Текст книги "Сумрачное дно"

Глава седьмая
Новые победы

Дверца шкафа перестала трястись. Олег Светлый уже стоял чуть в стороне от стола, стараясь держать в поле зрения чуть ли не все помещение сразу. В одной руке он сжимал вынутый из ножен меч, а второй махнул Кегле:

– Чего расселся?! Двигай туда и глянь, что там!

Несмотря на все свои уголовные замашки и вид потрепанного шакала, Кегля довольно бесстрашно двинулся к месту применения моих тринитарных всплесков. Откинул ногой обломки кувшина, встал чуть в сторонке и осторожно открыл дверцу вместительного хранилища каких-то сложенных одеял. Естественно, что там не оказалось ни шутника какого-нибудь, ни зверушки притаившейся. Поэтому мужчина презрительно фыркнул, закрыл дверь и направился к столу. Сел и молча приступил к поглощению горячего блюда.

Блондин вернул меч в ножны и, тоже усевшись, опрокинул в себя вначале порцию рома, а потом бросил в рот кусок остывшего мяса.

А я, так и продолжая стоять и делая вид, что растерян, поинтересовался:

– Что это было?

Мужчины не отвечали, а начавшая есть Курица облизалась и стала вещать таинственным голосом:

– Чуть ли не в каждом замке и башне происходят порой такие необъяснимые вещи. По легендам, это шалят привидения некогда живших здесь и внезапно убиенных людишек. И многие не только становятся седыми от подобных проделок, но и умирают от страха! Ну а уж аппетита точно лишаются!

И разразилась резким ехидным смехом. Ее поддержали оба подельника. Они наворачивали мясо и озорными глазами посматривали на меня и Ксану: мол, что, испугались?

Двойняшки тоже ели, посматривали на меня с интересом, если не сказать с восторженностью.

А вот Франя и Лузга как-то не спешили хвататься за ложки, а косились на меня с настороженностью и недоумением. Вероятно, они, сидя лицом ко мне и имея в поле зрения шкаф, заметили мои странные комбинации со сменой горшочков. И теперь пытались сообразить: что же тут произошло?

Пришлось срочно импровизировать:

– О-о! Привидений я просто обожаю! Я умею укрощать этих неугомонных и вредных представителей потустороннего мира. А если они меня пытаются обидеть или навредить, то я уничтожаю эти бестелесные сгустки. Мало того, если кто из людей пытается натравить привидений на меня, то я убиваю всех скопом.

Конечно, высказывание получилось хвастливое. Любой нормальный воин над таким только посмеется. Но на униженную рабыню и пребывающего в некоем мирке печали парня должно было подействовать.

Когда я сел, выпил и с бешеной скоростью стал наворачивать содержимое горшочка, выяснилось, что мои слова не пропали даром и ударили с нужной силой во все цели. Франя и Тихий уставились взглядами в свои порции и стали есть.

А Кегля оторвался от еды:

– Ты-то смелый, а вот Молчун почему не ест? Испугался все-таки?

Пришлось командным голосом сказать Ксане:

– Ладно, парень, раз танцевать на столе никто не собирается, то можешь не пить. Но жрать обязан, как все, по расписанию. Привыкай к общей дисциплине в башне. Нам здесь жить.

Следовало успокоить злоумышленников, показывая, что мы едим и скоро будем в нужной для них кондиции. Ксана это поняла и даже с каким-то особым удовольствием набросилась на угощение. Наверняка неслабо проголодалась. Правда, ей приходилось сложно – раз за разом засовывая ложку в приоткрытое забрало, она быстро испачкала его. Чем вызвала насмешки в свой адрес.

Выпили еще раз по требованию Олега, и у трех наших противников раскраснелись лица и заблестели глаза. Для меня алкоголь был как простая вода. Я наблюдал за троицей и с удовлетворением увидел, что зелье начало действовать.

