Текст книги "Сын генерала"

Юрий Ландарь
Сын генерала

I

Двухлетний малыш растерянно смотрел вслед удаляющимся родителям. Тихо хлопнула дверь, и он остался один. Как только растерянность прошла, он сразу же стал жалобно хныкать, но дверь оставалась заперта. Не видя реакции, он прочистил горло и стал реветь погромче, но и это, ни к чему не привело. Поняв, что никто не придет и что он предоставлен сам себе, малыш сразу же прекратил хныканье и деловито приступил к осмотру комнаты, где его так жестоко оставили сидеть одного.

В небольшой комнате на стенах равномерно горели четыре магических светильника: об этом заранее побеспокоился дед малыша – лорд Руткер, князь Риглиса, главный маг империи Виктании. Ведь в такой знаменательный для Гартоша день (а именно, так звали малыша), никто и ничто, даже неровный свет обычных свечей и светильников, не должны отвлекать его от главного сегодняшнего события – Выбора. Над самим мальчиком находился еще один источник света – яркий сияющий диск, излучающий широкий конусообразный луч, тоньше вверху и широко расходящийся книзу. Луч замыкал мальчика в ярко освещенном кругу, примерно пяти, шести шетов[1]1
  Шет – примерно равен шагу взрослого человека


[Закрыть] в диаметре.

Гартош вскинул голову – интересно же, что так ярко светит, – и тут же зажмурился, еще и прикрыл глаза ладошками, свет был слишком яркий. Он проморгался, немного раздвинул пальцы, и взглянул в сторону. Глаза тот час жадно распахнулись, а руки разлетелись, словно отброшенные катапультой. Справа от него лежало НЕЧТО. Малыш уже знал, как это называется, у него у самого было несколько деревянных игрушечных мечей, но такого, еще не было. Будучи еще совсем несмышленышем, Гартош, тем не менее, подсознательно понимал: этот меч, особенный. Он хотел, было поддаться первому импульсу, подползти к этому сокровищу и схватить его, но тут же вспомнил, что есть вещи, которые ему не разрешалось брать. А этот меч так похож на папин, хоть и намного меньше, а ведь за папин меч Гартошу влетало больше всего.

Вспомнив про отца, малыш быстро оглянулся – не стоит ли за спиной, с длинной лозиной в руке, а ведь все знают, страшнее лозины ничего нет. Отца сзади не было, но зато с другой стороны лежало: другое НЕЧТО, не менее интересное, чем первое. Слева лежал большой многогранный кристалл: подобные он видел у деда. Кристалл светился таинственным голубоватым светом, и странно переливался на гранях – в зависимости, в какую сторону наклонялся Гартош. Дедушкины кристаллы так же запрещено трогать. Но ведь здесь никого нет…

Он воровато взглянул на дверь. Она по-прежнему была закрыта, и не единый звук не говорил о том, что кто-то приближается. Значит он здесь один, и надолго…

* * *

Хотя маленький Гартош и был уверен, что его никто не видит, но это было не так. Несколько пар глаз очень внимательно за ним наблюдали, ловя через прозрачное с одной стороны стекло, каждое его движение, каждый взгляд. Особенно пристально за ним следили двое: его отец – лорд Дангал, и его дед – лорд Руткер. У этих двоих был свой интерес. Лорд Дангал, граф Зерра, как известный в империи военный, – создатель и командор Тайного Легиона – страстно желал, чтобы Гартош взял в руки меч, и тогда понятно, что он продолжал бы дело отца, стал бы военным.

В свою очередь, лорд Руткер, молил богов, чтобы его внук выбрал кристалл, и естественно путь мага, как и его дед, самый сильный маг империи.

Чуть позади них держалась молодая, но очень болезненная с виду женщина. Она нежно прижала к себе среднего сына – Катана, пяти лет отроду, что, вцепившись ручонками в платье матери, со страхом взирал на насупившихся отца и деда. Госпожа Фаиста, мать Гартоша, Катана и Гнивера – вымучено улыбаясь, поглядывала на своего младшего сына. Все-таки День Выбора, один из важнейших дней в жизни мужчин в древнем роду Осколов, даже таких маленьких мужчин как Гартош.

