Текст книги "Экстрасенс. Битва"

Володя побежал назад. Если он и ожидал увидеть раненого или убитого, так это должен был быть мужчина в костюме. Однако перед ним на тротуаре лежал парень в «чёрном», и на груди с левой стороны расплывалось пятно крови.

Вокруг собралась толпа любопытствующих, сочувствующих.

Володя приблизился, наклонился, попробовал нащупать пульс на сонной артерии… Тщетно. Вообще-то ему, как специалисту, сразу было понятно: удар смертельный. И бил профессионал, скажем, убойщик скота или настоящий киллер, потому как удар был один и точный. Необученный, неопытный человек так ударить не сможет.

Володя разогнулся, пожал плечами и развёл руки в стороны:

– Он уже мёртв… «Скорая» ему не поможет, здесь полиция нужна.

Со стороны Невского проспекта уже раздавалась сирена и полыхали проблесковые огни «люстры» на крыше полицейского автомобиля.

Вдруг из толпы раздался крик:

– Держите его!

Вперёд вышел охранник магазина – он показывал рукой на Владимира.

Вокруг Володи сразу образовалось свободное пространство, как вокруг прокажённого.

– Мужик, ты не спятил? Был я в этом магазине, так что с того? Ты тоже у выхода стоял, так мне на тебя пальцем показывать? – спокойно ответил Володя.

Подъехала полицейская машина ППС, и из неё вышли два сержанта.

– Что случилось, по какому поводу вызывали?

Народ расступился, и полицейские увидели лежащее на земле тело.

– Надо «Скорую» вызвать, – засуетился один из сержантов.

– Не надо, это труп, – сказал Володя.

– А вы кто?

– Врач.

– А, понятно.

Сержанты посовещались, и один остался рядом с убитым, а второй направился к патрульному автомобилю и стал вызывать прокуратуру и следственную группу. Убийство – дело серьёзное, тем более такое наглое, среди бела дня на оживлённой улице.

– Свидетели есть? – обратился к собравшимся оставшийся полицейский. – Кто-нибудь видел, как всё произошло?

Но любопытные начали расходиться. Если кто-то что-то и видел, никому не хотелось быть свидетелем. И полиция затаскает, и угрозы могут начаться со стороны убийцы. А проблем на свою шею никто не хотел.

К сержанту подошёл охранник и что-то сказал, показывая на Владимира. Вот же неймётся человеку!

Сержант направился к Володе:

– Ваши документы?

Володя достал пропуск в больницу: других документов у него с собой не было.

Сержант, не глядя, сунул пропуск в карман форменной куртки:

– Следственная группа приедет – разберётся.

– Но при чём здесь я? – резонно возразил Владимир. – Да, я был в магазине и ушёл оттуда. Услышал крики о «Скорой» и вернулся: я же врач…

– Разберутся и отпустят, – невозмутимо повторил сержант.

– Тогда и у охранника документы заберите. Он у входа стоял, можно сказать. И на его глазах убийство произошло. – Володя с чувством мести ткнул пальцем в фигуру охранника.

– О, да здесь, оказывается, свидетель есть! Кстати! – Сержант подошёл к охраннику, уже стоявшему у входа, и забрал его документы. Володя почувствовал себя отмщённым. А нечего было рыть другому яму: сам в неё угодил.

Пока не было следственной бригады, он стал думать, что говорить. О человеке в костюме следует умолчать, по крайней мере о встрече с ним. Видел ли кого-нибудь? Видел! И описать «костюм», пусть ищут. Ведь сам он никаким боком к убийству отношения не имеет. Предупредил мужика – да, было, но не соучастник же он. Но на сердце было неспокойно. Вдруг убийцу поймают, а он укажет пальцем на Володю? Судя по поведению обоих, они знакомы. Скорее всего, какая-то криминальная разборка.

И Володя решил молчать. Людей вокруг было полно, кто-то видел убийцу. А вдруг мужчина в костюме вообще ни при чём? А «чёрного» убил другой? В магазин заходил? Да, было! И всё, дальше твёрдо стоять на своём. Да и не уйдёшь уже, пропуск у сержанта.

