Текст книги "Фронтовик. Без пощады!"

Андрей быстро оделся, поколебавшись, положил в карман «вальтер». Привык он к оружию. И как другие не могут выйти из дома без часов или галстука, так он не мог уже выйти без пистолета.

Спустившись на этаж ниже, увидел, что как раз из двери своей квартиры выходила Васильевна. Платок пуховый на голову накинула, на плечи – потертую цигейковую шубу, на ногах – валенки.

Идти пришлось недалеко, минут десять. Первой шла женщина, Андрей торопился следом. На ходу головой по сторонам вертел – не видно ли чего подозрительного?

Подруга Лены жила в небольшом деревянном домике. Васильевна долго стучала в запертую калитку, пока от крыльца не спросили:

– Кого принесло? Ночь на дворе!

– Это я, Кутафина. Дочь моя, Лена… Она к вам вечером приходила…

– Была, была. Поговорила с моей Анечкой и ушла. Давно уже.

Васильевна схватилась за сердце:

– Ой, да как же это? Где же она? Никогда нигде не задерживалась!

Андрея охватило чувство непоправимой беды. Девчонка молодая, глупенькая еще. Но не избалованная, в дурную компанию не пойдет. И если пропала, надо искать – или по больницам, или труп.

Однако о мыслях своих женщине он не сказал – человеку и так плохо.

– Вот что, Васильевна, иди домой. Телефон у тебя есть?

– Есть, от железной дороги поставили.

– Звони по больницам, узнавай, не поступала ли похожая девушка.

Женщина прижала ладонь ко рту, сдерживая рвущийся крик:

– Неужели…

Не договорив, она повернулась и пошла к своему дому.

Андрей решил по-быстрому пробежаться по переулкам. Если с девчонкой случилось что-то нехорошее, тело ее надо искать неподалеку, немного в стороне от ее маршрута.

Бегом он пробежал по одному переулку, другому… Ничего подозрительного. Однако свернув в тупик, остановился. Внимание его привлек сугроб, показавшийся ему непростым: снег вокруг него примят был, и следы обуви цепочкой отпечатались.

Андрей присел, разгреб руками снег. Ткань суконная. Вроде такого же цвета пальто было на Лене. Он стал отбрасывать снег. Точно, пальто, а в нем – она сама. Эх, Лена-Лена, не послушалась!

Внезапно раздался слабый стон. Андрей остановился, прислушался: показалось? Быстрыми движениями он разбросал снег вокруг головы, высвободив лицо. Лена! Глаза закрыты, но видно, что жива – только без сознания. Черт! Телефон нужен, «Скорую» бы вызвать! Три часа ночи, никто двери не откроет!

Он бросился бежать к своему дому, толкнул дверь соседки – она была открыта:

– Васильевна, где телефон?

– Тут, звоню я.

– Дочь я твою нашел! Без сознания, но жива. Собирайся!

Женщина заохала, бестолково заметалась по квартире.

Андрей позвонил в «Скорую», назвал адрес. Потом набрал номер райотдела и доложил дежурному о происшествии.

– Охраняй, чтобы следы не затоптали, высылаю дежурную бригаду, – отозвался тот.

Андрей повесил трубку и обернулся: одетая женщина уже топталась у двери.

– Ой, да как же это? – всхлипывала она. – Кровиночка моя!

– Замыкай дверь, да пошустрее, а то дочь замерзнет.

Андрей бы бежал, но его сдерживала Васильевна. Стараясь идти быстро, она задыхалась и поневоле отставала.

– Вон на том углу! – махнул рукой Андрей, а сам рванул бегом.

Лена лежала в сугробе. Андрей вытащил ее с другой стороны, стараясь не затоптать следов. Один был маленький, явно от ее ботиночек, а другой крупный, мужской. Пальто Лены спереди было залито кровью, превратившейся в красную ледышку. Но сама Лена была жива, дышала едва слышно.

Подбежавшая Васильевна увидела дочь:

– Леночка, что с тобой сделали?

– Васильевна, отойди отсюда, следы преступника затопчешь.

Васильевна осторожно обошла сугроб.

