Текст книги "Преодоление"

И под ошарашенными взглядами пяти пар глаз ткнул рукой в мою сторону. Хитрый, старый перец! Знал прекрасно, как можно уйти от личной ответственности, и ушёл. Теперь если что не так, все претензии будут ко мне одному.

К тому времени я уже доел свою последнюю, уже и не помню какую по счёту миску, тяжело вздохнул, и… злая улыбка у меня не получилась. Потому что когда я сыт – я крайне добрый. Я даже на Ольшина не обиделся. И недоверчивые взгляды пятёрки воительниц «Этот безусый задохлик – командир над такими мужчинами?!» – меня не смутили. Хотя и хотелось сразу, со старта, всех поставить по ранжиру и показать крепкую командирскую власть. Но сытость подвела, паясничать было лень. Поэтому я только и отдал распоряжения:

– Присоединяйтесь к нам, милые дамы! И если вам понравится в нашей обители и вы будете согласны выполнять наш строгий устав, то мы будем рады вас принять в наш дружный коллектив. Отправитесь с нами немедленно или пригласите всех своих соратниц-подруг?

– Конечно же, все пойдём! – даже как-то возмутилась женщина. – Мы дали клятву друг другу не расставаться до самой смерти!

Я постарался не кривиться от такого пафоса, а скомандовал своим подчинённым:

– Все шестеро вместе с малышками можете отправляться к Длани за пайками. А я останусь тут и покараулю арбу.

Как лично для себя, то хотелось вздремнуть после сегодняшних треволнений, потраченных усилий и обильной трапезы. Так чего мне мотаться туда-сюда без толку?

Без меня справятся! И даже Длань мне в такой лености исследовать не хотелось.

Также я и без обсуждений понимал, что в данный момент нашему завхозу нет никакого смысла получать более громоздкие и количественные ящики взамен за груан. Это можно будет сделать и отдельным караваном, прихватив все имеющиеся у нас арбы. Благо, что всё у нас теперь под боком, недалеко. Да и на ту сторону можно будет протащить арбу в разобранном виде и уже там использовать на той мизерной дистанции в сто метров.

Мавр сделал своё дело, мавр может умывать руки.

Глава седьмая
Большая плата

Все наши соглашались с моими распоряжениями беспрекословно.

Но тут вдруг одна из женщин заявила:

– У нас тяжелораненая подруга. Она почти при смерти! Как будем переносить её?

А третья её дополнила, так и не спросив о знахаре в наших рядах:

– И у нас много добра накопилось ценного, мы десять груанов в Длани наменяли.

«Оп-па! А вот это уже новая проблема! – всполошился я, начав медленно и неуклюже подниматься, словно старец. – И не так с барахлом, его позже можно перевезти, как с раненой. Придётся самому топать… Ну и сам догадаться мог, какие ценные трофеи могли захватить беглянки в замке: вон у каждой патронташ с тремя «чужими», а уж в пещере этого добра наверняка у каждой хватает. И баб можно понять, им надо было устраиваться на новом месте, вот и гребли все, что Длань им давала…»

Уже двинувшись к проломленной стене, отдал приказания:

– Емельян, Влад и Снажа! Останетесь здесь и всё съестное уберёте внутрь прохода. Не хватало нам тут по возвращении тервелей застать… Как уберёте, двигайтесь за нами следом: влево сто метров, к Длани. Остальные, за мной!

Так мы все и двинулись, мои подчинённые молча, а женщины отчего-то ворча и возмущённо между собой переговариваясь. Неужели им не понравился мой мягкий и ненавязчивый стиль руководства? Озадачиваться я не стал, как и прислушиваться, а сосредоточился на управлении собственным телом. Потому что живот как-то странно меня перетягивал вперёд и всё время норовил свалить набок. Наверное, придётся прекращать обжорство…

Когда вышли на простор каверны, женщины деловито и по-хозяйски меня обогнали, а самая худенькая из них, отдав тяжелое вооружение с себя подругам, устремилась к их месту проживания. Да оно и понятно, какое бы ни было жилище, но там сейчас начнёт твориться сущее светопреставление, когда остальные семнадцать товарок узнают, что к ним направляются соратники по борьбе против рабства. А точнее говоря, мужчины. Потому что на новых соратниц им пока явно наплевать с высоты своих смотровых щелей.

