Текст книги "Почти смешно. Рассказы: улыбнемся, погрустим"

Почти смешно
Рассказы: улыбнемся, погрустим
Юрий Гаврюшенко

Иллюстратор Ольга Гаврюшенко

© Юрий Гаврюшенко, 2023

© Ольга Гаврюшенко, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-8484-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Разговор банковских карточек

– Всё, пропала я! Даже не знаю, что делать! Чертов банкомат скушал меня. Бедный хозяин чуть с ума не сошел. Все надеялся, что эта чокнутая машина выплюнет меня обратно на белый свет. Не дождался, ушел. И вот теперь, как дура, лежу в спецприемнике, словно в тюрьме. Замуровали, демоны!.. Ой, тут, кажется, еще кто-то есть. Вы кто? Здесь плохо видно.

– Это я.

– Кто это я?

– Банковская карточка, я здесь с утра страдаю.

– Соседка по несчастью, значит. Это хорошо, не так страшно вдвоем будет. Что ж, давайте знакомиться. Я золотая карточка «Голд Кард»! Даже в темноте видно мой золотой отлив. А вы, извините, кто будете?

– Я карточка «Мир», на мне две птички нарисованы, на веточке. В темноте плохо видно.

– Мир дому твоему, значит. Ну и как поживаешь, карточка «Мир»?

– Да я живу тихо-мирно, никого не трогаю, а этот нехороший банкомат похоронил меня заживо.

– Не переживай сильно, скоро нас освободят, поверь мне. Скажи лучше, хозяин тебя не обижает, пополняет регулярно?

– Да, регулярно, четвертого числа каждого месяца.

– А почему только четвертого?

– Хозяйка моя, Евдокия Ивановна, пенсию получает четвертого числа.

– А где ты бывала, что видела?

– Да я, кроме продуктового магазина и аптеки, больше ничего и не видела.

– Что же это ты, бедняжка, весь месяц только по магазинам и аптекам?

– Почему месяц? Только одну неделю, а потом три недели лежу на полочке, отдыхаю, жду четвертого числа.

– Скучная у тебя, однако, жизнь, на полочке лежать!

– Почему же скучная? К Евдокии Ивановне подружка приходит. Они чай пьют с сухариками, разговаривают, а я слушаю.

– Ну и о чем они говорят?

– Ой, они долго говорят! Сначала о погоде, потом о детях и внуках. Здесь я их еще слушаю, но когда начинают обсуждать свои бесконечные болезни, я не выдерживаю, засыпаю. Просыпаюсь обычно под пенсионные разговоры. Ну а вы, Золотая Карточка, как живете, на полочке долго лежите?

– Мне на полочке некогда лежать. Я все время в делах. Мой хозяин, Роман Сергеевич, скучать не дает. Бабки поступают регулярно и не только четвертого числа. Очень приятно, когда тебя ими фаршируют. Что-то щелкнет, и ты уже как будто сытая и в дорогой одежде. Неповторимое ощущение.

– И что, много поступает?

– Об этом я тебе, карточка «Мир», сказать не могу, тайна вклада. Но ты особо не завидуй. Это недолго длится. Потом Роман Сергеевич начинает меня разбазаривать направо и налево.

– Это как «разбазаривать»? По аптекам бегать?

– Понимаешь, любит хозяин мой всякие увеселения: рестораны, сауны, командировки. Но и меня по ним таскает. Как я от них устала!

– А это что такое? От Евдокии Ивановны я таких слов не слышала.

– В ресторане собираются мужчины и женщины, садятся за столы, а потом едят и пьют.

– Чай с сухариками?

– Коньяк с омариками! Да, он похож на чай, только горький и дурной какой-то. Меня один раз уронили в бокал нечаянно. Так я потом так чудила! Бедный хозяин целую неделю по банкам бегал, счета выправлял.

В сауне почти как в ресторане, только прежде чем за стол сесть, надо почему-то обязательно догола раздеться.

А вот в чем прикол командировки, я никак понять не могу. Те же рестораны и сауны, только надо обязательно куда-то далеко ехать. И везде эти женщины визжат. Ох, как я их не люблю! Они еще хуже, чем коньяк.

