Текст книги "Атаман царского Спецназа"

Шли квартала четыре, правда длинных. Подошли к двухэтажному деревянному небольшому дому за забором. Женщина открыла ключом калитку, я вошел во двор и перевел дух, поставив корзину на землю.

– Заноси на крыльцо, помощник. Давай хоть квасом али сбитнем угощу.

Мы зашли в дом. Пока хозяйка ходила за квасом, я огляделся. Мужских вещей нигде не было видно, знать, вдова или незамужняя. Хотя откуда у незамужней свой дом?

Хозяйка вынесла корец с квасом, и я выпил. Хорош квасок – холодный, ядреный, аж язык щиплет.

– Как звать-то тебя, помощник?

– Юрием.

– А меня Дарьей. Чем на жизнь промышляешь?

Я смутился:

– Да пока ничем.

– А живешь где?

– Жил в Москве, да давно дома не был; вернулся, а в Москве пожар был, многих домов нет, да и улицы нет.

Дарья оценивающе оглядела меня:

– Ко мне пойдешь по хозяйству помогать? Вдова я, год как мужа схоронила; плохо бабе одной в доме: где забор поправить, где крышу подлатать, да и страшно одной по ночам.

– Чего же слуг не наймешь?

– Да нанять-то можно, только где я денег на все возьму? Муж был – жили в достатке, он купец был. А как его не стало, быстро деньги кончились. Ежели согласен, комнату для жилья выделю, кормление за мой счет, а вот денег дать не смогу, нету.

Были ли у меня варианты? И жить где-то надо, и есть что-то. Поживу пока, а там огляжусь – видно будет. Я согласился.

Дарья проводила меня в одну из комнат на первом этаже, сама хозяйка жила на втором. Я снял косуху, повесил ее на деревянный штырь на стене. Больше никаких вещей у меня не было.

В углу висело зеркало, я подошел и посмотрелся. Матерь Божья! Зарос щетиной, глаза впали, нечесаные волосы. Бомж, да и только. Выйдя в коридор, окликнул хозяйку. Она выглянула из дверей кухни.

– Хозяйка, не найдется ли гребня? И как насчет помыться?

– Гребень сейчас дам, от мужа остались, а баню сам натопи – в углу двора она – и воды наноси.

Сначала я натаскал в баню воды из колодца. Тяжеловато, ведер сорок вылил в большой железный чан. Это не в городе: открыл кран – горячая, второй повернул – холодная. Пока вуротом из колодца вытянешь ведро, перельешь воду в деревянную бадейку, которая и пустая килограммов на пять тянет, да отнесешь в баню, перельешь в чан – будь здоров вспотеешь.

Затем настала очередь дров. Березовые чурбаки лежали в дровяном сарае; их надо было наколоть, снести в баню, развести огонь и следить, чтобы он не погас. Самое сложное было развести огонь. Я не курил, зажигалки и спичек у меня не было. Что за мужик, если огонь добыть не может? Через минуту размышления я набрал лучин, сбегал на кухню, где кашеварила Дарья, и, вернувшись с горящими лучинами, зажег огонь под чаном с водой. Присел на полку, задумался. Хорошо, что здесь кухня была рядом, а как зажигают огонь вне города, скажем в походе? Надо как-то узнать у местных.

Хуже всего, когда не знаешь житейских мелочей, это выглядит странно. Снова отправился в баню, подбросил дровишек, положил в бадейку березовых веников, что висели в предбаннике.

Это я знал еще по совместным походам с Женькой в Сандуны. Как-то теперь Женька, что Юля делает? Для них ведь я пропал. Почему-то вспомнились милицейские объявления: ушел из дома и не вернулся.

Вода согрелась, воздух в бане стал жарким, пора и помыться. Так, мочалки на стене, деревянные шайки на полке, это понятно. А вот чем грязь смывать? Мыла я не нашел, или его здесь еще не изобрели. Я встал в тупик. Надо идти к Дарье, хоть это и смешно выглядит, но надо спросить. Я зашел на кухню, помявшись, сказал:

– Баня готова.

