Текст книги "Хетты – древние славяне"

III
Откуда пришли хетты

Предыдущие наши рассуждения об исторических реалиях на рубеже III и II тыс. до н.э. на юге восточной Европы дают нам обоснованный ответ на вопрос, где же наиболее вероятная прародина хеттов. Но наше исследование будет не полным, если мы не покажем и не проанализируем все нюансы данного вопроса, в том числе и академическую позицию. Сразу стоит отметить, что, если бы научные круги хотели бы докопаться до истины, то для них это не составило бы никаких сложностей. Значит, дело в чем-то другом, что помешало им разбираться в исторических «лабиринтах», которые были, очевидно, искусственно созданы при решении вопроса о прародине хеттов, как, впрочем, и в других случаях, или просто существовало табу по данной теме. Попытаемся расчистить завалы на пути к истине в этой связи и пройти этими «лабиринтами».

Хетты пришли в Малую Азию и создали особые политический уклад, законодательство, культуру еще во времена до Гомера и задолго до микенской Греции? Существует несколько разных теорий о прародине хеттов и времени их появления в Малой Азии. Теории эти можно разделить на три группы. По наименее обоснованной версии, хетты – автохтонное, коренное население современной Турции и Сирии. Опирается эта версия главным образом на Библию, и в форме так называемой «солнечной теории» ее отстаивают некоторые турецкие историки, стремясь доказать, что турки – прямые потомки хеттов и что современный турецкий язык произошел от хеттского (и более того, в равной степени от шумерского).

Согласно второй теории (отдельные несущественные варианты мы оставляем в стороне) хетты пришли в Малую Азию из Европы (вероятно, из своего первоначального местопребывания в южнорусских степях) через Балканский полуостров, то есть тем же путем, которым в конце XIII века до нашей эры пришли «народы моря», уничтожившие Хеттскую империю. И, наконец, в соответствии с третьей теорией (ее придерживался и Бедржих Грозный) прародиной хеттов была область вокруг Каспийского моря, откуда они несколькими волнами переселились в Закавказье, восточную Малую Азию и Северную Сирию. Как видим, исследователи горазды скорее изобретать велосипед, чем идти к постижению истины. Возможно, это намеренные действия!?

Столь же спорным для науки представляется и вопрос о том, когда пришли хетты в Малую Азию. Тут расхождения не превышают «какого-нибудь» тысячелетия: амплитуда колебаний ограничена концом IV – началом III тысячелетия до нашей эры. Но если мы примем теорию Грозного о нескольких «волнах» «переселения хеттских народов», то можем согласиться с обоими этими крайними сроками как с приблизительной датировкой первой и последней волн проникновения индоевропейцев в Малую Азию. В Сирии хеттские племена появились, видимо, позднее. Ни в одном хеттском памятнике ничего об их прародине не говорится. И ни в одном из них мы не находим слов о начале хеттской истории, которые найдем во всех легендах происхождения других народов. Интересно, не правда ли!?

Когда хетты пришли в край, где обрели свою родину и могилу, он не был необитаемой страной. Прежде всего, тут жили племена хатти, которые дали этому краю свое имя, заимствованное затем хеттами. Кроме них его населяли многочисленные «дохеттские племена», происхождение и название которых науке пока не удалось установить (от них осталась только керамика: древнейшая, относящаяся к IV тысячелетию до н.э., черная, желтовато-серая или красная с простыми геометрическими украшениями; более поздняя, датируемая III тысячелетием до н.э., – глазурованная, с красно-коричневым линейным орнаментом; да еще могилы, в которых были захоронены в скрюченном положении люди с черепами долихоцефальной и мезоцефальной формы). Науке известно, что одновременно с хеттами – или в промежутках между отдельными волнами их переселения – пришли сюда и другие индоевропейские народы, среди них лувийцы, «второй древнейший малоазиатский народ индоевропейского происхождения».

На основе археологических находок можно лишь с большей или меньшей определенностью заключить, что дохеттское население Малой Азии было малочисленным и стояло на относительно низкой ступени социально-экономического развития. Еще в конце III тысячелетия до нашей эры здесь существовал первобытнообщинный строй.

Население кормилось охотой, скотоводством и примитивным земледелием (не было обнаружено ни единого плуга этой эпохи). Этнически разнородные племена, еще не создавшие племенных союзов, жили изолированно, чему не приходится удивляться,

поскольку страна была редко населена, а высокие горы препятствовали сношениям между отдельными племенами.