Мне удалось расслышать, что посыльная начала выкрикивать новости, как только появилась в пределе видимости своих дежурных. Тоже верно, чего терять лишние несколько минут? Тем более что фразы были довольно лаконичны, но информативны:

– К нам идут друзья! Рыцари! Готовьте Зоряну, ведём знахаря!

Пока шли, я припомнил, что именно это имя было связано с одной из пары лидеров рабынь, которые и организовали восстание в замке разбойников. Или просто совпадение? Чтобы уточнить, я окликнул впередиидущую воительницу:

– Милая, а Зоряна – это кто? Одна из ваших атаманш?

– Можно и так сказать, – повернулось ко мне печальное лицо, хотя глаза продолжали оглядывать с полнейшим недоверием. – Только вряд ли ей какой и знаменитый врач поможет… Мы ведь почти все в знахарстве ведаем, опытные в таких вопросах…

– Да? – от всей души порадовался я такому обилию коллег. – И что, многие из вас умеют сразу сращивать края резаной раны?

Женское личико скривилось:

– Нет…

– Или умеете сращивать порванные мышцы, сращивать внутренности за полчаса?

– Ещё чего! Такого никто не умеет!

И я понял, что коллег тут и близко нет, поэтому уже стал заранее уточнять подоплеку смертельной болезни:

– Какие у вашей атаманши симптомы болезни?

– Да ранения получила, ещё в замке, но вроде всё нормально вначале шло, не переживали. Но пока сюда добирались, пока пещеру и Длань отыскали, часто на земле спать довелось, вот раны и застудились. Только начали устраиваться, Зоряне и поплохело, и нет чтобы сразу лечь, так она больше всех надрывалась. Пока спохватились – поздно. Жар, обмороки… Уже второй день в себя не приходит… Совсем плоха…

Я резко выдохнул, и, несмотря на колики в боку, перешёл на бег:

– Быстрей! – мой окрик отлично подстегнул наших, а новенькие ускорились с ворчанием и недовольством. И опять я не стал строить из себя самодура, пресекая недисциплинированность и посторонние разговоры. Да и сам разумом понимал, что лишняя выигранная минута вряд ли спасёт человека, умирающего от гангрены. Но вот сердце приказывало торопиться без раздумий и прочих проволочек.

Не знаю, вовремя мы успели или как, но я к остальным и не присматривался даже, и не здоровался, с порога анфилады пещер потребовав:

– Показывайте больную!

Ну и когда приблизился к ней, то понял сразу – передо мной не больная, а именно умирающая. Лицо, распухшее до безобразия, да и всё остальное тело с неприятными очагами заражения красного, а порой уже и синего цвета говорило, что несчастной недолго осталось. Но неужели предчувствие меня даром сюда так торопило?

Вот и я не поверил, скомандовав:

– Вынимайте все «чужие» груан из поясов и укладывайте на тело больной! Живо! – первый сам же начал выкладывать имеющиеся у меня пять, и ко мне сразу же присоединились и все остальные мои подчинённые. Тогда как многочисленные беглые радетельницы свободы некоторое время стояли замершие на местах и только переглядывались. Пришлось и на них рявкнуть с максимальной свирепостью: – Ну чего рты раскрыли?! Приказа не слышали?!

Кажется, подействовало, потому что после естественной толчеи Зоряна оказалась полностью скрыта под сплошным слоем из наивысшей местной валюты. А кое-где ракушки лежали даже в два, а то и три слоя. Получалось, что беглянки захватили у своих поработителей в виде трофеев по полноценному поясу каждая. А то и больше было у некоторых. Молодцы, девчонки, не с бухты-барахты побег устраивали, всё продумали. А следовательно, лидеры у них и в самом деле стоящие попались, за жизнь такого человека стоило побороться.

