Текст книги "С видом на озеро"

Потом я велел Полю поговорить с администратором гостиницы, чтобы тот посоветовал нам какую-нибудь виллу. Решать все вопросы самому мне не хотелось, чтобы не вызвать у людей подозрений: что за странное семейство, всем заправляет подросток!

Управляющий ничего другого не смог предложить, кроме как посмотреть объявления в газете. И тут выяснилось, что, хотя я и понимаю на слух все европейские языки, но с чтением – у меня оказались проблемы – для того, чтобы осознать написанное приходилось читать и проговаривать по нескольку раз. Экономные китайцы не загрузили в мою память письменную грамматику, только звуки. К счастью Поль и Жанна читали прекрасно. Они выбрали несколько адресов, и я стал сначала ходить, а потом, купив в спортивном магазине велосипед, ездить по окрестностям. Маргарет любезно согласилась мне иногда помогать.

Обычно мы с нею договаривались куда поедем, созванивались с хозяевами, ехали на велосипедах или на автобусе, осматривали жилье. Все дома были неплохие. Ей понравился сам процесс: мы заходили внутрь, обходили комнаты, садились на диваны и кресла. Наверное, поэтому выбор жилья затянулся.

Несколько дней спустя, уже осмотрев два дома и катаясь по набережной, мы вместе с нею подъехали к очень недорого сдававшейся вилле в соседней коммуне, совсем неподалеку от яхтклуба.

Это был какой-то кондоминимум – несколько вилл за общим забором. Мы взяли ключ у хозяина соседней виллы. Загорелый мужчин лет пятидесяти по виду посмотрел на нас подозрительно, но Маргарет пояснила, что мой отец инвалид, мать занята с больным братом, и поэтому выбирать виллу поручили мне – «подростку».

Мы открыли большую застекленную дубовую дверь. Вилла представляла собой что-то вроде замка с невысокой башней, одна ее стена бала увита плющом.

– Как здесь шикарно, – восторженно прошептала Маргарет, входя в просторный полутемный вестибюль. Я включил свет и тоже залюбовался интерьерами. На второй этаж вела большая мраморная лестница. Справа от нее на резном дубовом панно были прихотливо развешены щиты, похожие на старинные мечи и сабли, тут же стояли рыцарские доспехи. А слева располагался большой камин, с висящими рядом с ним, справа и слева, под самым потолком портретами, мужским и женским. Точнее на правом портрете была изображена девочка в белой блузке и с большим белым бантом в волосах. Мы обошли комнаты, залы, дошли до спальни на втором этаже. Я откинул одеяло и прилег, проверяя мягкость кровати.

– По размеру раза в три больше того, что мы видели раньше, а по цене то же самое! – сказал я, уже предполагая, что вполне можно остановиться на этом варианте.

Маргарет тоже захотелось полежать в огромной, поистине королевской кровати под балдахином:

– Я никогда раньше не видела такой постели, – призналась она.

– Она в твоем распоряжении, – сказал я. Девушка скинула туфли и залезла под одеяло:

– Как хорошо, – сказала она, свернувшись калачиком на противоположном от меня конце большой кровати, и прикрывая глаза. Поскольку мы довольно долго ездили на велосипедах, и был уже поздний час, она, уставшая после работы, вскоре, разомлев в спокойно тишине, задремала.

Решив, что по Маргарет можно как по кошечке судить о качестве жилья, я тихонько спустился вниз, где заметил большой белый телефон, и, позвонив в нашу гостиницу, сказал, что нашел виллу, которую собираюсь арендовать…

Глава 2

Она

Никогда в жизни я так крепко не спала. Когда я проснулась, солнце уже встало, но я совершенно не понимала: где я?

– Привет, соня, – сказал Жанна, когда я, плохо соображая, спустилась вниз и зашла в кухню. Она была в шикарном розовом, длинном, до самого пола шелковом халате. Эта красавица аристократка очень мила, улыбчива, приветлива, но я – сама не знаю почему – очень боюсь ее. У меня просто все внутри холодеет от нее, и ее инвалида мужа. Он всегда сидел на террасе у озера, прикрыв глаза и как бы посапывая, но я была почти уверена, что он только делает вид, что дремлет, старый шпион, а сам зыркает своим глазом из-под насупленных бровей. Они часто болтали с дядей про войну, у них были две основные темы для разговоров: война и готовка, и не понятно, что из этого он любил делать больше, убивать или стряпать.