– Сейчас приду, – весело улыбнулась Дарья.

Я вернулся в баню, в предбаннике скинул футболку, джинсы и трусы и зашел в парную; набрав в ковшик воды, плеснул на камни. Горячее облако пара чуть не перехватило дыхание. Взобрался на полку и прилег. Надо попотеть, поры очистить. Я облился водой, слегка потирая себя мочалкой, и лег снова.

Двери открылись, на пороге стояла Дарья. Ешкин кот! Она была как есть нагая. Я слышал, конечно, что раньше люди мылись вместе в бане, семьями, дворами. Подготовив баню сегодня, я понял почему: дров и усилий ушло много.

Нимало не стесняясь, Дарья сказала:

– Я мужнино исподнее и рубаху принесла, твое мыть надо. Вот щелок, – она поставила глиняную корчагу с мелкой золой. Ага, вот что у них вместо мыла.

Дарья плеснула из ковшика на каменку водой, и все заволокло паром. Дарья улеглась на вторую полку. Я лежал молча, не зная, как себя вести.

– Веничек возьми, обиходь.

Я взял распаренный веник, поводил над ее телом, разгоняя горячий воздух, затем стал пошлепывать веничком слегка, потом сильнее и сильнее. Дарья перевернулась на спину. Хороша! Налитая грудь, отличная попка, атласная кожа на упругих бедрах. Соблазнительна, чертовка!

Я обиходил Дарью веничком, окатил теплой водой. Мы поменялись местами, теперь она обрабатывала меня веником. В воздухе стоял запах березы. После, глядя, как Дарья намазывает и растирает себя золой, я сделал то же самое, смыл мочалкой, окатился водой и почувствовал себя посвежевшим и чистым.

Вышли в предбанник, обтерлись приготовленными Дарьей полотенцами. Я натянул рубашку и подштанники, оставшиеся от мужа хозяйки. Тесноваты, маловаты оказались, при каждом телодвижении подозрительно потрескивали в швах.

На столе стояла корчага с пивом. После баньки – самое то.

Посидели, охлаждаясь после парной, выпили пива и пошли в дом. Я поблагодарил хозяйку за баню и пиво, отправился к себе. Какое блаженство – лежать чистым на мягкой постели! Когда все это у тебя есть – не замечаешь; а стоит побыть голодным и поспать на земле – сразу вспоминаешь об утраченном. Уснул я мгновенно.

Далеко за полночь проснулся от какого-то шороха. Рядом с постелью стояла в ночной рубашке Дарья.

– Пусти погреться.

Я молча откинул одеяло, и женщина юркнула ко мне. Какое погреться, тело ее было жарким, о саму греться можно. Не затем пришла.

Я начал покрывать ее тело поцелуями. Женщина возбудилась, стала дышать шумно, по телу пробегала дрожь. Пора. Улегшись сверху, осторожно вошел. Дарья застонала от наслаждения.

Потом мы лежали полуобнявшись, разгоряченные, потные. Одеяло валялось на полу.

– Давно мне не было так хорошо, истосковалась по мужику. Уж год, как мой помер-то. Ты мне еще на рынке приглянулся, решила, ежели неженатый, как-нибудь уговорю. В бане еле удержалась.

Дарья оказалась женщиной темпераментной, а мне – в охотку. Утром еле разлепил глаза, когда солнце уже било в окно, затянутое какой-то тонкой кожей.

Ни фига себе работник! Быстро встал, натянул мужнину рубаху и штаны, заботливо положенные Дарьей у изголовья. Рубашка была чуть коротковата, но нигде не жала; я уже заметил, что рубашки здесь были неохватные, любого размера: надел, подпоясался – и никаких мерок не надо. Вот с «подпоясался» – проблема.

Немного стесняясь, я вышел в коридор, Дарья уже хлопотала на кухне.

– Здравствуй, хозяюшка. Пояса не найдется?

– Найдется, как же, от мужа несколько штук осталось.