– У Лены были золотые изделия, деньги?

– Откуда? Сам знаешь, как мы живем, от зарплаты до зарплаты едва дотягиваем. Ой! А чулки?

Андрей сначала не обратил внимания, но откинувшаяся пола пальто обнажила разорванный чулок. Да и нижнего белья на девушке не было.

В приступе ярости Андрей скрипнул зубами: Лена попалась насильнику. Но ведь раньше он только угрожал ножом, не пуская его в ход. Сволочь!

Из-за угла вывернула карета «Скорой помощи» – это была старенькая полуторка с крытым фанерой кузовом.

Увидев милиционера, водитель затормозил:

– Что у вас?

– Изнасилование и ножевое ранение в живот. Не исключаю обморожения – она в сугробе часа три пролежала.

Санитары уложили девушку на носилки и затолкали их в кузов. Мать Лены уселась в машину, и «Скорая», фыркнув мотором, выехала из переулка.

Андрей перевел дух – все-таки жива! Лишь бы выкарабкалась. Ранения в живот всегда серьезные, да и времени много прошло.

Прошло еще четверть часа, пока появилась «полуторка» с дежурной бригадой.

– Здорово, Фролов! Что у тебя? Ты же вроде не дежуришь?

– Так и есть. Соседка ночью прибежала, Кутафина ее фамилия. Вечером дочь к подружке ушла и не вернулась. Пришлось к подруге идти. А по дороге дочку в сугробе обнаружили, с ножевым ранением в живот. Судя по всему, ее еще и изнасиловали.

Сотрудники дежурной бригады переглянулись:

– Похоже, тот же насильник.

– Не факт, – возразил оперативник. – Тот, угрожая ножом, насиловал и грабил, но нож не применял. Ведь если бы потерпевшую в сугробе не нашли, к утру был бы труп.

– Точно – с ранением и на морозе.

Фотограф сделал несколько снимков, ослепив всех магниевой вспышкой. Потом эксперт побрызгал на мужские следы водой, подождал, пока она замерзнет, и залил отпечатки жидким гипсом.

– Вот, теперь у нас кое-что есть. Русский сапог, размер… – эксперт смерил гипсовый отпечаток линейкой, – сорок третий. Здоровый получается мужик.

– А другие потерпевшие говорили – среднего роста и коренастый.

– Может быть – не тот? Если потерпевшая придет в сознание, допросим, узнаем. Лишь бы девчонка выжила, зацепка будет. Фролов, поехали в отделение. Рапорт напишешь: фамилию потерпевшей, адрес, обстоятельства.

Андрей чертыхнулся – пропала ночь. Впрочем, на востоке уже серело, наступало утро очередного дня. Пока напишешь рапорт, уже и домой идти смысла не будет.

В отделении он сел за стол, написал рапорт, описав все, как было, и отдал бумагу дежурному. На часах было уже семь утра.

Дежурный зевнул:

– Ты бы прилег на пару часов в свободном кабинете, соснул…

– Наверное, я так и сделаю.

Андрей зашел в первый же кабинет – днем тут сидел дознаватель – и улегся на продавленный диван. Но сон не шел.

Девчонку жалко. Молодая еще – может, выкарабкается? И семья хорошая, труженики. Родителям горе. Теперь следователи должны вести дело. Только у них этих дел – целая куча.

Андрей решил опросить всех информаторов. Шансов мало, но все-таки попробовать надо. Ночь была, свидетелей нет, но и транспорт общественный не ходит – метро, трамвай, автобус. Стало быть, насильник живет в этом же районе – пешком на другой конец города не пойдешь. Да и удар ножом в живот выдает непрофессионала. Те, кто фронт прошел, бьют в грудь, в сердце – или в шею сбоку. Тогда у жертвы шансов нет.

Судя по прорехе на пальто, нож широкий – сантиметра четыре. На заточку или финку, которыми матерые уголовники пользуются, непохоже.

Надо этого подонка найти. Неужели не видел, что перед ним подросток, а не взрослая женщина? Пусть следователи копают – это их работа, но и он разыскать попробует. Тут уже дело принципа, иначе как в глаза родителям Лены смотреть? Если не скажут напрямую, то подумают – зря он, Андрей, хлеб свой ест, жалованье получает. И не объяснишь, что поимка насильника – не его работа, а следователя.