Вот я и начал сосредотачиваться, только и бросив в сторону:

– Меня не отвлекать! Рядом не ходить! И не шуметь!

А дальше уже Степан и Ольшин постарались создать для меня наиболее комфортабельные условия для работы. Если кто и переговаривался, то лишь в иных помещениях или на выходе. Если кто и стоял у меня за спиной, то молча и без движений. Да и я на какой-то там минуте, чтобы полностью отрешиться от мира, поставил полные заглушки на свои барабанные перепонки в ушах. Ну и начал работать.

С таким количеством груанов мне ещё сталкиваться не приходилось. Как, впрочем, и с таким тяжким заболеванием в последней стадии. Сразу усилить опустившуюся в тело вуаль от ракушек у меня не получилось, то ли опыта не хватало, то ли банально силы не распространялись на такой широкий захват. Поэтому я стал воздействовать на группы симбионтов. Вначале «запустил» на максимальную регенерацию те, что были уложены прямо на лице умирающей. Справедливо посчитав, что спасти мозг от разрушительного жара – первостепенная задача. Затем подтолкнул и усилил работу вуали в районе сердца и лёгких. Потому что синева явно указывала на острую недостачу кислорода в крови. И только после этого уже гораздо быстрее запустил все остальные группы.

Посидел, понаблюдал за оживившимися потоками крови в организме и понял, что нет согласования между всеми группами. Они так и выделялись на теле, словно независимые друг от друга, пусть и плотно расположенные амёбы.

Опять начал с групп, возлежащих на голове и груди. Но уж на пятой минуте вынужден был признать своё бессилие в данной операции согласования. И ничего толкового в голову не приходило, как я мысленно ни перенапрягался. В какой-то момент я даже в панике стал озираться по сторонам, словно выискивая некую недостающую деталь процесса. Тут ко мне и бросились две женщины, замершие до того у меня за спиной:

– Что надо?! Чего-то не хватает?!

– Ты только скажи!

А что я им скажу, когда и сам ничего толком не знаю? Только и спросил:

– Вы видите, что я делаю? Или хотя бы вуали от груанов?

Женщины отчаянно замотали головами, ещё и голосом подтвердили, что нет. То есть хоть каких-то сведущих в медицине людей и тут не оказалось. Дернувшись с досадой, словно меня током ударило, я хотел было опять сосредоточиться вниманием на умирающей, но тут сообразил, что моя левая рука отчаянно сжимает мой же пояс для груанов. И как раз в том месте, где у меня лежал единственный «свой» симбионт, который был подобран во время нашего удачного отражения атаки монстров на стену.

«Что это? Какая связь? – заметались у меня мысли в голове. – Или это мой Первый Щит даёт некую подсказку? А какую именно? Он ведь вроде пока чужака в желудке убивал нежно и переваривал, наверняка успел хорошенько изучить и выяснить все его слабые и сильные стороны. И что сейчас мне пытается подсказать? Наверняка ведь по последней теме… (если такое вообще возможно!), а последнее у меня что? Ага… попытка «связать» воедино разные участки. Точно! И что?.. Пробую? Но тогда «свой» может превратиться в «чужого», причём очень быстро… Хм! А меня он спасёт? Один-единственный? Ха, три раза!..»

И рука уже достала груан из кармашка и занесла над обеими группами. С минуту я колебался, пытаясь понять, что за разноцветье появилось, замельтешило между группами симбионтов и тем, который был у меня в руке. А потом с полнейшей уверенностью, словно делал это уже не раз, положил «свой» груан именно в нужную точку на стыке между группами чужих. По идее он никак не должен был там лежать, по закону тяготения должен был скатиться, но… замер на уклоне, словно приклеился.

Но зато через него, словно по перемычке-предохранителю, ринулись цветные вспышки, несущиеся навстречу друг другу. Оба поля сразу же заработали в каком-то едином ритме. А я уже кричал как оглашенный:

– Давайте мне «свои» груаны! Быстрей! – и тут же понял, что у беглянок подобного не может быть по умолчанию. Поэтому завопил ещё громче, словно это меня ранило: – Степан! Ольшин! Груаны мне! Срочно!