Дарья шустро сбегала на второй этаж, принесла пару ремней – хороших, кожаных. Я с трудом застегнул пояс на последнюю дырочку. Хлипковатый муж был у Дарьи, да и на том спасибо. Выйдя во двор, достал из колодца воды, умылся.

Позавтракали кашей и узваром из яблок.

– Ты грамоте обучен ли? – спросила Дарья.

Я чуть не поперхнулся, чуть не ляпнул, что у меня – высшее образование, но вовремя опомнился и кивнул.

– От мужа лавка торговая осталась, с нее кормлюсь; да приказчик уж больно хитер, хочу записи проверить. Поможешь?

– Помогу.

Выйдя во двор, осмотрел дом снаружи, постройки. Кое-где требовалось заменить доски, подправить забор. Найдя в сарае инструменты, взялся за работу. Надо все-таки постель и харч отрабатывать. Поработал часа три, успел заменить несколько досок, поправить дверь в баню.

Дарья вышла нарядно одетая, оглядела хозяйство, ничего не сказала, но по лицу было видно – довольна.

Мы направились в лавку, шли квартала четыре. Лавка оказалась чуть не в центре. Да за такое место нынешние торгаши попередрались бы, а у нее дохода нет.

В лавке за прилавком стоял какой-то замызганный мужичонка. Увидев Дарью, выскочил навстречу, угодливо поклонился. Пока они разговаривали о своем, я осмотрелся. Лавка невелика, где-то четыре на шесть метров, на полках, по моему разумению, чистое барахло. Откуда быть доходу? Надо срочно менять профиль. Дарья подала книгу, в которой приказчик скрупулезно писал доход и расход. Быстро прикинул – вроде все сходится.

Дарья получила скромную выручку, и мы отправились домой. Усевшись за стол, я напрямую выложил Дарье свое мнение – с таким товаром дохода ждать не стоит. Надо заняться чем-нибудь другим.

– Чем, что делать, подскажи, – с надеждой в голосе спросила женщина.

– Дай подумать!

Я сидел и размышлял. Чтобы раскрутить любое дело, нужны вложения. Я не знал местной конъюнктуры, но быстрее всего окупается спиртное, да и первоначальные вложения не так и велики.

– Дарья, сколько у тебя денег?

Женщина покраснела:

– Десять рублей серебром.

Я не знал, что можно купить на эти десять рублей, но мне показалось – это очень мало.

– А знакомые мастеровые есть, ну, кузнецы?

– Есть, как не быть. Недалеко отсюда, в слободке живет Анфимий, хвалят люди.

– Веди!

Мы отправились к кузнецу. Я, как мог, объяснил ему, что от него требуется – решил сделать большой самогонный аппарат. Кастрюля с закрывающейся крышкой, змеевик да кое-что по мелочи. Сговорились о цене и ударили по рукам.

Сразу пошли на базар и купили мешок пшеницы. Я еле доволок его до дома: тяжеловат, килограммов на шестьдесят потянет. В предбаннике приготовил место для самогонного аппарата, дал Дарье задание: найти побольше глиняных кувшинов небольшой емкости, бутылок-то еще не было, и древесного угля.

Через несколько дней от кузнеца получил готовое изделие, с трудом притащил домой, собрал. Замоченная ранее пшеница уже бродила. Хоть дело и было к вечеру, зарядил аппарат, развел огонь под кастрюлей.

Часа через два забулькало, из змеевика закапал самогон. Я попробовал его еще теплым. Фу, сивухой в нос шибает, и вкус противный. Ладно, были у меня еще задумки. Я перегнал всю кастрюлю и поставил весь самогон еще раз перегоняться. Теперь он был уже получше.

За работой незаметно прошла ночь. Погасив огонь, я отправился спать. Дарья, видя мою занятость, спала у себя наверху.