Потом в этот край вторглись хетты, объединенные в боевые племенные союзы, и впитались в него, как вода в сухой песок. Новые земли им, видимо, удалось захватить без ожесточенных сражений, по крайней мере, в хеттских источниках, которые бережно хранят память о славных воинских страницах истории хеттов, ни о чем таком нигде не упоминается. На рубеже XX и XIX веков до нашей эры мы находим в пределах будущего Хеттского царства несколько могущественных хеттских племен или племенных союзов, которые, с одной стороны, борются за власть между собой, а с другой – выступают против самого сильного из местных племен – хатти. Жизненными и политическими центрами им служат хорошо укрепленные поселения, которые уже можно назвать городами. Наиболее значительные центры хеттов – Несас, Цалпа и Куссар, расположенные к югу и юго-западу от большой излучины Кызыл-Ирмака. Важнейший центр хатти – Хаттусас. Племена эти возглавляют вожди, возвышающиеся над массами рядовых общинников, так что исторические документы без колебаний именуют их «царями».

Самый могущественный из них царь Куссара – Аниттас. Его именем начинается список 29 хеттских царей (при этом Аниттас – не самая древняя документально удостоверенная личность хеттской истории). Мы знаем уже его отца, его звали Питханас, и он занимал в Куссаре высокий пост с немного комичным титулом «великодержец лестницы». Как и полагается великому царю, Аниттас вписал свое имя в историю кровью и успехами: он объединил хеттские племена, победил врагов и основал Хеттское государство. Нам неизвестно, каким способом он подчинил или привлек на свою сторону ряд менее значительных хеттских властителей, но мы знаем, что около 1800 года до нашей эры он двинулся с большим войском против Хаттусаса, разбил его хаттийских защитников, а сам город сравнял с землей. Затем Аниттас обратил оружие против противников его объединительных усилий. Он наносит поражение неситскому царю и провозглашает Несас столицей царства. Укрепив свою власть, нападает на Цалпу, захватывает ее и огнем и мечом расширяет свои владения до самого моря. Последние сообщения рисуют его правителем, великолепно отстроившим свою резиденцию: он основал в ней новые кварталы, храмы, дворцы, устроил даже зверинец.

Вот такую картину появления хеттов в Малой Азии, исходя из академических знаний, рисует, например, чешский исследователь В. Замаровский. Мы видим у него сплошные сомнения по двум краеугольным положениям истории хеттов: откуда они взялись и когда появились в Малой Азии.

Дж. Г. Маккуин в своей книге «Хетты и их современники в Малой Азии» более конкретен. Он говорит, что лингвистические исследования позволили определить, что «прародина» этой индоевропейской группы – область, протянувшаяся от нижнего Дуная вдоль северного побережья Черного моря до предгорий Кавказа. В этой области ее можно сопоставить с культурой курганов или захоронений с насыпными холмами, создатели которых первоначально из евразийских степей распространялись к северу и западу от Аральского моря и к концу IV тысячелетия до н. э. достигли Черного моря, а на протяжении III тысячелетия проникли глубоко в Европу, расселившись от Балтики до Эгейского моря. Культура эта характеризуется курганами поверх погребений типа жилищ (четкое указание на ямную культуру, хотя прямо Маккуин об этом не говорит), где зачастую находят богатейшие погребальные дары. «Если принять эту версию, народы, говорившие на индоевропейском языке, должны были проникнуть в Анатолию с севера, и единственный вопрос, на который остается ответить, – это об их пути: пришли они с северо-запада, через проливы Дарданеллы и Босфор, или же с северо-востока, через перевалы Кавказа. На этот счет мнения ученых сильно разделились, и приходится наряду с лингвистическими аргументами использовать и археологические свидетельства», что мы в данном исследовании и проделали выше в других подглавах.