Оказалось, что на часах всего полшестого утра, а Жанна была свежая, словно не спала вовсе. Она сделала мне кофе, потом осмотрела меня, моя одежда немного помялась в кровати и она деловито предложила мне, пока я пью кофе, погладить мою рубашку и юбку:

– А знаешь, я тебе подарю трусики, какой у тебя размер, – предложила она, подняв палец, словно для нее это была грандиозная, сногсшибательная идея.

Жорж и его брат еще спали. Как оказалось, Марсаны переехали, связавшись с риелтором, и вызвав такси, вскоре после того, как я заснула в этой проклятой кровати под балдахином.

– Спасибо, не надо, – попыталась я отказаться, но она меня обезоружила, сообщив с милой гримаской:

– Они мне маловаты, а тебе будут в самый раз.

Она принесла мне халат и заставила переодеться. Вскоре проснулся и вышел из своей комнаты чуткий Жорж. Он, в отличие от своей матери, был сонный, помятый, но такой же веселый как она, рот до ушей.

– Выши дети почему-то совершенно на вас не похожи, – заметила я. Мне давно хотелось сказать ей какую-нибудь гадость, но я все не решалась.

– Это лицом, но у нас похожи руки, ноги, иногда так бывает, – возразила она. «Что за глупость, – подумала я, – руки ноги у всех примерно одинаковы. Она что имеет в виду, что у них тоже по пять пальцев? Сравнивают всегда лица!»

– …Кроме того мальчики – один к одному мой отец, их дедушка, – сказала Жанна. – Как-нибудь я покажу тебе его фотографию.

– Извини, что я заснула, – сказала я Жоржу, когда он, умывшись, вернулся к нам. Он довольно милый парнишка, но, кажется, немного инфантильный. Скорее всего, парни из нашей школы, окажись они на его месте, воспользовались бы ситуацией.

– Ты ведь заснула в постели, чего же извиняться, – ответил он, пробуя кофе. – Постели для того и существуют. Если бы ты заснула на улице – вот тогда другое дело.

– Но я привыкла спать в своей постели! – возразила я.

– Значит, теперь это будет твоя постель, – предложил Жорж.

– Что ты имеешь в виду? – строго переспросила я, хотя догадаться было не трудно.

– Я не могу предложить тебе свою руку, – сказал Жорж очень серьезно, и, глядя мне в прями глаза, – поскольку я несовершеннолетний. И ты кажется еще тоже? Но я могу предложить тебе свою дружбу. Мы ведь можем дружить?

Говоря это, он поглядывал то на меня, то на свою красавицу мать, так словно бы не мог на нее налюбоваться, или словно увидел ее в первый раз, и та поощрительно ему улыбалась и бодро кивала. Она вообще была очень подвижна, словно актриса, или героиня какого-то мультфильма. Мне, конечно, хотелось бы продолжить с ним интересный разговор, но лучше без этой чудной мамаши. Впрочем, формально к ней совершенно нельзя было придраться, она погладила мне блузку, юбку подарила совсем новые трусики.

Я позвонила домой, своей маме, рассказала, где я и потом поехала на велосипеде в школу. Занятия в этом году скоро должны были закончиться, предстояли летние каникулы, во время которых должно быть чуть полегче.

Конечно, я рассказала об этом своем приключении моим подругам Мари и Кэти. Конечно, они были уверены, что я специально все подстроила, особенно Мари, так что мы с ней не на шутку поссорились.

Зато дядя Элоиз, который за пару дней немного узнал Жоржа и остальных Марсанов, только пожал плечами:

– За твою задницу я спокоен, – сказал он. – С ней ничего не случиться. Вот если бы на твоем месте была какая-нибудь принцесса… Или дочь директора фабрики. Такие люди ищут себе друзей из своего круга.

– Вообще-то Жорж прямо так и сказал мне: давай дружить, – возразила я, но дядя в ответ на это только пожал плечами.