Пока размышлял, часы в кабинете – большие, напольные – пробили девять. Надо спешить на развод. Он успел, но ничего нового не услышал. В сводке сообщалось о попытке убийства и изнасиловании, но он и сам все видел.

Сразу, как заступил на пост, Андрей стал среди прохожих своих стукачков выискивать. Наконец увидел одного, идущего беззаботной походкой, в расстегнутом пальто.

– Шурик, что это на тебе?

– А что такое?

– Да вроде пиджачок похожий в сводке о квартирной краже проходил…

Блатной тут же запахнул пальто:

– Ошибочка, начальник, я не при делах. В карты я его выиграл.

Шурик стучал по мелочи, но иногда зацепки давал хорошие.

– Об изнасиловании и убийстве ночью сегодня слышал?

– Откуда, начальник? Мы до утра в карты резались. Вот только домой иду, отсыпаться.

– Услышишь чего-нибудь – сообщи.

Шурик напыжился, распахнул пальто:

– Непременно.

Он почувствовал, что сегодня пронесло, не его потрошить будут.

Андрей опросил полтора десятка информаторов, и ни один из них не был в курсе. Тогда он пошел в переулок и стал опрашивать жителей – не видел ли кто чего-нибудь подозрительного, не слышал ли криков. Однако ничего из того, что могло бы ему помочь, узнать не удалось. Честно говоря, он в душе сомневался, что уголовники помогут. Если бы произошла кража – тогда другое дело. Вещи все равно где-нибудь, да всплыли бы: на барахолке, на ком-то из блатных – и это уже улика. Насильники же действовали в одиночку. Но этот был местным – Андрей был уверен.

Тогда он решил идти другим путем – искать одинокого мужчину. Он исходил из простой вещи – женатый на насилие и убийство вряд ли пойдет, женской ласки ему и дома хватает. Он начал методично обходить все дома под видом проверки паспортного режима. Закон тогда был суров – жить можешь в населенном пункте, только имея на руках паспорт с пропиской. За нарушение – штраф на первый раз и высылка за сотый километр. За повторное – суд и срок.

Проверки паспортного режима считались эффективной мерой по выявлению нетрудового элемента, криминалитета. Еще в таких проверках был заинтересован НКВД, но вот в этом Андрей откровенно сомневался: ни одного шпиона таким путем выявить и уж тем более разоблачить не удалось. Если разведчик заслан на нашу территорию, то уж с документами у него будет идеальный порядок. А вот деревенские в город ехали – в поисках лучшей доли.

Во всем этом была одна закавыка – паспорта имели только городские жители, а у деревенских – справки из сельсовета. С такими на работу не возьмут, кадровики следили за этим строго.

Андрей проверял дом за домом. Некоторых жителей не было – время рабочее. Ну так он не барин, вечером зайти может.

Так или иначе, но за неделю он прочесал, таким образом, три небольших квартала. Подозрительных оказалось двое. Оба были высокими, крепкими и в армии не служили. У одного бронь была, поскольку работал на военном заводе, а у второго вместо военного на руках «белый» билет.

На слабого здоровьем мужик не походил, да и взгляд его Андрею не понравился. Обычно люди при проверке заискивали: то родня в доме гостит не прописанная, то еще что-то… Этот же смотрит нагловато, даже с долей презрения. А ведь Андрей видит его в первый раз и насолить еще ничем не успел. В общем, похоже, что у мужика есть второе дно, какой-то душок нехороший.

И Андрей решил последить за мужиком. Понятное дело – в свободное от службы время.

Решено – сделано. За небольшие деньги он нанял шкета, который смотрел за мужиком днем – куда пошел, что делал, с кем общался. А ночью следил сам. И место было, где спрятаться: рядом с переулком – небольшой овраг, на краю – кусты густые. Зимой за ними не укроешься, но это днем. А ночью, в темноте вполне сойдет.

Одна ночь прошла впустую.

