Книга: Дар речи - Юрий Буйда

И похоже уже не буду.

Начинается все довольно неплохо в духе интригующее начало и вот уже мурашки бегают от предвкушения - я и мир в ожидании отличной книги и приятного времяпрепровождения.

Миновав холодильники, мы оказались в пустом помещении, где было холодно, чисто и светло. Под потолком горел квадратный плафон, под ним на узком столе покоилось маленькое тело, укрытое грязной простыней.

Заинтригованы?

Сюжет разворачивается в нескольких временных пространствах, за которыми приходится пристально следить.

Так в 1984 году, когда герою исполняется 16 лет, его знакомят с отцом- через экран телевизора. Новообретенный  отец - представитель советской аристократии, известный телеведущий ,конечно, занимающий видное положение в обществе.

А что было дальше вы узнаете…

Спойлерить не буду, но скажу, что к сюжету претензий даже и нет. Более того, и стиль не вызывает негатива- тот самый случай, когда автор будучи опытным литератором, не только искусно владеет литературной речью, но создает тот самый живой текст. 

Но! Впервые мое негодование вызвано скорее идеологической составляющей произведения.

И нет, я не считаю что книги нужны для того, чтобы в них читать о розовых пони скачущих по радуге, но ведь и самые мерзкие истории воплощаются в превосходных произведениях, уверенно занимающих свои позиции на книжных полках.

Не в этом случае.  И вот почему:

абсолютное недоверие к происходящему.

Абсурд происходящего иногда достигает таких масштабов, что невольно задаешься вопросами

Всё это - нещадно понижает градус проникновенности историей, уровень реальности происходящего. 

абсолютная неуместная мерзость

Мерзость она, мерзость скажите вы. Едва ли.

Иными словами, сделал это линейно, не создав ни контраста, ни третьего взгляда. 

псевдоинтелектуальность, граничащая с пошлостью.

Каюсь, но даже поняв задумку автора, оценить ее по достоинству не могу.

Рассуждения о судьбах Родины, политики, исторических событиях, литературе- вплетены доморощенно и грубо.

- Инерция, – сказал Минц-Минковский. – Большевики семь десятилетий поганили понятие демократии и выборности, а в девяностых против реальной демократии выступили сами же демократы. Мы живем в демократическом государстве, не подозревая об этом, вот смешной парадокс.

Вы тоже по воскресеньям встречаетесь с родственниками, чтобы вести диалоги по политологии?

Нисколько не сомневаясь в необычайной эрудированности и интелектуальности автора, тем более что Юрий Буйда - редактор «Коммерсанта»

И все бы ничего, но совершенная несуразность контекста, не оставляет ни шанса рассчитывать на вдумчивое чтиво, а просто раздражает. 

Мы просто с ума сошли, – сдавленным голосом проговорила она. – Рассуждаем о Шекспире и Гомере, пьем вискарик, нянчимся с Дидимом, а она там – гниет! Она – там, мы – здесь! Надо что-то делать, Шрамм. Или закопать ее, или сдаться полиции.

И тут я впервые согласна - вы с ума сошли, называть это Большой литературой.

У меня «Дар речи» лишь вызвал желание умыться - настолько неприятна эта книга.

Очень рад, что открыл для себя нового автора, обязательно буду читать его еще.

«Их владельцы давно переселились на тот свет – кто на кладбище, кто в Лондон»

Автор узнаваемо частит с пошлостью и сексом, и если кто-то может подумать, что в этой книге так и надо, то нет – это стиль автора, и «Дар речи» в этом не нов.

«Похоже, пошлость сторожит все подступы к настоящим чувствам».

У всех «низших» слоёв населения всегда был пиетет к «высшему» слою. И только в СССР это отношение попытались разрушить, и частично это удалось. Сейчас мы вновь вернулись к старой дореволюционной модели. Но дело не в революции или монархии, это свойство капитализма – деньги стали определять силу. Рассуждения о свободе слова и правах человека в рамках капитализма это лицемерие чистой воды.

«Они были бы превыше любой грязи, даже если б состояли только из грязи. И это странное чувство не оставляет меня всю жизнь».

Так что такое «Дар речи», в смысле силы слова? Идеализируя, «слово», с которого начинается Библия, мы все понимаем, что это не слово в буквальном смысле, написанное буквами. И даже не звук как вибрация, т.к. все эти понятия из мира материи. Но в романе это слово в буквальном смысле, выше этого автор подняться не смог или не захотел.

