Текст книги "«Волкодав» из будущего"

– Баба Маня, постояльцев вот к тебе привел – принимай.

Мы оставили в комнатушке «сидоры» и сразу вышли.

– С чего начнем? – Свиридов хоть и старший группы, но с недавнего времени советоваться с нами начал.

– С дорог, – в один голос сказали мы оба.

– Все вместе пойдем? Или каждый себе участок возьмет?

– Сам решай. Ты старший, тебе и отвечать.

Мы решили идти вместе: что ускользнет от взгляда одного, может приметить другой.

Должен сказать, что я не очень удивился прохладному приему в штабе фронта. Наша организация новая, недавно вышедшая из недр НКВД. Бродят, слоняются офицеры, документы проверяют. «Дармоеды и нахлебники» – считали в армии, хотя и побаивались. Уважение к нашему ратному труду уже потом пришло.

Глава 2

От села, где расположился штаб фронта, отходили три грунтовые дороги. Надо было обследовать их все, по крайней мере – до ближайших населенных пунктов.

Мы выбрали наугад одну из дорог и пошли по ней.

По обе стороны расстилалась ровная степь, и укрыться было решительно негде. На этой дороге сразу поставили крест.

От усталости ноги гудели – столько километров пешком прошагали, а еще столько же – обратно до села добираться. Едва успели к сумеркам вернуться назад, в комнату бабы Мани. Устали так, что идти есть не было сил, хотя до кухни – метров двести. Только после пройденных десяти туда и столько же обратно километров даже эти сотни метров казались испытанием.

Спали как убитые. По-моему, я проснулся в той же позе, что и лег вчера. Сдавать начинаю, что ли? Или стареть? В разведке, в тылу врага, за ночь, да еще и с грузом, больше проходил.

Но утром умылись – и усталости как не бывало.

По продаттестатам на кухне наелись до отвала – за вчерашнее и сегодняшнее число, поскольку каждый не без основания думал, что пообедать, а может быть и поужинать, не придется.

Сегодня мы пошли на юг. Были рядом с дорогой пара небольших балок и чахлая рощица, в которой и укрыться почти невозможно. Сообща мы решили, что засаду здесь устроить можно, но затруднительно. Балки неглубокие и с дороги хорошо просматриваются – автоматчики настороже будут.

Отшагать сегодня нам пришлось меньше.

На следующий день мы начали обследование последней грунтовки. Вела она на восток, в наш тыл. Психологически это расслабляет. Человек так устроен, что если направляется в сторону врага – мобилизуется, а если в тыл, то чего напрягаться попусту? И местечко для засады быстро нашлось. Дорога изгиб плавный делала – справа, на внешней стороне поворота. Холмик небольшой – не больше трех метров в высоту, однако же видно с него километров на пять. Сам поднимался и убедился – обзор хороший. А с внутренней стороны – слева – небольшое болотце, даже можно сказать – огромная лужа, поросшая осокой.

– Если где засаду и делать, так только здесь, – разглядывая холм, уверенно сказал Свиридов. – Диверсанты, если у них мозги правильно работают, такое место для нападения не упустят.

– Холм лысый, деревьев нет. Голову спрятать не за что, – возразил Никонов.

– Долго ли ямку вырыть и дерном ее замаскировать? Самому из нее не высовываться, а когда передняя машина с охраной проскочит – подняться да огонь открыть. Прохождение машины на слух определить можно. Лично я бы так сделал, – возразил я.

– Хорошо, с местом засады для диверсантов определились. Но холмик этот – он и им на руку играет. С него видно далеко, незамеченным не подберешься, – рассудил Свиридов.

– Николай, а болотце на что?

– Ты что же, предлагаешь нам в болоте лежать и агентов ждать? Днем в болото не полезешь, стало быть – утром, затемно еще туда лезть надо, и вечером, в потемках, выбираться. Ты обмундирование сроду потом не отстираешь!

– Предложи лучше!

– Пожалуйста. Надо выпросить у Сучкова полуторку – даже мотоцикл с коляской. Если увидим, что Рокоссовский по этой дороге поехал – обогнать его машину и закидать холм гранатами.

