Текст книги "Медаль для разведчика. «За отвагу»"

– Как жахнет, возвращайся. Посмотрим на результат. А потом сторонкой обойдем и к любимому болоту.

– Годится.

Игорь шел в глубь леса, поглядывал на часы. Через тринадцать минут нашел укрытие – за толстой старой сосной. У нее ствол в два обхвата. Сама устоит и его прикроет. Уселся, между ног сидор поставил. И сразу за спиной вспышка, почти сразу грохот докатился, за ним взрывная волна пришла. Сначала тугой волной воздуха ударило, потом жар дошел, как от мартена. Такой мощности взрыва Игорь не ожидал. Рвануло – как тактическим ядерным боеприпасом. Огонь в эпицентре погас, послышался сильный треск, причем во многих местах. Игорь выглянул из-за сосны. Твою мать! Лес от склада метров на пятьдесят, а то и больше, повален, как от тунгусского метеорита. И деревья подальше сломаны, ветки падают. Кое-где пожар виден, лес занялся. Игорь сразу сидор за плечо, направился к Николаю. Шел, и тревога в сердце вселилась. Коротковата проволока оказалась. Надо было оба куска связать. А получилось – Николай недалеко от места взрыва оказался. Быстро идти не получалось, деревья повалены, настоящий бурелом. Вроде где-то здесь Николай оставался. Как искать среди нагромождения деревьев? Но сидор снял, крикнул:

– Николай!

Немцы к складу близко были, шансов уцелеть не было ни у кого, Игорь не опасался. Отсветы пожара все сильнее. Хоть что-то видно. Надо поторапливаться. Не заметить или не услышать такой взрыв невозможно, небось за десяток километров увидели. И, как пить дать, из ближайшей воинской части прибудут солдаты на грузовиках или мотоциклисты. Надо поторапливаться.

Николая нашел, да и то по сапогу, торчавшему из-под дерева. Разведчик был мертв. Голова – сплошное месиво, поперек спины упавшее дерево. Даже вытащить его невозможно. Игорь постоял несколько секунд. Простился мысленно, прощения попросил, что похоронить по-человечески не может. Пила нужна или топор, дерево на части разделить. И лопаты нет, даже саперной, чтобы могилу вырыть. Документы искать не стоит, в рейд без документов уходили. Развязал сидор, вытащил мину, осмотрел при зыбком свете пожарища. Место для взрывателя сверху конуса есть, отверстие с резьбой. А взрывателя нет. Обычно их хранили отдельно, ввинчивали перед применением. Тем лучше. Мину в сидор определил. Теперь надо рвать когти. Где пешком, где бегом, обогнул бывший склад, вернее – огромную воронку, величиной с футбольное поле. Дальше – легче, деревья целые. Вот только темно, приходилось руку перед собой выставлять, чтобы глазами на ветку не напороться.

Перед глазами Николай стоял. Сдружились за короткое время, жалко парня. А даже адреса его не знает. В штабе где-то есть, из полка домой извещение пошлют, а надо бы самому письмо черкнуть, о геройской смерти, о месте гибели бойца.

До утра до болота добраться не удалось, пришлось найти укромное убежище в лесу – густой кустарник и залечь там. Придремывал, но настороже был. Услышал треск, схватил автомат, снял затвор с предохранителя. А треск все ближе. Тот, кто двигался в его сторону, вовсе не пытался сделать это тихо. Игорь вскочил, палец на спусковом крючке. Тьфу ты! Несколько кабанов во главе с секачом рыли мордами землю, жрали желуди, коренья.

Кабаны рванули в сторону. Напугали только, а ведь он готов уже был начать стрельбу. В немецком тылу это чревато, немцы обязательно вышлют солдат проверить. Вояки немцы неплохие, надо отдать им должное, иначе не доперли бы до Москвы. Только не рассчитали русский характер, упорство и неприхотливость наших воинов, а еще не предполагали плохих дорог и морозов.

К вечеру доел сухой паек, а по темноте двинулся дальше. На топком месте, где болотная жижа уже по щиколотку доходила, срезал ножом деревце, очистил от веток. Страшновато одному. Когда с Николаем шел, была надежда на помощь, случись оступиться. Теперь такой надежды нет, уповать на удачу приходится. А она дама капризная, переменчивая. Прощупывал жердью дорогу перед собой, ставил ногу, делал шаг и снова слегой перед собой.