Десятилетний Гнивер, как самый старший из братьев, находился рядом со взрослыми мужчинами. Лорд Руткер – негласный наставник Гнивера, – покровительственно положил ему руку на плечо, и часто сдавливал плечо мальчика сильнее, чем требовалось, что можно было оправдать только сильнейшим волнением деда. Гнивер стоически терпел боль и почти не кривился, ведь он совсем взрослый, а взрослые мужчины не замечают и презирают боль. Он почти уперся носом в стекло и снисходительно улыбался над потугами младшего брата, сам он, в свое время, почти без колебаний выбрал магический кристалл, и сейчас изучал магию в высшей студии.

* * *

А у Гартоша возникла проблема, его манили обе вещицы, и хотелось подгрести их к себе обе, но схватить сразу две, руки коротковаты. На его лице так потешно отобразились муки выбора, что Гнивер чуть было, не рассмеялся, и сдержало его только присутствие взрослых.

Гартош, наконец решился. Он на четвереньках, быстро перебирая руками и ногами, поспешил к мечу. Дангал победно усмехнулся и взглянул на отца, тот стоял нахмуренный и не отрывал взгляд от внука. Гартош схватил меч, и боком, живо поволок его за собой, через пару секунд он был уже возле кристалла. Теперь пришла очередь торжествовать Руткеру и хмуриться Дангалу.

Подкатив кристалл поближе, Гартош уселся поудобнее, держа правую руку на мече, левую на кристалле и на несколько секунд замер, наслаждаясь обладанием таких замечательных игрушек. Но долго сидеть без движения этот непоседа не мог, пора было познакомиться с новыми игрушками поближе. Он завертел головой, выбирая с чего начать.

Отпустив меч, он схватился за кристалл, поднял его перед собой, и радостно повизгивая, принялся заинтересованно вертеть. Кристалл так заманчиво сверкал, на гранях отражались маленькие Гартоши, кривлялись, строили рожицы… Показав им язык, Гартош аккуратно опустил кристалл, удобно умостил его на коленях, и взялся за меч.

Вот оружие настоящих мужчин! Малыш сейчас воплощал в себе всех великих воинов и полководцев. Дангал с умилением смотрел на сына: сразу видно, вырастет великим воином, хоть сейчас на коня и в бой. Вдоволь намахавшись мечом, Гартош его почти уронил, все-таки меч был тяжеловат для его ручонок. Отдышавшись, он вновь взялся за игрушки, теперь хотелось схватить в руки обе. Но кристалл все вываливался, детская ладошка слишком маленькая, чтобы самостоятельно его удержать, да и меч одной рукой не поднять.

Дангал и Руткер недоуменно переглядывались, не похоже было, чтобы Гартош отдал предпочтение чему-то одному. Особенно тяжело переживал происходящее Дангал. Старший сын, в свой День Выбора предпочел кристалл, и, как и дед пошел по пути магии. Средний – вообще ничего не выбрал. Когда пришло время выбирать, оставшись один, он так истошно орал, что Фаиста не выдержала, и, невзирая на протесты мужчин, забрала сына из Комнаты Выбора. После этого интерес отца к Катану почти пропал. Вся надежда была на младшего, а тот, как назло, никак не мог определиться.

Гартош пыхтел и отдувался, но взять две игрушки одновременно не получалось. Он опустил их перед собой и недовольно на них посмотрел. Непокорные кристалл и меч, дразняще и вызывающе блестели, манили, но играть можно было только одной. Недолго думая Гартош схватил меч, и что есть силы стал лупить им по кристаллу. Полетевшие в разные стороны искры, вызывали у мальчика бурный восторг.

Дангал встревоженно взглянул на отца.

– Что ты об этом думаешь?

Руткер и сам выглядел напряженно.

– У камня есть, конечно, запас прочности… Но твой сын разошелся не на шутку. Взгляни!

Дангал вновь повернулся к сыну. Гартош усердно пытался выяснить, какая игрушка главнее. Он с радостным криком высекал все новые и новые фонтаны искр.