Все задумались. Резон в этом был. Наша задача была – не дать убить командующего, а уж возьмем мы при этом агентов в плен или порешим их на месте – такого условия не было.

Я был целиком за свой план – ждать агентов в болоте. Неприятно, конечно, – сыро, грязно, неудобно, но я считал, что так агентов можно будет взять на стадии подготовки. А готовиться они должны: провести разведку местности, найти удобные места для засад, обустроить их, принести оружие, замаскироваться. Конечно, если они грамотные – а я в этом не сомневался. Ведь агентам надо совершить покушение и уйти живыми. Это – их задача, а моя задача – всемерно помешать осуществлению этих замыслов.

Мы начали спорить, каждый доказывал свою правоту. Капитан Свиридов отстаивал вариант с гранатами, я же был за вариант с болотом. Старлей Никонов колебался. В конце концов решили задействовать оба варианта.

– Сам предложил болото – сам и выполняй. А я с Андреем раздобуду мотоцикл и гранат побольше.

Мотоцикл с коляской – трофейный БМВ – удалось выпросить в комендантском взводе под честное слово на неделю. А гранаты – целый ящик – выделил взвод охраны.

– Рыбу глушить вздумали, что ли?

– Где? – растерялся Свиридов.

– А где и все – на Дону или, на худой конец, на притоке его, Сосне. Она аккурат посредине между Ельцом и Талицей протекает.

– Нет, нам для дела.

– Ага, для дела в тылу – ящик гранат! Не забудьте рыбкой поделиться, – сержант из взвода охраны хохотнул.

Утром следующего дня Свиридов с Никоновым остались при штабе. Они хотели договориться с командиром взвода охраны, чтобы им заранее сообщали о всех передвижениях командующего. Я же нацепил на пояс саперную лопатку в чехле и отправился к предполагаемому месту засады. И чем ближе я подходил к болоту, тем меньше мне нравилась моя затея. Вдруг командующий не поедет по этой дороге неделю, две? Да я в болоте сгнию, комары и прочая гнусь закусает – да был бы прок! Может оказаться – впустую. Тогда от болотной грязи и в прямом и в переносном смысле не отмоешься. До конца службы вспоминать будут, а уж прозвище какое-нибудь дадут обязательно – вроде Лешего или Водяного. В СМЕРШе язык у офицеров острый.

Я подошел к изгибу дороги, поднялся на холмик, осмотрел его – не изменилось ли чего, и спустился к болотцу. Невелико оно – метров около ста в диаметре. Обошел я его кругом и наткнулся на небольшой ручеек, что впадал в болото и не позволял ему пересыхать летом. Скорее всего, это даже не болото, а мелкий пруд.

Метрах в тридцати-сорока от дороги саперной лопаткой я вырезал кусок дерна, вырыл ямку, а землю в болотце сбросил. Снял обмундирование, скатал в рулон и уложил в ямку, туда же и сапоги сбросил. Сунул в ямку и саперную лопатку. Хороша лопата – сам выбирал, и наточил, как бритву. В любом рукопашном бою фору штыку дает. Легкая, в руке удобно сидит, рубит – что твой топор.

Я прикрыл ямку дерном, отошел и полюбовался делом своих рук. С трех шагов в глаза не бросается, а с десяти – вообще не заметишь. Только вот трава кололась – отвыкли ноги босиком по земле ходить.

Я постоял секунду в раздумье, махнул рукой и стянул трусы. Неохота потом в мокром ходить. Со стороны видок был еще тот – голый мужик с пистолетом в руке.

Подняв пистолет, зашел в болотце, ощупывая ногами дно. В самом глубоком месте мне по пояс было. Что неприятно – осока ноги режет, и не жарко. Видно, ручеек холодный, а может, и ключ родниковый снизу бьет.

Я зашел в гущу осоки – там мелко, и вода теплее. Через листья осоки участок дороги и холм виден. Улегся в грязь, ровно кабан лесной, дикий, и стал ждать. Солнце сверху припекает, снизу вода холодит. Руку с пистолетом на весу, над водой приходится держать. Попадет грязь – отказать может в нужный момент.