Поспал часа три-четыре, вскочил бодрый и, едва позавтракав, убежал в баню. Засыпал в кастрюлю с самогоном изрядно древесного угля, известно ведь, что это – отличный поглотитель токсинов и прочей дряни. Захватив немного в кувшине, принес на кухню, стал экспериментировать, разводя в разных количествах водой. Мне хотелось добиться сорока градусов, как у водки. Когда по вкусу напиток стал напоминать водку, я задумался: а как дозировать в дальнейшем? Доверять только языку – занятие неблагодарное. Додумался вот до чего: к гладко оструганной палочке приделал свинцовый грузик, опустил в напиток, сделал отметку на палочке. Будет теперь что-то вроде спиртометра. Допотопно, но быстро развести самогон под требуемые градусы можно.

За три дня стояния в кастрюле с древесным углем самогон очистился, на дне был желтоватый слой сивушных масел пополам с углем. Осторожненько слил в другую посуду, позаимствовав у Дарьи на кухне. Прокипятил колодезную воду, остудил и принялся разбавлять самогон водой по самодельному спиртометру. Получилось много, литров сорок – сорок пять. С помощью Даши разлил поварешкой по кувшинам. Продукт был готов. Вечером, за ужином, мы его и опробовали. Дарье не очень понравилось – крепковато, а по мне был в самый раз.

Назавтра мы уложили половину кувшинов в две корзины и отнесли в лавку. За два дня удалось продать все, причем вернули затраченные на зерно и самогонный аппарат деньги, да еще и прибыль получили. Дарья была рада: показался свет в туннеле, в кошеле зазвенело серебро.

Вечером, за ужином, я посоветовал сделать еще один аппарат, купить сразу воз пшеницы, пока не наступила зима и не поднялись цены, нанять парочку человек – пусть гонят каждый день.

Дарья так и поступила, спросив вроде как невзначай:

– Сам дальше что делать будешь?

– Подумаю, как выгодно вложить прибыль, новое дело сладить, а сейчас пойду спать.

Надо ли объяснять, что чуть не до утра мы занимались освоением Камасутры?

С той поры наше маленькое кустарное производство самопальной водки работало беспрестанно и исправно приносило прибыль, причем солидную.

Как-то днем я отправился на торг и увидел на небольшой площадке внутри торга кулачный бой. Два мужика бестолково мутузили друг друга, пуская из разбитых носов кровавые сопли. Вокруг стояли зрители, дружными и громкими воплями подбадривали дерущихся. Как я понял из разговора окружающих, это было нечто вроде тотализатора. Выигравший бой получал деньги, пусть и не очень большие. Один мужичок все-таки упал, не в силах подняться, второй радостно вскинул руки.

– Ну, есть еще желающие? – На средину круга вышел мужчина средних лет, одеждой смахивающий на купчину.

Из рядов зрителей вышел здоровенный парень лет двадцати пяти, косая сажень в плечах, на щеках – румянец. Зрители начали бурно обсуждать шансы каждого, кидая медяки и серебро организатору. Я задержался: было интересно посмотреть здешние приемы кулачного боя. Наконец рефери – организатор боя – махнул шапкой. Бой окончился быстро. Молодец пару раз махнул кулаками-кувалдами, мужичок-соперник, уже уставший от предыдущего боя, рухнул в пыль.

Толпа разочарованно загудела – бой окончился очень быстро. Молодец сиял улыбкой, вскидывая руки.

– Кто еще желает помериться силушкой, разогнать кровь молодецкую? – спросил организатор.

И тут меня как бес под руку толкнул. Я вышел в круг:

– Я хочу!

Молодец ходил по кругу, пренебрежительно поглядывая на меня. Роста он был такого же, как и я, но шире в плечах и упитаннее. Рефери собрал с играющих деньги, вышел в середину круга и махнул шапкой:

– Начинайте!