– Что будет, когда он разобьет кристалл? – еще больше обеспокоился Дангал.

– Лучше нам этого не знать. – Ответил маг, и они поспешили к Гартошу.

Увидев в открывшейся двери отца и деда, Гартош остановился, и поняв, что за издевательство над запретными предметами ему сейчас влетит, не придумал ничего лучшего, как отпихнуть игрушки подальше и громко зареветь.

Дангал подхватил сына на руки, а Руткер, осторожно взяв кристалл, тщательно его осмотрел. Оставшись довольный осмотром, он удовлетворенно кивнул.

– Все в порядке. Этот шалопай не успел повредить нашу семейную реликвию.

Дангал стал грубовато успокаивать сына:

– Хватит орать, ты же мужчина, воин. А воины так громко не орут, разве что во время боя.

– Не спеши зачислять его в воины, – уязвлено бросил Руткер. – Он все еще не сделал выбор.

– Он его уже сделал, когда первым делом поднял меч, – поспешил заверить отца Дангал.

– Это еще ничего не значит, – возразил маг. – Он должен четко определиться, какой из предметов его интересует больше, а я не заметил, чтобы он отказался от кристалла.

– И что ты предлагаешь? Продолжить ритуал? Дать ему еще одну попытку?

– А почему бы и нет?

– А если он снова захочет обладать обоими фамильными ритуальными предметами? Снова будем повторять?

Руткер задумался, но затем нашел выход.

– Тогда мы будем обучать его в равной степени, и военному, и магическому искусству. Возможно, из него выйдет великий воин-маг. Давненько их не было в нашем роду.

Дангал немного подумал, и решительно ответил:

– Нет! Он свой выбор сделал, и ты это видел. А что он не отбросил магический кристалл, еще не означает, что ему интересна магия, ведь почти все время у него в руках был меч. А как он чуть не раздолбал этот камень! – Дангал восхищенно взглянул на сына.

– Кристалл, а не камень. – Поправил сына Руткер.

– Если он будет иметь какое-то отношение к магии, то, скорее всего как охотник на магов. – Проигнорировав замечание отца, продолжил Дангал.

Руткер осуждающе на него посмотрел.

– Ты слишком зациклился на военной карьере для своих сыновей, и не хочешь видеть в них никого, кроме как продолжателей твоего дела. А ведь я не противился в свое время, когда ты выбрал не кристал, а меч. Хотя ты у меня остался единственный сын.

Попытка Руткера надавить на своего сына не возымела должного эффекта.

– Тебе легко говорить, один из твоих внуков уже обучается магии, а что делать мне? Старший сын ударился в магию, средний… – Дангал обреченно махнул рукой, и безапелляционно заявил. – Все! Решено! Гартош будет военным! В нашем роду, роду Осколов, не должна переводиться военная наследственность.

– Как и магическая. – Руткер требовательно посмотрел на сына.

– Как и магическая. – Пришлось согласиться тому.

В принципе, Руткер особенно не настаивал, чтобы младшего внука отдали обучаться магии, ему было достаточно и старшего, проявляющего недюжинные способности в этом деле. Так что каждый остался почти доволен сегодняшним днем.

А Гартош тем временем понял, что никто не собирался его наказывать, и что эти интересные предметы вовсе не являются запретными, а скорее всего даже наоборот. Он заворочался на руках у отца, пытаясь слезть и снова ими завладеть. Дангал недоуменно опустил сына на пол, тот бодро дошагал до меча, сел возле него, и требовательно посмотрел на деда. Руткер с готовностью подал внуку кристалл. Гартош подгреб заслуженную добычу под себя, и мужественно уставился на предков, пускай оспорят его законное право владения ими.

Старшие Осколы переглянулись.

– Либо мой сын чересчур жадный, – выдавил, наконец, Дангал, – либо действительно быть ему, и воином, и магом.