К утру выбрался на твердую землю, вымокший, грязный и вымотанный. Ждал – окликнут с поста, да тишина. Отлежался немного, пошел по компасу. Уж лучше бы пост был, сопроводили. А сейчас вый дет на красноармейца, пальнет тот с перепугу в немца. Подумалось так, сбросил немецкую пилотку, тужурку, оставшись в нательной рубахе и галифе. Оно такое грязное, что не поймешь, какого цвета. С километр от болота отошел, когда на него вышли трое. Впереди сержант, за ним двое бойцов.

– Стоять! – приказал сержант. – Это что за чучело огородное?

– Полковая разведка. Из немецкого тыла возвращаюсь. Мне бы к ПНШ по разведке.

– А в сидоре что? Ты автоматик-то брось.

Игорь автомат на землю положил. Сержант подошел, за лямки сидора взялся.

– Осторожно! – воскликнул Игорь. – Там новейшая немецкая мина! Аккуратного обращения требует. Жахнет, от нас всех только сапоги останутся!

Сержант руку в испуге отдернул, как будто от ядовитой змеи.

– На кой черт ты тогда мину тащишь?

– Приказ командования. Из-за нее мой напарник на той стороне погиб.

– Тестов, иди впереди, показывай дорогу. А ты следом. Только не дергайся.

Так и пошли. Сержант последним. Взрыва боялся. Игорь-то не сказал, что в мине взрывателя нет.

А ПНШ уже знакомый. Когда в первый раз с Николаем через болото прошли, их к нему привели.

– А, разведка! А почему один?

– Второй там остался, навсегда. Мне бы в свой полк.

– Организуем. Сержант, с бойцами свободен.

– Товарищ лейтенант, в сидоре мина у него. Как бы не случилось чего.

– Спасибо, что предупредил, Харченко.

Сержант с бойцами ушел.

– Есть хочешь? – поинтересовался ПНШ.

– Обмыться бы.

– Да. Попахивает от тебя. Ты сидор оставь, колодец во дворе, ополоснись. А я до твоего командира дозвонюсь. Федюнин до сих пор?

– Так точно, он самый.

Игорь во двор вышел, попросил водителя, сидевшего в «козлике», слить воду из ведра. Стянул рубаху, наклонился. Шофер полил. Вода ледяная, аж обжигает. Потом рубаху ополоснул, все равно мокрая и грязная была. Водитель посмотрел, сжалился.

– Погодь! У меня гимнастерка есть. Старенькая, но сухая. Я в ней машину ремонтирую.

Он достал из-под сиденья гимнастерку, мятую, с пятнами машинного масла, но сухую.

– Дарю, владей. А рубаху свою выкинь, не отстираешь.

Игорь, после того как гимнастерку натянул, уже не так в глаза бросался. Еще бы ремень, на нашу гимнастерку немецкий со свастикой не наденешь, а красноармейского нет. А все равно вид несуразный. Боец подпоясан должен быть, ремень снимали с арестованных или пленных. А при Игоре охраны не видно. Не стал глаза мозолить, к ПНШ зашел.

– Дозвонился, приедет. Сам обещал.

Федюнин подкатил на «Виллисе». Игоря увидел, подошел, взглядом вокруг пошарил.

– Николай где?

– Погиб. Склад взорвали, он слишком близко оказался. Взрывная волна мощная, деревья в округе повалила, лес гореть начал. Его упавшим деревом раздавило.

– Жаль. Хороший боец был. Ты тело сам видел?

– Даже вытащить из-под дерева хотел. Да без топора или пилы невозможно. Кроме того, там такой жар от склада, волосы на голове трещат.

– Мы взрыв с передовых позиций наблюдали, грохот слышали. Сильно рвануло.

– Там ящиков много было. Вроде большого капонира вырыли, сверху маскировочная сетка.

– Понятно, почему авиаразведка не заметила ничего. Едем!

Игорь сидор поднял.

– Образец мины. Он без взрывателя.

– Отлично! Передам командованию, пусть инженерной службе покажут. Саперы должны ознакомиться.