– Почему хуже?

– Потому что Роман Сергеевич, их одевая, меня раздевает. Когда он нажимает кнопку «оплатить» на телефоне, меня аж конвульсия пробивает от досады и злости. Вот представь, с тебя снимают твое дорогое платье и надевают какой-то бабе.

– Какой бабе, жене, что ли?

– Жене тоже иногда перепадает, а чаще разным фифочкам. Одна Анжела Витальевна чего стоит. После этой мадам я вообще чуть живая осталась, полтора цента на счету.

– А моя Евдокия Ивановна не ходит в рестораны и сауны. И в командировки не ездит. А зачем пить горький чай и тратиться на чужих женщин? Глупый он какой-то, твой Роман Сергеевич. Да и мне спокойней лежать на полочке и ждать четвертого числа, чем шляться где попало.

– Зато я, подруга, мир повидала, который у тебя на карточке написан. В разных странах была, на острова всякие летала.

– А что там, на островах, делать? Там же никого нет. Кроме этих двоих, Робинзона Крузо и Пятницы. А из еды только бананы и кокосы.

– Деревня ты, карточка «Мир»! Не только в банкомате застряла, но еще и в XVIII веке с этим твоим… Карузо. Сейчас на островах все есть, что пожелаешь. Была бы только карточка золотая. Стоит только Роману Сергеевичу меня вытащить из портмоне, так мне прямо в рот заглядывают. Хотят увидеть, что у меня там внутри, а главное, сколько.

Правда, хозяин своей привычке и там не изменяет. Каждый день булькает! И опять же, эти дамочки! Где он только их находит? Но все равно он меня любит больше всех. Это я точно знаю. Женщины приходят и уходят, а я остаюсь.

Один раз Роман Сергеевич выронил меня на пляже. Всю ночь лежала я под лежаком на песке, дрожала от страха. Ну все, думаю, засыплет меня сейчас песком и останусь здесь на века. Утром прибежал, на лице ужас, глаза на лоб повылазили. Нашел меня, целует, держа в трясущихся руках, и шепчет мне: «Дорогая ты моя, золотая, единственная».

– Золотая Карточка, а сколько же такие путешествия стоят?

– По-разному бывает. Когда хозяин с женой летал, потратил пять тысяч. А когда с Анжелой Витальевной, то и десяти не хватило.

– Если пять тысяч, то Евдокия Ивановна со своей подружкой тоже сможет на острова слетать.

– А у тебя разве счет в долларах?

– В рублях. А что такое «доллар»?

– Ой, темнота! О долларе не знает. Ну как тебе объяснить… Вот твоя Евдокия Ивановна выпивает стакан чая на рубль, а на доллар она бы выпила 72 стакана.

– Так она же лопнет! Не надо нам вашего доллара. Сами пейте 72 стакана. И острова ваши нам не нужны. У Евдокии Ивановны дача есть. Там тоже все есть: и огурчики, и помидорчики, и лучок зеленый. Даже коньяк есть, только он белого цвета. Летать никуда не надо, и карточка золотая не требуется.

– Трудно с тобой разговаривать, карточка «Мир». Если бы ты была у Романа Сергеевича, он бы тебя просто заблокировал, все равно толку никакого.

– Что значит «заблокировал»?

– Это когда в отключке лежишь, ни туда ни сюда. Со мной был такой случай. Роман Сергеевич что-то там накосячил, и меня на десять дней заморозили. Знаешь, как он страдал! Его в ресторане ждут, а он дома сидит. Вместо коньяка чай с сухариками пьет. Да и я лежала как обычный кусок пластика.

– А зачем меня блокировать, если я и так три недели в отключке лежу на полочке до четвертого числа?

– Тихо! Кажется, я слышу голос Романа Сергеевича. Нас открывают. Ура! Пока, карточка «Мир»! Привет Евдокии Ивановне!