Руткер многозначительно посмотрел на сына, – а я что говорил…

* * *

Последующие два года отложились в памяти Гартоша расплывчато и невыразительно. И следующим памятным пятном было… Умерла мама…

Напуганный маленький Гартош, помнил ту гнетущую атмосферу, что царила в замке лорда Руткера: бесшумно сновали слуги, мрачнее тучи был лорд Дангал, от бессилия скрипел зубами дед. Ему, сильнейшему в империи магу, болезнь леди Фаисты оказалась неподвластна. Это ему-то, который вытаскивал из цепких рук богини смерти отдавших ей свой дух и душу, а сейчас… Были испробованы все самые животворные заклинания, самая лечебная магия. Были приглашены лучшие лекари, травники-знахари, маги, и не только из этого мира. Госпожу Фаисту даже показывали царице Живого Леса в мире Торх. Но та, едва завидев ее изможденное лицо, лишь печально покачала головой, печать богов, смертные здесь бессильны.

Приносились большие пожертвования всем основным богам, во многих храмах были прочтены молитвы, принесены обильные жертвы, но все напрасно.

Вот тогда Гартош и услышал о проклятии рода Осколов, и о предсказании Оракула из храма Рафа – бога судьбы. В предсказании говорилось о скорой смерти Фаисты, в случае рождения нею третьего ребенка. Ну а проклятье Осколов было еще страшнее. Все кто принадлежал этому роду, а также кто примкнул к нему, через женитьбу или замужество, должны умереть, не дожив до старости. И это пророчество почти всегда сбывалось. Лорд Руткер при упоминании пророчества довольно улыбался: видать ему еще далеко до старости. Но в этот день ему было не до улыбок.

Но больше всего Гартошу запомнился истошный, почти нечеловеческий плачь Катана. Маленький Катан уже понимал что такое смерть, и кого он потерял – он потерял единственного человека, которому был дорог. Отцу он был не нужен, тот все свое внимание уделял младшему сыну, дед был без ума от Гнивера, и только мать по-настоящему любила Катана. И вот теперь ее не стало.

Сейчас, пожалуй, впервые за много лет, Дангал обратил внимание на своего среднего сына. Смерть Фаисты сроднила этих родных, но таких далеких друг от друга людей. Гартош старался никому не попадаться на глаза, особенно Катану и отцу. Отец бросал на него недобрые взгляды и отворачивался, Катан же наоборот, несколько раз пытался прибить своего младшего брата – виновника смерти матери, – и только вмешательство родных и челяди спасало Гартоша от расправы.

Обиженный на всех Гартош, послонявшись по дальним углам замка деда, назло всем направился в запретную часть замка, ту, которую еще даже до эльфов строили гномы, и где уже неоднократно пропадали люди. Пусть и он пропадет, пусть, вот тогда и за ним будут плакать, так же как и за мамой!

Редкие слуги, находящиеся в дальней, человеческой части замка, бросая на Гартоша настороженно боязливые взгляды, – принес несчастье – торопились по своим делам дальше.

А Гартош все брел и брел. Он вошел в последний человеческий зал, дальше начиналось эльфийская территория, где в последнее время появились странные духи и привидения, и где пропало несколько слуг. Лорд Руткер, занятый делами империи, все не находил времени, чтобы очистить весь замок, или хотя бы территории прилегающие к человеческой обитаемой его части, от нечисти и нежити. Вместо этого он просто-напросто отгородил безопасную часть защитной стеной, непреодолимой для нелюдей, и запретил, кому бы то ни было ее пересекать. Вот ее то и пересек сейчас Гартош, практически даже не заметив.

В небольшом зале, с высокими стрельчатыми окнами и стеклянным куполом, навстречу ему выплыло и выползло несколько полупрозрачных созданий. Торжествующе завывая, они окружили беззащитного малыша – лакомый кусочек для бестелесных духов. Гартош, растирая злые слезы, хмуро рассматривал круживших вокруг него и все туже смыкавших кольцо духов. Бояться он не боялся, гораздо страшнее попасться в руки обезумевшему Катану, или под горячую руку отцу или деду, те так могут отходить лозиной или ремнем. А эти… Через них даже стены видно!

