Буйда – мастер по преобразованию отталкивающих тонов в эстетически значимые.

Раздробленная структура романа, складывающаяся из писем, заметок, отчетов, дневниковых записей персонажей, которые, как в муравейнике, двигаются по своим траекториям, постепенно приходит в удобочитаемое состояние, круг рассказчиков сужается – причем становится ясно, кто находится в его центре, а кто – на периферии. Лжедмитрию, безусловно главному герою «Пятого царства», автор не дает слова ни разу. Оно и понятно: для раскрытия подобной символической фигуры важен взгляд со стороны – и не один. Для кого-то Самозванец «был шутом, скоморохом, актером, который пролил чужой крови больше, чем Ирод», для кого-то – первым явлением свободного русского человека: «Он вбросил в русское сознание саму идею личной свободы, личной ответственности и инициативы, невозможных в досмутной России».

Заложенное в Димитрии противоречие отражает диалектическую основу и всей Смуты, которая не то часть истории, не то лишь пародия на нее. Смычка времен, ставшая общим местом в новейших романах о Руси, только усугубляет положение: герои цитируют Бердяева и Соловьева, а некоторые сюжетные ходы во второй половине книги недвусмысленно отдают голливудщиной. Со Смуты, говорит один из героев, началась Россия театральная, «история масок и переодеваний». Смутное время – это и кризис, и выход из него, и безостановочное повторение этих двух состояний. Иными словами, это константа русской жизни и бытия в целом: с ней бесполезно бороться, но необходимо осознавать.

Мир в душе начинается тогда, когда мы принимаем его отсутствие.

В новом романе "Пятое царство" писателя Юрия Буйды Русь проявляется словно через мутное кривое зеркало – вроде бы, реальная история с географией, но в то же время совершенно сюрреалистичный мир, проявляющийся постепенно - любимый приём Буйды. Читателю кажется, что перед ним полуисторическая книга с элементами художественного вымысла, но нет: всякий раз Буйда, посмеиваясь, меняет систему координат сюжета, добавляет по крупицам странного, невозможного, к финалу демонстрируя и вовсе что-то безумное. Уже не раз он так водил за нос критиков, которые каждый раз выискивают в этой мешанине исторических фактов и фантасмагории зерна правды, исторические отсылки, возможные события, осевшие где-то в латинских летописях и архивах.

Роман состоит из переписок, дневниковых заметок, размышлений на полях книг, доносов и приказов. Сюжет встраивается из этих паззлов-писем и выглядит привычно дробным для прозы Буйды: полная картина вырисовывается только к концу. Каждая глава, согласно манере того времени, предваряет своё содержание краткой разъяснительной справкой. На этих письменах вырисовывается история Государства Российского – и история эта ожидаемо мрачна и кровава, но чего ещё от смутных времён ожидать, они богаты мистикой и невероятным, но осознаваемым сюрреализмом – по крайней мере, поначалу.

В Москве 1622 года неспокойно - то тут, то там обнаруживают странных существ, невероятных тварей, пытающихся пробраться во Дворец. Пропадают дети и взрослые – после их обнаруживают обескровленных, иные жертвы – с выжженными глазами и вырванными языками. На некоторых домах всё чаще появляется таинственная метка в виде шутовского колпака, а в народе начинают подозревать, что сам Сатана желает навести на земле свои новые порядки. За расследование сих смутных дел берётся тайный агент Кремля Матвей Звонарёв, эдакий Эраст Фандорин на купеческий манер, бесстрашный воин Света – задачи ему ставит сам Патриарх Филарет, который явно чего-то не договаривается, а ещё ходит слух, что летал на воздушном шаре за небо и общался с Богом лично. Кругом мистика: знакомые Звонарёва явно не так чисты на руку, у каждого второго в хобби числится распитие крови девственниц и выращивание чудовищ в пробирках, но чем ещё развлекаться образованным человеку в мире, где ещё не придумали интернет. Матвей тоже ничему не удивляется - ничего из увиденного не выходит за рамки его мира, да и в общем-то ясна метафора - в то смутное время, когда от народа осталась едва ли половина, а все реальные ужасы объясняются простым "время такое было", любой сюр кажется не только не страшным, а даже понятным и логичным. Явился ангел? В болоте живёт чудовище и ест людей? По небу летают крылатые снайперы? Из спермы и крови получается чудо-юдо? Да ладно, мы же в России.

Безусловно, Буйда не писал историческую книгу – даже в качестве фантастического развития событий, марш бесовских созданий по Красной площади казался бы слишком смелой интерпретацией смутных времён, однако – почти весь роман выглядит актуальным посланием, размышлениями о вечной «русской» теме – о нашей истории, о «русскости» как таковой (ох уж эта загадочная русская душа), о царственном, едва ли не божественном величии и о невероятном падении, о предателях и убийцах, о самозванцах, и, самое главное, о персонализации человека как такового: ведь что есть появление самозванца в любой истории, как не проявление личности? Самозванцев в истории много – и только Россия не была к ним готова. Появление Лжедмитрия и действительно кажется покушением на все духовные и исторические скрепы России, никто не звал, он сам явился, не божий помазанник, не священная кровь, не тот человек не в том времени и месте. Пустота, которая пытается стать кем-то – маскарад, который неожиданно что-то портит в привычном механизме этой реальности и запускает мракобесный процесс, где лжец-скоморох становится во главе армии гомункулов, созданных по образу и подобию человека, но таких же личин без души, пустых сосудов, которые всякий может наполнить по своему усмотрению.

Эта армия, конечно, метафорична – если одного гомункула можно научить приносить тебе тапочки и греть хозяйскую кровать, то других можно научить зловеще хохотать, откусывать куски плоти и упиваться чужими смертями. Можно совершенно их не жалеть – роботов ещё не изобрели, а алхимики, как могли, старались это упущение исправить. Возможно, эта наноразработка могла бы изменить мир, принеся ему много пользы, но злодеи не дремлют: инаковость атакует духовные скрепы, самое святое, любимое - мрак пытается побороть Кремль и царя-батюшку. Народ лихорадит, тектонические плиты эпох сдвигаются, чтобы в очередной раз продемонстрировать истину - покоя на Руси не будет, грядут очередные перемены.

Буйда порой кажется не просто мистиком, но едва ли не изобретает русский «new wierd», оборачиваясь в некоторых главах то Мьевилем, то Вандермеером, превращая людей в чёрных птиц, оживляя мертвых царевичей и поселяя жутких тварей в галичские озёра. Времена были столь смутны, что любая подобная чертовщина и правда могла бы произойти. Патриарх Филарет в одной из глав цитирует великого барда Александра Башлачева, говоря о том, что «хорошо бы не затоптать землю, засевая небо» – постоянно помнить о Пятом царстве, помнить об идеале, потому что только тогда власть и народ могут быть едины. В России любого периода подобное вряд ли возможно – тем острее это ощущается сейчас. Смутные времена, кажется, ещё не кончились, лжедмитриями сыты по горло, единства как не было, так и нет. Однако, верно и другое – любую вражескую армию, любых бесов, злодеев, кровопийц всё равно мы поборем с помощью другого, того самого, которое умом не понять, но можно только верить. А Пятое царство – пусть его. С этим можно и подождать.