Первым примчался Тимофей, вероятно, находящийся ближе всех, и безропотно мне отдал свой пояс с двумя неприкосновенными залогами его свободы. Их я укладывал практически без раздумий, сразу видел тот единственно верный канал для соединения. Потом примчался Степан, отдавший все свои три. Потом Ольшин, со стоном протянувший мне свой пояс сразу с шестью единицами наивысшей для каждого каторжанина валюты.

Но мне уже с последнего дара хватило только три. Остальное вернул ветерану со словами:

– Не расстраивайся. Поверь, оно того стоило. И потом всё верну…

И сам опять вошёл в транс наблюдения. Вот теперь уже процесс пошёл такими немыслимыми для меня темпами, структурами и смещениями, что я жутко пожалел, что никто из окружающих этого чуда не видит. Больная женщина постепенно оказалась словно в светящемся, сияющем коконе-саркофаге. Мне даже показалось, что её чуть приподняло над ложем, и теперь даже снизу у неё некая плотная световая прокладка. Остатки бинтов и некоторые части одежды словно растворились в том сиянии или стали прозрачными. Потом стали просматриваться насквозь внутренние органы и даже самые мелкие кровеносные сосуды. Да и не кровь уже там курсировала, а странная сверкающая субстанция золотистого цвета. По крайней мере, мне так показалось.

Ну а потом я понял, что моего дальнейшего участия в лечении не понадобится. Скорее всего, Зоряна уже начала выздоравливать, и спасти её всё-таки удалось. Теперь только и осталось подождать и присмотреться, как саркофаг будет действовать дальше.

Я вышел из транса и расслабленно откинулся на спинку топорно сделанного стула. Но при этом вдруг почувствовал сильную связь, даже некое притяжение между собой и светящимся коконом-саркофагом. Опять-таки наитие мне подсказало или Первый Щит, что разрывать эту связь, вставать и куда-то отходить в сторону – не следует. Поэтому я не придумал ничего лучше, чем пробормотать:

– Всё, кажется, успели спасти…

Одна из женщин у меня за спиной прошептала:

– А что это её приподняло и держит? Словно над пустотой зависла…

– Хм! Жаль, что вы не видите, что вижу я… Но ничего, постараюсь когда-нибудь нарисовать, тогда поймёте… А, кстати, где ваша вторая лидер? Их ведь двое побег организовывали?

– Да… Но второй уже нет, – скорбно вздохнула женщина. – Погибла, когда мы спешили к мосту, прикрывала нас от преследователей…

Вот она, цена свободы: собственная жизнь… Остальные подруги спаслись и здравствуют, а самая боевая и активная – пала в бою. Видимо, великая полководец и организатор оказалась. А таких людей, да среди женщин, трудно найти. И это ещё счастье, что Зоряну удалось спасти. И ведь не укоришь её подруг, которые нарвались на меня, развесили уши да и подались в наш лагерь обедать. Все они тут себя специалистами крупными мнили и давно списали своего командира в боевые потери. Ведь на Дне от гангрены никогда и никто не излечивался.

Я опять присмотрелся к сияющему саркофагу и засомневался:

– А излечится ли? – произнеся эти слова непроизвольно вслух. – Всё-таки она была уже при смерти…

Возле меня к тому моменту собрались около десятка человек, присматриваясь к творящемуся чуду и оживлённо перешёптываясь. Ну и мой заместитель, расслышавший мои слова, попытался меня взбодрить:

– Если уж ты её на ноги не поставишь, то больше некому.

А наш завхоз попытался перевести разговор в деловое русло:

– Командир, мы тут уже всё осмотрели и самое ценное вынесли. Пайки тоже получили… Так что можем отправляться!

– Молодцы! Быстро-то как! – похвалил я и услышал:

– Почему быстро, ты уже три часа работаешь.