«речь идет о том самом слове, которое останавливает битвы и наполняет сердца любовью. В память об этом слове всемогущий Господь даровал людям речь, чтобы они всю жизнь стремились выразить нечто такое, что их объединяло бы, вело к мечте, к идеалу».

Буйда – это постоянное ввёртывание наблюдений из классической литературы. Порой кажется, он фиксирует эти «вкусности», а потом, через несколько лет выстраивает вокруг них роман. Получается хорошо, с этим не поспоришь. Но периодическое напоминание о бытовой пошлости рядом с высоким постепенно понижает роман. Здесь можно было бы порассуждать о быте и гениальности, но книга не об этом.

«– Приказывай, о мужчина, постиравший мои трусы! – Иногда лучше держать свой юмор во аде, а не на кончике языка».

Иногда кажется, что автор живёт в параллельной реальности. Клан Шкуратовых имеет совершенно конкретного прототипа – клан Яковлевых. Яковлев-сын (в романе Дидим) основатель ИД «Коммерсантъ», позже проданный провластным структурам. Автор же является редактором «Коммерсанта» на данный момент. Книга сама по себе, кроме прочего, является копанием в грязном белье Яковлевых, но без реальных фамилий.

«я знаю, что ты не еврей, но тебе придется стать им, или ты не станешь хорошим адвокатом»

Текст выдержан в нужном ключе, чтобы не предоставить кому-либо возможности подать на автора в суд о защите чести и достоинства предполагаемых персонажей. А учитывая и предполагаемую аудиторию, автор надеется, что обойдётся и без крови.

«Может быть, наш язык пугает читателя, но наш читатель хватается за словарь, а не за револьвер».

Весь сюжет приобретает вид куска мяса, брошенного собакам, потому что соль не в нём. Действительно создаётся ощущение, что сама способность говорить возводится автором в абсолют. Но может для кого-то это будет открытием, на нашей планете не только люди могут общаться с помощью звуков.

«Речь дарована нам Господом, а не властью, не людьми, и потому должна быть свободна, как дыхание, океан или поток кипящей спермы».

Без спермы никуда. А, собственно, куда дальше? Какое будущее нашей страны или мира видите лично вы? Попробуйте ответить на этот вопрос прямо сейчас, эта книга вам в этом не поможет. Не поможет и способность говорить.

«Раньше будущее было лучше»

В книге проводятся прямые параллели со свободой слова и демократией. Только о какой демократии идёт речь? На Западе сейчас нет свободы слова, а предвыборные компании представляют из себя цирк. Демократия в древней Греции была чем-то весьма далёким от сегодня, достаточно вспомнить о рабстве.

«Кулуарная демократия, – сказал Конрад. – Лояльным – всё, строптивым – закон.»

Я вижу зашоренных людей. Идеалистический мирок, выделенный в анклав среди моря хаоса. И под этот анклав подводится теория без связи с внешним миром. А внешний мир постоянно вмешивается в этот анклав своими языками пламени.

«Им претит сама идея свободы слова, свободной речи».

Многие люди, отстаивающие саму идею свободы слова, начинают вести себя как собаки за забором. Они яростно лают и грызут решётку, кажется растерзать тебя готовы. Если решётку убрать – лай тут же прекращается. Есть категория людей, которые считают, что дар речи принадлежит только им. А остальные плебеи двух слов связать не могут, поэтому пусть молчат в тряпочку. И да, дело в этой «решётке», если хотите, запрете. Он должен быть внутри у каждого, это и совесть, и моральные принципы. А где они сейчас? Всё продаётся. Это уже становится правилом, в котором, конечно же, есть исключения. Все герои Шкуратовы-Яковлевы убийцы.

«на зов свободы первым откликается зло».

Легко ли после пятидесяти лет жизни признавать, что последние тридцать ты шёл не в том направлении? Для обычного человека практически невозможно. Нужно обладать колоссальной силой самосознания и определённой системой описания мира.

«Незавершенность всех форм жизни и языка, нежелание или неумение существовать в определенных пределах – в этом можно усматривать и великое жизнеспасительное преимущество России, не помнящей зла, и великий исторический ее изъян, не позволяющий достигать совершенства»

Нежелание или неумение существовать в определённых пределах – не позволяет достигать совершенства. Просто без комментариев.