Сухой закон

Знаете, почему я люблю в гости ходить? Потому что там можно остограммиться на законных основаниях! Ну вот представьте: сидит человек дома, грустит, переживает, злится на окружающий мир. А тут, бац, я и нарисовался! Специально пришел, чтобы его проведать, да еще не с пустыми руками! Ему приятно, что о нем помнят, не забывают. Ну и мне хорошо! А без этого дела по-настоящему проведать невозможно: чакры не откроются.

В очередной выходной решил я брата Сашку проведать. Он, правда, на другом конце города живет в тещином доме. Ехать надо на автобусе, потом на трамвае, но игра стоит свеч. Любит он, чтобы его проведывали. У тестя его тоже настроение поднимается, когда я приезжаю. Даже сын его, который, казалось, только вчера еще под стол пешком ходил, а сегодня уже студент, и он с нами за столом сидит и не только для того, чтобы покушать. Жена Сашкина и его теща к проведыванию относятся не так радостно, как их мужчины. Но я женщин тоже не обхожу вниманием, гостинцы им всякие покупаю: огурчики соленые, яблочки моченые, капустку квашеную.

И вот, значит, приезжаю. Достаю гостинцы, ставлю на стол бутылку дорогого коньяка собственного приготовления. Все как обычно. Настроение приподнятое в предвкушении проведывания!

И вдруг Сашкина теща, Роза Львовна, женщина строгая, с характером, берет в руки мой драгоценный подарок и говорит:

– А ты знаешь, Лешенька, у нас теперь «сухой закон»! Спиртное не держим, потому что наши мужчины стали вести трезвый образ жизни. Я это у тебя заберу, чтобы их не провоцировать. Домой поедешь, отдам.

Сказала и понесла куда-то. Я стою, как парализованный, будто меня шпалой по башке огрели. Рот открывается, а сказать ничего не могу, как карась на песке. А зачем я тогда приехал (автобус, трамвай)? Смотрю на Сашку, а он только зенками своими ворочает и руками разводит: я, мол, не виноват. Что делать? Взял себя в руки, я же мужчина! Нашел в себе силы улыбнуться даже, как идиот.

Сели обедать. Скукотища! Никакой живости, только ложки стучат. Разве это проведывание? На поминках и то веселей. Ладно, пообедаю и поеду домой. Все равно выходной пропал!

После обеда Сашка повел меня к себе в комнату, на второй этаж.

– Понимаешь, Леха, – говорит, – мы долго сопротивлялись, но эта Роза Львовна просто какой-то фараон в юбке. После многократного чтения пролоббировала сухой закон!

А сам почему-то встал на коленки и полез под стол. Одна пятая точка торчит. Пошуршал чего-то там и вылезает оттуда с бутылкой.

– Это что? – спрашиваю.

– Текила! Хорошая вещь! Будешь?

– Он еще спрашивает!

Хряпнули мы с ним по полстакана. Солью закусили.

Не давая мне опомниться, Сашка тут же снова наливает.

– Давай быстрей, а то, не дай бог, теща заглянет! Конфискует контрабанду! – Затем дает корку лимона. – Зажуй и смотри – никому! А то обоим влетит! А сейчас иди!

Я говорю:

– А куда идти?

– Ну, погуляй по дому!

– А поговорить?

– Потом поговорим!

Ну что, думаю, можно и погулять. Вроде как уже не совсем зря приехал.

Слышу, по соседству музыка играет. Открываю дверь: сын Сашкин, Петька, сидит за столом, в ноутбук уставился.

– Заходи, дядя Леша! – говорит, а потом шепотом: – Пиво будешь?

Я как-то не привык текилу пивом полировать. Ну что делать, если «сухой закон»?

Петька дверь закрыл и извлекает из глубины дивана несколько баночек. Сели на диван, пьем пиво. Поговорили о музыке. Я пытался объяснить племяннику, что настоящая музыка была в наше время, а сейчас одна сплошная муть. Заставил его даже послушать что-то из Led Zeppelin и Uriah Heep. Пока он одну баночку смаковал, я три осушил. Затем Петька дал мне жвачку и добавил:

– Главное, чтобы бабушка не просекла!