Что такое принцесса я представляла себе смутно, но про «дочь директора фабрики» мне ничего не нужно было объяснять – мои родители работали на нашей шоколадной фабрике, и, насколько я знаю, у директора не было никакой дочери.

– Они что богачи? – спросила я. – Вроде по виду не скажешь. Остановились в нашей гостинице.

– Во-первых, у нас не самая дешевая гостиница, – поправил дядя. – Во-вторых, видела бы как они расплачивались, и сколько оставили на чай. Я за десять лет пока тут работаю, насмотрелся на людей и мне кажется, что эти Марсаны такие, каких мы еще не видели… В смысле богачи.

– Может мы им понравились и поэтому они оставили побольше на чай? – предположила я, он только махнул рукой:

– Они вообще не считают денег!

Мама, когда я вернулась домой, тоже долго расспрашивала про моих новых знакомых, но ей насторожило то, что я участвовала в их переселении на виллу:

– Там полгода назад у хозяев случилось несчастье. Дочка погибла как-то странно, – сказал она. – С тех пор они перестали туда приезжать, живут теперь в городе. Об этом писали газеты, по телевизору был сюжет. Ты что не помнишь?

– Вилла дешево сдавалась, – пояснила я. Этот случай мне почему-то не запомнился, хотя, когда мама мне его напомнила, всплыло в памяти, как девчонки в школе обсуждали эту жуткую историю.

– Потому и дешево, – настаивала мама. Наш дом располагается вдали от берега, на горе и по размеру был в пять раз меньше виллы, в которой мне удалось побывать. Странно, что я заснула там без задних ног. Если бы я не забыла эту историю, я бы предупредила Жоржа. Впрочем, люди умирают везде, и в шикарных хоромах и в скромных домиках. Лучше быть бедным, но живым и здоровым, чем богатым покойником или калекой, как эти Марсаны, отец и сын…

Через пару дней Жорж приехал на велосипеде навестить меня в гостинице, но я была занята. Он предложил подождать меня и проводить до дома, но я отказалась. Ничуть не обидевшись, он спокойно уехал, сев на свой новенький, поблескивающий велосипед, и, помахав на прощанье. Через некоторое время он опять появился у нас, для него вошло в привычку, доезжать иногда до нашей гостиницы и заказывать в баре чашку кофе.

Как-то раз он приплыл на яхте, которую они арендовали, предложил покататься. Дядя был не против, мы сделали большой круг по озеру. Вся семья Жоржа сидела на палубе, закутавшись в шарфы и пледы. К моему удивлению его брат прежде молчаливый, на этот раз довольно непринужденно поздоровался со мной:

– Бонжур мадемуазель!

– Бонжур Жан-Пьер, – ответила я удивленно, – ты говоришь?

Он улыбнулся, совсем так же как улыбалась его мать, но в отличие от нее, его улыбка не показалась мне фальшивой.

– Вот что делают покой и свежий воздух, – объяснил Жорж. По радио передавали новую песенку Whispering Grass. И волны нашептывали что-то очень приятное…

Так прошло лето. Он приезжал ко мне на работу, мы куда-нибудь ездили иногда. Ходили в кино. Ему очень понравилась какая-то непонятная американская картина про психушку. Он мне долго рассказывал о том, что это де фильм «на все времена». Мне хотелось посмотреть комедию, и мы пошли на новое кино под названием «Любовь и смерть». Жорж хохотал, не переставая, а я совсем не поняла этого русского юмора.

На приглашение зайти к нему в гости я всегда отвечала отказом. Зато он побывал у меня дома и познакомился с родителями. Он им очень понравился тем, что внимательно их выслушал, они рассказали ему все и про себя, и про наши места.

Сам он говорил довольно мало. Только то, что они с родителями жили в Лихтенштейне.

– Случайно не в Вадуце? – переспросил его мой отец.

– Точно, – подтвердил Жорж.

– Я как-то раз проезжал через этот город, – вспомнил отец, – видел замок.

– Вот там мы и жили, – сказал Жорж с улыбкой. – По любезному приглашению… моего друга Ульриха.