В небе жаворонки поют, цикады в траве верещат – полное умиротворение.

По дороге за полдня лишь бензозаправщик проехал да полуторка прогромыхала с ящиками в кузове. Никто не остановился.

К вечеру я замерз, тело начала бить дрожь, опять заныло раненое бедро. Едва дождавшись темноты, я чуть ли не бегом кинулся к ручейку. Обмылся от болотной грязи и – к тайнику своему, где обмундирование лежало. А найти в темноте не могу, хоть убей! Стал руками траву хватать и на себя дергать. Со стороны – умора, да только мне не до смеха было.

Когда я уже почти отчаялся, кусок дерна поднялся. Я оделся, обулся и – бегом по дороге в село. Пока бежал, согрелся.

А у бабы Мани товарищи мне на стол котелок поставили с борщом – теплым еще. Умял я борщ, за ним – кусок жареной рыбы с картошкой, горячего чайку попил, а потом еще – стакан водки. Чувствую – потеплело внутри, отпустило.

– Замерз? – участливо спросил Андрей.

– Ключ в болоте холодный, задубел совсем.

– Сам напросился, – напомнил Свиридов, – потому – терпи.

Наутро после завтрака я снова направился к болоту. Сразу уложил обмундирование, и небольшой камешек сверху положил, чтобы схрон приметить, памятуя вчерашние свои поиски в темноте.

Улегся в болотце на прежнее место.

Часа два прошло спокойно, без происшествий. И тут на моих глазах начали разворачиваться события.

Сначала телега проехала с местным колхозником. Медленно ехала, возничий лошадь не подгонял, по сторонам поглядывал. Странно мне это было видеть – местные на давно знакомые места не озираются. А этот – как будто ищет чего-то. Но не остановился, мимо проехал.

«ЗИС-5» военного выпуска с одной фарой проследовал. В кузове солдатики весело галдят – петлицы голубые. Я вспомнил – аэродром же неподалеку, вот и бензовоз вчерашний оттуда же.

Часа через два мотоцикл с коляской проехал – с двумя военными. Проехал и вернулся вскоре. Я обратил внимание, что к заднему сиденью мотоцикла была привязано несколько свежесрезанных веток. Любопытно!

Я стал наблюдать за их действиями, стараясь не упустить ни одной мелочи.

У холма остановились. Заглушив мотоцикл, они огляделись по сторонам. Потом один из мотоциклистов на холм взбежал, а второй вытащил саперную лопату и стал проворно яму рыть на обочине. Потом достал из коляски увесистый мешок и опустил в эту яму. Поковырялся, протянул провод на холм и быстро-быстро яму землей присыпал и притоптал. Потом пыль с дороги собрал и свежую землю припорошил. Теперь обочина ничем не отличалась от других участков дороги. Я обомлел – никак взрывчатку заложили! Значит, не прогадали мы, одна из групп здесь решила диверсию провести.

Только мне себя обнаруживать рано. Я во все глаза смотрел, что будет дальше.

Оба мотоциклиста на вершине холмика сняли дерн и вдвоем, живо, вырыли саперными лопатками еще одну яму. Один из них пошел к мотоциклу и вернулся с ветками. Приготовленные ветки положили поперек ямы, а сверху накрыли дерном. Теперь понятно, для чего им ветки понадобились!

Из болотца я видел не все, но по действиям догадаться можно было. Диверсанты спустились вниз, завели мотоцикл и укатили.

Я выждал немного и приподнялся из болотца. Вокруг было тихо.

Выбравшись на дорогу, я руками разрыл яму. В ней лежали шашки с толом, и маркировка была наша, советская. К детонатору провода подсоединены. Вытащил я детонатор из толовой шашки, провода с него оборвал, а детонатор в болото закинул. Провода снова в яму опустил и землей присыпал, а сверху – пылью. Внешне все выглядело абсолютно так же, как и было. Ну, теперь флаг вам в руки и электричку навстречу! И морды я ваши запомнил.