Первым неверное движение ложкой сделал Кегля, промахнувшись мимо горшочка. Глупо и вроде нетрезво хихикнув, он продолжил насыщаться. А вот Курица стала «зависать». Съела она вдвое меньше, чем мужчины, но и этого для нее хватило. Она раза два замирала, словно в задумчивости, а в третий раз с недоумением уставилась на фасолины с подливой у нее в ложке. И начала причмокивать, стараясь понять, что с пищей не так. Видимо, даже поплыв, она задалась вопросом: «Почему, если должны засыпать другие, так резко потянуло в сон меня?»

Ну и догадалась, конечно. Выронив ложку и цепляясь слабеющими пальцами за столешницу, она не так воскликнула, как простонала:

– Подменили!..

Блондин повернул к ней голову, понял, что сделал это медленнее, чем собирался, и тоже осознал опасность. И попытался принять меры. Резко откидываясь назад, он возжелал упасть через голову, на ходу выхватывая меч. И будь он в полной своей силе, может быть, и успел бы это сделать.

Но я-то ведь уже был в наивысшей боевой готовности и просчитал каждое свое движение. Стараясь не зацепить Лузгу Тихого, выдернул меч из ножен и, разворачивая его над столом острием вперед, все-таки достал ускользающую от меня голову опасного во всех отношениях садиста. А так как у меня уже выработались приемы борьбы с самыми злейшими врагами зроаками, то и точка приложения удара получилась самая эффективная. У людоедов мира Трех Щитов наиболее уязвимые места – виски, вот и тут кончик моего меча проткнул Олегу Светлому висок. Его тело продолжало двигаться по инерции и даже умудрилось кувыркнуться через голову, но смерть уже наступила. Олег замер на полу с подломленными под живот руками.

А я попытался достать попятившегося второго уголовника. Кегля уже держал в одной руке кинжал с длинным тонким лезвием, а второй довольно лихо раскручивал гирьку на цепочке. Такой штуковиной можно не только огреть противника по голове, но и меч вырвать умеючи. Мне нравилось, что враг не орал, призывая на помощь оставшегося на посту Ольшина. То ли сонное зелье мозг затуманило, то ли силы экономил. Потому что понял: я единственный соперник. А причиной этого понимания была моя подруга, только-только начинавшая неуклюже подниматься с пола, куда я ее бесцеремонно столкнул, вскакивая из-за стола. Как-то мне показалось неудобным перепрыгивать через стол, превращая закуски и наши горячие блюда в сплошное месиво. Вот потому и двинул в сторону, грубо толкнув свою подругу. А шлем-то слетел! И все поняли, кто скрывался под видом рыцаря по прозвищу Молчун.

В том, что я справлюсь со своим противником, сомнений не было, но ведь и за спину следовало оглянуться хотя бы пару раз. Там ведь оставался пусть и флегматичный с виду, но совершенно непонятный нам Лузга. Ну и с Курицей еще не все было ясно. Я сделал обманный выпад и быстро осмотрелся.

Парень сидел с отвисшей челюстью, но уставился расширенными глазами не на труп садиста или на наш с Кеглей поединок, а на кое-как поднявшуюся Ксану. А уже вставшая Курица, пошатываясь и держась одной рукой за стол, пыталась второй достать что-то из-под задранной юбки. Вполне возможно, метательный нож. Так что следовало не затягивать и кончать начавшего приходить в бешенство Кеглю. Мне только берсерка тут не хватало.

Левой рукой я выхватил кинжал, взмахнул мечом, ловя гирьку на цепи, и перехватил удар на меньшее лезвие. Потянул врага на себя и ударил его мечом по голове. Не острием, плашмя. Оглушенный Кегля рухнул как подкошенный.

Резко обернувшись, я застыл, пораженный неожиданной сценой. Близняшки-то оказались не настолько уже безобидными агнцами! Действуя дружно и слаженно, они сбили Курицу с ног, вырвали у нее оружие, которое оказалось стилетом, и теперь охаживали ненавистную им женщину ногами и кулаками.