Отец на это смог только сказать: «О-о», и отпил из своей кружки пива. Про меня Жорж словно забыл. Потом они сели играть в карты, мои родители любили эту забаву, а Жорж даже не знал правил. Мне пришлось к нему подсесть и подсказывать…

Осенью он поступил учиться в нашу школу. Его брат Жан-Пьер на занятия не ходил, но ему, кажется, наняли домашнего учителя. В школе Жорж иногда подходил ко мне, но впрочем, все реже, потому, что он познакомился с другими девочками. Мальчишки его отчего-то совсем не интересовали, хотя многие из них любят собираться в стайки. Он общался в основном со взрослыми, с учителями и – с девчонками.

Он довольно странно одевался. В основном ходил в спортивной одежде, в костюме для велогонок или в чем-то тренировочном. Как правило, с голыми ногами. Даже его школьная форма была с короткими штанишками до колен, хотя в его классе все пацаны ходили в длинных брюках.

Бывало, мальчишки к нему задирались, но он не обращал внимания. Его это вообще не трогало. Только однажды я заметила, как группа старших парней стала его – вроде как в шутку – тормошить на уроке физкультуры. Он не спеша вынул из кармана носовой платок, намотал его на левую руку и по очереди быстро – как-то рутинно и беззлобно съездил каждому по физиономии, а одному, нашему самому рослому парню, пару раз – тот попытался стукнуть его в ответ, но не попал, Жорж необыкновенно ловко увернулся.

Я к ним подскочила, закричала:

– Жорж, ты что, так нельзя!

– Мы же шутим, – ответил он, поглядывая на парней. Те, держась за ушибленные места, сочли за благо с ним не связываться.

Не удивительно, что наш учитель физкультуры, крепыш небольшого роста, с которым Жорж общался наряду с прочими учителями, заинтересовался его владением приемами и вскоре он стал показывать их всем желающим после уроков. Затем он стал помогать учителю вести секцию рукопашного боя. Фактически он все делал сам, а учитель, как я понимаю, только брал за это плату.

Ближе к рождеству Жорж позвал меня съездить во время каникул, покататься на лыжах. Я по привычке сначала отказалась, а потом, когда он пригласил мою подругу Мари, и та сразу согласилась, я немного расстроилась. К счастью, Жорж оказался настойчив, еще раз позвал меня, и я на этот раз, как бы нехотя, согласилась с ним поехать. К тому же его родители позвонили моим и рассказали, что они сняли шале в горах, арендовали большой американский микроавтобус с водителем.

Мы славно провели зимние каникулы. Оказалось, что Жорж неплохо катается на лыжах, он не лихачил, но скользил по склонам вполне уверенно, никогда не падая. Нам с Жан-Пьером наняли инструктора. Родители Жоржа все время сидели в своем шале, а мы резвились на склонах, ходили в кафе и по магазинчикам. Жорж весело и непринужденно оплачивал наши покупки: кофточки, шарфики. Мы и ему выбрали кое-что из одежды.

К нам несколько раз клеились симпатичные ребята лыжники, но оказывается наш водитель Луиджи – получил на этот счет инструкции и неплохо выполнял обязанности телохранителя. Впрочем, в этом не было особой необходимости, куда бы Жорж не попадал, он неизменно находил общий язык с новыми людьми. В этот раз он стал чем-то вроде платного танцора, исполняя разные популярные танцы.

В какой-то момент его просто стали «рвать на части». Не давали уходить, я стала его укорять: «Ну, Жорж, пошли!», он оправдывался:

– Я не виноват, это не вовремя проснулся Хосе.

– Какой Хосе? – не поняла я.

– Muy apasionado. Guapo! Bigote negro, – сказал он.

– Чего-чего? – не поняла я.

– Страстный красавец с черными усиками, – пояснил он.

Было забавно за ним наблюдать. Как он катается, танцует, как общается с этим Луиджи, который хотя говорил и по-немецки, и по-французски, но – с неизменным сильным итальянским акцентом. И Жорж, как правило, не понимал, что тот имеет в виду и, извинившись, переходил с ним на итальянский.