Подъехала «Газель» с тонированным стеклом и надписью на борту «Прокуратура», а следом – «Фольксваген». На месте убийства сразу стало многолюдно. Фотограф делал снимки с разных ракурсов, долговязый дядька, наверное, старший, разговаривал с сержантом. Потом в «Газель» пригласили охранника. Вышел он через четверть часа, и сразу пригласили Володю. Средних лет прокурорский, а может, и из Следственного комитета сотрудник начал заполнять бланк допроса свидетеля. Сначала шапку – фамилия, имя, отчество, адрес, место работы. Потом уставился в глаза:

– Что вы видели?

– Да ничего. Вышел из магазина, отошёл уже изрядно, а сзади крики: «Полицию! «Скорую!» Я врач всё-таки, поспешил на помощь. Когда прибежал, обнаружил бездыханное тело.

– Всё?

– А что вы ещё хотели от меня услышать? Думаю, другие свидетели скажут то же самое.

– Здесь вопросы задаю я.

– Так задавайте, я уже битый час здесь торчу. После рабочего дня отдохнуть хочется, поужинать.

Следователь уставился на Володю, и тот, совершенно этого не желая, прочитал его мысли:

«На убийцу парень не похож: держится спокойно, не потеет, не нервничает. Следов крови на одежде нет, а при таком ударе они быть должны. Но полностью его сбрасывать со счетов нельзя. Удар ножом один, но очень точный. Так бьют киллеры, убойщики скота и… врач тоже может так. Они же анатомию знают».

Володя усмехнулся.

– Чего вы ухмыляетесь?

– Какой смысл был мне убивать человека, с которым я даже не был знаком? Драки, скандала – ничего этого не было, кроме скальпеля из ножей я только обеденный в руках держал. Да и куртку мою можете осмотреть, нет на ней следов крови.

– Тоже мне, аналитик! Детективов все начитались! Подпишите. – И сотрудник пододвинул к Володе заполненный бланк допроса. Володя наскоро прочитал короткий текст, поставил подпись.

– Вы свободны.

– Пропуск верните, мне в понедельник на работу.

Следователь или оперативник с явной неохотой вернул Володе документ. Исконно застарелая привычка работников силовых структур – вначале забрать документы у человека, а уж потом с ним разговаривать.

Выходя, Володя от злости пожелал сотруднику, чтобы у того заболела голова, да не просто, а очень сильно. И, видимо, посыл был достаточно мощный, поскольку тот сразу схватился за голову.

«Один-один», – подумал Володя. Он решил ехать домой. Хватит уже на сегодня, нагулялся досыта, как бы не нарваться на другие «приключения». Да и впредь надо быть сдержаннее, осмотрительнее, не распускать язык. Он хотел предостеречь намечающуюся жертву, а убили преследователя. И что изменилось от его участия? Один из двух всё равно убит. Его неожиданный дар ещё не принёс ему пользы, пока только одни неприятности.

В трамвае Володя ни на кого не смотрел: вдруг прочитает чужие мысли? Уткнувшись в землю, так и шёл до супермаркета. Купил полный пакет продуктов, чтобы два дня не выходить из дома.

Он любил по выходным спать едва ли не до полудня. Потом завтракал, разговаривал по скайпу с друзьями, заходил на медицинские сайты, просматривал новинки. Привычке своей решил не изменять.

Утром спал, пока не надоело. Сварил пельменей. Конечно, домашние куда лучше, но на них уходит много времени. Как большинство мужчин, Володя предпочитал уделять кухне минимум времени. Он не понимал людей, ограничивающихся утром чашкой кофе, поскольку сам привык утром завтракать плотно, ведь на работе не всегда удавалось пообедать. То операция затянется, то «Скорая» экстренного пациента доставит. В медицине редко бывает служба «от и до», только за переработки никто не платит.

Странно, что Дарья уже несколько дней не звонит. Обычно они каждый вечер созванивались, пару раз в неделю встречались, а уж в выходные – обязательно. А теперь – как отрезало. Наверное, Федя слишком её увлёк, а скорее, именно тем, что богаче.