Я отбежал к болоту и снова погрузился в него. Как вовремя! Не прошло и часа, как мотоциклисты вернулись. Они вытащили из коляски пулемет – советский ДП и спрятали его в яме на холме. Один из них прошелся вдоль провода, что с холмика к дороге тянулся, кое-где прикрыл его травой, где-то – землей присыпал. Потом вышел на дорогу, осмотрел холм. Видимо, работой остался доволен.

Оба агента – а в том, что они агенты, я теперь нисколько не сомневался – сели на мотоцикл и уехали. Приезжали они со стороны Талицы. Где-то там и аэродром нашей 16-й воздушной армии располагался.

Едва дождавшись вечера, я вымылся у ручейка, оделся и – бегом к селу.

Видя мою довольную физиономию, оба сослуживца попытались подступиться ко мне с расспросами:

– Что, новости есть?

– Потом – подхарчусь сперва, – с видом заговорщика подмигнул я.

Ребята обступили меня и терпеливо ждали в предвосхищении интересных сообщений.

Наевшись, я не спеша пересказал все детали увиденного. Восторгу моих товарищей не было предела.

– Проявились, гады! – обрадовался сначала Свиридов. Однако потом озаботился: – Но ведь это только одна группа! Сколько их, говоришь, было?

– Двое на мотоцикле. Еще возничий на телеге перед этим проехал. Но, может, он и не из их группы, а действительно местный.

– Одну группу – со Штольцем – мы обезвредили. Вторая – проявилась, значит – надо ждать активных действий. Вот только другие группы где?

– Николай, мы здесь за наш участок отвечать должны. За другие направления пускай головы у НКВД и милиции болят.

– По большому счету – одно дело делаем.

– Да нам бы эту группу не прос…!

Проснулись мы, едва рассвело, от стука в окно.

За окном стоял командир взвода охраны.

– Хлопцы, вы предупредить просили. Так вот, – он понизил голос, – на Талицу, в воздушную армию, сегодня штабные машины пойдут, на восемь утра намечено.

Мы поднялись, как по тревоге. Уже у двери я задержал Свиридова за рукав:

– Подожди, Николай. Тебе не кажется странным такое совпадение – агенты зашевелились как раз перед поездкой командующего.

– Да, действительно совпадение!

– Думается мне – в штабе, среди комендантских, крота-предателя поискать надо.

– Вернемся к этому позже. А сейчас действуем, как раньше договаривались. Мы, как только увидим, что командующий выезжает, – сразу же по газам, и холм гранатами забрасываем. А уж ты действуй по обстановке.

И я снова побежал к этому проклятому болоту. Единственное, чего я боялся, – так это опоздать. Прибегу, а диверсионная группа уже там.

Но я успел.

Разделся за считаные секунды. Бр-р, зябко, однако. Солнце только оторвалось от горизонта, а мне – в холодную воду лезть. Пока раздевался, в голову идея пришла, неожиданная и очень интересная.

Я огляделся – вокруг было тихо и пустынно. Бегом поднявшись на холм, я поднял дерн, отсоединил диск от пулемета и выщелкнул из него все патроны. Диск на место поставил и дерн уложил, как было. Патроны собрал, пересчитал, чтобы впопыхах не оставить где-нибудь, и так же бегом вернулся к болоту. Бросив патроны в воду, я улегся на прежнее место. И тут обнаружил, что нет пистолета. Выскочил к дороге, а он на обочине лежит. Схватив его, я снова улегся на прежнее место в осоку, затвор передернул, дыхание сбившееся перевел. Все! Теперь остается только ждать!

Долго ждать не пришлось. Буквально минут через пятнадцать на дороге затарахтел мотоцикл. Подъехали трое. Для меня – неожиданный сюрприз. Однако двое спрыгнули с мотоцикла, а водитель укатил.

Один из агентов прижимал к себе небольшой черный ящик. Что там у него? Ручка сбоку – так это же подрывная машинка! Крутанешь эту ручку, как на старых телефонных аппаратах, нажмешь кнопку – и как…! Только не ахнет у них – детонатор я выбросил.

Один из агентов прикрутил к машинке провода, и оба в окопчик влезли. Видел я тот окопчик – маловат. Поленились ребята! Хотя ведут себя спокойно. Как на учениях – никакой суеты и торопливости. Ловко устроились!