– Хитрая дрянь, к ней все железное липнет, нож притянуло, еле отодрал.

– В полку все подробно расскажешь. Ты в машину садись, я ПНШ поблагодарю. Второй раз он выручает.

Федюнин отсутствовал недолго, вышел в хорошем расположении духа. Сам за руль уселся. В полк ехал быстро, Игорь за поручень держался, чтобы не вывалиться на повороте, у «Виллиса» боковых дверей не было. По приезде Федюнин пытал его часа два.

– На карте покажи, где склад был? А дорога с какой стороны подходила? Через болото где переходил? Можно ли тем путем большую группу бойцов провести?

Игорю есть охота, а еще пуще спать. Лейтенант заметил.

– Иди на кухню. Я распорядился – должны были на двоих оставить. После отдыхай. А я к начальнику штаба. Надо похоронку на Николая отправить. Не пропал он без вести, а погиб смертью героя.

Игорь сначала пошел в свою землянку. Форму свою надел, потом на полевую кухню. Поел горячего, разморило так, едва за столом не уснул.

Толком не спал, прошел бог знает сколько километров, да еще болото трудно далось. А в землянке, сапоги только стянув, рухнул на нары и вырубился. Слышал – бойцы ходили, где-то далеко взрывы раздавались, но это его не беспокоило. У своих он, безопасно.

Удалось отдохнуть, подхарчиться. Но и ответ перед разведчиками держать – при каких обстоятельствах погиб Николай, почему случилось, можно ли было ему помочь. Вопросы задавали жесткие, и отвечать надо было прямо, не увиливая. Сочтут трусом – в поиск или рейд с ним не пойдут, кто бы ни приказывал. Возьми слабака во вражеский тыл, как на него надеяться? Подведет и всю группу погубит. Но вины или неправильных действий Игоря не обнаружили. Такой разговор – как чистилище, и оценки товарищей могут быть нелицеприятные. К делу такие мнения не подошьешь, но и в разведке служить не сможешь. Игорь на разведчиков не обижался, сам раньше проходил и других разбирал.

Рано утром разведчиков подняли по тревоге. На территорию дивизии проникла вражеская группа. Разведчики или диверсанты – пока неясно.

В штаб полка примчалась прачка, служащая банно-прачечного отряда. Еще потемну вышла по нужде, потом ясным звездным небом залюбовалась. А мимо, как привидения, три тени прошли. Испугалась, но не крикнула, назад в палатку не бросилась. Инстинкт самосохранения удержал. Несколько минут сомневалась – рассказать кому-нибудь? На смех поднять могут.

Решилась старшине. После ранения и госпиталя его признали годным к нестроевой службе, зачислили в банно-прачечный отряд, фактически – женским подразделением командовать. Только старшина не лыком шит был. Вместе с подчиненной прошел к месту, где она тени видела, и при свете фонаря отпечатки сапог увидел. Сапоги наши, шляпки гвоздей круглые, подковок нет. Но в своем тылу наши не таятся. Старшина в штаб доложил. В эту ночь ни полковая, ни дивизионная разведка не действовала.

Объявили тревогу, созвонились с отделом Смерша, сами организовали поиски. Собаку по следу пустить хорошо бы, да не было на фронте таких. Командир полка сразу сообразил. Против разведчиков лучше всего разведчики действовать могут, методы схожие. На перекрестке дорог отправили на машинах патрули, а по следу неизвестных лейтенанта Федюнина с его разведчиками. Оделись быстро, оружие осмотрели и бегом в банно-прачечный отряд, благо располагался недалеко, в полукилометре от штаба.

Командир полка обеспокоен был. Раз сюда немцы пробрались, значит, на передовой прореха есть. В следующий раз подобная группа может штаб атаковать, забросать гранатами, захватить секретные карты. Тревожный звоночек. И поэтому для него было делом чести неизвестных задержать, лучше хоть одного живым, для допроса. И до того, как их задержат или уничтожат сотрудники спецслужб.

Пока добрались до банно-прачечного отряда, рассвело. Их встретил старшина, сразу след показал. Федюнин только взглянул, понял – не случайные люди прошли.