Однажды Мари выпила лишнего пива и стала «цепляться» к Жоржу, который никогда ничего содержащего алкоголь не пил. У нее началось что-то вроде истерики. Тогда Жорж с улыбкой взял ее за руку и веско сказал: «Я знаю волшебное слово». Он уединился с Мари в комнате, и минут через пятнадцать-двадцать она вышла совершенно успокоившаяся, хотя и раскрасневшаяся. После этого случая они стали проводить больше времени вместе, а когда Жорж однажды отошел поговорить с какой-то красавицей туристкой, приехавшей покататься на лыжах из Англии, то Мари места себе не находила.

Я не понимала ее чувств, Жорж был совсем не в моем вкусе. Когда я представляла парня, который мог бы стать моим мужем, он виделся мне высоким, а Жорж был примерно одного роста со мной. Мой парень должен иметь профессию, хорошую стабильную работу, а Жорж – просто богатый бездельник. Ну и, наконец, он вовсе не ухаживал со мной, а просто дружил, между нами не было никакой романтики, он как умел, развлекал, кормил, поил по вечерам пивом, а по утрам кофе.

Однако я здорово привыкла к нему и такому образу жизни за дни каникул. Мне понравилось так проводить время. В общем-то, Жорж был не так уж плох. Когда мы возвращались обратно, наш водитель Луиджи, накануне перебравший лишнего, не решился сесть за руль и Жорж прекрасно довез нас до дома. Он два часа сидел за рулем как заправский водитель, так что даже Луиджи, глядя на него, сказал:

– Эй, приятель, сколько ты за рулем? Похоже лет пятнадцать?

– Сiò che la mia esperienza di guida? – как всегда переспросил Жорж, – diciassette anni.

– Луиджи рассмеялся и перевел:

– Он утверждает, что водит машину с младенчества.

Когда он развез меня и Мари по домам, и мы распрощались, мне, словно чего-то стало не хватать, и как-то вечером я позвонила ему.

– Приезжай, – ответил он. – Твоя королевская кровать ждет тебя. С тех пор на ней никто не спал.

Сначала я сказала маме, что хочу поехать к Мери, но потом все-таки призналась, что еду к Жоржу. Она не стала меня отговаривать, но я почувствовала, как она вся напряглась. Мама сказала:

– Он вроде бы разумный мальчик…

– Даже слишком, – ответила я.

Жорж сам открыл мне дверь, поцеловал в щеку. В столовой на диване разместилось его семейство, они читали книгу, и поздоровались со мной, не вставая, Жан-Пьер вскочил было, чтобы подойти ко мне, но Жанна его удержала, и он послушно остался.

Мы поднялись наверх, и Жорж предложил мне выпить вина. Я глотнула и спросила его, почему он никогда не пьет?

– Я и так словно бы пьян от этой жизни, – ответил он, – и от моей… нашей с тобой прекрасной молодости.

Он включил проигрыватель, и мы долго танцевали. Жорж как всегда делал это великолепно. Потом я присела на постель и сказала ему:

– Ну, вот теперь ты можешь меня обесчестить.

– Deshonorer? – переспросил он. – Давай называть это как-нибудь по–другому. Я ведь, по сути, так же чист и невинен как ты.

– А как же Мари? – напомнила я. – И та лыжница?

– Мари? А что Мари… она тоже, мне кажется, чиста и невинна, – сказал он. – Про англичанку этого сказать нельзя, но она, в общем-то, неплохая девушка.

Он задернул шторы, погасил свет, мы забрались под одеяло и долго целовались. В какой-то момент, касаясь губами его мускулистого торса, я напряглась что-то вспомнив.

– Что случилось, милая? – спросил Жорж.

– Мне показалось… – сказала я.

– Что тебе показалось?

– Что от тебя… пахнет дедушкой, – поняла, наконец, я, что же именно меня смутило.

– Я надеюсь им когда-нибудь стать, – ответил Жорж. – Снова.

– Ты шутишь? – спросила я.

– Конечно, – ответил он.

Глава 3

Они

Володя весь день неважно себя чувствовал, но необходимо было ответить на письма, дождаться телефонного звонка, и только когда солнце стало садиться, мы, кое-как, собрались наконец на прогулку. Я надела свое любимое летнее пальто, которое недавно купила, а он свой плащ. Я помогла ему поплотнее укутать горло кашне и мы, пройдя через холл отеля, вышли на тротуар, посмотрев по сторонам, пересекли проезжую часть, и пошли по переулку в сторону озера.