Холмик даже вблизи не выглядел потревоженным. Также он выглядел и вчера, и десять лет назад, если не знать, что в ямке наверху двое диверсантов с пулеметом лежат, затаились.

Вдали снова послышался треск мотоциклетного мотора. Видеть мотоцикл я не мог – осока заслоняла. Наши едут или это сообщники диверсантов?

Показался мотоцикл. Наши!

Николай сбросил скорость и вкатился в поворот. Из коляски привстал Андрей. В руке у него была граната. Он выдернул чеку, бросил гранату на холм, за ней – вторую… Сидевший за рулем Свиридов дал газ, и мотоцикл рванул вперед.

На холме жахнуло раз, второй… Мотоцикл развернулся на дороге, Свиридов привстал на подножках.

На холме, отбросив дерн, поднялся диверсант с пулеметом в руках. Не задели их гранаты, осколки поверху, над ямой пролетели.

Диверсант навел пулемет на мотоцикл и нажал спуск. Сухо клацнул затвор. Пулеметчик передернул его и еще раз нажал на спуск, решив, что произошла осечка. Снова послышался сухой стук затвора, но выстрела опять не последовало.

Из ямы приподнялся второй диверсант. Он поставил машинку на дерн и, крутанув ручку, нажал на кнопку. Мотоцикл Свиридова и Никонова стоял как раз рядом с местом, где диверсанты на обочине заложили взрывчатку. Если бы рвануло, и от мотоцикла и от офицеров мало бы что осталось – тола там было килограммов восемь.

Когда диверсанты наконец осознали, что и взрыва не произошло, они схватились за кобуры пистолетов. Только и Никонов не дремал. Сидя в коляске, он дал из автомата длинную очередь по агентам.

Я приподнялся из болота и тоже начал стрелять из «вальтера». Конечно, для пистолета дистанция была великовата – метров семьдесят-восемьдесят, но я рассчитывал хотя бы отвлечь агентов.

От очереди Никонова они оба упали. Убиты или укрылись?

Совсем близко затарахтел мотоцикл, и из-за поворота показался мотоциклист. Это был тот самый, что привозил агентов. Я поднял «вальтер» и сделал по мотоциклисту три прицельных выстрела.

Поняв, что я стреляю по мотоциклу, Никонов тоже дал очередь. Мотоцикл дернулся, свернул к холму и перевернулся. Свиридов и Никонов соскочили со своего мотоцикла и бросились к нему. Я тоже присоединился к ним, выбравшись из болота, как был – голый, мокрый, грязный.

– Он диверсантов сюда утром привез.

Свиридов и Никонов поднатужились и поставили перевернутый мотоцикл на колеса. Под ним лежал убитый водитель.

Мы осторожно стали подниматься на холм, держа наготове оружие. Но опасаться было уже некого – оба диверсанта лежали убитыми. Стрелял Никонов отлично, не зря, как и я, проходил спецподготовку в ОМСБОНе.

Только теперь офицеры обратили внимание на мой вид.

– Ну и страшен ты, Петр! Весь в грязи – как леший! – запоздало изумился Николай.

– Да чего ты пистолетом энто место прикрываешь! Уж лучше бы лопух побольше в болотце выбрал! – подхватил Андрей.

Парни засмеялись.

– А почему он из пулемета не стрелял? – Никонов вытащил из рук убитого ручной пулемет Дегтярева и отщелкнул диск. – Да он же пустой!

– Конечно, я же все патроны из него загодя вытащил и в болоте утопил. – Николай с Андреем понимающе переглянулись и молча протянули мне руки для рукопожатия.

За разговором мы не услышали, как на дороге появились две машины. Шедший впереди джип тормознул у мотоцикла Свиридова – он стоял на середине дороги. Из него стремительно выскочили бойцы охраны и, загородив собою генеральскую машину, направили на нас автоматы.

– Бросайте оружие, и с поднятыми руками – ко мне! – грозно крикнул старший группы охранения.

Свиридов, Никонов и я бросили оружие и спустились с холма к дороге.

– О, так это же офицеры из СМЕРШа! Что тут у вас произошло?

– Группу диверсантов только что обезвредили, – сказал Свиридов.