– Ух, ты! – поразился я и признался: – Мне показалось, минут сорок сижу…

Пока я оглядывался с недоверием по сторонам, Ольшин напомнил:

– Миха, так что с отправлением?

– Что, что… – задумался я. – Забирай половину людей и топайте к Пирамидке. Там сделаете смену, пусть часть работает, а часть возвращается сюда с арбами… Мне же пока здесь придётся сидеть, ни шагу не могу позволить сделать в сторону. Степан, носилки есть удобные и мягкие?

– Соорудим! – пообещал вояка.

– Ну тогда с ещё тремя носильщиками оставайся рядом. Если увижу, что можно, тогда понесём её осторожно.

– Может, на арбе?

– Забудь! Её и так, может, придётся тут пару дней вылёживать.

– Хорошо, делаем носилки.

– И это… – я прислушался к себе, лишний раз признавая, что меня легче убить, чем прокормить. Но вслух об этом заявлять не стал, просто жестом подозвал своего заместителя к себе и шёпотом попросил на ухо: – Чего-нибудь мне пожевать сообрази! А то проголодался, аки зверь голодный.

Охотник деловито кивнул и помчался к выходу. Туда же поспешил и Ольшин. А вот женщины так и стояли в явном сомнении, и я не мог понять, что их беспокоило. Наконец одна из них помялась и словно невзначай спросила:

– Пояса наши для груанов тут оставить?

Кажется, у меня глаза загорелись не хуже, чем у Терминатора, потому что вопрошавшая сразу сникла, шагнула в сторону и словно спряталась за спинами своих подруг. И меня сразу охватили нехорошие предчувствия по поводу этого нашего пополнения в виде женского батальона. Не иначе как я с ними ещё ох как намучаюсь!

Но и вопрос не оставил без ответа. Ткнул рукой в одну из женщин, которая присутствовала со мной всё время рядом:

– Пояса оставьте ей! Она потом ракушки разложит и раздаст каждой обратно.

Тотчас все зашевелились, забегали, сложили свои пояса в сторонке на скальном выступе да и помчались наружу. Наверняка никому здесь оставаться долго не хотелось, все мечтали как можно скорее добраться до нормального, цивилизованного даже для условий Дна жилища.

Возле меня остались только две дамы, наверное, наиболее сильно привязанные к Зоряне, да мой дымчато-сумеречный когуяр, о которого если не спотыкаться, то быстро забываешь о его присутствии. А ведь зверушку тоже, наверное, кормить пора, насколько я припоминаю, его во время обеда не слишком щедро двойняшки и угощали.

Поэтому обратился всё к тем же помощницам:

– Для моего зверя каких-нибудь вкусных остатков не отыщется? Боюсь, как бы он сильно не проголодался…

Ведь когда ещё там мне Степан что-нибудь принесёт?

Одна женщина тут же умчалась в тот зал, где у беглянок находилось некое подобие кухни, и вскоре у меня на коленках уже стояла плетённая из кустарника ваза, полная всякой мелочи. Ну я и стал подкармливать Хруста, сам себе иногда закидывая в рот некий кусочек вяленого мяса или сушёного корнеплода. А чтобы не было так скучно, попросил беглянок рассказать некие основные этапы их рискованных приключений. И особенно меня интересовали действия и поступки именно Зоряны.

Вот её ближайшие подруги и постарались меня ввести в курс дела. И опять я подивился косности человеческого мышления и присущему каждому индивидууму зазнайству. Прежние рассказчицы много чего недоговорили, обошли, упустили, сделали вид, что позабыли, зато каждая не постеснялась хорошо описать собственную роль в событиях во время, до и после побега. Конечно, роль лидеров они признавали, должное им отдавали, но троекратно меньше, чем полагалось бы. Да и эта заминка, когда я потребовал груаны для лечения, о многом говорила. Мои подчинённые всё отдали без промедления, даже «свои» симбионты выложили, а эти «бабцы»!.. Понятное дело, что наличие такого богатства, или, иначе говоря, приданого, многим вчерашним рабыням вскружило голову. Но ведь нельзя до такой степени черстветь сердцем, жалея для своей спасительницы и освободительницы какие-то ракушки!