В доме погас свет, наверное – мужик спать улегся. Но там натоплено, а вот Андрею на зимнем ветру холодно.

Но следующая ночь оказалась интересной.

За полночь мужик вышел из дома, запер калитку и пошел к тропинке, ведущей через железную дорогу. Андрей – за ним. Он держался поодаль, стараясь идти в тени домов или заборов.

Мужик шел уверенно, и у Андрея зародились некоторые сомнения – он шел явно к какой-то цели. У насильника же тактика иная.

Тот, за кем он следил, сделал несколько поворотов и вошел на территорию складов.

При железной дороге была огромная территория рядом с грузовой станцией. Здесь разгружались вагоны, грузы складировались, а потом развозились машинами. Город был огромен и ежедневно потреблял большое количество продуктов и одежды. В меньших количествах – канцелярских принадлежностей, книг, велосипедов, калош и прочего. Но что делать здесь предполагаемому насильнику?

У каждого склада стоял сторож. Если что-то и можно было украсть, то только в сговоре с завскладом и днем, когда вокруг снуют десятки, а то и сотни людей.

Андрей терялся в догадках.

Тем временем мужик свернул за угол и исчез.

Андрей последовал за ним. Перед ним открылась тускло освещенная площадка и – ни одной живой души. Куда же он делся? Неужели заметил слежку и выкинул какой-то хитрый трюк?

Андрей заметался от склада к складу. На утоптанном колесами грузовиков и ногами грузчиков и получателей грузов снегу разглядеть следы мужчины невозможно.

Разочарованный и раздосадованный, Андрей вышел с территории складов. Пожалуй, мужика можно перехватить на обратном пути – пойдет же он домой?

Андрей вернулся к железной дороге. Этот путь, тропинку, подозреваемый миновать не должен.

Ждать пришлось долго, около двух часов. Андрей замерз и был зол – и на себя, и на мужика, который так ловко ушел от слежки.

Наконец на насыпи показалась мужская фигура, согнувшаяся под тяжестью груза. Пока было не понять, что он несет – да и тот ли это человек? Темно, лица издалека не разглядеть.

Человек приблизился, оступился с тропинки в снег и чертыхнулся.

Андрей достал из кармана «вальтер», снял его с предохранителя:

– Стоять! Милиция!

Мужчина на мгновение замер от неожиданности, потом резко сбросил груз и бросился бежать. Стрелять? А вдруг у него оружия нет? Убийство безоружного – это уже перебор, на самого дело могут завести. А впрочем, пусть бежит, Андрей все равно знает, где он живет. Надо осмотреть груз, брошенный на тропинке.

Андрей подошел к мешку, ощупал его. Внутри лежало нечто прямоугольное, похоже – ящик. Он развязал горловину. Точно, картонный ящик.

Андрей ухватился за картон, вытащил ящик и зажег фонарик – его он привез с фронта, снял с убитого регулировщика. Чем этот фонарик был хорош – он менял цвет луча. Повернешь ручку в одну сторону – появляется зеленый светофильтр, повернешь в другую – красный. И ремешок имел, с петлей для пуговицы форменной, чтобы подвесить можно было.

На ящике из плотного картона надписи на иностранном языке. Андрей попробовал прочитать, но не смог и с досады сплюнул: он знал простые слова на немецком, вроде: «Стой!», «Руки вверх!» Он надорвал картон.

Внутри лежали банки консервов. Знакомые ему такие – американцы в них колбасу поставляли. Значит мужик – обычный вор.

Андрей прошел к месту на тропинке, где тот оступился в снег, и посветил фонариком. След не был похож на тот, что оставил насильник. Рисунок на подошве другой и размер обуви больше.

Андрей сломал веточку с куста, приложил к следу, отломил лишнее – дома сантиметром померяет. Черт, две ночи на мужика убил, не спал толком, на службе с чумной головой ходил, а все попусту. И что теперь ему с ящиком консервов делать? Здесь бросить? Моментом прохожие подберут. Вызывать дежурную бригаду? Мужик отопрется – ящик не мой, в первый раз вижу, да и следов на мешке не будет. Пальчики остаются на поверхностях гладких, тогда можно снять отпечатки.

