Текст книги "Преодоление"

Но пока мы собирались и пока выбрались из пещеры, к пункту выдачи пайков успела прийти вторая партия как наших, так и десятка самых активных и боевитых «новеньких» в нашей компании. Они приволокли с собой три арбы, которые женщины решили загрузить наиболее ценными в хозяйстве предметами быта. А тех у них скопилось предостаточно, и особенно меня поразило большое обилие ковриков. Мягкие, пушистые, они тоже подавались завхозам-мужчинам в количестве две штуки в каждом комплекте товаров за груан. Но, видимо, женщинам выдавалось десятикратно больше.

Ну и я не сомневался, что первой нам навстречу поспешит Ксана Молчун. Не знаю, что она себе подумала, но, только внимательно меня осмотрев, успокоилась и стала рассказывать, что начало твориться в башне с приходом такого огромного пополнения. При этом она старалась скрывать своё недовольство, но я-то на раз считывал все её новые тревоги и волнения. Я-то толком девиц и женщин, которые вырвались из разбойничьего замка, не рассматривал, а вот она успела рассмотреть среди них и стройных, и симпатичных, и теперь опасалась такого огромного количества конкуренток в деле сугубо индивидуального воздействия на мою любвеобильную тушку.

Мало того, покосившись глазами на довольно моложавых и приятственных внешне подружек лидера, вдруг воспылала ревностью не к ним, а именно к больной. Это было настолько странно и нелепо, что я вначале даже не понял. Опухшая до безобразия, с перекошенными чертами лица, со сбитой в паклю причёской, Зоряна сразу показалась моей боевой подруге наиболее опасной. И начала она с шипения, когда мы уже двинулись на нашей стороне непосредственно к башне:

– Чего это ты так волнуешься о её состоянии, что сам чуть ли носилки не тащил?

– Ох! Не видела ты того состояния, в котором мы её застали! – высказал я своё сострадание без всякой иной мысли. – Вот потому нельзя её внутренности неожиданным ударом побеспокоить, там всё только-только возрождаться и восстанавливаться стало.

– А у самого не так? Тебе же ничего тяжёлого нельзя поднимать! А ты какую-то корову таскаешь, – фыркала Ксана. – Сама идти может, вон, как глазами поблескивает!

– Эт, ты зря. Ей ещё покой и покой нужен.

– Ну, ну! Посмотрю, как она в башне себя вести станет, попав на всё готовенькое. Там уже некоторые пытались права качать, но я их с ходу на место поставила. И хорошо, что двойняшки меня поддержали со всей категоричностью. Сразу заявили, что именно я твой заместитель на женской половине.

Я не сдержался от улыбки:

– А справишься с таким боевым контингентом? Это тебе не Франей командовать и не малышками. Да и те, если ты не забыла про упокоенную Курицу, могут человека зарезать в мгновение ока. А эти все беглянки более десятка здоровенных мужиков на тот свет спровадили. Им слово поперёк сказать – можно и на грубость нарваться. А настаивать начнёшь, так они за свою свободу зубами любую преграду перегрызут.

Моя боевая подруга капризно надула губки:

– Если ты меня поддержишь, никто из них и слова поперёк моих распоряжений не скажет.

– В любом случае тебе помощница или соратница понадобится, которая среди них обладает несомненным авторитетом. А что мне удалось услышать об этой Зоряне, так она как раз к таким врождённым лидерам относится.

Вот тут и прорвалась плохо скрытая ревность в голосе. Ксана, видимо, пыталась представить своё высказывание в виде шутки, но слишком уж неуместной она получилась:

– Может, ты мне её в помощницы не только в руководстве прочишь, но и в нашей постели?

Я постарался ответить тоже шуткой:

– Тогда я точно никогда не поправлюсь и буду возле плиты мёрзнуть. Хе-хе! – Потом попытался призвать к здравому смыслу: – Ксан, ты о чём? Человек ещё одной ногой в могиле находится, а ты уже ей такие фривольные подвиги приписываешь!

Но, кажется, мои укоры пропали втуне. А может, на пути к Длани новенькие рассказали Ксане нечто конкретное, где Зоряна предстала как обольстительная красавица, могущая окрутить любого мужчину только одним движением век. Поэтому и зародились подобные ревнивые предвидения. Но я, по крайней мере, от пары подруг, не отходящих далеко от носилок, ничего такого не слышал. Да и в голове у меня как-то не укладывалось сравнить это опухшее, скорее отталкивающее от себя одним видом создание с очаровательной красоткой. Никак не ассоциировалось у меня истинное лидерство с женским коварством и неотразимостью.