Был теплый, тихий вечер. Наши обычные прогулки заключались в том, что мы сначала шли на север, минут десять в одну сторону, потом минут двадцать в противоположную, и возвращались к себе в номер. Так мы сделали и в этот раз. Иногда мы присаживались на скамейку, но нынче становилось прохладно и мы нигде не останавливались, хотя глядеть на садящееся солнце было очень приятно, не смотря на то, что этой картинкой мы любовались уже больше двенадцати лет.

Я прочла по памяти строки из его стихотворения:

…Сжигал себя закат безумием цветным

И, радугой сплошной полнеба обнимая…

Он в ответ улыбнулся, и, молча, пожал мою руку.

Когда мы, сделав обычный кружок, повернули направо назад к отелю и стали поднимались по небольшому склону, сзади послышались какие-то шаги, похожие на цокот женских каблучков.

– Нас догоняет какая-то одинокая девушка, – сказала я ему.

– Или бес на копытах, – ответил он саркастически.

– Если это бес, то его копыта железные, – уточнила я. Мы не оглядывались. Когда прохожий с нами поравнялся, стало ясно, что мы оба ошиблись. Это оказался юноша, несший на плече велосипед. На нем были короткие черные штаны, обтягивающие его мускулистые ягодицы, малиновая фуфайка, а на голове какая-то пестрая шапочка с козырьком. На ногах у него красовались черные спортивные туфли, из которых выглядывали белоснежные носки, и вот эти туфли отчего-то издавали такой необычный металлический стук по асфальту.

– Bonjour, – вежливо произнес юноша, обгоняя нас. Это был русоволосый местный мальчик лет пятнадцати, с простым загорелым лицом и большими серыми немножко грустными, словно усталыми глазами.

Мы ответили на приветствие, я сказала «Бонжур», а Володя «Bonsoir», солнце действительно уже практически село.

– Почему не верхом? – крикнула я ему вслед.

– Колесо спустило, – ответил парень, слегка помедлив, тоже по-французски, останавливаясь и оборачиваясь, я поняла, что он хотя и шагал бодро, но уже утомился.

– Можно заклеить – тотчас деловито предложил ему Володя, когда уже мы догнали его, как секунду назад он догнал нас. Мальчик поставил велосипед на землю, потер плече – видно было, что он его изрядно натер рамой.

– Это спортивный велосипед, – сказал он. – Здесь нет покрышек и камер, а вместо них «трубки». Они разовые, порвутся – выбрасывают. Я сегодня как раз не взял с собой запаску. У меня была, но неделю назад я отдал ее товарищу.

– Le tuyau, – повторил за ним Володя, разглядывая тонкий обод и какую-то тоненькую и несерьезную шину – желтенькая тряпочка с тонким слоем резины.

– Помнишь в Америке у нас были велосипеды, вот у них были шины так шины, – сказала я Володе по-русски.

– Сказано же тебе «vélo de sport», – ответил он.

Мы стали рассматривать его велосипед. Он был очень легкий и весь такой тоненький как паутинка. А мальчик, видимо услышав странную речь, в свою очередь рассматривал нас, но ничего не говорил.

– И долго ты его так несешь? – спросила я.

– Почти от замка, – ответил он после паузы, когда я уже подумала, что он ничего не ответит.

– Вот как, – удивилась я, и, посмотрев на Володю, сказала, – это далеко. Мы раньше ходили туда гулять. Но… уже давно не доходим.

– Я там выехал с асфальта на брусчатку, гляжу, колесо спустило, – пояснил юноша.

– «Un pneu à plat», – опять повторил за ним Володя слова, бывшие от него бесконечно далекими. Это мне приходилось иногда озабочиваться спущенными шинами нашего автомобиля.

– А где ты живешь? – спросила я мальчика.

– На набережной Вилла де Боше, – ответил он с некоторой задержкой, складывалось ощущение, что его душа где-то далеко на Луне.

Я неуверенно пояснила Володе:

– Это кажется рядом с пирсом?