– Группа-то где? Вижу одного, что у мотоцикла.

– Двое еще наверху – в окопчике лежат, на холме, – Свиридов качнул головой.

Дверь «эмки» распахнулась, из нее вылез генерал и подошел к нам.

– Почему задержка?

Мы вытянулись в струнку.

– СМЕРШ 2-й танковой армии, отдельная группа, командир капитан Свиридов. Ликвидировали диверсантов, товарищ генерал.

– Хм, а это что за чучело? – обратил на меня внимание генерал. – Тоже диверсант?

– Никак нет, товарищ генерал. Лейтенант Колесников, действовал по оперативной ситуации!

– Черти что, немедленно приведите себя в порядок, лейтенант!

В сторонке на меня поглядывали бойцы охраны, с трудом сдерживая улыбки. И только у одного человека я увидел на лице тревогу. Командир взвода охраны стоял бледный, живо представив себе, что здесь только что случилось и что могло бы произойти с генералом Рокоссовским, если бы мы не предупредили диверсию врага.

Генерал поморщился, передернул плечами, сел в машину, и маленькая колонна тронулась, объехав не опасную уже яму-ловушку. Мы дружно выдохнули.

Я побежал к ручью обмываться и одеваться. Свиридов и Никонов покатились от смеха.

– Причиндалы пиявки не отгрызли? – кричал мне вслед Андрей.

Ну-ну, смейтесь. Кабы не я, и взрыв грохнуть мог бы, и пулеметчик дело свое сделал бы. Ребята прекрасно это понимали, но нервное напряжение требовало выхода. Да я и не обижался – должно быть, со стороны это и в самом деле выглядело нелепо и смешно.

Когда я обмылся, оделся и вернулся к дороге, офицеры стащили с холма тела убитых и пулемет. Я откопал заряд тротила. Трупы, тротил и оружие мы уложили в коляски двух мотоциклов и поехали в отдел, на доклад к Сучкову.

Доложили по форме, написали рапорт.

Подполковник вышел из здания, осмотрел убитых агентов.

– Обыскали?

– Так точно! Карманы пустые, документов нет.

– Тогда чего вы их сюда привезли? Я что – убитых не видел? Ну и утопили бы их в том болоте. Собакам – собачья смерть. Сообщаю, что сегодня пришла шифрограмма – еще две группы обезврежены. Одну в Подмосковье на квартире взяли, другую постреляли на КПП, при проверке документов. Вместе с двумя нашими – уже четыре получается. Две где-то еще бродят. Даю вам два дня отдыха. Молодцы!

– Служим Советскому Союзу! – дружно гаркнули мы.

Подполковник стал уже подниматься по ступеням лестницы, но обернулся:

– А что, Колесников, ты и в самом деле голым перед командующим предстал?

– Получилось так, товарищ подполковник. Я же в болоте лежал, скрытно оттуда за местностью наблюдал. А вот для того, чтобы обмундирование осталось сухим и чистым, пришлось раздеться.

– Хм, сколько служу…

Подполковник повернулся и буркнул:

– Совсем распустились.

И уже, проходя через дверь, проворчал:

– Как есть – леший.

Так и прилипло ко мне это прозвище.

Убитых агентов ни в какое болото мы не повезли – бойцы комендантского взвода вырыли за околицей яму и сбросили трупы туда. Тол и оружие сдали в «оружейку» и завалились спать.

– А мотоцикл? – вспомнил Андрей.

– Какой? Что в штабе фронта взяли? Завтра вернем.

Завтра вернуть не получилось – проспали до обеда. Проснулись, сходили пообедать и – снова спать. Только на следующий день мы смогли вернуть мотоцикл.

А через месяц мне присвоили звание старшего лейтенанта. Только вот обмыть его не получилось. Звездочки на погоны прикрепил, пообещав устроить завтра сабантуй, однако ночью началось немецкое наступление.

Наше командование знало о времени наступления немцев, и за час до удара, когда на передовые позиции выдвинулась немецкая пехота и подтянулись танки, наши войска нанесли массированный артиллерийский удар из всех орудий. Стреляло все – пушки, минометы, «Катюши». Грохот стоял невообразимый, на позициях немцев бушевал огненный шквал.