В своем тылу бойцы рядом друг с другом идут, если не в строю, разговаривают. А эти след в след, как ходят разведчики в чужом тылу.

– Молодец, старшина, глазастый! – одобрил действия старшины лейтенант. – Бойцы, за мной.

Чужаки имели фору около часа. Но они передвигались осторожно, крадучись. Федюнин же вел группу быстро. Единственное, что задерживало, – порой следы исчезали. Тогда лейтенант приказывал рассыпаться цепью и искать. Разведчики – не следопыты, не егеря, как у немцев, но внимательности и наблюдательности хватает. Там веточка надломлена неосторожно, тут роса с травы сбита.

Так и шли, как гончие по следу. Через полчаса лейтенант отдал приказ остановиться. Планшет раскрыл, карту развернул. ПНШ хотел понять, куда рвутся чужаки. Получалось – к автомобильному мосту через Днепр у Полибино. Конечно, на мосту охрана есть, по часовому у каждого въезда. Но для подготовленных людей это помеха не большая. Если диверсанты, их задача – взорвать. Застрелят часовых, заложат по-быстрому взрывчатку, подожгут бикфордов шнур и сразу назад. На все про все пять-семь минут уйдет у опытных подрывников. Никакая помощь подойти не успеет. Мост этот уже бомбили немецкие самолеты, даже попадания были. Но инженерно-мостовой батальон повреждения успевал быстро восстанавливать. Мост важный, через него снабжение наших армий идет. Есть железная дорога, но она частично отступающими немцами разрушена. А кроме того, немцы успели перешить ее на узкую, европейскую колею. И даже будь она цела, воспользоваться ею было невозможно. Видел Игорь немецкий подвижной состав – платформы, цистерны, вагоны. Выглядят, как игрушечные.

Лес скоро должен кончиться, за ним несколько километров открытого пространства и Дорогобуж. Немцы его стороной обойти должны и, скорее всего, с северной стороны, если их цель – мост.

Но там перекресток дорог, патрули. Разведчики или диверсанты редко выбирают путь короткий. Лучше дальше, кружным путем, но безопаснее. Лейтенант принял решение:

– За мной, бегом!

Пока лейтенант карту изучал, Игорь успел на спину лечь, ноги на дерево задрал. Так мышцы отдохнуть лучше успевают, молочная кислота уходит. Километра через два лейтенант остановился.

– Рассыпаться цепью, дистанция десять метров. Смотрим под ноги.

Игорь действия Федюнина понял. Лес скоро закончиться должен, немцы залечь должны, понаблюдать. Не исключено – под маскхалатами у них советская форма. Наши разведчики уже вплотную на хвосте сидеть должны. Они налегке бегут, только с оружием. А у немцев вещмешки должны быть. Если диверсанты – груз взрывчатки, с ним долго не побегаешь. Разведчики шли тихо, на ветки и шишки не наступали, привычка уже. Игорю до высокой сосны метров десять оставалось, как сверху шишка свалилась. Дело в лесу обычное, но сейчас не глубокая осень и ветра нет. Опасность почувствовал, на землю упал, перекатился, автомат вскинул, по кроне дерева очередь дал. Лучше пусть лейтенант отругает, наряд на хозработы даст, чем быть убитым. Не будет наказания! Сверху, с веток, с шумом упал труп, с глухим стуком о землю ударился. И сразу с других деревьев пальба. Игорь дал длинную очередь по кронам, целясь туда, где погуще. Сменил магазин и влево развернулся. И очередь за очередью. И наши разведчики не отстают. Перестрелка быстро стихла. Федюнин крикнул:

– Все живы? Рассчитайсь!

Не откликнулся один разведчик. Федюнин не поднимался, снова голос подал:

– Кто сколько убитых видит?

Игорь крикнул:

– Я одного снял, вижу.

– И я одного! – отозвался Твердохлебов.

– Товарищ лейтенант, передо мной еще один лежит.

В банно-прачечном отряде о троих говорили, но не факт, что их трое было.

– Поднимаемся, осторожно деревья осматриваем.

На деревьях больше никого не оказалось.

– Что же они, как обезьяны, на деревья забрались? – недоумевал Твердохлебов.

– Лес кончается, поле впереди. А преследователей, то есть нас, засекли, – пояснил Федюнин. – Кто первый огонь открыл?