– Понятное дело, бабушка у вас просто жандарм какой-то.

Спускаюсь со второго этажа. Настроение приподнимается: все-таки получается проведывание, хоть и неофициальное. Слышу спортивный репортаж. Захожу: тесть Сашкин, Юрий Валентинович, футбол смотрит.

– Присаживайся, Леша, рассказывай, как у тебя дела?

– Нормально у меня дела, дядя Юра, а давайте мы с вами лучше чего-нибудь клюкнем! У вас есть что-нибудь?

– Интересно, кто тебе шепнул? – выпучил глаза Юрий Валентинович и, не дожидаясь ответа, полез на шкаф.

Засунул свою длинную клешню в щель между верхней антресолью и потолком и вытаскивает полный набор: початая бутылка водки и прижатая к ней пальцем рюмка.

– Понимаешь, Леша, – начал Юрий Валентинович, – я за Спартак болею. Когда он забивает, я – рюмочку с радости, а когда пропускает, то с горя.

Когда матч окончился, мы успели накатить по пять рюмок. Правда, с радости только одну. Юрий Валентинович в перерыве еще раз лазил на шкаф.

Напоследок Сашкин тесть дал мне зерна жареного кофе со словами:

– На, закуси! Чтоб Роза не унюхала.

Вышел я от тестя, голова кружится, ноги заплетаются, куда идти – не пойму. Думаю, ничего себе «напроведывался». Хорошо, что Оля, Сашкина жена, позвала меня на кухню и посадила на стул.

– Леша, – говорит, – ты извини, что у нас «сухой закон»! Это в целом хорошо, а то наши мужики совсем распоясались. Но в отношении тебя это неправильно, ты все-таки гость! У меня шампанское с Нового года стоит. Только тебе надо быстрее, а то мама может застукать!

Быстрее так быстрее! Через три минуты я допивал последний фужер. Вот тут меня уже накрыло окончательно. Дальнейшее помню смутно. Сначала я громко, во все горло, запел «Ой, мороз, мороз». Почему я запел? Никогда раньше не пел за столом. И почему именно эту песню? Знаю, что она нравилась моей бабушке. Наверное, на подсознании что-то сработало.

Затем я пустился в какой-то дикий танец, размахивая руками и ногами. Наконец я оказался в центре карусели. Мимо меня проплывали стены с картинами, мебель, окна. Мелькали испуганные лица трезвенников. Кружилась даже Роза Львовна, которая что-то горячо доказывала своей дочери, держа в руке пустую бутылку шампанского. Я хотел пригласить Розу Львовну на медленный танец, но проклятая карусель не давала такой возможности. Чтобы не упасть, я стал опускаться на коленки. Последнее, что помню, это как две Ольги и два Сашки куда-то меня потащили.

Все прелести «сухого закона» я обнаружил утром. Во рту было так сухо, что я мог только мычать. Состояние мое было предсмертное. Я не мог встать с дивана. Такого позорного проведывания у меня никогда не было. Все этот чертов непромокаемый закон. Лишь Роза Львовна пыталась меня спасти, отпаивала чаем и минералкой. Только после обеда Сашка запихнул меня, полуживого, в трамвай.

После этого случая прошел уже месяц, но я еще ни разу никого не проведывал. Опасаюсь, а вдруг хозяева скажут:

– А у нас, Лешенька, теперь «сухой закон»!

Левый сантехник

О чем говорят мужчины во время перекуров на работе? О политике, о спорте и, конечно, о женщинах. Как же без них? Когда я работал в «почтовом ящике», то летом мы выходили из цеха отдохнуть в уютной беседке. Кто покурить, а кто просто за компанию. Мимо нас пробегали стайки молодых девушек в белых халатах. Одна другой лучше. Но мы могли только любоваться стройными ножками и вздыхать, потому что были все женатые. Те из нас, у кого появлялись иногда женщины на стороне, старались об этом особо не распространяться. Ведь любовный треугольник – дело небезопасное, сопряжено с рисками, всякое может быть.