Один из призраков отделился от хоровода и приблизился к маленькому человечку, желая насытиться его ужасом, довести до безумия, а затем вселиться в его тело, самое желанное тело для всех бестелесных – тело ребенка. Какое это наслаждение, выпивать из него жизнь. Но тут оказался особый случай, страха, и уж тем более ужаса, в этом ребенке не оказалось, во всяком случае, страха перед ними, слугами Торганка – подземного бога. Вместо этого была обида, и желание отомстить. И было в его взгляде еще что-то такое, что заставило бестелесного духа самого в ужасе отскочить, а затем умчаться вглубь горы, на которой стоял замок. Покружив вокруг странного мальчика еще немножко, исчезли и остальные бестелесники.

Так и не найдя ничего страшного, или хотя бы интересного, Гартош прошел через несколько залов и коридоров, и вышел во внутренний двор эльфийской части замка. Он уселся на старые широкие ступени, втупил взгляд в бездействующий уже множество веков фонтан и стал ожидать, когда за ним придет кто-нибудь страшный и заберет с собой.

Тут его и нашли Лорд Руткер и Гнивер.

После того как кто-то из родственников попытался найти младшего Оскола – пора было прощаться с матерью – но естественно никого не нашел, все были подняты на ноги. Опросив слуг, Руткер выяснил, где в последний раз видели Гартоша вот тогда и началась настоящая паника. Послали несколько поисковых групп, но отыскать Гартоша сумел только сам Руткер, и то, применив очень сильное поисковое заклинание: обычные заклинания в старой части замка не действовали.

Из-за смерти матери, Гартоша решили особо не наказывать, наивно полагая, что малыш и сам порядком испугался и при этом чудом остался жив ведь, здесь бесследно пропадали молодые сильные мужчины и женщины, немало находили и бездыханных. Гартош ловил на себе участливые взгляды собиравшихся, и чувствовал себя героем. До встречи с Катаном… Катан, возненавидел брата еще больше – даже похороны матери сумел испортить.

* * *

Так закончилось безмятежное детство Гартоша, и началась, местами рутинная, местами интересная подготовка к взрослой жизни. Лорд Дангал отправил сына в мужскую высшую студию, куда ранее отдал двух старших сыновей. В высших студиях обучались дети богатых и знатных родителей от трех, до шестнадцати лет. Здесь их учили всему, что могло им пригодиться во взрослой жизни, и тому, что вряд ли им пригодилось бы когда-нибудь, но что они должны были знать по положению.

В самом начале детей разделили на несколько групп, исходя из того, какой они в свое время сделали выбор. Хотя нередко они переходили из группы в группу, в зависимости от способностей и от желания родителей. Естественно, что Гартош попал в группу, где упор делался на воинское искусство.

Кроме военной, в студии были группы, где предпочтение отдавалось торговле, истории, географии, магии, хозяйственному и государственному управлению, искусству живописи, кузнечному искусству, лекарству, музыке и многому другому. Хотя понемногу студиэров обучали всему этому вместе взятому. Общительный и любознательный Гартош, довольно легко воспринял такое изменение в своей жизни. Благодаря тому, что он был еще слишком мал, он не слишком болезненно пережил смерть матери, в отличие от своих старших братьев, особенно Катана.

Катан и Гнивер обучались в этой же студии: Катан был в группе, где обучались государственному управлению, Гнивер само собой усиленно штудировал магию.

Кроме высших студий, существовали еще студии для среднего и низшего сословий. При храмах имелись свои студии. Впрочем, жрецы были особой кастой, почти закрытой для других. Если ребенок родителей, не принадлежащих к жреческой касте, все же попадал в храм, то после этого, он для родителей был потерян: теперь он принадлежал, только тому или иному богу.