Наконец огонь начал стихать. Остывали, потрескивая, стволы орудий.

Прошел час, второй, третий… И только тогда пришедшие в себя немцы оправились и начали атаку. Именно тогда наши войска впервые столкнулись с массированным применением новых немецких танков «тигр». Мощная машина с толстой броней, с 88-миллиметровой пушкой спокойно пробивала броню наших Т-34 с дистанции двух километров.

Наша разведка докладывала об этих танках, но о том, что танк столь грозен и что их перед нами так много, мы не подозревали.

Немцы давили сильно – проломили нашу оборону и заставили отступать. Кровавые бои шли за каждый метр. В воздухе стояла гарь от горевших наших и немецких танков. Над головой проплывали наши и немецкие бомбардировщики, причем, ввиду часто меняющейся ситуации от бомб – иногда своих, – доставалось обеим сторонам. Но армия была уже не та, что в 1941 году. Мощным подспорьем в борьбе с танками стали противотанковые пушки «ЗИС-2», самоходки – как с нашей, так и с немецкой стороны. А главное – солдаты уже не были растеряны, командиры имели опыт, и присутствовало твердое ощущение – выстоим!

Бои шли тяжелые. С утра до вечера с передовой доносился грохот канонады, в отдельные дни дым от горевшей техники закрывал солнце. На некоторых участках передовые позиции переходили из рук в руки по нескольку раз в день.

Центральный фронт имел задачу – перемолоть немецкие войска и перейти в наступление в направлении Брянска – на Климовичи, в направлении Смоленска – на Кисловичи. Наступление Центрального фронта поддерживали Воронежский и Брянский фронты. Однако немецкие войска подтянули резервы и нанесли жестокий и мощный контрудар, поставив наши войска в тяжелое положение.

Мы устояли, перемололи живую силу и технику немцев. Причем в период, когда передовые траншеи переходили от наших к немцам и обратно, кому-то в верхах пришла бредовая идея – осуществить операцию «Измена Родине». Суть ее состояла в том, что сотрудник СМЕРШа с пистолетом в кармане и гранатами в поднятых руках шел к немцам – якобы сдаваться в плен. Немцы, естественно, не стреляли. «Смершевец» подходил поближе, забрасывал гранатами окоп врага и, отстреливаясь из пистолета, убегал к своим.

Пару раз такая афера удалась, но потом немцы стали расстреливать из пулемета всех, кто шел к ним с поднятыми руками, – и «смершевцев», и настоящих изменников. Погибло много хороших, храбрых офицеров.

Операцию вскоре отменили.

Пятнадцатого июля Центральный фронт перешел в наступление, выйдя уже восемнадцатого августа к хорошо укрепленной оборонительной позиции гитлеровцев «Хаген» и заняв двадцать шестого августа города Глухов, Конотоп, Нежин и Чернигов.

В этих условиях СМЕРШу работать было очень сложно. Местность и населенные пункты постоянно менялись, не все население бывших оккупированных территорий было радо возвращению Советской власти – здесь оставались полицаи и изменники Родины.

И немцы, пользуясь удобным моментом, внедряли в наши ряды своих агентов – разведчиков, диверсантов. А как их быстро выявить? Всех ведь сразу не проверишь, документов у жителей – никаких, даже немецких «аусвайсов» не было. Конечно, когда мы отступали в 1941 году, много жителей ушло с нашими войсками, но многие не смогли этого сделать – по разным причинам: дети малые, немощные и требующие ухода старики, а кому-то было жалко скотину бросать. Часть населения на оккупированной территории погибла – от голода, расстрелов. Ведь немцы сразу же зачищали занятые земли – расстреливали евреев, цыган, коммунистов и психбольных. Предостаточно находилось людей, писавших доносы на соседей или заявлявшихся в немецкие управы или комендатуры и за вознаграждение сдававших известных им сотрудников советских органов – исполкомов, учетных столов.