А вот Серегу, парня из нашей бригады, треугольники не интересовали. Потому что у него были сплошные многоугольники. И сколько там было углов, он и сам не знал. В общем, тот еще Казанова. Стоит ему пять минут поговорить с незнакомой женщиной, как он уже о чем-то договорился. Я всегда удивлялся, как это у него получается. Пока мы сидели в беседке и «вздыхали», он мог смело подойти к одной из девушек и возвратиться с положительным результатом. Дар такой, что ли, у него был или способность находить «нужных» женщин? Скорее всего, и то, и другое. И ведь внешность самая заурядная, далеко не Ален Делон.

Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Попал наш Сережа в форс-мажорную ситуацию. В обеденное время в той же беседке он с упоением рассказывал нам о своем приключении. Надо сказать, рассказчик он хороший, ни одну деталь не упустит. И с чувством юмора у него все в порядке.

«После работы подхожу к своему дому, – начал Серега свой рассказ, – а у соседнего подъезда женщина молодая, незнакомая, с тяжелым пакетом, пытается дверь открыть. Что-то у нее не получается. Сама симпатичная, фигуристая такая. Я ей помог с дверью, предложил пакет донести. Пока добрались до пятого этажа, я уже узнал, что она недавно въехала в этот дом, что зовут ее Анна, что разведена и даже что дочь живет в основном у бабушки. Но раз она разведена, думаю я, то не взять ли мне на свои «хрупкие плечи» часть некоторых мужских обязанностей. Говорю ей улыбаясь:

– Может, вам починить чего или тумбочку передвинуть?

Она, тоже улыбаясь, понимая мой намек, отвечает:

– Спасибо, все работает, тумбочка стоит на нужном месте. А впрочем, кран в ванной подтекает.

– Ну, давайте я гляну!

– Да что вы будете утруждаться, я сантехника из ЖЭУ вызову.

– Зачем вам деньги тратить. Смогу – сделаю. Не смогу – вызовете сантехника. Да вы не бойтесь, я в соседнем подъезде живу.

– Ну ладно, заходите.

Хорошо, думаю, уже полдела сделано. Зашел в ванную. Капает немного, ерунда. Принесла инструмент. Зачем? Что я, сантехник, что ли? Ладно, поковыряюсь пять минут для приличия, а потом можно и по «рюмке чая». Смотрю, она уже в халатике щеголяет. Халатик такой плотный, спереди и сзади все, что положено.

Тут, бац, звонок в дверь. Выглядываю из ванной – ни фига себе, мужчина с цветами заходит. Обнимает хозяйку, целует. Она ему:

– Проходи, Жорик.

Мужик в костюме и галстуке. Явно не сантехник. Видимо, у него какие-то другие функции. Интересно, какие? А у меня тогда какие функции? Гайки в ванной крутить? Вот это поворот! Нет, мы так не договаривались. Я, значит, как дурак, должен кран ремонтировать, а хозяйку будет целовать какой-то Жорик. И что же мне теперь делать? Что, выйду сейчас, поздороваюсь с этим Жориком и пойду домой, не сидеть же мне в ванной. Пускай они потом сами разбираются.

Тут хозяйка громко, чтобы я слышал, говорит:

– Я сантехника из ЖЭУ вызвала!

Мужчина шепотом:

– А что он так поздно приперся?

– Наверное, занят был.

– Аня, но ты же знаешь, что у меня времени не больше часа.

– Звонить надо было заранее.

«Ах ты гад!» – выругался я на этого Жорика. Сам приперся, донжуан несчастный! Всю малину мне испортил! В конце концов, я первый пришел! А ты позже, значит, занимай очередь. Во попал! Нашли сантехника!

Смотрю в щелку двери: Жорик уже шампанское открывает. Что же это получается? Это же я должен шампанское открывать. Уселись на диван, шепчутся, хихикают чего-то. А я, как кретин, на ванне сижу, ключами брякаю, создаю видимость работы. Ну ничего, буду целый час брякать. Весь ваш лимит выберу.