Володя с богатыми, состоятельными людьми, находящимися при власти, встречался. Болезнь – она ведь не выбирает, беден ты или богат, счастлив или нет. Как на Руси говаривали: «Пришла беда – открывай ворота». И вывод для себя сделал: богатый может быть умён и хитёр, иметь связи – без этих качеств денег не сделать. Но вот в большинстве своём не было у них одного качества, по его мнению, очень важного – совести. Качество на первый взгляд незаметное, но определяющее. Совесть – глас Божий в человеке. Либо она есть, либо её нет. И для такого обидеть ребёнка или пройти мимо упавшего человека – мелочь.

А девушки легкомысленно надеются на свои чары. Уж их-то точно любить будут, на руках носить, дорогие цацки дарить, на престижные курорты вывозить. И таких пациенток Володя видел. Золотом обвешаны, как новогодняя ёлка мишурой, самомнения выше головы, а счастья нет.

Вот и Дарья решила, что подвернулась выгодная партия, не чета пилюлькину, с утра до вечера торчащему на беспокойной службе. Поразмыслив, Володя решил, что судьба шельму метит, и то, что они фактически расстались, это даже хорошо. Нет, прощальных слов ещё не говорили. Видимо, позиции Дарьи перед Федей были ещё не столь сильны, и она держала Володю как запасной вариант. Но теперь он знал ей цену и запасным аэродромом быть не хотел. Это даже лучше, что он смог прочитать её мысли. Женился бы на двуличнице и вляпался бы по самые уши. А теперь и объясняться не надо, не звонит, значит, не нужен.

Володя даже повеселел, воспрял духом, хотя в душе червячок был – всё-таки предпочли не его.

Он достал из стола сушёный миндаль, включил ноутбук и прочитал пришедшие письма. Потом зашёл в скайп. Там было полно зелёных значков, многие знакомые в сети.

Пока он раздумывал, с кем бы поговорить, в душе шевельнулась тревога, какое-то беспокойство, вроде червячка – зудит и зудит. Он пошёл на кухню, может, газовый кран забыл закрыть? Нет, всё в порядке. Или причина в ванной? И туда зашёл – больше для проформы. Если бы вода лилась, он бы услышал. И вот здесь флюиды тревоги усилились. И как кольнуло в голову:

– Господи, мамочки, хоть бы помог кто! И освободиться невозможно, и не закричать.

Голос был женский, скорее даже девичий. Человек взывает о помощи, ему плохо.

Володя открыл дверь на лестничную площадку, подошёл к соседской двери – одной, другой. Нет, там всё тихо, и голоса в голове не было слышно. Плюнуть и вернуться в квартиру? Но кому-то плохо, а Володя привык помогать тому, кому сейчас плохо, больно – это у него было в плоти и крови.

Он поднялся на этаж выше и приложился ухом к двери. Голос в голове молчал. Для полного успокоения Володя сошёл на этаж ниже своей квартиры, и девичий голос в его голове зазвучал сильнее.

– В Бога и чёрта поверю, лишь бы выбраться отсюда!..

Похоже, кого-то держали взаперти, и, судя по голосу, молодую девушку.

Володя подходил ко всем дверям, но наиболее сильно голос звучал из-за дверей квартиры, что была точнёхонько под его собственной.

«Так, что делать-то? Взломать дверь самому? Обвинят в самоуправстве, в пропаже вещей. Нет, надо звонить в полицию, пусть придут, разберутся».

Володе бы одеться да выйти из дома – у соседнего подъезда таксофон стоит. Да ведь человек ленив. И он позвонил с домашнего телефона.

Когда дежурный спросил, что произошло, Володя не придумал ничего лучшего, как соврать, что из соседней квартиры доносились крики о помощи.

– Напились небось и кричат. Успокоятся.

Дежурный явно не хотел высылать наряд – не поножовщина, не драка и не кража. Мало ли – кричат. Володя его мысли не столько уловил, сколько предугадал.

– Так ребёнок кричит. Пусть полиция придёт, службу спасения вызовет.

– Диктуйте адрес. Кто вызывает? Ваша фамилия?

Но Володя положил трубку. После вчерашнего общения с полицией и следователем ему не хотелось встречаться с правоохранителями вновь. Вроде и не натворил ничего, вроде и перед законом чист, а не хотелось.