Еще два свидетеля произошедших событий так и сидели на своих местах, а Ксана нагнулась, чтобы поднять свой шлем. Я кивнул на горшочек Лузги Тихого:

– Тебе они тоже сонное зелье подсунули, а значит, не доверяли, знали, что ты слишком честен. Так что я уверен, что в нашей компании ты приживешься. Ну а ты, Франя? С кем и как мечтаешь существовать дальше?

Казалось, женщина пребывает в трансе, такой у нее был задумчивый и отстраненный вид, но ответила она сразу:

– Мои мечты до этого времени никого не интересовали. И разве у меня есть выбор?

За спиной у меня стало тихо. Я оглянулся – двойняшки стояли и слушали наш разговор.

– Их я поклялся освободить от рабства, как только увидел, – сказал я Фране, кивнув на них. – Потому что они мне очень напомнили моих любимых подружек. Теперь они совершенно свободны и сами вправе решать, что им делать дальше: оставаться со мной или отправляться в иное место проживания. Мало того, я обязуюсь их провести туда, куда они не пожелают. Точно так же, Франя, вольна поступать и ты.

– То есть ты против рабства? – спросил Тихий.

– Категорически против!

– А она кто? – он кивнул на Ксану. – Почему тебе подчиняется?

– Да потому что в каждом поселке обязан быть всеми уважаемый староста. А в городе – бургомистр. А в боевом отряде – командир, приказы которого выполняются быстро и беспрекословно. Тем более – в военное время. А здесь – война постоянная и кровавая. Причем не только с монстрами, но и с рабовладельческим строем. – Я оглянулся на лежавших Кеглю и Курицу. – Все понятно?

– Ну как сказать, – неожиданно оживший меланхолик кривился в сомнениях и поблескивал глазами. И опять-таки на бывшую секретаршу поставного. – Пусть она подтвердит твои слова. Или глухонемая?

– Сам ты! – рассердилась моя боевая подруга, удерживаясь все-таки от плохого слова. – Мы с Михой не просто лучшие друзья, но и почти как муж с женой! Так что только попробуй сомневаться хоть в едином его слове или распоряжении! Я тебе живо глаза выколю.

И она лихо подхватила прислоненное к стенке копье. А мне ничего не оставалось, как демонстративно прокашляться, скрывая свое изумление по поводу нашей якобы чуть ли не семейной близости. Стоит ли возражать? Я решил, что стоит:

– По поводу мужа и жены – это просто шутка…

– Ничего себе шутка! – возмущенно воскликнула Ксана. – Ты еще скажи, что не любовался мною обнаженной!

Ей удалось меня смутить:

– Так это… совсем к делу не относится. Это же… просто было для работы…

– Да ладно тебе, – уже совсем иным тоном сказала Ксана. – Опять ведешь себя как… несолидный мужчина.

Со стороны можно было подумать, что мы с ней всегда вот так пикируемся и она всегда вот так меня успокаивает и делает мне поблажки, уступая в споре. И в любом случае наши новые знакомые решат, что близость между нами есть, а я, как редиска, отвергаю это.

Во мне стало закипать возмущение. Я не хотел, чтобы меня ставили в такие рамки. Мы дружим – и только! И никакие мои, пусть даже вожделенные взгляды на прекрасное тело ни при чем! Если речь пойдет о близости, то это будет мое личное, тщательно продуманное решение, а не вот так… по заявлению противоположной стороны…

Но только я собрался резко высказаться, как сверху донесся голос дозорного:

– Эй, там, внизу! Тут прибыл вояка из башни тридцать дробь тридцать! Один из троицы дозорных-исполнителей из Макиля. Никаких моих объяснений и слушать не хочет, не верит, что все на охоте. Сказал, что прямо перед входом будет сидеть и ждать всех остальных, чтобы сделать выгодное предложение.

Он замолчал, и стало понятно: Мастер сделал заявление и ничего решать не намерен. Вы, мол, там, внизу, сами думайте, что делать. Олег бы поднялся наверх и угрозами прогнал нового гостя. Или убил представителя соседней башни, потому что ни его, ни его товарищей уголовники не любили. Не сегодня так завтра многочисленная банда из замка 18Ф300 захватит строение с пятью жителями и всех вырежет. Так, по крайней мере, угрожал главарь банды, пообещавший жестоко отомстить бывшим воякам из полиции, которых в верхнем мире называли дозорными или исполнителями. Причина – смерть сына, которого вояки убили за похищение любимой девушки одного из них и ее зверское убийство.