К концу рассказа вернулся Степан Живучий вместе с Владом Серым, принесли носилки. Тяжеловатые они, конечно, получились, зато мягкие, пружинные из-за уложенных на дно резиновых листиков. Так что четыре мужика одну женщину легко понесут и деликатно.

– Кого ты ещё оставил?

– Тимофей и Емельян, – огласил заместитель очевидное. – Они там уже тервеля оприходовали и сейчас мясо на костре жарят. Так что ужин не за горами! Ха-ха! Хотя, я вижу, тут тебя уже деликатесами подкармливают?

– Да это мы для его зверя принесли, – начала оправдываться зардевшаяся женщина. – Что осталось… А он сам ест…

– Увы! Ничего не поделаешь! – с бравадой стал восклицать Степан. – Как командир решит, так и будет. Имеет полное право сам всё съесть, если того требует стратегия очередного сражения, а может и сам десять дней не кушать, лишь бы мы жирок нагуливали.

В общем, не успел я опомниться и вставить хоть парочку своих слов, как оба бывших исполнителя уже вовсю трепались с представительницами прекрасной половины человечества. То ли такое настроение у них совпало, то ли некая искра нужная и вовремя проскочила, но вели они себя уже через полчаса словно старые и добрые знакомые. А потом в нашу общую компанию вполне естественно вошли и Влад с Емельяном, принесшие столько нажаренного мяса, что даже я успокоенно вздохнул, получив в руки громадный казанок. Второй такой же был на всех. В том числе и на моего Хруста. Так что ужин у нас прошёл замечательно, весело и познавательно. И это несмотря на то, что рядом возлежала недавно находившаяся при смерти особа.

Время от времени я присматривался к ведущимся процессам в её теле и пытался понять, что же там творится. На первый взгляд, в организме происходило нечто, весьма сходное с полной заменой или тщательной очисткой крови. Потом весьма интенсивно сияли участки тела, поражённые гангреной. Там сияние явно выжигало заразу и попутно восстанавливало повреждённые ткани. То есть регенерация, похоже, шла на клеточном уровне полным ходом. И всё то же моё наитие настоятельно подсказывало: «…ни во что не вмешивайся!»

А мне и счастья другого не надо, что только обнимать пустеющий казанок да философствовать над кульбитами нашей судьбы. Вон оно всё как вдруг и резко повернулось! Было нас четырнадцать, не считая когуяра, а тут сразу стало тридцать семь человек. Конечно, могло и такое случиться, что часть женского батальона не пожелает сожительствовать с нами в одной башне, но что-то мне подсказывает, что подобные пожелания некоторых наивных котоводов (или правильно когуяроводов?) судьбой учитываться не будут. Все как одна пожелают жить в нашем коллективе.

А чем плохо такое количество? Да хотя бы именно количеством! Уже не говорю о большинстве представителей женского пола. Это же совсем иной контингент получается, совершенно иные отношения. Начнутся свары, ссоры, интриги, причём такие, в которые мне как мужчине и влезать нельзя. Хочется мне или не хочется, но придётся на должность моего заместителя, командующего женским батальоном выдвигать именно особь слабого пола. Как говорится…

Кто на эту роль подойдёт? Ксана хороша, и с тремя подчинёнными легко справится, всё-таки опыт работы в управе ей худо-бедно командовать поможет. Но то – с тремя, а как получится с двадцати шестью? Да-с, проблемка!

Хорошо, если Зоряна на ноги быстро встанет. Скорее всего, она любой женский контингент сумеет построить по ранжиру, умениям и по характеру. Её сидящие рядом подруги своими рассказами меня в этом сразу убедили. Правда, и тут есть подводные течения и нюансы. К примеру, как на такое отреагирует Ксана? А если плохо отреагирует, то как это скажется на мне? С одной стороны, мне плевать, у меня иных проблем хватает, но с другой стороны, хочется покоя в башне, потому что на иных направлениях нам в ближайшее время придётся ох как здорово попотеть. И совсем не значит, если я уйду в рейд, допустим, к тому же городу Иярта, то должен пустить на самотёк всё, что останется у меня за спиной. Ответственности за такое количество новых подруг я не желал совершенно, но раз уж она оказалась возложена мне судьбой на плечи, назад историю не переиграешь. Придётся соответствовать. А также искать харизматичного, духовно крепкого и авторитетного помощника.