Затем у нас разговор перешёл на иные, бытовые темы, а там и час нашего пути к обжитой башне пролетел. Тем более что мы всех остальных, собирающих караван, не ждали, а, компактной группой окружив носилки, двигались от грота к нашему дому.

Там же, пока устраивали мы раненую во временном лазарете первого этажа, я весьма удивился именно командной активности, которую Ксана проявляла по отношению к новенькой. И что удивляло отдельно, так эта невероятная поддержка некоего командирского статуса моей боевой подруги со стороны двойняшек. Практически по любой мелочи они заставляли консультироваться с Молчуном, советовались демонстративно сами и частенько во всеуслышание заявляли:

– А вот в этом вопросе надо поинтересоваться у Ксаны! – или:

– Как Молчун скажет, так и будет! – а когда в какой-то момент мы остались со Всяной наедине, – девица откровенно мне пояснила:

– Поддерживая во всём твою подругу, мы имеем неплохие шансы официально стать твоей второй и третьей женой. Всё-таки нас она примет в семью с гораздо большей симпатией, чем кого-либо другого.

И убежала. Оставив меня с приоткрытым ртом ошарашенно размышлять над услышанным. В действиях сестёр просматривался свой резон и правильный расчёт, и у них такая нереальная вроде как задумка могла и претвориться в жизнь. Подобного на Дне никогда не могло твориться по умолчанию, потому что на каждых троих мужчин приходилась всего лишь одна женщина.

Но к нашему случаю подобная статистика не имела никакого отношения, точнее говоря, у нас всё было с точностью до наоборот: двадцать семь женщин на десять мужчин! Да плюс ко всему – несколько непродуманный, поспешно принятый только ранним утром устав. По нему получалось, что женщины выбирают мужчин и те попросту чуть ли не обязаны соглашаться с предложением тепла и ласки. Но подобное прокатывает, когда женщин меньше, а не когда их втрое больше! Избавились от одной проблемы, чтобы мужчины не передрались между собой, как тут же получили проблему совсем иного порядка: как бы не загнуться от сверхобилия того самого тепла и ласки.

«Правильно говорится, – философствовал я, присматриваясь к больной, уснувшей, измученной после тряски перехода. – Если хочешь стать причиной насмешки со стороны богов, расскажи им о своих планах и мечтах».

Что-то я там явно напутал в знаменитом высказывании, но суть от этого не менялась. Ничего не оставалось после таких размышлений, как перед отправкой на покой порадовать себя иным знаменитым изречением:

– Жить стало лучше, жить стало веселее!

Глава восьмая
Игра в бюрократа

Со следующего дня в нашей башне началась совершенно иная, можно сказать, что невероятно насыщенная событиями жизнь. После завтрака я попытался сосредоточиться на завершении работы над метателями, но не тут-то было!

Вначале меня побеспокоила делегация «обиженных». Как я и предвидел, отыскались среди новеньких и такие, что нагло расшумелись по поводу «…слишком уж странного, таинственного уничтожения наших груанов! Которые мы завоевали собственной кровью!»

Спорить я с ними особо не стал. Как и сразу затыкать рты своим, пока ещё не всеми признаваемым командирским авторитетом. Просто вежливо попросил составить поимённый список и там отметить конкретно: сколько и у кого чего недостаёт. Напоследок пообещав разобраться на первом же общем сходе.

Несколько озадаченные такими ответами, просительницы ушли. Но вскоре некоторые из них вернулись в составе второй, ещё более многочисленной делегации. На этот раз была высказана просьба от всех: назначить немедленный сход и на нём решить вопрос о приёме в коллектив Пирамидки новых обитательниц. При этом громогласно говорилось, что устав выучили и обдумали всё, с условиями проживания согласны и ждут не дождутся обретения законного гражданства.

Изначально я поразмыслил о послеобеденном времени для собрания, но вовремя одумался. Да и некие воспоминания о разнополой психологии промелькнули в голове. Такая метода, когда мужчины на сытый желудок лучше поддаются уговорам, при засилье женщин не прокатывала. Дамы, наоборот, резко активируются в спорах, когда сыты и проблема предстоящей трапезы перед ними не маячит. Ну и конечно же, при условии, что мужчины не поглощали алкоголь.