Дж. Г. Маккуин отмечает при этом, что Троя II и Троя I были разрушены (примерно в 2500 и 2600 гг. до н.э.), и там не удалось обнаружить чужеродных культурных элементов из Европы. «Такое же отсутствие новых элементов характерно и для начала Трои I (2900 г. до н. э.) и даже в предшествующий период в Кумтепе, который уводит нас в глубь веков, по крайней мере, до III тысячелетия до н.э. «Мы вынуждены признать, что этот путь до Юго-Восточной Европы пока не удалось проследить и что в Северо-Западной Анатолии обнаружено незначительное количество очевидных свидетельств влияния «культуры курганов». Однако в каменных плитах с изображениями, которые использовались в середине периода Трои I, возможно заметить определенную связь и большое сходство с погребальными стелами того же типа, часто встречающимися в курганных захоронениях. А это указывает, что к тому времени такое проникновение было уже делом далекого прошлого». Однако в легендах месопотамской династии Аккада совершенно неожиданно было обнаружено свидетельство об индоевропейском вторжении. Самый известный правитель этой династии – Саргон, согласно более позднему тексту, предпринял около 2300 г. до н.э. военную экспедицию, чтобы поддержать месопотамских торговцев, обосновавшихся в Пурусханде, а в другом, тоже позднем тексте повествуется о вторжении в пределы Аккадской империи варварских орд и о разрушении Пурусханды примерно в 2300 г. до н. э. Маккуин считает, что Пурусханду можно почти с полной уверенностью отождествлять с Пурушхаттумом, который упоминается в поздних анатолийских текстах (название города-государства Пурушхаттум является более древней формой, чем Лурусханда, так как оно встречается в деловых документах ассирийских торговых колоний). Город находился, скорее всего, к югу от Соленого озера (или оз. Туз) или на равнине Конья.

Период, приблизительно между 1940 и 1780 гг. до н.э., богато представлен в документах ассирийских торговых колоний. В них часто встречаются имена анатолийцев, которые тщательно изучались с целью определить языки, которые были в употреблении в тот период. Вначале преобладало мнение, что среди этих имен лишь немногие имеют индоевропейскую этимологию и ни одно из них нельзя считать собственно хеттским. Это привело к предположению, что в период, известный как Карум II (около 1940—1840 гг. до н.э.), к которому относится большинство документов, хетты еще не дошли до Центральной Анатолии и что разрушение Карума II было свидетельством их прихода. Линия подобных разрушений, происшедших примерно в то же время, которая протянулась от Кавказа до Центральной Анатолии, была поэтому отождествлена с путем миграции хеттов из южнорусских степей, что наиболее вероятно. Маккуин отмечает, что «Мегарон в Кюльтепе свидетельствует о том, что пришельцы пользовались там большим влиянием еще около 2250 г. до н.э., а в период ассирийских торговых колоний они составляли значительный процент населения и уже активно ассимилировались с автохтонами. Это подтверждают лингвистический анализ поздних хеттских текстов и политическая организация хеттского государства, где отсутствовали классовые подразделения по языковым признакам. Отсюда возникает предположение, что автохтоны имели длительный период общения с носителями хетто-лувийских языков после их вторжения.

Как бы продолжением размышлений о приходе хеттов с Кавказа является установленная В. Сафроновым в 1982 году связь хетто-палайцев с новосвободненскими памятниками, о чем мы уже указывали. Он отмечает, что «близость дольменов Новосвободной к дольменам Западного Кавказа, позволившая ряду исследователей утверждать их культурное единство и распространение последних по всему восточному берегу Черного моря до Очамчири (Марковин, 1978) в 120 км по морю и в 160 км по побережью от страны Пала (Иванов, 1980), делает реальным отождествление строителей дольменов с хетто-палайцами. Ряд черт новосвободненской керамики (черный блестящий ангоб на внешней поверхности и светлая „подкладка“ изнутри) и металла (ножи) позволяет реально связать носителей дольменной культуры с хирбет-керакскими племенами Восточной Анатолии. Предположение о контактах с куро-аракским населением, родственным хирбет-керакскому, менее реально, поскольку регионы бытования памятников обеих культур разделены труднодоступными горами горной страны Большой Кавказ. Несомненны морские связи с Восточным Средиземноморьем. Морские связи населения восточного побережья Средиземного и Черного морей обеспечивали, вероятно, и контакты трех групп когда-то единого этнического массива, из которого предки лувийцев (Мелларт, 1971) _ заняли после разрушения Трои II приблизительно западную, прибрежную часть Малой Азии, тогда как предки хеттов и палайцев – строители дольменов Западного Кавказа – заняли юго-восточную часть причерноморской полосы Малой Азии, а затем распространились в ее южные районы. Путь проникновения в Малую Азию по восточному побережью Черного моря подтверждается тем, что страна Пала была расположена между колхидской низменностью и страной Хатти; с юго-западной стороны к ним примыкала область распространения хеттов, древняя столица которых Куссара находилась в 150 км к ЗЮЗ от области Пала. Создается впечатление, что страна Хатти помешала продвижению хетто-палайцев к западу по черноморскому побережью Анатолии, хотя в приморском хеттском городе Цальпе „хетты обитали на рубеже III/II тыс. до н.э.“ (Иванов, 1980)».