Он уткнулся в ноутбук, но через четверть часа в дверь его квартиры позвонили. Открыв дверь, Володя увидел на пороге молоденького сержанта в бронежилете и с автоматом на груди. Со стороны лестничной площадки, находящейся ниже, слышались мужские голоса.

– Это вы звонили? В полиции стоит определитель.

– Я, – вынужден был сознаться Володя. – Снизу, из квартиры, что подо мной, кричали.

– Пойдёмте с нами, будете понятым.

– Одну минутку.

Володя выключил ноутбук, взял ключи и запер квартиру.

На лестничной площадке нижнего этажа стояли два полицейских, мужчина в зелёной куртке с надписью на спине «Служба спасения» и соседка из квартиры напротив.

– А вы ничего подозрительного не слышали? – обратился к ней полицейский.

– Нет. Впрочем, я только недавно вернулась, в магазин ходила.

Полицейский нажал кнопку дверного звонка. Было слышно, как за дверью зазвучала мелодия звонка, и на площадке притихли. Но прошла минута, другая, третья, а дверь никто не открывал. Мало того, за нею стояла тишина.

– Наверное, показалось вам, – с облегчением выдохнул сержант, обращаясь к Володе. И для пущей убедительности надавил на кнопку звонка ещё раз.

Спасатель приложил ухо к замочной скважине.

– В квартире кто-то есть, – сказал он.

– Да там небось собака… Одна, без хозяина сидит, – предположил полицейский.

– Собака бы залаяла или заскулила, причём сразу подбежала бы к двери.

Все смотрели на сержанта – он был старшим в наряде.

Полицейский колебался. А если Володе показалось, а спасатель ослышался, и в квартире никого нет? Кто будет отвечать за вскрытую без санкции дверь? Решившись, он махнул рукой:

– Вскрывайте.

Сержант решил, что лучше написать докладную и получить выговор, чем не предпринять ничего с неизвестными последствиями.

Спасатель выбил личинку замка, провернул ригель. Дверь приоткрылась.

– Всем стоять! Полиция!

Сержант вошёл в квартиру первым.

– Здесь есть кто-нибудь?

Ни хозяина, ни собаки – тишина полная. И вдруг из ванной раздался глухой стук – стучали по двери.

– Сидорчук, ко мне!

Рядом с сержантом замер рядовой полицейский. Сержант поправил на груди автомат:

– Сидорчук, открывай!

Рядовой распахнул дверь ванной, и оба полицейских ахнули.

– Понятые, подойдите!

Володя шагнул первым.

В ванной, на полу сидела молодая девушка. Руки её были связаны и примотаны к полотенцесушителю, а во рту торчал кляп.

– Так это вы говорили, что слышали крики? – Сержант не понимал, как может кричать человек с кляпом во рту.

Буквально пальцами ног пленница едва дотягивалась до двери и, услышав, как в квартиру вошли люди, подала сигнал, смогла ударить в дверь. Легонько ударить, но сержант услышал.

– Сидорчук, развяжи её.

Сержант принялся вызывать по рации отдел полиции.

– Всем выйти на лестничную площадку. Не расходиться, ничего не бросать, ни к чему не прикасаться. Сейчас приедут и во всём разберутся.

– Ужас какой! – пробормотала женщина. – А вроде тихий такой, на злыдня не похож.

– Это вы о ком?

– Да о хозяине квартиры. Всегда здоровается, вежливый, и пьяным я его не видела.

– Как фамилия, где работает?

– Не знаю. Он квартиру эту полгода назад купил. Вроде Василием звать, а фамилию свою он мне не называл. Да и зачем она мне?

Сидорчук развязал на пленнице верёвки. Ему бы разрезать их, да ножа не было. Кляп изо рта девушка сама вытащила и вдохнула воздух полной грудью.

– Поясните, что произошло, – строго обратился к ней сержант.

Но у бывшей пленницы градом хлынули слёзы из глаз, она стала всхлипывать, а затем и вовсе началась истерика.

– Сидорчук, вызови «Скорую»!

– Слушаюсь.

«Скорая» прибыла раньше следователя, и врач принялся оказывать помощь девушке, колоть успокоительное. К счастью, травм у девушки не было.