Отличием студии, в которой обучался Гартош с братьями, было то, что здесь так же обучались сыновья императора Лориана: старший – принц Лисван, и младший – принц Витан. Принц Лисван был одного года с Гнивером и между ними уже наметились крепкие дружеские отношения. Витан был на год меньше Гартоша, и по прибытию Витана в студию, Гартош, знавший маленького принца по совместным играм в замке у деда, взял над Витаном негласное шефство, ведь никто, ни каким способом не должен был ограждать императорских отпрысков от превратностей жизни. И этим часто пользовались нагловатые отпрыски других знатных семей: когда еще удастся дать тумака, подзатыльник или под зад, возможно будущему императору. И если Лисван вполне мог сам за себя постоять, то Витану помощь Гартоша часто приходилась очень кстати.

II

Первые годы в студии, пролетели для Гартоша быстро и незаметно, обучение проводилось в форме игры – время нудных лекций еще не наступило. Нельзя сказать, что Гартош был отличным студиэром, скорей наоборот. И дело не в отсутствии способностей или природной лени (хотя лень, конечно, присутствовала), а в не желании мальчика учить тот или иной предмет.

Услышав однажды, от кого-то из старших студиэров, что знание живописи, торговли и музыки, бесполезно для будущих военных, Гартош надолго невзлюбил эти предметы. Танцы тоже не для настоящих рубак – и Гартош категорически отказался заниматься этим постыдным для военного занятием.

Хотя иногда он круто менял свое мнение. Особенно в случае с танцами, когда на втором году обучения был дан бал по поводу летнего солнцестояния и дня почитания бога солнца – Гретеона. Бал дали для двух студий, мужской и женской.

Вот здесь и проявились – неумение танцевать, незнание этикета и многих элементарных вещей. Уже появившиеся соперники, тут же, с готовностью подняли Гартоша на смех, и только вмешательство Гнивера спасло его от окончательного уничтожения как личности – ведь это было первое представление в свет, маленьких, но знатных граждан империи. И от того, как кто себя показал, зависело очень многое, особенно успех у противоположного пола. А вот тут сплоховать никак было нельзя, а это, несмотря на свой малый возраст, Гартош понимал прекрасно.

Гнивер отвел Гартоша подальше от любопытных глаз, и стал втолковывать бестолковому брату:

– Пойми Гартош, все чему нас учат в студии, не взято с потолка и не высосано с пальца. Вот ты отказался учиться танцевать, и что?

– Что? – тупо повторил Гартош.

– Дочь лорда Мервона, командора легиона «Барсы» и папиного друга, с которой ты должен был танцевать, осталась без кавалера.

Гартош, полный раскаянья, ковырял носком сапожка стыки плиток мрамора, которыми был выложен бальный зал женской студии. И так увлекся этим занятием, что чуть было, не выковырял одну из пола, но тут ему в голову пришла одна мысль, куда вписывалось новое, недавно им услышанное словечко.

– А она прелестная, правда? – спросил он, подняв на брата невинные глаза.

– Кто?

– Гердани, дочь лорда Мервона.

Гнивер улыбнулся, брат взрослеет на глазах.

– Да, Гердани симпатичная. Из нее вырастет отличная невеста. – Гартош густо покраснел. – Только сейчас она ревет, вон в том углу, и …кажется, ее успокаивает сын лорда Ромита.

– Гиберт?!

– Да, Гиберт. С группы управления государственными делами. Он кажется на год тебя старше? Или на два?

– Без разницы, пойду и набью ему морду!

– За что? За то, что он успокаивает обиженную тобой девочку, с которой ты не захотел танцевать?

– И за это тоже… А еще он рыжий!

– А, ну за это конечно нужно…

Ободренный Гартош, решительно было двинулся к конкуренту, но рассудительный Гнивер удержал его, а затем и вовсе вывел из зала. Он привел брата в большую комнату, отведенную на время бала для мальчиков. Здесь уже находилось несколько чересчур робких мальцов, и маленьких, но твердых в своих убеждениях женоненавистников.

– Побудешь здесь. И подумай о многих словах. А я вернусь в зал, не хочу из-за тебя пропустить весь праздник.

Гнивер ушел, а Гартош остался в невеселой компании вышеперечисленных, хотя ни к тем, ни к другим себя не причислял. Урок был хоть и жестокий, но заслуженный, и Гартош постарался таких ошибок больше не совершать.