А с выпивкой у нас получался солидный напряг: Неждан Крепак для своей предстоящей через пару дней свадьбы с Франей успел выкупить весь гнатар у товарищей и надёжно припрятать. Новых заквасок пока не было, да и устройство перегонное Ольшин не собирал, не до того было в «доме Облонских». Поэтому все обретались трезвыми до синевы. Что радовало: ведь мне требовались для поддержки злые мужчины. Как следствие, назначил собрание за час до обеда, на этаком открытом пятачке перед башней. Ведь если я в своём праве выбирать и планировать заранее, то любой фактор следует использовать себе на пользу.

Да и оставшееся время провёл не зря: провёл воспитательную работу среди товарищей, а потом по отдельности обработал не только Франю, чтобы знала, когда что вставить и где сделать заявление, но и Ксану с двойняшками. Причём для каждой из них высветил несколько разные резоны и доводы, которые они и должны были бы защищать для собственного блага и морального благополучия.

Ну и непосредственно в ходе всего нашего мероприятия, как и в его подготовке, применил самое тяжёлое и действенное оружие: отличное знание бюрократии планеты Земля. Уж мне в своё время повезло прочитать множество книг о советской действительности, начиная от «Собачьего сердца» Булгакова и заканчивая специально выисканным в Интернете «Пособием для парторга первичной заводской организации во время проведения собраний, как открытых, так и закрытых». Да уж, имелось и такое шедевральное творение застойных времён, которое мне однажды понадобилось проштудировать для ролевой игры.

А сейчас эти знания пригодились:

– Начинаем открытый сход обитателей башни Пирамидка! – торжественно заявил я и тут же был перебит чистосердечным возгласом удивления со стороны Снажи Мятной:

– Что значит «открытый»? Раньше такого у нас не было.

– Правильно. Ибо раньше мы собирались только свои, посторонние сюда не допускались. Но так как сегодня в наш коллектив будут приниматься посторонние пока ещё женщины, то по закону они ещё нам чужие. Но! Мы уже их пригласили на наш сход, они могут на нём присутствовать пока без права голоса: слушать нас, наблюдать, как у нас творится устав и принимаются новые законы. Вот потому и называется наше сегодняшнее общение открытым.

– Правильно, командир, – весело поддержала меня Франя. – Пусть видят, что у нас всё честно и по закону происходит.

– Так мы что, – стала уточнять одна из беглых рабынь. – Пока никакого права голоса не имеем?

– Ты правильно сказала: «пока», – продолжил я вести собрание. – Но как только мы вас примем, вы сразу становитесь полноправными нашими товарищами и подругами. И согласитесь, что это справедливо: ведь это не мы к вам пришли напрашиваться на место под крышей, а вы к нам. Верно?

Ну тут уж «посторонним» на нашем собрании ничего не оставалось делать, как соглашаться. Потому что их заранее о чём-то таком предупреждали.

Ну а дальше уже всё было делом крючкотворства в лучшем бюрократическом стиле. Начал я с того, что поинтересовался:

– Все помнят наш устав? – Такой тоже имелся, и любой его мог прочитать, потому что висел на стене первого этажа. Только вот никто толком не мог сопоставить и верно понять соотношения старых параграфов с новыми. А те, кто мог понять, были мною заранее и в должном стиле обработаны. Поэтому я продолжил: – Поэтому приступаем к первому пункту повестки дня: упорядочение существующих законов и внесение некоторых поправок.

Поправки и в самом деле казались несущественными, роль женщины в обществе вроде как усиливали. Правда, некоторые «посторонние» хмурились, смотрели на меня с подозрением и недоверием, но глубинного смысла изменений так и не поняли. Да и сомневаюсь я, что они вывешенный устав толком вычитали, на подобные писульки на Дне совершенно внимания не обращали. Тем более никто не заметит, что я уже в старом успел переправить некоторые слова или переставить их местами. Вроде мелочь, а как благотворно меняет ситуацию в пользу командира. И тогда получается как в армии: пункт первый: командир всегда прав. Пункт второй: если командир не прав, читай закон. Ну и дальше уже идёт пункт третий: устав говорит чётко – командир прав всегда.