Молодец, взбодренный предыдущей легкой победой и полученным выигрышем, сразу ринулся в атаку. Главное было – не попасть сразу под удар его кулака. Парень слишком надеялся на свою силу, а техники не было никакой, когда бил – открывался весь, о защите не беспокоился. Кулак его пошел вперед, я мгновенно пригнулся и сам ударил его в солнечное сплетение. Как в каменную стену, только немного дыхание удалось ему сбить. Противник стал осторожнее, видно, опыта в кулачных боях ему было не занимать. Теперь он стал ходить вокруг меня кругами, выжидая время для удара. Я смотрел ему на ноги. Когда противник хочет бить, всегда переносит вес тела на одну ногу. Вот молодец сгруппировался, и в этот момент я упал на руки, в положение для отжимания, и левой ногой ударил его под колено. Противник рухнул спиной на землю. Е-мое, маленькое землетрясение!

Какое-то время он лежал неподвижно – приложился сильно, затем медленно встал, потряс головой и, как разъяренный бык, кинулся на меня. Не привык падать детинушка, привык сам бить. Я уходил в стороны от его кулаков, но один раз почти не успел: кулак вскользь прошел по голове, зацепив ухо. Было ощущение, что я задел проходящий товарный поезд.

Разъяренный падением молодец уже не думал о защите, в его налитых кровью глазах читалось только одно: свалить меня, растоптать, одержать победу. Дыхание его сбилось, парень не привык долго двигаться. Его удел – пришел, ударил, победил.

Выбрав момент, я крутанулся и врезал ему пяткой в лоб. Здоровяк на секунду застыл в задумчивости, потом рухнул, подняв облако пыли. Я постоял рядом, но парень даже не делал попыток подняться. Я вскинул в победном жесте руки. Победа! Чистый нокаут! Ко мне подошел организатор, насыпал в руку медных и серебряных монет.

– Ты хорошо дерешься; супротив Тимофея никто долго продержаться не мог, а ты его самого уложил. Приходи сюда еще, пока тебя никто не знает, можно хорошую деньгу срубить.

Я поблагодарил за деньги, насчет «приходить на бой» обещал подумать. Нет, не мое это. Понимаю необходимость знания и умения постоять за себя, но регулярно бить морды противникам на потеху публике, извините, я не гладиатор. Отойдя в сторонку от зрителей, пересчитал деньги – два рубля и алтын. Совсем неплохо.

Я направился в оружейный ряд, надо было купить маленький, используемый для еды ножик и большой, для хозяйственных нужд и для боя. Выбрал ножи в чехлах, подвесил на пояс, начал выбираться с базарной площади. Кто-то тихонько взял меня за руку. Я обернулся. Рядом стоял небольшого ростика тщедушный человечек. Свисающие пейсы, ермолка на темечке и характерный нос выдавали в нем иудея. Картавя, он извинился и попросил для разговора отойти в сторону.

– Слушаю вас.

– Я видел, как вы дрались с этим бугаем, восхищен вами.

– Спасибо, это все?

– Нет, что вы! Я ювелир, моя фамилия Ройзман. Вам это о чем-либо говорит?

– Нет.

– Будем знакомы, меня зовут Изя.

– Меня – Юрий Котлов.

– Вы похожи на порядочного человека.

– Спасибо.

Еврей помялся:

– Я ювелир, мне нужен человек для охраны.

– Ну так наберите вот таких удальцов, что выходят на кулачках драться, в чем проблема?

– Нет-нет, мне не надо людей, которые плохо владеют кулаками. Я наблюдал за вами во время боя: вы не потеряли самообладания, редко били сами и не давали ударить вас противнику. Способ вашего боя как-то резко отличается от общепринятого, вероятно, вы этому учились в Персии или еще где-то. Я не видел, чтобы русичи дрались ногами.

– Видите ли, уважаемый Изя! У меня свое, пусть и маленькое, дело, и мне не хотелось бы бросать его для того, чтобы махать кулаками. Этот бой – так, прихоть, желание немного осадить самонадеянного удальца. Мне бы хотелось работать головой.

Изя пожевал губами, подумал, высморкался в платок – большая редкость здесь, продолжил:

– Хорошо, вы не хотите постоянную работу, но один-то раз можете съездить со мной?

– Куда и на сколько?

– Во Владимир. Поездка, думаю, займет две седьмицы.

– Сколько платите?

– С моим коштом – десять рублей серебром.