Косвенно на путь хетто-палайцев и общие судьбы носителей двух языков в период миграций указывают и сходные у обоих народов молитвы богу солнца, в которых «можно видеть отражение образа Солнца, встающего из-за моря» (Иванов, 1980, с. 131). В одном из параграфов законов Древнего царства хеттов, указывает Иванов, «говорится об особых привилегиях у жителей восточных городов Хеттского государства. В этом параграфе также можно было бы видеть свидетельства постепенного перемещения хеттов с востока на запад». Мелларт связывает прибытие хеттов в Анатолию из Кавказского региона перед 1900 г. до н.э. с разрушениями у Байбурта (около Эрзерума на запад и на юг до Аксарая). «Однако трудно говорить определенно, носители какой археологической культуры явились причиной разрушения, а также в чем выразилась их связь с историческими хеттами». Найти археологический эквивалент хеттам и палайцам, или хетто-палайцам в III тыс. до н.э. мешает, по нашему мнению, слабая изученность юго-восточной части причерноморской полосы Малой Азии. Тезис о лувийском присутствии в Трое, после разрушения Трои II, развивает Мелларт (1971). Это увязывается с его разработками о появлении хеттов на рубеже III – II тыс. до н. э. в Анатолии, с хеттскими преданиями о символах царской власти и повозке, полученных из-за моря, а также с данными архива Эблы о хеттском присутствии в этот период, т. е. по хронологии в 23 в. до н. э.

Более поздние достоверно известные древнехеттские могильники в «гротах» приближаются к обычаю захоронения в дольменах, особенно вырубленных в скале. Книга Бытия дает основания полагать, что этот обычай существовал у хеттов с глубокой древности, а именно в первой половине 22 в. до н. э. Так, «достались Аврааму от сынов хеттовых поле и пещера, которая на нем в собственность для погребения» (Быт. 23: 19). Значительно больше для связи с мегалитической традицией дают сохранившиеся описания погребений хеттских царей «в каменных домах» под курганами, которое, по мнению М. Бериашвили «было связано с культом предков, существование чего в этом районе бесспорно».

Обряд захоронения – «каменный дом под курганом» в буквальном смысле находит параллели только в дольменах Новосвободной, где уже зафиксировано несколько дольменов в форме «каменного дома» с двускатной крышей. Погребения в дольменах Навосвободной, судя по исключительному богатству инвентаря, принадлежали людям самого высокого ранга – вождям «новосвободненских» племен. У хеттов в каменных домах под курганами также хоронили только членов царской семьи. О важной роли огня в погребальном ритуале свидетельствует количество углей, которые сопровождали погребения во всех типах дольменов. Сафронов при этом говорит, что «случаи кремации в новосвободненских памятниках нам неизвестны, хотя они хорошо представлены в памятниках КДК (кубано-днепровская культура), которая, судя по последним данным, доходила до Новосвободной, а на основании вышеприведенного анализа керамического комплекса, находилась в тесном ареальном союзе с новосвободненской культурой на Северном Кавказе, что при установленной индоарийской атрибуции КДК отражает неоднократно подчеркиваемые лингвистами индохеттские контакты вплоть до индо-хеттского ареального союза».

Продолжим наши рассуждения относительно истоков хеттского народа. В архивах Богазкёя найдены тексты, которые составлены на хаттском языке, по структуре своей совершенно отличном от индоевропейского. Принято считать, что народы, говорившие на языке хатти, и были автохтонами страны Хатти до прихода индоевропейцев. Если это так, то их можно отождествить с народом периода «медного века», непосредственно предшествовавшего появлению хеттов. Этот период хорошо известен по находкам в Кюльтепе, Алишаре и Аладже. Самые великолепные остатки его – «царские гробницы» в Аладже с их знаменитыми «штандартами» и другими металлическими изделиями. Однако, если простой народ времен «царских гробниц» и говорил на языке хатти, это вовсе не означает, что и цари, захороненные в этих гробницах, пользовались им. Другие, немного более ранние захоронения, с такими же металлическими изделиями были обнаружены в районах вблизи побережья Черного моря, т. е. севернее Аладжи. А это позволяет предположить, что данная культура какое-то время распространялась с севера в Центральную Анатолию. Эта северная культура весьма мало изучена, однако ее металлические изделия имеют большое сходство с найденными в Майкопе и в районе станицы Царская на Кубани, т. е. на Северном Кавказе. Эта культура с достаточным основанием была определена как культура «курганных» племен. И если это действительно так, то жители Аладжи, в чьих гробницах много сходного с «культурой курганов», вполне могли говорить на индоевропейском языке.