– Рядовой Катков, – шагнул вперед Игорь.

– Молодец. Как ты понял, что они над нами?

– Ветра нет, а шишка упала. С чего бы это? Потревожил кто-то.

– А если белка?

– Зверье от войны подальше ушло.

– Логично. Всем искать Мизурина. Его не вижу.

Разведчика нашли убитым. Он крайним в цепи шел, не сразу среагировал. Федюнин немцев осмотрел, обыскал. Под масккостюмами немецкими советская форма и документы, хоть и липовые, сработаны добротно. Только взрывчатки не было. У одного в вещмешке рация, у другого две батареи запасные, у третьего только сухой паек. Причем все консервы советского производства, с захваченных складов.

– Оружие и сидоры немецкие забрать. Срубите пару жердей, надо тело Мизурина к расположению взвода доставить, похоронить по-человечески.

Тела убитых немцев так и бросили в лесу.

По прибытии в штаб лейтенант доложил об уничтожении группы. Дали отбой другим службам. Пока бойцы могилу рыли для погибшего товарища, приехали сотрудники Смерша. Все вещмешки с содержимым изъяли.

Ну, рации и батареи – оно понятно. А консервы зачем? Твердохлебов заявил:

– Надо было жратву в нашу землянку забрать.

Смершевцы у Федюнина потребовали, чтобы их к трупам немецким проводили. Лейтенант отправился сам. Как потом оказалось, оперативники Смерша прощупали каждую складку обмундирования убитых, сняли сапоги, вытащили стельку и обнаружили за ней свернутые листы папиросной бумаги с шифрограммой.

Федюнин удручен был, недосмотрел. Но он разведчик, у Смерша другие методы работы.

Видимо, с досады решил разведчиков помуштровать. Заявился в землянку, где парни оружие после огневого контакта чистили, магазины снаряжали. Да еще сидор с собой принес. Из вещмешка чистую черную тряпку достал. Разведчикам любопытно стало. Сам одному из разведчиков глаза тряпкой завязал. Остальные сгрудились вокруг стола. А Федюнин вытащил из вещмешка немецкий погон, вручил разведчику.

– Определи на ощупь.

Фадеев пощупал.

– Унтер-вахмистр.

– Верно.

Федюнин отложил погон в сторону, вытащил из сидора другой погон.

– А этот?

– Обер-лейтенант артиллерии.

– Угадал.

На третьем образце Фадеев срезался. Определил, что погон гауптману принадлежит, но род войск отгадать не смог. Лейтенант сам сдернул повязку.

– Смотри.

– Тьфу, сапер, будь он неладен.

– Кто следующий?

Вызвался Игорь. Интересно было себя проверить. Твердохлебов спросил:

– А зачем на ощупь определять?

– Ночью не всегда есть возможность фонарик зажечь или спичку. Дал ты немцу по башке, а это рядовой. Не знает ничего, кроме взводного и ротного командира. Никого назвать не может. А язык, уж коли с большим трудом достался, чтобы ценный был. Лучше офицер, и отлично, если штабной.

И завязал Игорю глаза, сунул в руку погон.

– Обер-лейтенант зенитной артиллерии.

Федюнин дал в руку следующий погон.

– Оберст.

Этот погон на ощупь отличался от других – витой и две четырехугольные звезды.

– А это?

И сунул в руку пряжку. Игорь ответил без задержки:

– Пряжка с офицерского немецкого ремня, двузубая. У солдат штампованная цельная, из алюминия или стали, с орлом и свастикой и надписью «С нами бог».

– Принимается. А это?

В ладонь Игоря лег овальный значок. Игорь ощупал тщательно. Вверху орел со свастикой в когтях, внизу перекрещенные штык и граната, вокруг дубовые листья.

Замешкался немного, но ответил:

– Знак «За атаку». Вручали за штурм, но не пехотинцам, у них на знаках винтовка.

– Очень хорошо! Сними повязку, посмотри.

Со знаком Игорь угадал. Но ниже штыка и гранаты еще цифры выбиты были – количество атак.

– Чтобы все знали нашивки, петлицы, канты, даже «курицы». Сам проверю.