Андрей засунул ящик обратно в мешок, завязал горловину и взвалил его на плечо. Со стороны смотрелся нелепо – в милицейской форме и с мешком ворованных консервов на плече. Сейчас ему только на патруль наткнуться не хватало. На перекрестке больших улиц по ночам дежурили постовые, а улицы периодически обходила военизированная милиция. Не хотелось бы ему попасться им с таким грузом.

Однако до своего дома он дошел благополучно. Отпер ключами дверь коммуналки, прошел в комнату тетки. Мешок в угол поставил – пусть постоит. Сам разделся и улегся спать – до подъема на службу оставалось всего три часа.

Утром проснулся от возни – тетка пыталась развязать горловину мешка.

– Не трогай, там военное имущество, – строго предупредил Андрей.

Он выпил чаю с бутербродом и отправился на работу. Неожиданно появившаяся проблема не оставляла его – что с консервами делать? Сдать в милицию как случайную находку? Или съесть? Приварок солидный – двадцать четыре банки! Так ведь соседи пустые банки в мусорном ведре увидят, вопросы возникнут.

Так он ничего и не решил. А потом развод, служба, думать было некогда – закрутился.

Уже вечером зашел в «Продмаг» – похожих банок в продаже не было. Американцы после войны продовольственную и иную помощь СССР не оказывали, так что консервы эти были из старых запасов, со складов.

Андрей позвонил в квартиру Кутафиных.

Дверь открыл отец Лены.

– Здравствуйте, Николай Афанасьевич!

– Добрый вечер, Андрей.

– Спросить зашел – как дочка?

– Операцию сделали, в себя пришла. Слабая, правда. Мать сидит при ней безотлучно.

– В какой она больнице?

– В сорок седьмой, в хирургии.

– Выкарабкается теперь, организм молодой.

– Тебе спасибо и низкий поклон. Кабы не ты, замерзла бы Лена в сугробе том. А насильника-то не нашли еще?

– Ищем пока. Сообщу.

– Своими руками удавил бы гада.

– Ладно, бывайте.

Андрей пошел к тетке. То, что Лена выжила после такого ранения и нескольких часов на морозе в сугробе, – просто чудо, его величество Случай и удача. А ведь ее посетить завтра можно. Проведать, гостинец принести и заодно расспросить осторожно, как выглядел насильник. Да не только насильник – убийца! Ножом ударил, снегом забросал. Весь умысел был – убить, а не ранить, чтобы потерпевшая не могла его описать.

Он уже разделся, как вдруг вспомнил – суббота сегодня, завтра у него выходной. Страна работала на шестидневке, с одним выходным.

Утром он почистил щеткой мундир, надраил до блеска сапоги. Гражданский костюм надеть бы, да не было его, не заработал пока. Почти все деньги на еду уходили. Денежное довольствие у сержанта невелико, впрочем – и у офицеров оно не намного выше. За награды приплачивали – за орден и медаль, но разговоры шли, что вскоре эти доплаты отменят.

Пока тетка была на кухне, он вытащил из коробки две банки консервированной колбасы. Небось в больнице харчи казенные, не деликатесами кормят. А девчонке силы нужны для выздоровления. Вот мясные консервы в самый раз будут, с пустыми руками идти неудобно.

Он сунул банки в карманы шинели, осмотрел себя в зеркало.

До больницы ехал трамваем, потом еще пешком квартал. Встречные девицы поглядывали на молодого милиционера с интересом, но Андрей их взглядов не замечал.

Были ли у Лены следователи? Ведь он постовой и вести следствие не имеет права. Но поговорить приватно ему никто запретить не может, соседку пришел проведать.

В гардеробе он повесил шинель, и ему дали застиранный халат: цвет его из белого когда-то стал светло-серым. Зато банки в карманы халата вошли – не нести же их в руках.

У медсестрички в отделении узнал номер палаты, где находилась Кутафина, и, постучавшись, вошел.

Палата была маленькая, на три койки. Лена лежала ближе к двери, слева; рядом на стуле сидела ее мать, почерневшая от горя.