Все я это я вспомнил быстро и обрадовался возможности переговорить с нужным человеком. Ведь именно об этой троице предупреждал поставной Сергий, передавал приветы и сказал, что помнит о ребятах. Он же и устроил так, что его бывшие подчиненные попали вместе на один уровень.

Да и Ксана хорошо знала коллег по управе, потому что, по заверениям старшины Борея, именно она и была виновата в таком кардинальном изменении судьбы исполнителей. Правда, сама девушка совсем по-иному объясняла свою причастность к этому делу и во время предварительных разговоров со мной была решительно настроена на встречу и переговоры. Она с не меньшей уверенностью утверждала, что ребята хоть и не без греха, но отменные рубаки и довольно-таки грамотные специалисты по многим житейским и профессиональным вопросам. С такими было бы не только желательно пообщаться, но и скооперироваться для выживания в этом средоточии хищников, рабовладельцев, уголовников и прочих лишенных гуманизма уродов.

Так что мне хватило обмена короткими взглядами с Ксаной, чтобы получить ее одобрение на встречу. Разве что труп Олега следовало убрать, а сонных врагов связать на всякий случай. Я открыл большой сундук у стены и, словно хвалясь силушкой, зашвырнул туда тяжелое тело блондина. Затем вознамерился вязать Кеглю, но, присмотревшись к нему и пощупав пульс, понял, что он мертв. То ли мой удар мечом оказался смертельным, то ли доза снотворного чрезмерной для слабого сердца. А скорей всего совокупность этих факторов его и убила. Положив второй труп поверх первого, я спросил у так и сидевшей за столом парочки:

– Так вы с нами или остаетесь с Ольшином?

– С вами! – решительно заявил Лузга Тихий.

Франя тоже кивнула:

– И я буду за вас держаться, словно за папу с мамой. Только и Ольшина нам придется забирать.

Мне было некогда разбираться, почему надо еще и Мастера за собой тащить, если он может преспокойно остаться здесь. Я навис над Курицей и скомандовал подруге:

– Ксана, открывай засовы…

И замолчал, глядя на окровавленную шею мертвой женщины. Перевел взгляд на двойняшек:

– А что это с ней?

Одна из сестер твердо ответила:

– Заслужила!

А вторая добавила:

– Да и кому такая тварь нужна? Ведь ничего стоящего не знала и не умела.

Вот уж! Одно слово – Дно! Правда, перенесенные девушками унижение, страх и побои давали им полное право так поступить со своей мерзкой мучительницей.

Я уложил в сундук и третий труп, а двойняшки быстро вытерли тряпками кровь с пола. Пошептавшись с Ксаной о наших дальнейших действиях, я уселся на место своей подруги и взял в левую руку ложку, а правую положил на рукоять меча. Как бы ни подходили нам бывшие работники силовых структур, с ними следовало держать ухо востро. Ведь порой люди резко меняются и за более короткое время, чем три месяца.

С надетым на голову шлемом Ксана вновь превратилась в Молчуна. Открыла последний засов, распахнула дверь и отошла в сторону. Гость вошел и сразу рассмотрел тех, кто сидел за столом. Озадаченно хмыкнул и, поздоровавшись со всеми сразу, спросил:

– Да у вас никак смена власти произошла? Или вы наконец взялись за ум и выгнали своих опостылевших хозяев?

Ему ответила Франя Ласты:

– Сам ведь предлагал так сделать или сбежать к вам в башню. Или уже передумал?

– Нет, предложение остается в силе. Хотя, как вы прекрасно знаете, у нас сегодня очень и очень опасно…

Гость прошел дальше и осмотрелся. И наверх взглянул, и горшочки на столе посчитал, и на мокрый пол обратил внимание. Скользнул взглядом по закрывшей дверь Ксане и уставился на меня:

– И все-таки что у вас здесь творится? Неужели и в самом деле все умчались на многодневную охоту и вы тут празднуете это событие с новенькими?