Предатели есть и были во все времена. Их выявлением занимался НКВД. Иногда дело облегчалось тем, что, уходя, немцы в спешке не успевали уничтожить архивы, где хранились доносы и личные дела предателей. СМЕРШу такого подарка судьбы ждать не приходилось – любая разведка свято оберегает свои архивы.

Часть предателей, опасаясь возмездия, ушли с немцами, некоторые затаились, ожидая возвращения немецких войск и власти.

Досталось работы и милиции: спекулянты, воры всех мастей, грабители и убийцы не давали населению спокойно жить – держали в страхе даже днем. А ведь, по большому счету, брать у населения было нечего. Все более или менее ценное уже выменяно на рынках на продукты или отобрано немцами. Учитывая, что до войны жители и так были небогаты, добычей при грабеже становились носильные вещи. Милиционеров не хватало, местных на работу в милицию не брали – перебрасывали сотрудников из районов, не попавших под оккупацию.

Надо сказать, что жителям, имевшим несчастье прозябать под немцем в оккупации, сильно не повезло. В автобиографии они довольно долго – даже через десять-двадцать лет после окончания войны – обязаны были указывать факт проживания в оккупированной зоне. А во время войны население освобожденных территорий поголовно попадало под подозрение – не фашистский ли пособник? На работу в государственные органы и силовые ведомства их не брали. Как будто бы это жители были виноваты в том, что армия и государство бросили их на произвол судьбы, не смогли защитить или хотя бы организованно эвакуировать.

Когда мы уже располагались в освобожденном Конотопе – украинском городе, стоявшем на пересечении железнодорожной ветки на Киев и на Сумы, недалеко от реки Сейм, всю нашу группу вызвал ставший уже полковником Сучков. Присутствовали не только мы – были еще и офицеры других групп контрразведки.

Полковник был явно чем-то озабочен.

– Товарищи офицеры! Должен сообщить вам, что в тылах 2-й танковой армии, которую курирует наш отдел, начал работу вражеский передатчик. За последние три дня в эфире его засекли дважды, и каждый выход в эфир – с новой точки. И еще. Мы вступили на территорию Украины. Обращаю ваше внимание. Здесь действует недавно организованная гитлеровским пособником Степаном Бандерой целая армия, которую они и называют не меньше как Украинская Повстанческая! Так что к диверсантам и немецким разведчикам присоединились еще и националисты, – как будто нам не хватало мародеров, убийц и грабителей. В основном они находятся в западных землях Украины, выглядят и действуют, как партизаны. Поэтому держитесь соответственно.

«Выходит, здесь не каждый украинец – друг», – подумал я. Полковник меж тем продолжал:

– Есть сведения, что националисты живут в своих селах и городах. Днем – мирные жители, а ночью – убийцы. Причем помощь оружием получают от немцев, а стреляют и в немцев, и в наших, списывая нападения на просоветски настроенных партизан. Обстановка сложная, и думаю, что по мере продвижения на запад она будет только ухудшаться. Потому приказываю: в села и деревни поодиночке не входить, всем получить автоматы. И второе: искать немецкую группу и радиста. Радиста – в первую очередь. Без связи им не передать разведданные. Вопросы?

– Удалось ли расшифровать сообщения? – спросил капитан из подразделения особистов. Вместо офицеров НКВД на должностях особистов уже давно были офицеры СМЕРШа.

– Пока нет, работаем. Как только появятся первые результаты, сообщим.

После совещания, несмотря на поздний час и темноту на улице, мы не расходились. Собрались у здания штаба группами и закурили. Речь, как всегда, шла об услышанном.

– Попробуй, найди того радиста! Легче иголку найти в стоге сена.

– Имей мы расшифровку – было бы проще искать. Хотя бы знали, о чем речь, где собирают сведения разведчики. Может, в ней о Шестнадцатой воздушной армии сообщают – тогда это уже не наша епархия.

– Какая разница? Радиста все равно искать надо, через него на группу выйдем.

– Так он тебе все и расскажет! Слюни подбери!

– А я так думаю, мужики. Коли речь идет о разных точках выхода, нужно с транспорта начинать. Ведь на чем-то они рацию перевозят? Между точками выхода в эфир – полсотни километров. Не набегаешься с радиостанцией за спиной. Смекаете?