Да и мои нынешние подчинённые после предварительных разъяснений понимали прекрасно: для них же стараюсь. Поэтому принимали поправки, текст клятвы и некоторые новые законы быстро, без всякого тайного голосования. Ксана все наши нововведения чётко и быстро записывала, и напоследок весь устав был принят в целом.

После чего я огласил пункт второй: приём новых членов в наш спаянный и дружный коллектив. Тут тоже обошлось без споров или осложнений. Некоторое недоумение у вступающих воительниц вызывала клятва, но после напоминания типа «Да мы здесь никого не держим! Колхоз – дело добровольное!», все двадцать две женщины зачитали, что следовало, и были приняты весьма торжественно. Я пожимал руку, громко выкрикивал новое имя и выражал надежду в искренней вечной дружбе.

По поводу Зоряны я сразу заявил, что она будет решать судьбу после своего выздоровления. Ну и конечно же, даже моя ревнивая Ксана не обратила внимания на строку: «Командир имеет право преобразовывать личный состав в структурные подразделения и назначать над ними командиров со стороны по своему собственному усмотрению».

Предвидя заранее и несколько повышенный интерес к своему телу, и даже зная, чем этот интерес в будущем обернётся, дописал я в устав и такую строчку:

«В случае спорного притязания на внимание мужчины сразу нескольких групп женщин (в группе не менее двух!) жена или постоянная сожительница оного обязана выбрать только одну группу, не более! Далее вопрос о новом члене семьи решается голосованием».

Подобные сноски в момент принятия казались полным абсурдом. Но я-то знал уже об одной настырной группе и хорошо помнил, как они умеют добиваться поставленных перед собой задач. Лучше уж они, чем невесть кто и сколько.

Ну и напоследок, напомнив, что обед на носу, объявил пункт третий нашего собрания: разное. Вот тут ко мне и подскочила самая наглая бабёнка со списком утерянного ею и добрым десятком её подруг имущества. Подскочила, потребовала:

– Как командир, сразу скажи, когда нам это вернут?

Я внимательно вчитался, подсчитал и с удовлетворением понял, что не все пострадавшие заявили о претензиях. Значит, не всё ещё с ними потеряно. Ну а этим, «дружбы не помнящим и боевого товарища не чтящим», я начал разъяснение весьма популярным в ближайшие дни вопросом:

– Ты устав читала? Ну, раз читала и не поняла, объясняю тебе на пальцах.

Напомнил вначале о доле командира в любом бою. Потом о доле павшей подруги, то есть второго равнозначного Зоряне командира, которую (долю) по правилам следовало откладывать в общий фонд. И затем довольно быстро, доходчиво посчитал, сложил, умножил и отнял. А потом то, что получилось в сумме, уже разделил как полагается. Так что вместо семи, восьми груанов убытка количество потерь уменьшилось до одного, максимум двух груанов на персону.

Вот тогда я и возопил:

– И неужели вам жалко такой мизерной платы за спасение жизни вашей боевой подруги, которая ценой своих ран спасла вас от рабства, довлеющего над вами до самой смерти?! Неужели вы потом сможете, глядя ей в глаза, потребовать вернуть то, за что она с лихвой оплатила своей пролитой кровью?

Подействовало! Почти все пострадавшие отвели глаза и даже слово сказать в поддержку своих прежних требований не посмели.

То есть смело можно было отправляться на обед…

Но тут я глянул поверх стены в Поле, что уже давно не делал, отвлёкшись на коллективные проблемы, и подпрыгнул от неожиданности:

– Зервы! Очень много! Больше двух сотен! Все на стену!

Ящеры и в самом деле пёрли в нашу сторону огромным, никогда ещё мною не виденным стадом голов в двести пятьдесят. Пока их за двести метров увидел только я один, но ведь хищники двигались очень быстро, со скоростью бегущего в среднем темпе человека, и попали в поле зрения остальных уже секунд через двадцать. Но нам и этого хватило для размещения по местам. Мне только и оставалось, что небольшие группы женщин, по две-три особи, быстро закрепить за каждым из мужчин.

Там у нас и так было сосредоточено до половины всего метательного оружия, так что много подносить от башни, находящейся в двадцати пяти метрах, не потребовалось.