На правой стороне кителя военнослужащие вермахта имели нагрудный знак – орел с распростертыми крыльями. У солдат и унтеров орел машинного шитья, светло-серого цвета. Офицерский нагрудный знак вышивался вручную. На ощупь отличались сильно. Наши разведчики нагрудный знак называли презрительно «курицей».

Глава 3. Батюшка

Следующей ночью в поиск ушла группа из трех разведчиков. И задача простая была – взять «языка» с передовой. Командование имело неподтвержденные данные, что стоявшую перед ними дивизию заменили на свежую. Разведчики должны были взять любого немца, даже рядового пехотинца. По номеру полка и дивизии в документах сразу было бы понятно – была замена или нет. Вопрос существенный. Из тыла приходили дивизии, доукомплектованные до штатной численности, с полным боекомплектом, новыми или прошедшими заводской ремонт танками, самоходками, пушками. А разведгруппа не вернулась. Ждали двое суток, потом надежды на возвращение пропали. Разведчики опытные были, да, видимо, ошибку допустили. Во взвод пополнение пришло, все добровольцы. Желание воевать есть, а умения и опыта нет. Их натаскивать, обучать надо, поскольку прошли они только школу молодого бойца. Фактически научили портянки наматывать, ходить строем и стрелять из винтовки и автомата. Да и невозможно обучить стрельбе за две недели малым количеством патронов. Однако – пехотинцев выпускали, не снайперов.

Фронт требовал пополнения, новых жертв, как молох. Федюнин за каждым из разведчиков троих молодых закрепил. Вот и приходилось Игорю, как и другим, занятия проводить. Учить маскироваться, ходить тихо и только гуськом, ножевому бою, да много чему, что разведчик знать и применять должен. Игорь к поручению относился серьезно. Упустишь мелочь, а потом подведет в трудный момент, сам погибнет и товарищей погубит. Натаскивал, не жалел. Сам выматывался и их изматывал, с трудом до постели вечером добирались. А как не выматываться, если с новичками кросс по пересеченной местности бежишь? Новичкам еще сидоры с камнями приходилось нести. В разведке налегке в рейд не ходят. Сухой паек на несколько дней, гранаты и патроны, фляжка с водой, индивидуальные перевязочные пакеты. Это если цель – добраться до передовой, схватить первого попавшегося и назад, тогда без сидора можно. Все равно подсумки для магазинов нести. В рейде каждый грамм ноши сказывается. Поэтому груз в сидор отбирали тщательно. А еще в овраг водил – стрелять. Из отечественного оружия и трофейного – винтовок, автоматов, пистолетов. Наука насущно необходимая. В рейдах, когда кончались патроны, надо было уметь пользоваться трофейным. Человек, незнакомый с чужими образцами, не сможет даже снять с предохранителя. Вместо боевого ножа использовали деревянное подобие. Правильно подкрасться к часовому, снять его одним точным ударом, что иной раз затруднительно. В зимнюю пору на часовом шинель, сверху тулуп, может быть, кожаная портупея. Тонкая свиная дубленая кожа удар ножом держит, особенно если скользящий. Кроме того, немцы любили носить в нагрудных карманах френчей портсигары, документы. Наши бойцы обожглись несколько раз и били им под левую лопатку сзади или в подключичную ямку сверху. Наверняка и посторонних предметов нет. А шею никто не резал, как иной раз в кино показывают. Мало убить, надо сделать это тихо, труп подхватить, опустить на землю тихо. А если шею резать, весь в крови будешь. И самое худшее – руки скользить по рукоятке оружия будут. А обмыть – не всегда вода поблизости.

Кое-что успел показать, объяснить, но времени на подготовку мало дали – десять дней. За столь малое время из новобранца настоящего разведчика не сделать. Но на фронте десять дней – роскошь немыслимая. В последний день Игорь сказал бойцам напутственное слово.

– Есть хорошие стихи, автора не помню. «Сколько раз увидел врага, столько раз и убей». Слова правильные, но не для разведчика, для пехоты. Наше дело – немца живым взять, не помять сильно при захвате, чтобы показания дал. И второе – своих раненых не бросать ни при каких условиях. Пупок надорви, землю грызи зубами, а товарища вытащи. Сегодня ты помог, завтра тебя в чужом тылу не бросят.