– Ага, значит ты уже и про нас с Молчуном наслышан? – улыбнулся я. – И догадываюсь, от кого. Емельян Честный постарался? Как тут у вас быстро слухи разносятся. Натуральная маленькая деревня.

– Ну да, я ходил в их замок, надеясь объединиться против царящего здесь засилья банды из замка восемнадцать эф триста. Ведь расправившись с нами, эти уроды потом и за остальных возьмутся.

Двойняшки кивнули, а Франя ехидно сказала:

– Если бы женщины что-то на Дне решали! Или вы согласны даже с нами объединиться? Тогда мы живо собираемся и сматываемся с тобой вместе. Согласен?

Бывший работник правоохранительных органов повернулся к ней:

– Мы от своих слов не отказываемся, собирайтесь! Но учтите, тогда на нас станут охотиться и ваши… – Он опять глянул на меня, на замершего у двери рыцаря и, не желая называть тварей своими именами, неопределенно покрутил пальцами. – Ну, ты понимаешь, о ком я…

– Да ты присаживайся, угощайся! – предложил я.

Гость приблизился и как бы невзначай положил руку на то место, где недавно стояла посуда Курицы, – все три горшочка с сонным зельем переставили туда, где раньше сидел Кегля. И по его лицу я догадался, о чем он подумал, – ведь то место, где стоял горшочек с горячим мясом, было теплым. Три горшочка… Значит, только что здесь сидели еще три человека. А раз их тут нет и прозвучало утверждение, что все остальные ушли на охоту, то любой бы сразу заподозрил неладное. Тем более бывший исполнитель. Тем более – на Дне.

Поэтому молодой мужчина, лет двадцати восьми на вид, передумал садиться и отошел от стола:

– Что тут происходит? Если со мной что-то случится, то вы прекрасно знаете: друзья отомстят очень жестоко!

– Да все нормально, – заверил я с полным хладнокровием. – Хочу передать тебе привет от поставного Сергия. И сообщить, что он нас специально отправил на сорок четвертый уровень, посоветовав дружить и держаться вместе.

Гость прищурился:

– А чем докажешь, что ты не отпетый уголовник?

– Ну, извини! – рассмеялся я. – У Сергия собственную характеристику взять не догадался. Ну тогда свидетеля предоставлю… Может, ему поверишь…

Я кивнул подруге, и она подошла к столу, снимая шлем. Улыбнулась широко открывшему от изумления глаза старому знакомому и сказала:

– Привет, Степан!

На Дне для любого человека встретить просто знакомого считалось великим чудом. Пары родственников или друзей были редким исключением. Такое случалось из-за грубейшего нарушения правил отправки поставными секторов. И нарушались эти правила по разным причинам. В случае с двойняшками – подставивший их тип хотел сестрам побольше нагадить. В случае с бандитами, отцом и сыном был явный подкуп со стороны родственников. Что касается тройки исполнителей, тут получилось так благодаря желанию поставного дать лишний шанс на спасение оступившимся и чуть запоздало раскаявшимся парням.

Но если уж тут встречались, то радовались от всей души. Чему мы все и стали свидетелями.

– Ксана?! – заорал Степан, раскрывая объятия и бросаясь к моей подруге. Сграбастал ее, словно любовницу, подкинул несколько раз, засыпая восклицаниями и вопросами: – Мамочки родные! Глазам не верю! Какими судьбами?! Что случилось? И как вообще посмели сюда отправить тебя? Невероятно! Я в шоке! Что ты умудрилась вытворить?

Еще и в шею да в щеки красавицу несколько десятков раз зачмокал. Да так громко и смачно, что мне неприятно стало от такой картины.