Я немного подумал. Десять рублей – сумма немаленькая. Кивнул, соглашаясь.

– Но два рубля – задаток.

Изя повздыхал, но достал из поясной калиты два рубля и отдал.

– Подойдешь завтра с утра ко вторым петухам к Покровским воротам, жди там.

– Буду.

Я развернулся и пошел на торг. Предложение побыть охранником было неожиданным, но и пускать все на самотек было нельзя. Слишком прочно была вбита в мое сознание необходимость обстоятельной и вдумчивой подготовки – к операции ли, к чему другому.

Пошел к рядам оружейников. Кроме ножа, у меня ничего не было, а нож – крайнее средство, когда ничего другого уже не осталось. У первых лавок я встал: на чем остановить выбор? Лук – оружие неплохое, да учиться им владеть надо сызмальства; сабля хороша для конного, мечом в одночасье тоже владеть не научишься.

Глаза мои блуждали по смертоносному железу, не зная, на чем остановить выбор. Из-за прилавка вышел степенный мужик с окладистой бородой и в кожаном фартуке. Скорее всего кузнец, что и сработал это все.

– Что хочешь, мил-человек? У меня все есть, выбирай, к чему душа лежит.

– Подскажи, уважаемый, не знаю, что делать. В опасную дорогу собираюсь, оружие попроще хочу взять: так, чтобы привыкать долго не пришлось, но и с оружным справиться.

– Воинский опыт есть ли?

– Нет.

Не мог же я ему сказать, что после института пришлось год отслужить в разведбате, командиром медицинского взвода. И на учениях по болотам ползать, и научиться маскироваться, и стрелять из «калашникова». Эх, сейчас бы сюда «калашникова», все проблемы отпали бы.

– Тогда возьми арбалет. Силой, я смотрю, тебя Бог не обидел, тетиву натянешь. Постреляешь немного, быстро набьешь руку. А еще предложу боевой топор, ежели сила есть – ни один рыцарь, даже в полном доспехе, не устоит, любые латы пробьет, о кольчуге даже не говорю.

– Давай посмотрим.

Продавец вытащил из-за прилавка арбалет, оружие с виду совсем не грозное. Так, можно сказать, ложе от ружья, если бы не плечи лука. Сбоку от ложа торчала деревянная рейка, усиленная железной полосой.

– А это что? – указал я на рейку.

– Да это же «козья нога», тетиву натягивать! Руками не совладать, спину сломаешь.

Кузнец вытащил из небольшого колчана арбалетный болт – коротенькую, сантиметров двадцать пять, стрелку с куцым оперением, показал, как укладывать в желоб. Подняв арбалет вверх, нажал на спуск. С громким щелчком болт врезался в бревенчатый навес, пробив почти насквозь бревно толщиной чуть не с мое бедро. Лишь оперение торчало.

– Берешь?

– Беру, болтов к нему поболее дай.

– Отдаю с колчаном, тут два десятка будет. Топор показывать ли?

– А то!

Мастер снял со стены устрашающего вида железяку. С одной стороны топорища – небольшой ширины лезвие, с другой, вместо обуха, – острый стальной шип, слегка загнутый. Ручка длинная, отполированная, ясеневая. Я взял в руку – сидит удобно, хоть и тяжеловат, килограмма два с лишним.

Кузнец выжидающе посмотрел на меня:

– Ну как?

– Хорош топор, тоже возьму.

Мы еще долго торговались, но все-таки договорились: я отдал за железо два рубля, что получил авансом от Изи, и часть оставшихся от рукопашного боя денег.

Придя домой, заявил Дарье, что уйду на пару седьмиц. Пошел на задний двор и попробовал зарядить арбалет и выстрелить из него по стене бани. Получилось неплохо. Еще бы потренироваться, да болты вытащить из бревен было невозможно – они уходили вглубь почти полностью. Эдак и в путешествие отправляться не с чем будет. Поужинав, улегся спать, наказав Дарье разбудить при первых петухах. Собирать вещи в дорогу не понадобилось: у меня их не было.