Жорик после шампанского осмелел, стал руки распускать. Одна рука его у Анны на плече, а другая… Вторую не вижу, стол мешает. Ругаю себя последними словами. Это ж мои руки должны быть там. Вот так довели левые мысли до левого сантехника. Сижу тут на ванне, как петух на яйцах. Смотрю на себя в зеркало. Ну какой я сантехник? Снял рубашку, надел наизнанку. Закатал джинсы до колена, бейсболку перевернул наоборот. Вроде похож стал. А когда взял в руки газовый ключ, второй номер, ну прямо вылитый сантехник.

Вдруг тихо стало. Обнаглели совсем, при живом сантехнике обнимаются. Все, хватит с меня, надоело, пойду домой.

Только я собрался выходить, опять звонок. Е-мое. Снова какой-то мужик. В отличие от Жорика, этот какой-то агрессивный. По разговору с Анной понимаю, что это муж бывший пришел. Василием звать. Здоровый жлоб. Интересно, что сейчас будет? А мне-то что, я не при делах, я сантехник.

Вася этот в комнату проскочил и сразу на Жорика:

– Ты кто такой?

– А ты кто такой?

– Я муж!

– Вы же разведены!

– Это не твое дело, – кричит Василий и бьет Жорика по лицу.

Ничего себе, думаю, ситуация развивается. Это ведь мое лицо там могло быть. Жорик оказался парень не промах. Бросается к Василию в ноги и, как настоящий борец по смешанным единоборствам, пытается бросить соперника через себя. Ему это удается, соперник загремел спиной прямо на стол, на бутылку шампанского. Вася заорал так, что задрожали стекла в окнах. Затем вскочил и бросился на Жорика. Смотрю, они уже по ковру катаются. Аня бегает вокруг, кричит, пытается их остановить. Кошмар какой-то. Я думаю, что, может, надо вмешаться, разнять их. А вдруг они поубивают друг друга, это же останется на моей совести. Как я потом Анне в глаза буду смотреть?

Сжал покрепче рукой газовый ключ, второй номер. Выбегаю из ванной, замахиваюсь на них и как закричу:

– А ну прекратите немедленно!

Остановились. У Василия глаза округлились и на лоб полезли. Смотрит подозрительно, то на меня, то на Аню, кумекает чего-то.

– Ты кто такой? – спрашивает.

Правильно, о чем еще может спросить Василий!

– Кто-кто! Не видишь, что ли, сантехник!

– А откуда ты взялся?

– Откуда сантехники берутся? Из ЖЭУ!

– В квартиру как попал?

– По водосточной трубе, блин, залез! Ты чего дуркуешь? Не знаешь, что сантехники по заявке приходят?

– Чего ты его пытаешь? – вступилась за меня хозяйка. – Вызвала я сантехника.

Тут, бац, опять звонок. Милиция заходит, два человека. Наверное, соседи вызвали, когда Вася орал. Один ко мне подходит и потихоньку вытаскивает из моей руки газовый ключ, который я так и держал. Потом говорит мне: «Ну, давай, друг, рассказывай, зачем ты этих милых товарищей отделал. Только не говори, что это они друг друга побили».

Ну правильно! Эти двое сидят на диване раненые. У одного губа вздулась, другой охает, за спину держится. А я над ними возвышаюсь с газовым ключом. Что милиционеры должны думать? Целый час меня пытали. Объясняю им, что я сантехник из ЖЭУ, в драке не участвовал, что у меня еще заявка, люди ждут. А они ни в какую, хотели меня в отделение забрать. Спасибо Ане, отстояла меня. Когда оттуда вышел, целый час по улице ходил, нервы успокаивал. Причем в одежде сантехника».

Конечно, мы не могли Серегин рассказ не сопровождать разного рода высказываниями и усмешками, а то и просто откровенным гоготом. Я все это опустил для цельности монолога. Сошлись на том, что Сереге еще повезло: и по морде не дали, и в милицию не забрали.

Подытожил тему наш бригадир Палыч, философски заметив: «Чтобы не оказаться, как Серега, в роли левого сантехника или, не дай бог, в роли левого скалолаза, не надо брать на себя те обязанности и функции, которые для тебя не предназначены».