– А если убьют нашего, что тогда?

– Если в тылу, похорони, место приметь, командованию доложи. Если на нейтралке – тащи до своих траншей. Свободны.

Взвод до штатной численности пополнился, а Федюнину опереться не на кого – раз, два, три и обчелся. Лейтенант вызвал Игоря в штаб на следующий день.

– Задание есть сложное. Пойдем вдвоем. Я и ты. К двадцати одному часу будь готов. Форма и оружие немецкие. Сухпай не бери, идем на сутки.

– Так точно!

Игорю интересно было, почему сам Федюнин в рейд идет, но вопросов не задавал. Если лейтенанту для дела надо будет, сам скажет.

Меньше знаешь – дольше живешь. В девять вечера в штаб, к ПНШ пришел. Дверь после стука открыл и замешкался. За столом майор неизвестный сидит, рядом с ним Федюнин, только его не узнать. Одет в немецкую офицерскую форму, только вместо фуражки кепи. В начале войны немецкие офицеры в фуражках с высокой тульей щеголяли. Да наши снайперы и пулеметчики их быстро отучили, выбили. Поэтому на передовой офицеры носили кепи или пилотки. На Федюнине чужая форма как влитая сидит.

– Катков, заходи, – пригласил ПНШ. – Знакомьтесь. Майор… э…

– Можно Иванов, – понял затруднение Федюнина майор.

Игорь понял – фамилия липовая. Настоящую называть не будут, как и должность.

Поразвелось липовых Ивановых, в секретность играют, хоть бы другую фамилию подобрали.

– Вот что, боец Катков. Цели и задачи знает твой командир. Твоя задача – всячески оберегать его, чтобы задание выполнить.

– Так точно!

– Вот и отлично. На передовую сам вас провожу. Плащ-накидки наденьте и снимите головные уборы.

Игорь пилотку снял, под ремень засунул, как делали это немцы. Наши бойцы, когда это требовалось, засовывали ее под погон. В каждой армии свои привычки и традиции, надо их знать, иначе на мелочах засыпаться можно. Например, немцы не стряхивали пепел с сигарет пальцем, а о пепельницу или любые предметы поблизости. И таких мелочей много. Одно радовало – он не во фронтовой разведке и от фронта не очень далеко уходят – двенадцать километров. Практически прифронтовая зона. Напоследок майор вручил Игорю «зольдатенбух».

– На случай встречи с патрулем. Документ настоящий, фото специально состарили, подлинное.

Игорь книжку спрятал. Лицо неопределенного возраста. Вроде на него похож, а вроде и нет. Какой-то Фридрих Штайнмюллер, девятьсот шестнадцатого года, интендантский взвод. Маленькая неувязка. У него на форме погоны пехотинца, полевые, серые. Похоже – подготовка на скорую руку велась, иначе бы тщательнее все делали. Решили – недалеко по чужим тылам, за сутки обернутся. Начальству лучше знать, хотя своими шкурами рисковать Федюнин и Игорь будут. У ПНШ в кабинетике накидки висели.

Игорь снял ее с вешалки, надел, капюшон накинул. Теперь его выдавали сапоги – голенища широкие, раструбами. Лейтенант также облачился. Майор сам проводил до передовой, поговорил с командиром пехотной роты в траншее.

– Мои завтра ночью возвращаться будут. Часовых опытных поставь, не новичков. Чтобы не пальнули случайно. Форма на моих людях немецкая.

– Проинструктирую и сам в траншее дежурить буду, – заверил старший лейтенант.

Часовые располагались в траншее, перед ней на удалении в полсотни метров – передовые посты.

– Ну, ни пуха, – пожелал майор.

– К черту, – ответил Федюнин.

У командира роты чуть челюсть не отвалилась. Послать к черту вышестоящего командира! Такое могут отмочить только разведчики. И главное, что поразило старлея, – майор не обиделся, принял как должное. А что поделать – традиция. Оба разведчика скинули накидки. Майор сказал командиру роты:

– Накидки у себя оставь, выйдут парни, пригодится прикрыться.