«Однако! Этого даже я себе не позволяю! – Но я тут же спохватился и постарался сам себя успокоить: – Чего это я? Мне ведь все равно, пусть тискается с кем угодно…»

Девушка кое-как освободилась из объятий своего недавнего коллеги по работе и рассказала, почему сюда попала. Это предназначалось и для всех наших новых знакомых. Конечно, всей правды она не говорила и уж о Светозарном, своем тайном любовнике наверху, не упомянула. Мы эту версию с ней согласовали специально для такого случая.

По этой полуправде получалось, что некий художник из другого сектора, пылая ко мне злобной завистью, ворвался в мою камеру, когда я там работал над картинами по заказу, и попытался меня убить. Ну а так как я оказался не только умельцем в живописи, но и мастером боевых искусств, то в завязавшейся драке убил конкурента, умудрившись с разгона втиснуть голову противника между прутьями дверной решетки. По случайному стечению обстоятельств Ксана оказалась в тот момент возле той же решетки и, увлеченная событиями, не заметила, как сзади приблизился барон Фэйф с еще одним валухом. А великаны не стали разбираться, кто прав, кто виноват и кто умудрился открыть дверь в камеру временного арестанта. Отправили на Дно всех, кого там рядом увидели. И все потому, что убитый художник был очень известным. Да плюс влиятельные родственники и покровители с пеной у рта требовали самого жестокого наказания.

Единственное, что смог сделать для нас обоих Сергий, это отправить на сорок четвертый уровень, где можно было надеяться на помощь старых работников управы сектора.

Степан по прозвищу Живучий поверил всему услышанному, покивал и от всей души посочувствовал:

– Бедняжка! Вот уж не повезло, так не повезло! Хотя… тут таких оболганных хватает! Жизнь полна несправедливостей… – Он покосился на двойняшек, хотел что-то добавить, но лишь с досадой поцокал языком. – А здесь-то что творится? Может, хоть ты мне объяснишь?

Девушка молча отвела его к сундуку и открыла крышку. Увидев трупы и опознав их, парень без малейшего недоумения или порицания во взгляде кивнул и спросил:

– Не хотели слушать ваших здравых рассуждений?

– Хуже. Хотели меня и Миху Резкого, а заодно и Лузгу усыпить. Мечтали найти у нас груду светящихся ракушек, ну а Тихого – чтобы под ногами не мешался. Да не на тех нарвались… ну и остальные нам помогли.

– Ага… с мастером Ольшином все понятно, он согласится с любой властью, да и к уродам его нельзя отнести… Ну а остальные козлы? Вдруг сейчас вернутся?

Я предложил ему сесть и рассказал о недавних событиях в долине Большого Сражения. И о плененном Сурте Пнявом сообщил, поведав, что он прикован наручниками к ядовитому дереву рядом с башней.

Недавние рабыни переглянулись и, так как имели полное право голоса в новой компании, высказались.

– Пнявый трус и приспособленец! – заявила одна сестра.

– Толку с него – никакого, – добавила вторая.

– Но зато он и ни над кем не издевался, – резонно напомнила Франя. – Так что и убивать его нельзя, не заслужил.

Двойняшки тут же стали говорить, что они и словом не обмолвились об уничтожении Пнявого, но их перебил занятый другими мыслями Лузга:

– А что сейчас творится на поле битвы монстров? Там ведь можно отыскать десятки груанов!

– Не верь в эти сказки! – заявил я с такой убежденностью, словно прожил на Дне не один десяток лет. – Мы с Ксаной уже там были и поискали по всей программе.

– Ну и?

После вопроса Тихого все так и подались ко мне. Я сделал пуазу, размышляя: признаться или нет? Решил не скрывать:

– Отыскали три груана на монстрах и три на поясах Крэча и еще одного типа. И вряд ли там что еще завалялось.

Одна из двойняшек радостно захихикала:

– Да вы и в самом деле везунчики! Может, тебе всего ничего до Светозарного осталось?

– Если бы! – вздохнул я. – Это ведь только начало. Да и на дорогах ракушки не валяются. – И тут мне в голову закрался интересный вопрос, о котором я раньше не задумывался: – Слушайте… Если у кого-то забрали «свой» груан, то он становится «чужим». Затем, допустим, поменял несколько хозяев, а потом опять попал к своему первому хозяину. Он тогда вновь становится «своим»?