В истории и культуре Анатолии древнейшего периода важную роль играли хатты. Большинство ученых, как западных, так и советских, считают, что хатты – автохтонное население Малой Азии. Во всяком случае, в III тысячелетии до н.э. они занимали здесь территорию в излучине р. Кызыл-Ирмак. С хаттским этносом исследователи соотносят погребения вождей XXIV—XXII вв. до н.э. из Алишара, Аладжи (К. Биттель, Э. Акургал и др.; согласно Дж. Мелларту, эти погребения датируются более древним периодом). Отмечают также разительное сходство скульптурных изображений животных из этих погребений с инвентарем знаменитого майкопского кургана на Северном Кавказе (аналогичные комплексы майкопской культуры выявлены и в целом ряде других пунктов Краснодарского края и Кабардино-Балкарии). Дж. Маккуин повторяет эти выводы относительно погребений и инвентаря Аладжи. Вместе с тем он, вслед за некоторыми западными учеными, считает, что майкопская культура связана с индоевропейцами. Поэтому сходство погребального инвентаря майкопской культуры и культуры Аладжи для Дж. Маккуина – свидетельство миграции индоевропейцев в Анатолию. В основе этих заключений о майкопской культуре лежит тезис о том, что «курганная культура» была характерна только для индоевропейских племен. Майкопская культура действительно обнаруживает связи с Анатолией и другими областями Ближнего Востока

Уже в древнехеттский период, как считают некоторые исследователи, хаттский язык вышел из употребления в Центральной Анатолии и хатты говорили по-хеттски. Анализ текстов царских архивов из Хаттусы, составленных на хаттском и анатолийских языках, позволил исследователям установить, что хатты оказали сильное влияние на хеттов и палайцев. Это влияние отчетливо прослеживается уже в «Тексте Анитты». В этом документе наряду с хеттским богом Siusummi (по происхождению богом дневного света) упоминается обожествленный трон Halmasuitta (от хат. hanwasuit). Это обстоятельство справедливо рассматривается исследователями как свидетельство существования задолго до образования Древнехеттского царства хаттско-хеттского и хаттско-палайского двуязычия. Иначе говоря, хетты и палайцы распространились в областях, которые до них населяли хатты (хетты – в Центральной Анатолии, а палайцы – северо-восточнее ее).

До сравнительно недавнего времени мало что было известно о генетической принадлежности хуррито-урартских и хаттского языков. В разное время высказывались гипотезы о родстве их с некоторыми кавказскими. В 1954 г. лингвистами – польским исследователем Я. Брауном и кавказоведом Г. Климовым – была выдвинута гипотеза о родстве хуррито-урартских языков с восточно-кавказскими (куда относятся дагестанские и нахские: чечено-ингушские языки). Разрабатывая эту гипотезу, И. Дьяконов отметил целый ряд фонологических, лексических и морфологических сходств между хуррито-урартскими и восточно-кавказскими языками, показав тем самым вероятность их родства.

В 20-х годах швейцарским востоковедом Э. Форрером была высказана гипотеза о родстве хаттского с западно-кавказскими языками (иначе – абхазо-адыгскими, сюда относятся абазинский, абхазский, адыгейский, кабардино-черкесский и убыхский языки). Эта гипотеза положительно оценивалась некоторыми востоковедами и кавказоведами, так как исследования хаттского, проведенные уже после Э. Форрера, показали типологическое сходство принципов структуры этого языка и абхазо-адыгских. В самые последние годы В.В.Иванов на основе детального анализа хаттских текстов провел систематическое сравнение хаттского и абхазо-адыгских языков. В результате выявлены важные данные, свидетельствующие в пользу теории об отнесении хаттского языка к северо-западно-кавказским. Вот такое положение дел с языками раскрывают нам исследования в области лингвистики. Корни хаттского языка находятся на Кавказе, что является неким свидетельством направления переселения народов или, по крайней мере, влияния одних народов на другие. Судя по всему, регион Кавказа играл при этом не последнюю роль.