* * *

Листир – преподаватель магии в высшей студии, вел один из уроков по своему предмету, довольно таки нудному, нужно сказать. Все эти предметные, ритуальные, храмовые магии, магии разума мало интересовали Гартоша и остальных студиэров военной группы, хотя один из друзей Гартоша, Вирон, интересовался этим предметом довольно активно, за что кстати, неоднократно был бит.

На этом занятии Листир упомянул магию жестов, и разгильдяй Гартош не преминул этим воспользоваться. Группа разразилась хохотом, а Листир подскочил и отвесил сорванцу звучный подзатыльник – Гартош, за спиной Вирона, показал Листиру один известный, хотя и не совсем магический жест.

Хотя, судя по тому как взбеленился Листир, жест мог оказаться очень даже магическим… Ожидая второго удара Оскол пригнулся, но Листир сдержался, и больно сдавив ему плече, нагнулся и прошептал:

– Я вижу каждое твое движение сын Дангала.

– Лорда Дангала, – пропищал Гартош, пытаясь отодрать пальцы Листира со своего плеча.

– И кроме преподавания магии, у меня есть одно увлечение. Обламывать строптивых студиэров, делать их тихими и послушными. И даже не надейся на помощь деда и отца, здесь они не имеют власти, здесь моя власть.

Гартош с ужасом почувствовал, как через пальцы Листира вливается леденящий душу холод, сковывая движения и затмевая разум. Когда мальчик был готов закричать, Листир отпустил его плечо и выпрямился.

– Только что я продемонстрировал уважаемому студиэру Гартошу, магию разума. Думаю, он сделает кой-какие выводы.

– Я сделаю, – облегченно вздохнув, и глядя прямо в глаза Листиру, серьезно сказал Гартош. – Я обязательно сделаю необходимые выводы.

– Вот и хорошо.

Листир отошел от стола Гартоша и, прохаживаясь по классу, продолжил.

Потирая пострадавшее плечо, и стараясь больше не привлекать к себе внимания Гартош с трудом дождался окончания занятий.

Студиэры потянулись к выходу. Оскол проскочил мимо Листира, стараясь не встречаться с ним взглядом. Оглянувшись, он заметил, что Вирон и пара других студиэров, остановились возле мага и о чем-то увлеченно его расспрашивали. Листир с таким же увлечением им отвечал. Гартош отметил про себя, надо не забыть дать Вирону взбучку, друг называется.

* * *

Гартош наседал на Вирона с небывалым до сих пор ожесточением. Еще бы, Вирон не только не раскаялся за чрезмерное увлечение магией – предметом Листира, но еще посмел осудить друга, а это Оскол посчитал предательством, а предателей нужно наказывать. Меч Гартоша мелькал словно молния, Вирон не успевал отбивать удары и уворачиваться, и если бы не защитные щитки, серьезных увечий было бы не избежать. В глазах Вирона появился страх, верный признак проигрыша.

– Достаточно господа студиэры! – остановил их Олектрон, преподаватель фехтования, и одобрительно добавил. – Я вижу Гартош, ты сегодня в ударе. Становись в пару с Григорисом. Вирон тебе сегодня не соперник.

Пары фехтовальщиков поменялись соперниками. Вот с кем Осколу не хотелось фехтовать, так это с Григорисом. Это был единственный студиэр в их группе, кто фехтовал лучше Гартоша. Гартош ему почти всегда проигрывал. Был еще Алькон, но их силы считались практически равными, к тому же Алькон был его другом, чего нельзя было сказать о Григорисе. Григорис являлся если не врагом, то непримиримым соперником точно. Он был немного выше Гартоша, имел более длинные руки, и мнил себя великим бойцом, впрочем, как и сам Оскол.

В кулачных боях Григорис чаще выигрывал, чем проигрывал, в борьбе верх брал в основном Гартош, как и в стрельбе из лука. Но сейчас шел урок фехтования, любимый предмет Григориса, в схватках на мечах ему не было равных.

Григорис с довольным видом встал напротив Гартоша и отсалютовал ему. Соперники скрестили мечи, студиэры бросили свои бои и приготовились наблюдать за увлекательным зрелищем схватка этих двоих, это было что-то.