Все взгляды, в том числе и Степана Живучего, скрестились на Фране как на старожиле этих мест. Но та лишь подвигала бровями да пожала плечами:

– Понятия не имею. Ни разу о таком не слышала. Но наверняка Мастер в курсе, надо будет у него спросить.

– Кстати, – вспомнил я еще об одном обитателе башни. – Не пора ли нам и Ольшина пригласить на общее собрание нашего нового товарищества? Как он к этому отнесется?

– Да нормально, – заявила Франя. – Только пост оставлять нельзя…

– Я его заменю! – тут же с готовностью предложил Лузга.

– Ладно, тогда пошли наверх, попробую растолковать старику…

Она уже стала подниматься по лестнице следом за Тихим, но обернулась:

– Девочки, вы бы убрали лишнее со стола, а ты, Резкий, раз уж все яды так здорово умеешь рассмотреть, глянь, что там еще на кухне отравлено. Мало ли что…

Двойняшки живо собрали на подносы посуду, из которой ели недавние отравители, и увлекли меня за собой наверх. Уходя, я с неприязнью покосился на Ксану, которая, усевшись рядом со своим старым знакомым, завела с ним разговор. Запретить я ей не мог.

На втором этаже, в круге диаметром уже целых шесть метров, находилась кухня. Там была солидная печь с духовкой. Из стены торчали крючья с вялившимися на них кусками мяса. Массивная чугунная поверхность плиты имела дырки, которые закрывались разными по размеру кольцами, оставляя по желанию поваров нужные по величине отверстия для прямого пламени. Топилась она дровами, запасы которых занимали почти все остальное пространство этажа. Одновременно можно было готовить пищу в шести внушительных казанах и жарить на двух глубоких сковородках. По самым скромным прикидкам, накормить здесь можно было полторы сотни человек.

Но меня больше всего удивили два умывальника с широкими, явно кухонными раковинами из тусклого материала, напоминавшего медь или бронзу.

– И вода есть? – спросил я.

Сестренки недоуменно переглянулись, но тут же вспомнили, что я новенький:

– Вода есть почти во всех строениях, если они не полностью разрушены. Причем сюда поступает и вполне горячая.

– А вот на банный этаж, он у нас шестой, подается только чуть тепленькая. Но в остальных башнях и замках – тоже горячая.

Вот ведь! И об этом там, наверху, ни одна Светозарная сволочь не сказала! И мы с Ксаной уже настраивались ходить на Дне немытыми до самого последнего, победного момента. Не скажу, что нам было бы легче от такого знания, приди оно к нам раньше, но ведь уже эта деталь сильно преобразовывала устоявшееся мнение об этой странной, скорей всего, искусственно созданной вселенной внутри целой планеты. А может, и не внутри? Может, Дно находится совсем в ином месте, очень и очень далеком от мира Набатной Любви?

И опять задуматься было некогда: ко мне придвинули все котелки, кастрюли и миски с едой. В том числе и небольшой котелок, в котором, видимо, и разводили отравы Курица с Кеглей. Именно в нем находились остатки поданного нам лакомства, щедро сдобренные неким сонным зельем, и двойняшки сразу принялись его тщательно отмывать. Для Лузги, чтобы разбавить опасную концентрацию снотворного, видимо, добавили нормальной пищи из казана, в котором мяса с фасолью было еще порций на двадцать.

Ну да, тут ведь ожидали возвращения жутко голодных охотников с трофеями и готовились к празднику. Зато теперь мы добрых двое суток могли не напрягаться с приготовлением пищи и пировать на всем готовом. Наверное, от этой приятной мысли у меня вновь проснулся аппетит, и я выловил из котла внушительную кость с куском мяса. А близняшки продолжали перечислять все, что имеется на верхних этажах.

Наверх я решил отправиться после того, как закончится первое собрание нового коллектива.