Мы все вместе пошли по направлению к проспекту Клод Ноб, на котором располагался наш отель. Юноша не стал снова цеплять велосипед на плече, а просто повел его рядом с собой, при этом колеса издавали, вертясь, пощелкивающий звук, наподобие стрекота кузнечика, а его ноги при ходьбе задевали асфальт чем-то металлическим.

– У тебя подковы? – спросила я. Он ни слова не говоря, поднял свою ногу, заросшую белесыми волосками, и показал подошву, на которой действительно в передней части была приделана какая-то металлическая штука.

– Ходить неудобно, – сказал Володя по-французски, – но, видимо, удобно крутить педали.

– Да, это как раз для того, – подтвердил мальчишка, – вот как это делается.

Он сел в седло, вставил ноги в специальные устройства, затянул хомутиками и тихонько поехал, демонстрируя нам свой навык. Ехал медленно, но очень ловко. Но двигаться на спущенном колесе было все-таки неудобно, он уперся рукой в каменную стену, отцепил свои ступни от педалей, слез с велосипеда.

– Может быть, нам подвести его до дома? – спросила я Володю по-русски.

– Из-за этого приключения ты потом не сможет заснуть, – возразил он, на что я ответила:

– Но теперь, если мы оставим его одного на вечерней улице, я тоже буду волноваться.

– Мой друг, – обратился Володя к юноше по-французски, – может быть отвезти вас на автомобиле?

– Je vous remercie monsieur, – поблагодарил тот. – Я уже почти добрался.

– А почему вы не позвоните родителям? – спросила я, на что он, почти без задержки, ответил:

– Во-первых, я не взял с собой денег для автомата, во-вторых, просто не хочу их беспокоить.

– Я как мать советую вам побеспокоить. Уверена ваша матушка места себе не находит, – предположила я.

– Вы не знаете мою матушку, – ответил он с улыбкой. – Она очень, очень спокойная.

– Вы, наверное, у родителей не один, – предположила я. Он кивнул:

– Вы правы, – я у родителей в двух экземплярах.

– Как это? – не поняла я. – Что вы имеете в виду?

– У меня есть брат близнец, – пояснил он. Я рассмеялась такому повороту событий и взглянула на Володю, припоминая его высказывание о том, что обычный человек видит сходство, а художник разницу. Мы с ним часто играли в эту игру. Он в ответ только скривил недовольную мину.

– Давайте вы все-таки позвоните из нашего отеля, – настояла я.

– Ладно, – согласился мальчик. Мы перешли улицу уже более освященную фонарями и светом окон отеля, чем лучами скрывшегося за горизонтом солнца. Он поставил свой велосипед у двери, и мы зашли внутрь.

Подойдя к распорядителю, я сообщила ему:

– У молодого человека сломался велосипед. Можно он позвонит к себе домой?

– Разумеется, – ответил молодой мужчина за конторкой и с приветливой улыбкой пододвинул телефон. Мальчик взял трубку и стал набирать номер.

– Как вас зовут? – спросила я его немного некстати. Он сбился, набирая цифры, но ответил:

– Жорж, – потом набрал еще раз и стал дожидаться гудков.

– Просто Жорж? Обычно у французов двойные имена, – допытывалась я.

– У меня тройное, Хьюго Жорж Эммануэль, – ответил он медленно, с паузами, прислушиваясь к гудкам, а потом, когда подняли трубку, произнес:

– Привет, мама, это я Жорж.

– Что-то случилось? – прожурчал в трубке женский голос.

– Ничего особенного, – ответил он, – просто спустило колесо. Я звоню из отеля «Палас» по любезному приглашению госпожи… одной госпожи. Буду через полчасика.

Он сразу положил трубку.

– Госпожу зовут Вера, – сказала я. – А господина Владимир.

Я назвала нашу фамилию.

– Я Жорж Марсан, – представился он, никак не отреагировав на фамилию. «Наверное, не узнал, или он не любит читать?» – подумала я.

– Можно вызвать для господина Марсана такси? – спросила я у распорядителя.

– Разумеется, – ответил он.

– Это будет разумнее, – согласился Володя.

– Ты не устал? – спросила я его по-английски.