Андрей тихо поздоровался. Васильевна вскинула глаза, кивнула.

Андрей подошел к кровати, достал из карманов банки:

– Это для Лены, ей сейчас усиленное питание нужно.

Услышав его голос, девушка открыла глаза и сказала едва слышно:

– Дядя Андрей!

– Конечно! Вот, проведать пришел.

Он осторожно примостился на кровати, в ногах.

– Не помешаю?

– Что ты, Андрей! Мы рады! – Мама Лены всплеснула руками. – К Леночке вчера из милиции уже приходили. Ты тоже по делу?

– Нет, просто проведать. Соседи же!

– Конечно-конечно! Кабы не ты… – Мама Лены замолчала.

– Успокойся, Васильевна. Девочка жива, поправится. Все уже позади. А ей сейчас положительные эмоции нужны.

– Подружки к ней сегодня приходили, но их медсестра не пустила. Говорит – не положено, слабая еще доченька-то.

– Правильно говорит. Вот окрепнет – тогда пускай ходят. Без друзей тоже нельзя.

– Ну да, ну да! Я разве против?

– Леночка, – обратился Андрей к девушке, – я тебя утомлять не буду, ты мне всего несколько слов скажи. Как он выглядел?

– Страшный.

– Это не примета, – вздохнул Андрей. – Какие-то приметы у него есть?

– Щетина.

– Сбреет он ее – и не будет приметы. Он высокий, низкий?

– Выше вас.

– Может, шрам у него есть или родинка, бородавка?

– Не было. Фикса железная вверху справа, и языком он цыкает.

– Одет во что?

Соседи на кроватях затихли, прислушиваясь. Будет потом о чем посудачить.

– Не помню я. Шапка была суконная и тулуп черный.

Видно было, что Лена устала.

– Ладно, отдыхай. Спасибо тебе.

– Это вам спасибо, Андрей, – проводила его до двери палаты Васильевна.

Андрей вышел. В гардеробе надел шинель, шапку, затянулся портупеей. Маловато данных, но хоть какая-то зацепка. Знал бы раньше – не следил бы две ночи за подозрительным мужиком. Жаль было времени, потраченного впустую.

Андрей снова взялся за своих стукачей. Все, что он узнал от Лены, довел до своих информаторов.

Прошло уже несколько дней, когда к концу одного из дежурств к нему подошел мелкий спекулянт по прозвищу Ищи-Свищи.

– Ты вроде человечка разыскиваешь?

Он слово в слово повторил приметы подозреваемого.

– Есть такое дело.

– На барахолке пивная есть, на углу.

– Знаю.

– Он там частенько обретается, больше по вечерам.

– Кто такой, где живет?

– Э, нет! Я тебе наколку дал, дальше сам раскручивай. Ежели блатные узнают, они мне язык отрежут.

– Не узнают. А тебе какой в том интерес?

– Другой раз мимо пройдешь, от вещичек моих отвернешься – уже хорошо.

– Похоже, зуб на него имеешь?

– Не без того.

– Тогда уж колись до конца, что ты все вокруг да около. Сказал «а» – говори «б».

– На Тишинке он у марухи живет. Мы с ним еще до войны в одном лагере сидели, он за убийство чалился.

– Имя, фамилия?

Ищи-Свищи помялся, потом махнул рукой:

– Тимофеем его зовут. Тогда Кравцовым был, а сейчас не знаю. А погоняло Синий, он татуирован.

– Ладно, проверю.

Хм, Тишинка – так назывался в простонародье целый район – понятие растяжимое. Посмотреть бы фото этого Тимофея в архивном деле, да вот не всех сотрудников в архив пускают. Значит – тоже не вариант. И потому остается пивная на барахолке – она была на территории его участка.

В пивной бывал разный народ. И рабочие заходили пропустить кружечку «Жигулевского» «с устатку», и блатные собирались, и торговцы с рынка. Хватало и попрошаек, выпрашивающих кружку пива на опохмелку. Буфетчица – дородная баба Тоня – пиво разбавляла и недоливала, хотя табличка «Требуйте долива пива после осаждения пены» стояла на прилавке.