А старлей, как увидел перед собой двух немцев, так и вовсе онемел. Но – проникся! Рисковые парни эти разведчики. Идут в неизвестность, к врагу, где нет соседа справа или слева и помочь некому, это сильно!

Федюнин первым выбрался из траншеи, за ним Игорь. Какое-то время шли в полный рост. До немцев на этом участке полкилометра. Если ползти, получится долго и обмундирование сильно испачкаешь.

И еще одна причина была: саперы сказали, что на участке третьей роты они минных заграждений не ставили. Немецкое минное поле начиналось дальше, метров за двести до их траншей. Приблизительно на середине нейтралки лейтенант лег, за ним Игорь. Он теперь полз за Федюниным. ПНШ перед собой руками шарил по земле. Приходилось продвигаться медленно. Пару раз лейтенант на мины натыкался. Сворачивали в сторону, миновали. Для разминирования не было опыта, а подорваться запросто можно. Немцы мины густо ставили, надеялись – русские не сунутся. Причем наряду с противопехотными стояли и противотанковые. По ним смело ползти и идти можно, под весом человека не сработают, взрыватель рассчитан на многотонную махину.

Перед траншеями два ряда колючей проволоки. Федюнин проволоку рукой приподнял, Игорь прополз. Стволом автомата проволоку перехватил, теперь под ней прополз ПНШ. Все делали молча. Таким же путем миновали второй ряд. Тут сложнее. Немцы привязали к проволоке пустые консервные банки. Если незваный гость – животное или человек – за колючку зацепится, пойдет жестяное громыхание, как сигнал – чужой. Залегли перед самым бруствером. Из траншеи тихий разговор. Двое часовых сошлись, языками зацепились. Дождались, пока разойдутся, наступит тишина. Лейтенант бруствер переполз, в траншею заглянул – пусто.

– Шнель! – махнул рукой.

Игорь траншею перемахнул, за ним Федюнин. Игорь на землю упал, лейтенант его поднял молча за рукав френча. Отошли от траншеи на полсотни метров, как лейтенант сказал:

– Мы немцы, смешно будет, если по-пластунски ползать будем.

Одеты в чужую форму, но привычки разведчика тихариться в немецком тылу остались.

Двигались деловым шагом. Потом лейтенант сказал:

– Говорим только на немецком. Впереди вторая линия траншей есть. Там часовые пореже стоят, солдаты отдыхают. Если окликнут, говорить буду я, ты подчиненный.

– Яволь!

Вторую линию прошли легко, их не окликнул никто. Да и зачем? Люди в своей форме, идут не скрываясь. Если и видел кто из часовых, окликнуть поленились. Зачем шуметь, когда камрады спят? Вышли на грунтовую дорогу, ведущую в тыл. Момент один: немцы пешком не ходят, тем более ночью. Если встретится патруль или застава, возникнут подозрения. Но им везло. Протопали час. Тылы немцев были обнажены.

Смутно серели палатки сбоку от дороги, в одном месте увидели несколько танков Т-IV, рабочей лошадки «Панцерваффе», прошедшей всю войну и видевшей немало модернизаций. Лейтенант, как и Игорь, зыркал по сторонам, примечал. Хоть задание было не разведывательным, а повадки разведчика не выбьешь – разнюхивать, подглядывать, выведывать. Наконец Федюнин сказал:

– Тут где-то поворот налево будет, не промахнуться бы.

Сапоги у обоих пылью покрылись. Дорогу обнаружили, малоезженая, узкая. На нее и свернули. Еще час ходу. Здесь немецких частей уже не было видно. Как-то неожиданно возникло село. Обычно собаки чувствуют, слышат посторонних, голос подают. А село как мертвое. Собак нет, окна не светятся.

Светомаскировка, да и зачем лучины или свечи жечь? Про керосиновые лампы селяне забыли уже, где в войну керосина добудешь?

У немцев бензин для техники, но они никогда его русским не продавали.

Лейтенант показал рукой:

– Нам туда, церковь там.

По высокой колокольне определил. Да и луна, кстати выглянувшая из-за облаков, подсветила луковку на храме. Видимо, лейтенант инструкции имел. Когда зашли за низкую ограду церкви, он обошел храм. За церковью небольшое кладбище, за ним изба.

– Я на встречу. Ты меня страхуешь.