Поэтому я и вернулся к более тщательным наблюдениям за больной. Кокона-саркофага я уже практически не замечал, поэтому максимум своего внимания сосредоточил на проистекающих внутренних процессах. Полюбоваться было чем, и я только страшно жалел, что особо толком ничего не понимаю в творящемся на моих глазах выздоровлении. Любой настоящий Врач полжизни бы отдал за право находиться сейчас на моём месте, а вторую половину – за толику доставшихся мне умений.

Я же себя чувствовал как дикий папуас, впервые с осторожностью заглядывающий в микроскоп и слушающий пояснения своего такого же дикого собрата о том, что они наблюдают. То есть ну очень интересно и… почти ничего не понятно. Наверное, поэтому факт о завершении данной стадии лечения первым заметил не я, а именно одна из подруг Зоряны:

– Ой! – воскликнула она. – А почему вон тот груан почернел и стал рассыпаться?!

– Ах! – вторила ей тут же вторая. – И ещё два почернело!

Теперь уже мы всей компанией с выпученными глазами наблюдали за гибелью груанов. Они как-то хаотично чернели в общем светящемся пространстве и потом кошмарно рассыпались почти невесомым прахом. Один даже на лице больной такое с собой сотворил, и я был вынужден банальным сдуванием убирать мелкую пыль, чтобы интенсивно дышащая женщина не втянула прах ноздрями в лёгкие. Но в какой-то момент всем нам подумалось, что лечение сорвалось и от всех груанов ничего не останется.

И хорошо, что мы ошиблись. Половина симбионтов всё-таки выжила. Единый кокон пропал, связующие перемычки перестали служить мостками связей, проблески да искорки тоже перестали выделяться, а вуаль силы приподнялась из тела и втянулась в оставшиеся жить груаны. Правда, «свои» и в самом деле стали «чужими». Связь, приковавшая моё тело к ложу, тоже исчезла, и я скомандовал собирать симбионты с тела и укладывать в патронташи. А сам резво умчался в туалет. Всё-таки ел я и пил достаточно много, а засидевшись шесть часов на одном месте, можно и кони двинуть, если не справлять естественные надобности.

Ну и когда вернулся в пещеру, сразу наткнулся на ликующие и радостные вопли пары подружек: Зоряна открыла глаза и пока ещё с явным недоумением пыталась осмотреться. Даже что-то попыталась прошептать. То есть сам факт невероятного исцеления, а точнее говоря, возвращения с того света, можно было считать свершившимся. Удивительные живые существа, лечебную силу которых я усилил с помощью своего Первого Щита, оказались и в самом деле волшебными.

Другое дело – какой ценой обошлось лечение. Мои шесть часов потраченного времени – сущий пустяк, недостойный никакого упоминания, а вот чуть более сотни рассыпавшихся в прах груанов, пусть и «чужих», – это уже следовало учитывать. Боюсь, что не каждая из беглянок спокойно воспримет уменьшение своего приданого чуть ли не вполовину. Могут начаться тёрки и возмущение, тем более что всегда вопрос можно повернуть так, что ракушки уничтожились по вине низкого профессионализма знахаря или по вине его разгильдяйства. И попробуй потом докажи, что ты не лысый.

Кажется, и женщины это поняли чуть ли не самыми первыми. Потому что в два голоса стали обещать:

– Мы свои все до единого груана отдадим!

– И Зоряне тоже некая доля должна причитаться от общего количества.

– А остальные мы потом отыщем…

– Да, да! Мы точно вернём! Ты только сразу их, пожалуйста, успокой, а?