Потом загудел лифт, остановился, двери его раскрылись, и Володя, к досаде своей, увидел вчерашнего следователя. Вот уж с кем он точно не хотел бы встретиться! А ещё говорят, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не попадает…

Глава 2. Под подозрением

Следователь прокуратуры тоже узнал Володю, и последовала немая сцена.

– Опять вы? – только и спросил он. – В качестве кого?

– Понятым.

– Что-то мы с вами часто встречаться стали, вы не находите?

– Не нахожу, – пожал плечами Володя. – Случайность.

– Ну-ну. Сержант, что тут у вас? – Следователь прошёл в квартиру.

Сержант что-то стал бубнить. Володя разговора не услышал: дальше двери его не пускал рядовой полицейский.

Девушка уже пришла в себя. Сотрудники «Скорой» провели её в комнату, где обосновались следователи.

Разговор длился около получаса, потом «Скорая» забрала девушку с собой. Володя понял: увезли в больницу, скорее всего, для освидетельствования. Ведь видимых травм у неё не было, и шла она сама, хотя фельдшер «Скорой» и поддерживал её под руку.

На пороге появился сержант.

– Понятые, заходите, надо подписать протокол.

Сержант был явно рад. Вскрытие двери в квартиру не принесёт ему неприятностей, и потому на губах его играла улыбка.

Соседка по этажу нехорошей квартиры и Володя прошли в комнату.

Следователь сидел за столом и что-то писал на бумаге. Попросив назвать паспортные данные, он вписал их в протокол, подвинул протокол понятым:

– Ознакомьтесь и поставьте подписи.

Первой подписалась соседка, потом, не стесняясь, осмотрела обстановку в комнате. Но здесь всё было как у всех: стенка, стол, телевизор.

– Горшкова, вы можете быть свободны. Соколов, вас я попрошу задержаться. Присядьте.

Володя уселся на стул.

– У меня есть к вам вопросы.

– Если смогу – отвечу.

– Непонятные моменты есть. Вы звонили?

– Я.

– Со слов сержанта вы услышали крики о помощи из этой квартиры и позвонили. Ваша квартира как раз над этой?

– Всё правильно.

– А как девушка могла кричать, если у неё во рту кляп?

Володя пожал плечами:

– Вы меня в чём-то подозреваете?

– Пока нет.

– Что значит – пока?

– Девушка сказала, что никогда раньше вас не видела.

– Ну вот. Вы же видите – я ни при чём.

– В принципе она вам освобождением обязана, а может быть – и жизнью. Это по вашему звонку сюда полиция прибыла.

– Тогда по крайней мере поблагодарить надо, а вы сразу подозревать.

– М-да, простите. Разберёмся.

Разговор не успел закончиться, как с лестничной площадки раздался шум, вопли «Стой!», топот ног, и вскоре сержант ввёл в комнату хозяина квартиры. На его руках были наручники.

– Как увидел нас у двери своей квартиры, сразу попытался сбежать. Так мы его догнали – и в «браслеты».

– Отлично, грамотно действовали. Я позвоню вашему начальнику.

Следователь повернулся к задержанному:

– Я – следователь Следственного управления, моя фамилия Комнин.

Володя усмехнулся: надо же, и фамилия знатная, как у византийского императора.

– Соколов, вас я не держу, вы свободны.

Володя с облегчением вышел. В принципе всё закончилось. Девушка, фамилию которой Володя так и не узнал, освобождена, злодей задержан. Как говорится, добро восторжествовало. Только половина выходного пропала, да ещё и на заметку к этому Комнину попал. Вчерашнюю встречу вполне можно списать на случайность, а сегодняшнюю? Следователь может нафантазировать чёрт-те что. Хотя у Володи есть железное алиби – показания девушки. Ведь глаза у неё завязаны не были, и похитителя своего она видела. И «следаку» наверняка об этом рассказала. Но тем не менее неприятный осадок от происшествия у Володи остался.

Однако история на этом не закончилась. Через несколько дней Володя обнаружил в своём почтовом ящике повестку к следователю. Из стандартного текста было совершенно непонятно, по какому делу его вызывают. Теперь их у следователя было два, и в обоих фигурировал он, Володя.