Советскими лингвистами С. Николаевым и С. Старостиным получены интересные результаты в изучении кавказских языков. Завершена работа над этимологическим словарем «северокавказской» семьи языков, включающей западно– кавказские и восточно-кавказские языки (о родстве этих языков высказывался еще в 30-х годах известный лингвист Н. Трубецкой). В словаре приводится около 700 лексем, обнаруживающих вполне регулярные фонетические соответствия. Сходные итоги в реконструкции «северокавказской» семьи языков получены и лингвистом-кавказоведом А. Абдоковым. Сам факт того, что разные исследователи, работая независимо друг от друга, получили сходные результаты, вряд ли может быть случайным. Скорее всего, в этом можно видеть, хотя и косвенное, подтверждение правильности направления научного поиска. Эти новые результаты в изучении «северокавказских» языков, в сближении их с хуррито-урартским и хаттским представляют интерес для истории языков и культуры Анатолии и для более широких языковых и культурных сопоставлений. Они могут оказаться существенными для выяснения этногенеза и путей миграций народов, говоривших на языках, распространенных в ближневосточном ареале. В совместной работе И. Дьяконова и С. Старостина (Diakonoff I.M., Starostin S.A. Hurro-Urartianas an Eastern Caucasian Language. – Munchener Studien zur Sprachwissenschhaft. Beiheft., 1986.) обосновывается вывод о принадлежности хуррито-урартских языков к восточнокавзским языкам (к ним относятся дагестанские и чечено-ингушские языки). В работах В.В.Иванова, опубликованных за последние годы (Иванов В. В. Об отношении хаттско-хетского строительного ритуала (в свете данных внешнего сравнения), 1983, Об отношении хаттского языка к северозападнокавказским. Древняя Анатолия, 1985), содержатся итоги исследования проблемы генетического родства хаттского с кавказскими языками (в эту группу входят абхазо-абазинские, адыгские и убыхский языки, которые вместе с восточнокавказскими языками составляют единую семью языков). По оценкам автора, «результаты исследования «делают гипотезу в целом доказанной при необходимости уяснения большого числа деталей в будущем».

Согласно И. Дьяконову с III тысячелетия до н.э. с гор вокруг озер Ван и Урмия (на территории совр. Турции и Ирана), а, в конечном счете, из Закавказья отдельными волнами через Верхнюю Месопотамию и Сирию шло продвижение хурритских племен. Первая волна во второй половине III тысячелетия до н.э. достигла Северной Палестины. Во времена Аккада (XXIII в. до н.э.) в Северную Сирию проникали месопотамские войска, а позже, при III династии Ура (XXI в. до н.э.), на Северную Сирию и Библ временно распространило свою власть царство Шумера и Аккада. Значительные сдвиги, имевшие место в хозяйстве и технике восточной части Малой Азии с начала II тысячелетия до н.э., вызвали соответствующие изменения в сфере общественных отношений. На территории указанной части Малой Азии было, видимо, еще в III тысячелетии до н.э. создано несколько политических образований типа городов-государств: Каниш (Неса), Хаттуса, Бурушхатум, Куссар, Цальпа, Турхумит, Амкува, Вашхания, Вахшушана, Шалахшува и др. Во главе городов-государств стояли «цари» (акк. рубау) или «царицы» (акк. рубату), проживавшие в «дворцах». При царском дворе имелось множество «великих», занимавших разные государственные должности («начальника лестницы» – им являлся царевич, «начальника кузнецов», «главного виночерпия», «главного над садовниками» и др.). В городах-государствах Анатолии пользовались письменным аккадским языком, заимствованным у ашшурских купцов, которые занесли в Малую Азию и первую письменность – староаккадскую клинопись, местный вариант которой распространился в Анатолии.