Однако баба Тоня была хитра и изворотлива. Людям, с ее точки зрения уважаемым, пиво наливала неразбавленное, свежее. Проверяющие удовлетворялись, а то, что простой люд шумит – так что ж с них взять? Выпившие они уже, мнится им.

Андрей колебался – зайти или нет в пивную? Решил зайти. Пиво брать нельзя, при исполнении он, а вот бутерброд съесть можно, да и погреться заодно.

В пивной было многолюдно, накурено, пахло кислым пивом, рыбой и немытыми телами. Тот еще запашок!

Он взял у буфетчицы Тони бутерброд с сыром и килькой и сел в углу. Откусив кусок, стал медленно жевать и одновременно оглядывать зал. Однако никого в тулупе он не увидел. Присутствующие были либо в пальто, либо, что чаще, – в телогрейках. Некоторые украдкой в кружки с пивом подливали водочку. Буфетчица, если замечала, пыталась это дело пресечь:

– Алкаши! – громогласно кричала она. – Когда вы уже нажретесь! Еще раз увижу – взашей вытолкаю.

Постоянные посетители пивной дали Тоньке-буфетчице кличку Дизель-баба.

Никого похожего на описанного насильника Андрей не обнаружил и дожевал свой бутерброд. Сейчас бы еще стаканчик горячего крепкого чая, но в пивной чай не наливали.

Надев шапку, он пошел к выходу… и в тамбуре нос к носу столкнулся с мужчиной, которого разыскивал. На нем был черный кожушок, крытая сукном черная шапка и руки в наколках.

Сориентировался Андрей мгновенно:

– Стоять! Ваш паспорт! Проверка!

– Чего прицепился, краснопогонник? Тверезый я, не пристаю ни к кому!

– Паспорт! – Андрей положил руку на кобуру.

Тимофей – если это был он, – нехотя полез за отворот полушубка, во внутренний карман.

Андрей посторонился, расстегнул клапан на кобуре, благо рука на ней уже лежала.

Мужик движение заметил, ухмыльнулся, и Андрей заметил, как блеснула фикса во рту. Справа, на верхней челюсти, как и говорила Лена.

Ему захотелось выхватить оружие и выстрелить. Однако – нельзя. Народу вокруг полно, и подозреваемый оружие в руках не держит. В тамбуре тесно, только двоим разойтись.

Мужик вытянул паспорт. Андрей взял замусоленную зеленую книжицу, развернул: «Василий Иванович Кропотов, 1907 года рождения».

Он перевернул страницу:

– А прописочка-то у вас не московская!

– В командировку приехал.

– Покажите командировочное.

Если мужик на самом деле Кравцов, то паспорт поддельный. Мало того, что фамилия другая, так и серия паспорта обычная. А вышедшим из заключения давали паспорт определенных буквенных серий. Взял в руки, и сразу понятно – бывший зэк.

В это время с улицы в тамбур втиснулся поддатый мужичок в телогрейке. Он протиснулся между Андреем и подозреваемым, бормоча:

– Звиняйте, трубы горят.

В этот момент Тимофей с силой толкнул пьяницу на Андрея – так, что тот спиной выдавил стекло, а сам бросился через приоткрытую еще дверь на улицу.

Андрей попытался броситься за ним, но ему мешал упавший пьяница. Пока Андрей отшвырнул его от себя и вылетел в дверь, насильник уже успел пробежать десяток метров, расшвыривая прохожих.

Сунув паспорт беглеца себе в карман, Андрей закричал:

– Стой, стрелять буду!

Но револьвер из кобуры не достал. Как тут стрелять, если место людное?

Андрей мчался за насильником. Тот был выше, ноги длиннее, и бегал он быстро. Дистанция не сокращалась.

Насильник выбежал на широкую улицу, вцепился руками в борт проезжающего мимо грузовика, подтянулся и забрался в кузов.

Уйдет ведь! Андрей заметался по проезжей части. Ни одной машины! А бегом грузовик не догнать. «ЗИС-5» хоть и ехал медленно, но не меньше пятидесяти километров в час. Черт! Как все неудачно складывалось!