Повестка была на шестнадцать часов, объясняться с заведующим отделением не пришлось, и этому обстоятельству Володя был рад. По адресу, указанному в повестке, он добрался быстро: обычно такие присутственные места располагаются в центре. Он предъявил на входе повестку, паспорт, и охрана его пропустила.

Эх, сколько же дармоедов сидит, как исстари, у входов ну совсем уж мирных мест – даже в Пенсионном фонде, не говоря уже о более серьёзных учреждениях. Получают зарплату, протирают штаны – и все крепкие, здоровые мужики. Им бы на производство, за станки встать, лес валить, сталь в сталелитейных цехах заводов плавить. А случись, как в московской школе, стрельба и убийство, они ведь и сделать ничего не могут. Охранник должен был застрелить мерзавца или хотя бы брызнуть ему в лицо слезоточивым или перцовым газом, детей уберечь от захвата – не смог… В школе погибли полицейский и учитель.

Приблизительно с таким душевным настроем Володя постучал в дверь кабинета следователя. Получив разрешение, вошёл.

Следователь сидел, обложенный стопками бумаг.

– А, Соколов! Присаживайтесь.

Можно и присесть. Вины Володя за собой не чувствовал, но некоторая скованность и напряжение были. Он заранее решил отвечать на вопросы обдуманно, не торопиться. Следователь может прицепиться к неосторожно обронённому слову.

– Как поживаете?

– Вашими молитвами. Скажите, император византийский вам не родня? Скажем, прапрадедушка?

Лицо следователя покрылось красными пятнами: вопрос ему явно не понравился. Зато Володя в душе обрадовался. Когда человек расстроен, он хуже контролирует свои чувства и может сказать что-то, что не следовало говорить.

– Умный, да? Книжки читаете?

– Что в этом плохого? Я бы такой роднёй только гордился.

Следователь упёрся глазами в переносицу Володи, пытаясь понять, издевается он над ним или завидует.

– Приступим к делу.

– Позвольте полюбопытствовать, к какому делу? Насколько я помню, их два. И в качестве кого я здесь? Свидетеля, подозреваемого?

– Мы поговорим по обоим делам, но сначала по делу об убийстве.

– Всё, что знал, я вам рассказал.

– Повторите ещё раз.

Ну да, попытается поймать на нестыковках и неточностях. Но память у Володи была отличная, и он помнил почти каждое своё слово, сказанное тогда в «Газели». Володя повторил.

– Ничего добавить не можете?

– Увы!.. – Володя развёл руками, демонстрируя, что он сказал всё и скрывать ему нечего.

– Ну хорошо. А теперь по делу Абросимовой.

– Не знаю такую. Да и фамилию слышу впервые.

– Это девушка, которую освободили в квартире этажом ниже вашей.

– Простите, фамилию не знал. Никто не удосужился сообщить.

– Может, хватить ёрничать?

– И не собирался. Вы меня спрашиваете, я отвечаю.

– Так какой же крик вы слышали? Девушка кричать не могла, кляп в её рту вы сами видели.

– Наверное, показалось. Но в итоге девушку освободили.

– Знать о ней мог только сообщник.

– Вы меня из понятого уже в сообщники зачислили? – Володя был удивлён. Девушка его никогда не видела, да и хозяин квартиры должен дать показания. Его-то Володя видел пару раз, сталкиваясь в подъезде. Но сосед не здоровался даже, проходил молчком. И как его зовут, Володя и подавно не знал.

– Но звонили вы?

– Я. А если драку увижу и позвоню в полицию, значит, по вашей логике, я тоже соучастник драки? Странная логика.

Следователь был опытным, проработал в системе полтора десятка лет и печёнкой чувствовал, что Володя что-то недоговаривает. Вполне возможно – неосознанно, не специально. Только как выудить из него это «что-то»? Он стал задавать ему разные, вроде бы и не относящиеся к делу вопросы. Володя отвечал по возможности быстро. Зачем думать, если спрашивают, видел ли он убитого до происшествия, был ли с ним знаком раньше? Ответ один – не видел, незнаком.

Допрос продолжался более часа. Когда вопросы у следователя иссякли, он подписал пропуск.

– Вы свободны.