Вначале соперники прощупывали друг друга. Гартош чувствовал себя уставшим, слишком выложился в бою с Вироном, и Григорис заметил это, хотя и не торопился наскоком покончить с противником, желая подольше потянуть бой, да и не тот Оскол был противник, чтобы так просто отдать дуэль.

Но постепенно атаки Григориса стали все острее, и все сложнее стало их отражать. Мечи на занятиях были либо деревянными, либо металлическими, но изначально затуплены, да и защитные щитки предохраняли от серьезных травм, но сильные удары ощутимо отзывались по всему телу, и нередко студиэры покидали фехтовальный зал не без посторонней помощи. Пропустив очередной удар, Гартош уязвлено скривился и отступил. На лице соперника проступило торжество, он усилил атаки.

Гартош безнадежно проигрывал, и надежда была только на неожиданную атаку, да еще на боевой настрой – так называемую контролируемую ярость или ненависть. Вхождение в такой настрой студиэрам начали преподавать только в этом году. Преподаватели боевых искусств утверждали, что контролируемая ярость часто может компенсировать недостаток силы или мастерства. И если насчет мастерства еще можно было поспорить, то силы это состояние придавало точно. И вот сейчас Гартошу нужно было найти свой боевой настрой, и использовать его против Григориса. Проблема состояла в том, что и Григорис с успехом начал овладевать этим искусством, и сейчас станет понятно, чей дух крепче.

Блокируя самые опасные удары, Гартош продолжал отступать, ему даже не нужно было создавать видимость, насколько он устал. А Григорис постепенно входил в раж, пришло время добивать противника. И он бы это сделал, если бы не бешенная и безрассудно-бесстрашная атака Оскола. Он вложил в эту атаку отчаянье, всю свою оставшуюся силу, и свою ярость, что успел накопить.

Друзья Гартоша – в том числе и Вирон, – поникшие при виде отступления своего заводилы, сейчас взорвались радостными воплями, подбадривая его, и помогая советами. В фехтовальном зале творилось что-то невообразимое. Растерянный Григорис, не ожидавший такой неожиданной атаки соперника, бестолково отступал, беспрестанно осыпаемый градом, по сути дела хаотичных ударов. Даже Олектрон поверил, что Гартош может сейчас выиграть. Но Григорис быстро взял себя в руки, и, проведя блестящую комбинацию, сильным ударом выбил из почти обессиленных рук Гартоша меч.

Бой был окончен. Но каков финал! Григорис подошел и приятельски и протянул сопернику руку.

– Не ожидал. Отличный получился бой.

У Гартоша не было сил даже достойно ответить. Он пожал протянутую руку, кивал, и вроде что-то отвечал подоспевшим друзьям и Олектрону, но сам практически ничего не понимал.

Этот бой принес ему славу несгибаемого соперника.

* * *

Занятия по математике, сменялись географией, живописью, историей, магией, изучением воинских и других наук. Жизнь текла, иногда преподнося свои сюрпризы. Однажды, во время каникул, когда младшие Осколы, вместе с принцами Лисваном и Витаном, гостили в замке у деда (а они там пребывали практически каждые каникулы), решили братья получше исследовать не только человеческую часть дворца, но и весь замок. Естественно идея принадлежала Гартошу. Он подбил своего брата и принца Витана, пройти как можно дальше вглубь замка, в те его части, что строились еще эльфами, гномами, а если повезет, то найти и пещеры драконов. Катану пришлось согласиться, чтобы не прослыть трусом – Гартош часто попрекал своего брата в этом. Витан был готов идти за своим другом в огонь и в воду. А Гнивер с Лисваном просто побоялись отпускать братьев одних, задерживать их силой было бесполезно, все равно выберут момент и удерут, – лучше быть рядом и по возможности предостерегать их от безрассудных поступков. Хотя сам по себе этот поступок уже был безрассудством, в старых частях замка водилось много зловредных, а иногда и смертельно опасных существ. Лорд Руткер так и не сумел полностью очистить от них замок.