Мало того, перед началом отражения атаки нам даже удалось обменяться мнениями по поводу такой массированной атаки:

– Неужели поняли, что у нас тут теперь можно поживиться нежными тельцами? – хохотнул Степан Живучий.

– Вряд ли, – возразил я ему и напомнил: – Женщины, наоборот, запах жилища перебивают. Ну и сегодня из нас никто в Поле не выходил. Ольшин! Это у тебя надо спрашивать: чего эти твари к нам прутся?

– У нас такое пару раз было, – отозвался ветеран, отводя руку для броска копья. – И мы такие стаи пропускали… Они ведь на пастбища наши прутся… Э-эх!

Его дротик первым, а за ним и все наши полетели в приближающуюся стену хищников. Такой навалы следовало опасаться в первую очередь и стараться ранить как можно большее количество зервов подальше от стены. Прыгать высоко они не умели, как и взбираться на стену, но вот пройти по трупам себе подобных да попросту перешагнуть остаток стены – запросто. Вот этого мы больше всего и опасались. Поэтому и бросали всё что можно – издалека. Копья оставляли напоследок, а тяжёлые копья – уже для непосредственного столкновения.

Себе я выбрал самый опасный участок, понимая, что комплексными атаками тринитарных всплесков группу в двадцать особей остановлю, если постараюсь…

Если!.. Потому что силёнок и ловкости ой как не хватало!

Конечно, добрую половину тварей мы остановили на расстоянии от стены. Десяток-полтора убили, около сорока ранили, примерно полста хищников – испугались и отпрянули. Всё-таки берсерков среди животных всегда мало, несмотря на их хищническую ярость и резкую антипатию к человеческому племени. Но всё равно возле стены атакующих ящеров оказалось неожиданно много, и я в тот момент сильно пожалел, что не скомандовал своевременное отступление в неприступные внутренности нашей башни. А потом уже и думать об отступлении оказалось поздно, пришлось сражаться с максимальной отдачей всех сил.

От себя ещё до начала боя отогнал всех, даже Ксану отправил на помощь Степану, поэтому действовал легко и раскованно, не боясь одиночных тварей пропустить мимо себя. Да и те, что начали со временем перескакивать через стену, от меня не отлучались, стараясь повалить именно меня вначале, а потом уже мчаться к остальным целям. Это мне и помогло навалить вокруг себя целые редуты из зервов. И действовать я к концу боя стал, словно робот на конвейере: посыл «щелбана», затем «горчичник», и только хищник в непонимании замирал, а у него из-под пластинки за ноздрями вырывался буравчик так и не разгаданного отростка внутреннего духа, как я касался этого буравчика и отскакивал в сторону следующего противника. В те моменты главное было не споткнуться об уже лежащие тела и не упасть. Попади я под задние лапы кровожадных ящеров, тогда бы уже точно не встал, разорвали бы на мелкие кусочки.

У меня же где-то на периферии сознания сложилось такое мнение, что самая боевая и сильная часть стаи как раз и направила остриё своей атаки именно на меня. Настолько вокруг меня было жарко, настолько тесными рядами пытались хищники смести самую мешающую и самую зловредную преграду.

Ну и наверняка мне опять повезло хотя бы в том, что кожа у зервов жёсткая, словно наждак, и ноги, да ещё и одетые в сапоги из кожи скользкого зайца, несмотря на тавтологию, по ней не скользят. Кровь-то я зверям не пускал, так что вокруг оставалось сухо, и поскользнуться просто было не на чем. Только и следовало, что чётко соразмерять свои прыжки по колышущейся и прогибающейся под моим весом плоти да правильно от неё отталкиваться.

Мало того, когда вокруг меня живые зервы кончились, я ещё успел к группе слева и там добил парочку особо трепещущихся и настырных. И только потом расслышал голос Степана, который умудрялся успевать следить за всем полем боя:

– Мы победили! Остальные уходят!

А я вспомнил о возможных трофеях и прохрипел:

– Надо бы груаны поискать! – и поспешил на стену, попутно оглядываясь вокруг себя и отыскивая такое желанное и вожделенное сияние. Всё-таки ни у кого язык бы не повернулся сказать, что на нас нападали молодые или там нерепродуктивные особи. Матёрое шло войско, хищники все крупные, мощные, как на подбор.

Минуту стоял, оглядываясь, вторую… пятую! Потом, не веря своим умениям рассмотреть издалека, пошёл вплотную между нагромождениями тел, и… ничего!

Ни единого, самого завалящего (хотя назвать подобное чудо завалящим язык не поворачивался) груана на поле боя мы так и не отыскали!

Честно говоря, я такого никак не ожидал. А уж ветераны, и в особенности Ольшин, – тем более. Мастер только и твердил как заведённый:

– Такого не может быть! Это же не молодняк!

Но мириться с реальностью что ему, что всем остальным пришлось. Тем более что и переживать по большому счёту было не о чём, ведь у нас теперь есть места для охоты на территориях за Дланью. Ну и самое главное, наше сражение прошло без жертв с нашей стороны. Мелкие царапины, синяки, ссадины или ушибы – не считались, а единственный перелом руки, который получила одна из слишком боевитых воительниц, я решил уже после возвращения в башню попробовать залечить при помощи всё тех же груанов. Причём хватило и тех восьми штук «чужих», которые и были в поясе у пострадавшей.

На весь процесс восстановления кости ушло около часа. А с моим непосредственным участием – два раза по пять минут. Вначале, когда настраивал и усиливал целительскую вуаль симбионтов, и в финале, когда убрал излечивающий контур и присматривался к почти зажившей кости. Не могу сказать, что она стала как новая, всё-таки некая полоска на месте перелома просматривалась, и моего опыта не хватало для точного определения. Просто посоветовал женщине еще денёк-два поносить руку на перевязи и регулярно подходить ко мне для текущего медосмотра.

Ну а дальше в тот день наш коллектив закрутило и накрыло чисто бытовыми проблемами, в особенности связанными с заготовкой мяса. Вырезали из ящеров, которые лежали в Поле, с той стороны нашей стены, только самые лучшие, самые деликатесные части. Потому что туда стали стягиваться большие, по несколько сотен в каждой стае шавок. Они-то всё не съедят, без мохасиков не справятся, но могли изрядно попортить самое наилучшее. И уже во вторую очередь наши раздельщики возились с тушами на нашей стороне от стены.

Но для заготовок полуфабрикатов в маринаде нам банально не хватало ёмкостей, и тут уже пришлось изгаляться, выкручиваться нашему завхозу, который уже поздней ночью, если судить по часам, отправился с группой из десяти человек к Длани и там выменял сразу три груана на новые ящики с товаром. Как ни странно, его желания оправдались, и наша кухня пополнилась довольно большим количеством медной посуды емкостного формата. Словно где-то там кто-то понял, что нам нужны большие казанки, лагуны и некое подобие тазиков.

Ну и можно сказать, что до самого утра весь коллектив Пирамидки пахал словно рабы. Некоторые новенькие так и заявляли:

– В пещере нам лучше жилось: ели и отсыпались только… А здесь жилы тянем, надрываемся, словно опять в замке оказались…

На что Ратибор Палка попытался пошутить, а заодно и напомнить:

– Ладно вам жаловаться! В замке вам не только работать приходилось, как бесправным рабыням, но ещё и ублажать всех подряд по принуждению. Тут вам такое не грозит, свобода!

Как ни странно, никто не смеялся над его шуткой. Зато нахмуренных, озлобленных взглядов он получил на свою ауру в полной мере, если не с избытком. Наверное, многие тогда впервые поняли, что жизнь по уставу и установленным законам – тоже не сахар. И тоже не освобождает от тяжкой, порой рутинной и скучной работы. Может, кто и пожалел, что перебрался в нашу Пирамидку?

Я подобными вопросами не заморачивался, потому что уже к вечеру ходил словно сомнамбула, от зевоты чуть не сворачивал себе челюсть, и меня общими усилиями, да ещё под жёсткой опекой моей гражданской супруги Ксаны, уложили спать возле её тела. Хотя и могло считаться, что это она улеглась возле меня, воспользовавшись моей слабостью.

А наутро мы увидели на многочисленных телах павших вчера зервов яркие тельца мохасиков. Много их оказалось, наверное больше тысячи. А к вечеру их уже копошилось на останках вдвое большее количество. Ну и я, пытаясь изучить этот феномен здешней фауны, поспешил к нему, чтобы понаблюдать с близкого расстояния. Тем более что у меня теперь имелось в числе умений такое важное, как «око волхва».