– Жалеете, что арестовать нельзя?

– Сейчас не тридцать седьмой год, не преувеличивайте. А вы случаем не экстрасенс? – неожиданно выпалил следователь.

– Телевизионных программ насмотрелись? Разочарую – нет.

– До свиданья.

– Уж лучше – прощайте.

Володя вышел из здания, отошёл от двери несколько метров, запрокинул голову и посмотрел наверх. Следователь стоял у окна и задумчиво смотрел на него. И чего прицепился?

Володя поехал домой. Уже подходя, вспомнил, что холодильник пустой, и зашёл в магазин. Ради чего он убил кучу времени у следователя? Вины на нём нет, но неприятный осадок от посещения Следственного управления остался.

А потом наступили трудовые будни. За работой следователь постепенно забылся, тем более что он перестал беспокоить Володю – не звонил, не вызывал.

Вот дела на личном фронте его беспокоили больше. С Дарьей совсем разладилось. Был один звонок, поговорили ни о чём. О свадьбе речь не шла, и Володя ясно понял: отношениям конец. Но ему в его годы оставаться в одиночестве не хотелось. С утра на работу, пусть и любимую, а после? Квартира пустая, компьютер. И так каждый день. Однообразие порядком надоело. В транспорте знакомиться он считал делом несерьёзным, на вечеринках в ночных клубах – тоже. Молодежь туда приходила потусоваться, оторваться. На работе? Многие сотрудницы были замужем, да и не лежало у него сердце к служебным романам. Друзья были, как и нечастые встречи с ними. Поговорят, попьют пива – и разбежались. Была какая-то душевная пустота. Всё-таки Господь не зря создал людей разнополыми, чтобы каждая половинка искала другую.

И встретил он свою пассию неожиданно. Зашёл он как-то в «Пышечную», на Большой Конюшенной. Заведение было старинное, ещё дореволюционное, известное всем питерцам. Булочки, печенье, пирожные здесь были изумительные, сделанные с душой, руками, совсем не такие, как в магазинах. Здесь можно было купить навынос, а можно было присесть за маленький столик и съесть, запив кофе или чаем. Володя давно тут не был и забрёл случайно. Сделав покупки, он уселся за столик. По случаю вечера свободных мест было мало.

Сюда частенько забредали влюблённые парочки. Место уютное, тихое, спокойное, хотя и от Невского проспекта в двух шагах. Тут не подают пиво, нет шумных компаний, скандалов и драк. Приезжих здесь практически не бывает, в основном коренные питерцы. Туристы и люди занятые чаще столуются в «Емеле» или других сетевых компаниях. Только там нет той непередаваемой атмосферы уюта и покоя.

Едва Володя отхлебнул глоток вкусного чая, как рядом возникла девушка:

– Простите, можно?

– Конечно. – Володя мельком осмотрел небольшой зал – все места были заняты.

– Меня Владимиром зовут, – неожиданно для самого себя представился он. Девушка ему понравилась сразу, была в его вкусе. Кареглазая брюнетка, ладная фигурка, симпатичное лицо. Красавиц Володя недолюбливал. Те имеют скверный характер, считают, что мир должен лежать у их ног, а зачастую дуры полные.

– Виктория, – в свою очередь представилась девушка. – Можно Вика.

Она слегка покраснела. Но ответила – уже хорошо, добрый знак. Он не навязывался, но сидеть за одним столом и смотреть букой как-то не по-людски.

Раньше на Руси люди, разделившие трапезу, считались знакомцами. Ныне времена не те, о чём Володя иногда сожалел. Население в крупных городах быстро росло за счёт приезжих, зачастую из сопредельных стран или наших глухих провинций. Но приезжие в большинстве своём были авантюристами, не обладающими высокой культурой, да ещё в своем деле не были профессионалами. Потому моральный климат в городах лучше с каждым днём не становился.

Торопиться Володе было некуда, он не спеша доедал свою булочку с маком чудного вкуса, запивая её чаем, и внимательно разглядывал девушку. Но не в упор, не наглел. Кидал быстрые взгляды, когда ему казалось, что она не видела этого. Только у женщин хорошо развито боковое зрение.

– Володя, что вы нашли на моём лице? Что-то не так? Скоро дырка будет, – сказала она.