Между городами-государствами шла борьба за политическую гегемонию. На первых порах верх взял Бурушхатум, правитель которого сделался «великим царем». Позднее же ситуация изменилась в пользу городов-государств Каниша (Несы), Хаттусы, в особенности Куссара, расположенного где-то по соседству с Канишем. Из первых правителей Куссара нам известны Питхана и его сын Анитта (ок. 1790 – 1750 гг. до х.э.). Из текста, составленного Аниттой и дошедшего до нас на хеттском (неситском) языке лишь в поздней редакции, мы узнаем, что царь Куссара захватил Несу (Каниш), страну Хатти, Пурусханду (Бурушхатум), Цальпу и другие города-государства Центральной Малой Азии. Царь Пурусханды без боя покорился Анитте, передав ему знаки царской власти (железный трон и скипетр). Анитта сделал своей царской резиденцией Несу, где построил крепости и храмы, и уже величал себя «великим царем». Созданное при Анитте Куссарское царство было самым мощным политическим объединением, существовавшим в Анатолии до образования Хеттского государства.

С завоеваниями Анитты начинают исчезать иноземные торговые колонии (фактории) по всей Анатолии. Причина этого явления не ясна. Можно предположить, что оно связано больше всего с политическими и этническими изменениями не только в Анатолии, но также в Северной Месопотамии: после усиления политической мощи хурритов Ассирия оказалась отрезанной от своих торговых колоний в Анатолии. Потеря источника олова чуть не оказалась катастрофой для Анатолии: города-государства, процветавшие в период торговых колоний, пришли в упадок и долго не могли оправиться. Однако без олова было невозможно развитие бронзовой металлургии, и позднее началась борьба за овладение районами, контролирующими дороги на восток и юго-восток.

В «каппадокийских» табличках сохранилось немало собственных имен и отдельных слов индоевропейского происхождения, но появление в Малой Азии индоевропейских племен следует отнести к более раннему периоду. Естественно, трудно говорить о точном времени и пути продвижения индоевропейских племен в Малую Азию. Бесспорным в настоящее время является то, что к началу II тысячелетия до н.э. индоевропейские племена, проживавшие в Анатолии, уже разделились на неситов, занявших территорию около Каниша (Несы) и Куссара «каппадокийских» табличек, откуда они постепенно распространялись на север, где обитали хатты, на палайцев, живших в стране Пала на севере или северо-востоке Малой Азии, где они также находились в контакте с хаттами, и, наконец, на лувийцев, страна которых – Лувия – простиралась на юге и юго-западе Малой Азии. Лувийцы распространились и на юго-восток Анатолии.

Предполагается, что со времени правления Анитты, а возможно, и ранее происходило постепенное распространение индоевропейских неситских племен по всей центральной части Анатолии, где до сих пор проживали хатты. В период этого хаттско-хеттского соприкосновения, длившегося несколько столетий, в течение которых пришлые индоевропейцы сливались с аборигенным населением, хаттский язык был вытеснен хеттско-неситским, который одновременно и сам претерпел определенные изменения (в фонетике, лексике, морфологии). В результате слияния индоевропейцев с коренными хаттскими племенами в Центральной Малой Азии образовался хеттский этнос, создавший приблизительно к середине XVII в. до х.э. могущественное Хеттское государство, воспринявшее культурные традиции хаттов. Хеттская историческая традиция связывала древнейший период истории хеттов с Куссаром, который был столицей в начале существования Хеттского государства. Однако после Анитты произошли какие-то общественные и культурные изменения, которые выразились, согласно И. Дьяконову, в том, что хеттская канцелярия сменила официальный староассирийский аккадский диалект и письменность на народный язык и другой вариант клинописи, заимствованный из Северной Сирии через жившие там племена хурритов.

В данных размышлениях мы видим уже конкретику, однако вопрос о прародине хеттов так и остается не решенным. Более детально говорит на эту тему Н. Васильева. Свои аргументы она начинает с появления на Ближнем Востоке культуры земледелия в VIII тыс. до н.э. «Только что полудикие племена занимались собирательством дикорастущего ячменя, и вдруг – возникают города с населением в несколько тысяч человек (Чатал-уюк, Иерихон), жители которых возделывают до 14 видов злаков. Это назвали «неолитической революцией»; очевидно, однако, что эту революцию на Ближний Восток кто-то «экспортировал». «Не менее существенным был разрыв, испытанный ближневосточными культурами в V тыс. до н. э. Все старые неолитические поселения погибли в огне пожаров, почти на тысячу лет над регионом сгустилась «тьма варварства». В конце IV тыс. до н.э. сюда приходят новые люди (иного антропологического типа, чем прежде) и приносят с собой «готовый» бронзовый век… Началась эпоха знаменитых цивилизаций Древнего мира, которые, в представлении многих, заложили основы современной культуры». Васильева подробно останавливается на том, как рождались эти цивилизации.