– Хорошая прогулка, – ответил он на том же языке, – забавный мальчишка. Все чудесно.

– Life is beautiful, – добавил на это Жорж, как мне показалось, немного иронично, дав этим понять, что наш диалог не является для него тайной.

– Давайте сядем и подождем такси, – предложила я тоже по-английски.

Мы сели в кресла.

– Откуда ты Жорж? Ты местный или нет? – спросила я его на том же языке.

– Мы приехали сюда около года назад, – ответил он, по своему обыкновению не спеша, словно подбирая слова. – Раньше… у моего отца… была работа, связанная с разъездами. А теперь мы решили пожить здесь. Я хожу в школу.

– Вы с братом, – поправила я.

– Брат не ходит, – поправил он. – У него небольшая проблема с головой. У отца проблема с ногами, а у брата с головой.

Я хотела его еще порасспросить о его семье, но тут юноша все-таки продемонстрировал эрудицию, сказав Володе:

– Ваше лицо мне знакомо, я, кажется, видел вас по телевизору или на фото в газете.

– Точно не в книге? – переспросил его Володя.

– А может и в книге, – сказал мальчик, наморщив лоб, – да точно, в книге. Вы – американский писатель…

– Американский, – подтвердил Володя. – Писатель американский. И европейский энтомолог.

– Но у вас не английская фамилия, – размышлял вслух мальчик.

– Какая же? – поинтересовался Володя.

– Похожа на турецкую, – предположил мальчик, щелкнув пальцами и улыбнувшись.

– Прекрасно, – сказал Володя, – у вас есть вкус к словам. Действительно что-то турецкое в моей фамилии есть. Но не во мне.

– Да, у вас совершенно европейская внешность, – согласился юноша.

Вскоре подъехала машина. Мы, чтобы продлить нашу прогулку, проводили юношу до такси, выйдя на тротуар. Он быстро и ловко снял велосипедные колеса и засунул разобранный байк в багажник. Мы попрощались, я протянула ему руку, и он быстро ее поцеловал, поймав мои пальцы кончиками своих, выглядывающих из митенок. С Володей они обменялись рукопожатиями. Затем мальчик, отойдя на несколько шагов, и, улыбнувшись, неожиданно сказал по-русски безо всякого акцента:

– Приезжайте в гости.

– Вот тебе раз, – вырвалось у меня. – Или вы к нам!

– Хорошо, – ответил он. – Обязательно увидимся.

Мы, посмеиваясь, зашли в холл и я, заинтригованная, спросила распорядителя:

– Вы не знаете кто этот господин Жорж Мар-сан, или как там его?

– Они приехали сюда в прошлом году, – ответил тот заговорщически. – Какое-то очень, очень почтенное семейство. Про них говорят, что они родственники князей Лихтенштейн. Арендуют виллу.

– Лихтенштейн или Витгенштейн, – переспросил Володя. Распорядитель только развел руками:

– Каких-то князей.

– Марсан? – начала вспоминать я, – что-то знакомое. Это случайно не в Гаскони? Помнишь, мы во время войны ехали на юг, по-моему, мы проезжали через те края.

– Возможно, – буркнул Володя.

– Забавный мальчишка, – сказала я.

– Развит не по годам, – ответил он.

Глава 4

Оно

Вилла казалась пуста, и в ней ощущался только один наивный, пышущий здоровьем и свежестью мальчик. Люблю их. Можно опустошить тело, забрать его жизнь и останки спрятать в глубине озера. Впрочем, девочки тоже очень аппетитны.

Дождавшись, когда окончательно стемнеет, я проникла в дом через приоткрытую фрамугу. Не было слышно ни звука, кроме его ровного дыханья.

Этот уголок берега был моим привычным местом охоты, входившим в стокилометровый ареал, начинающийся на берегу и уходящий в горы. Дальше забираться было нельзя, там охотились другие.

Недостаточно просто выследить добычу, нужно еще ее взять, вырвать из привычной среды обитания, не нарушив всеобщего покоя. Так учил меня отец. Очень-очень давно, когда я еще не охотилась, именно он приобщил меня к этому занятию, которым сам промышлял несколько столетий. Я ничего не просила, он выбрал меня за красоту и стал мне наставником и другом.