– Всё так, и мне нравится, – не стал увиливать он. – Давайте продолжим знакомство?

– Я же вас совсем не знаю, – растерялась девушка.

– Вот и узнаете. Давайте сходим на выставку? В Аничковом дворце недавно открылась выставка работ Фаберже.

– Читала в газете, но сама там не была.

– Так давайте сходим вместе, прямо сейчас!

Девушка поколебалась, посмотрела на часы.

– У вас свидание?

– Не угадали. Я маме обещала заехать к ней сегодня.

– Успеете, ещё не вечер.

– Ну хорошо.

Володя никак не мог поймать её взгляд, она больше смотрела вниз, как будто стеснялась. По крайней мере наглости и развязности современных девушек в ней не было, как и обручального кольца на пальце. «А еще она питерская, – сделал вывод Володя. – У студенток иногородних здесь мамы и папы не живут. И это всё в плюс». Минусов он пока не видел, но они точно будут, человека без изъянов не бывает. Только с небольшими недостатками можно мириться, а от людей с крупными недостатками лучше держаться подальше. Вот Дарья была всем хороша, а оказалась предательницей, за деньги продалась с потрохами. А и пусть её.

Шли пешком, было недалеко. Говорили обо всём: о скверной питерской погоде, о выставках, о том, что начали уделять внимание и проводить реставрацию исторических зданий, хотя дворец в Гатчине, резиденция Павла I, внутри в ужасающем состоянии.

Володя непроизвольно обращал внимание на культуру речи девушки, глубину её знаний, их обширность. Её осведомлённость в некоторых вопросах его просто поразила.

– Вика, а вы учитесь или работаете?

– Этой весной, можно сказать, в начале лета, закончила Историко-архивный институт, работаю архивариусом в Государственном архиве.

– На мой взгляд, очень интересно, только зарплата нищенская.

– Это вы верно заметили.

– Государство наше ни культуру, ни историю, ни образование не любит, судя по зарплатам там работающих.

– А вы где трудитесь, Володя? Если не секрет?

– Какой секрет? Я врач-хирург, причём рядовой ординатор. Не женат, вредных привычек не имею. Своя однокомнатная квартира на окраине, в новостройках. Что ещё? Не судим.

– Вы как будто анкету заполняете, – засмеялась Вика.

– Если я вам как-то интересен, всё равно попытаетесь узнать, так лучше я сам и сразу скажу.

Вика покраснела, видимо, он угадал.

Выставка обоим понравилась. Экспонатов было не так много, в основном – из частных коллекций. Один из олигархов, носящий известную фамилию, купил эти изделия известнейшего ювелира и не спрятал их в сейф в банке, а выставил дивную красоту на всеобщее обозрение.

После того как они покинули выставку, Вика попыталась отдать деньги за билет, чем вызвала у Володи неподдельное возмущение:

– Вика, да вы что?! Я себя уважать перестану, если возьму: всё-таки я мужчина.

– Спасибо. Вы немножко…

– Старомоден?

– Консервативен – так точнее.

– Вы так говорите, как будто вам много лет и вы были фрейлиной при императрице.

– Хотите сказать, я не современная?

– Не передёргивайте. Где мама живёт?

– На Васильевском.

– Поедем или прогуляемся?

– Как вам будет угодно.

– Я бы прошёлся, воздухом подышал. Да и вам полезно после пыльных архивов.

Шли медленно, разговаривали обо всём, перескакивая с одной темы на другую. Перейдя Дворцовый мост, они незаметно дошли до дома, где жила мама Вики. «Дом неплохой, – отметил про себя Володя, – ещё старой постройки – из дореволюционных, доходных».

– Вот я и пришла, – улыбнулась Вика.

– Вы здесь живёте?

– Нет. Здесь мама с отчимом живёт, а я квартиру снимаю.

Вика посмотрела вверх.

– У мамы в спальне свет горит. Мне пора.

– Один момент. Неужели мы вот так расстанемся – и всё? А телефон?

– Запомните?

– Я лучше запишу.

Володя записал номер в телефонной книжке, потом вырвал из неё чистый лист, написал свой номер и протянул листочек Вике: