Книга: Россия вечная - Юрий Мамлеев

Попытаюсь, однако, переубедить: великолепие книги раскрывается прямо с первых страниц, на которых раскрыто (и как полно!) практически всё духовное наследие, оставленное нам вот всеми, да-да — всеми поэтами Святой Вечной и Круговоротной, как то: Есенин, Пушкин, Блок, Есенин, Есенин, Есенин, Блок, Есенин, Заболоцкий, Есенин. И видим мы, что приближаясь к сестре нашей старшей — Индии, поэты сии затопляют сознание людское, перерождаясь и окрыляя своими гениальными прозрениями. Вообще, тут ещё момент (и это сразу): закрывайте, пожалуйста, глаза на такие слова как «метафизика», «гений» и «прозрение». Не только в этой несчастной главке — во всей этой беспримерного охвата работе они будут приплетены к каждому абзацу, если не к каждой строчке.

Не менее увлекательна глава и о русской литературе, где собраны, как вы уже догадались, все птицы-фениксы окрыляющие и т.д. Другими словами, кроме Гончарова (о нём две строчки) и Достоевского (Тут вообще нет Мамлеева, а есть, извините, — кастрированный Бердяев. Ну, начнёте читать — поймёте, почему я так выразился при всём моём глубочайшем уважении к Николаю Александровичу) есть у Мамлеева ещё Платонов, о котором, впрочем, говорится на протяжении всего, мамлеевского, кхэм, Коловорота. Естественно, эта говорильня выражена в следующем: «метафизика, гениальный, гениальные прозрения, гений, метафизические прозрения, метафизические гениальные прозрения, гений». Всё. Я даже не буду сейчас ничего говорить про отсутствие фантазии и владения языком. Коли ты вспомнил из всей русской литературы меньше школьного мизера (где-то в конце мелькает Гоголь, но там совсем ничего — два-три слова) — чёрт с ним, с языком. Меня другое волнует: вот зачем вновь и вновь напоминать мне того дядечку замечательного, махавшего руками на Соловьёва (понятное дело, что не философа, а телеведущего) доказывая тем самым с какой-то звериной яростью суть метафизического (и тут она, родимая!) взятия Сталинграда? Зачем с такой завидной последовательностью выставлять себя на посмешище? Задорнова-то с Фоменко не все могут постоянно.

Но, конечно, Мамлеев не остановился на двух главах, дозрев до следующего:

Наш ману (то есть архетип нашего человечества) седьмой, его имя по-индусски Vaiavasvata (Вайвасвата), он — сын Солнца, то есть сын Бога. Savarna (Саварна) — имя Ману, следующей восьмой манвантары, то есть это архетип уже иного человечества, «люди» которого должны быть «построены» (духовно) по весьма иному прототипу. Имя последнего, 14-го ману — Bhantya. Мы не можем здесь останавливаться на сложнейших и тем более эзотерических аспектах всей космологии человечества как мировой иерархии, смысла смен «возвышений» и «падений» разных форм человечества и т. д. (из которых «физическое», теперешнее — лишь малый феномен). Отметим только, что в период «падений» могут быть тайно и частично приоткрыты такие духовно глубинные сферы, которые полностью закрыты в «возвышения», поэтому эпоха «падения» не может описываться исключительно со знаком «минус», в нем, помимо возможностей восстановления духовной вертикали, есть и другие, скрытые и весьма необычные возможности, закрытые в века духовной гармонии. Но для нас здесь важно другое. Поскольку Вечная Россия, в силу своей метафизической уникальности, в силу самой своей сущности, может воплощаться в космологических Россиях, в Россиях всей Вселенной (видимой и невидимой), даже в Россиях иных существ, чем «люди», то тем более она может воплощаться в различных космических периодах человечества, поскольку мы уже имеем налицо одно такое воплощение, то есть нашу историческую Россию.

Космологические русские, включающие чёрти кого, притянутые за уши факты, исследования ничего (тут именно с маленькой буквы и вне философии — Мамлеев действительно ничего не исследует, взамен, он треплет языком, основываясь на Есенине, что примечательно — я не шучу), праязык, роль православия (ну, тут-то и вовсе содрал, опять же — кастрировав, сами понимаете, кого), Бердяев не пошёл дальше (дальше чем ты, ну, тут неоспоримо), про санскрит какие-то истины навысасывал… Нет, посмеялся я от души, но пока тройка. И это вина не Мамлеева! — это вина моя! Как-то вот стали мне надоедать в последнее время все эти искатели праязыка под Воронежем, накрепко связавшие вирши Пушкина с Ведантой и старшей сестрой Руси — Индией. Отдохну с годик-другой.

И, заканчивая выступление, хочется, присоединившись к словам автора, — «Слава России и её непостижимости!» дополнить его уже от себя: «Слава новому Бодхисаттве-Святогору — Юрию Витальевичу!»