А я только шумно и многозначительно выдохнул. Получалось, что все эти шустрые бабёнки уже даже и долю лидера между собой поделили? Однако!

Я сразу припомнил, что в уставе нашей башни есть пункт, который чётко говорит: «Командиру при дележе полагается три доли, заместителю – две. Родственникам погибшего – две…», ну и там разные мелочи, сейчас к делу не относящиеся. Но одна из них весьма важная: «…в остальном же командир при дележе добычи руководствуется сиюминутной целесообразностью, жизненно важной для всего коллектива».

О! Как всё прорисовано! И пусть только хоть какая-то жадина рот откроет или потребует свои груаны обратно в полном количестве! Я им такое устрою, что здешний сумрак им светом испепеляющих молний покажется!

Но в данный момент особо распинаться не стал, а только успокоил:

– Это уже не ваши проблемы! Сам разберусь с претензиями! – заметив, что губы выздоравливающей продолжают шевелиться, попросил всех замолкнуть и склонился, прислушиваясь.

Мог бы и сам догадаться, что после такого интенсивного лечения наступает сильное обезвоживание и человек хочет пить. О чём несчастная и просила.

Так что ещё какое-то время мы её тщательно и обильно поили, и только после этого удалось перекинуться несколькими словами:

– Зоряна, как себя чувствуешь?

– Не пойму… Не могу поверить, что жива… Я ведь уже умерла?..

– Пока человек жив, он не имеет права говорить о своей смерти.

– Чудо… После того, что было со мной, – не выживают.

– Ну… в некотором роде, – вынужден был я согласиться. – И на создание этого чуда ушло более сотни груанов.

Несмотря на своё всё ещё жуткое и слабое физическое состояние, лидер беглянок обеспокоилась своими подопечными:

– А где все остальные? И кто ты?

– Да все уже с радостью поспешили к своему новому месту жительства, и если им там понравится, так и останутся там жить. Это недалеко, мы тебя туда отнесём… – Видя, что женщина именно меня буравит взглядом и хочет продолжить расспросы, пришлось пояснить немного и о себе: – Рыцарь я. Зовут Миха. Имею некоторые очень полезные для выживания умения и таланты, вот потому в нашей башне Пирамидка меня и выбрали командиром. Боремся против любого проявления рабства.

Не зная, что ещё добавить, развёл руками, кивнул головой на обеих подруг больной и сообщил:

– Они тут пока с тобой посидят, поболтают. Но ты поменьше говори и постарайся в любом случае поспать. Мы сейчас прогуляемся час, два по окрестностям, присмотримся к хищникам, потом вернёмся, и если твоё состояние позволит, отправимся в нашу обитель.

Ну и поспешил с друзьями на охоту. Во-первых, и в самом деле следовало разведать, что здесь за монстры пасутся довольно обильными стадами, и выяснить по поводу наличия у них груанов. А во-вторых: очень хотелось хорошенько размяться после долгого сидения камнем. Видимо, я окончательно пошёл на поправку, раз мои внутренности потребовали увеличения физической нагрузки.

Отсутствовали мы два с половиной часа. За это время обе подруги успели выболтать Зоряне все собранные о нас сведения, проследить за её сном и даже напоить рекомендованным мною отваром. Так что к нашему приходу лидер беглянок чувствовала себя ещё лучше, и я решил, что вполне возможен её перенос на носилках. Да и мы пребывали весьма в благодушном настроении. Потому что, не особо напрягаясь, набрали в скоротечных схватках сразу пять «ничейных» ракушек. И это – не выходя из данной каверны! Ещё пяток сияний я заметил в иных группах животных, но мы к ним не стали соваться из-за их опасной многочисленности. То есть теперь у нас не только Длань имелась, но и отличные просторы для перспективной охоты. Но с другой стороны, несколько настораживало такое обилие разных представителей местной фауны: если есть переходы отсюда в иные просторы, то не нагрянут ли сюда иные нехорошие редиски? С одной стороны, они могут к данному месту и не добраться, а с другой?..