Текст книги "Если бы не генералы!"

Во-вторых. Эту телеграмму, данную в войска в ночь на 22 июня, гордым именем «директива о приведении войск в боевую готовность» назвал Жуков, но ведь из текста видно, что приказ о приведении войск в боевую готовность уже был отдан раньше, поскольку «быть в полной боевой готовности» стоит в преамбуле, а не в приказной части.

Для того чтобы быть готовыми к бою, корпуса и дивизии войск прикрытия границы должны были выдвинуться из мест своей постоянной дислокации в те районы, где они должны вступить в бой. Эти районы были им указаны заранее, а соответствующие приказы находились в секретных пакетах, которые командиры могли вскрыть только по приказу предсовнаркома (главы государства) или наркома обороны.

К.К. Рокоссовский, чей мехкорпус находился глубоко в тылу, в 300 км от границы, действительно получил утром 22 июня 1941 года такой приказ, но это был приказ только на вскрытие секретного пакета, и именно в нем, в этом секретном пакете, а не в телеграмме, содержалась директива о приведении его корпуса в боевую готовность. Рокоссовский пишет о содержании секретного пакета: «Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель».

Получается, что у России сегодня такой начальник Генштаба, который не понимает элементарных вещей – как поднимаются войска по боевой тревоге…

Но вернемся к данной выше телеграмме от 22 июня. Где в ней приказ на вскрытие секретных пакетов? Его нет, поскольку соединениям, дислоцированным у границы, и флотам он был отдан ранее – 18 июня, за четыре дня до начала войны. И в телеграмме от 21 июня приказ от 18 июня лишь подтверждается и дополняется приказом привести в боевую готовность все части округов, включая те, что раньше не были в эту готовность приведены, скажем, части ПВО, но пока без мобилизации дополнительных пожарных, бойцов истребительных отрядов и т. д.

Главный смысл этой телеграммы не в поднятии войск по тревоге, а в предупреждении их не поддаваться на провокацию. Ведь немцы поводом к войне с Польшей объявили свою собственную провокацию, якобы захват поляками радиостанции на территории Германии.

События предвоенных месяцев развивались так. В начале мая нарком обороны и Генштаб дали приказ пограничным округам подготовить планы отражения немецкого удара (прикрытия границы). К середине июня эти планы были готовы, и в них, в частности, были предусмотрены контрудары на немецкой территории и бомбежка железнодорожных узлов и мостов в Польше (генерал-губернаторстве) и Восточной Пруссии. Сталин, естественно, опасался, что если не предупредить войска, то после первого же обстрела немцами нашей границы наши бомбардировщики вылетят бомбить Варшаву и Кенигсберг, и эта бомбежка будет немцами предъявлена миру как агрессия и повод к войне. Отсюда и телеграмма о том, чтобы не поддаваться на провокации. Но к приведению войск в боевую готовность она не имеет отношения. Повторяю, такой приказ был дан 18 июня. Это подтверждают и специально собранные воспоминания уцелевших генералов тех дней, и их рапорты об исполнении этого приказа. При Хрущеве и Жукове все это было извращено, мемуары писались соответственно: скажем, нарком ВМФ Кузнецов утверждает, что он тайно от Сталина и Тимошенко привел флот в боевую готовность. Это и само по себе смешно, но главное, есть рапорт командующего Балтфлотом Трибуца, в котором он докладывает о приведении флота в боевую готовность не Кузнецову, а командующим Прибалтийским и Ленинградским военными округами – тем, от кого он получил этот приказ.

Повторяю, единственный, кто не привел войска в боевую готовность, был командующий Западным военным округом генерал армии Павлов. Вопреки приказу от 18 июня этот изменник войска даже с зимних квартир в летние лагеря не вывел – подставил их немцам.

Но вернемся к мысли генералов об отсутствии «четких» задач. Если войскам было приказано разработать планы отражения немецкого удара, если они эти планы до начала войны разработали и утвердили у наркома обороны, то как же Квашнин и Гареев могут утверждать, что «руководство страны» приграничным округам не «ставило четкие и конкретные задачи»? Вы скажете, что эти генералы просто малограмотны, истории не знают и ничего про эти планы не слыхали, вот и пишут так, как Жуков сказал.

Ничуть не бывало. В «третьем уроке» Квашнин и Гареев, как говорится, «не моргнув глазом», сами себя опровергают: «…в Генштабе и штабах военных округов были разработаны «Планы обороны государственной границы». Уточненная директива по этому вопросу была отдана округам в начале мая. Окружные планы были представлены в Генштаб 10–20 июня 1941 г.».

И что же мы видим из новой статьи М.А. Гареева? Похвалив себя за высокую культуру, генерал на обвинение в мошенничестве оправдывается: «В нашей статье директива излагается не в полном объеме. Мы привели лишь указание И.В. Сталина, данное им после прочтения ее первого варианта. А Ю.И. Мухин дает окончательный вариант документа, который Г.К. Жуков и Н.Ф. Ватутин отработали на основе указаний И.В. Сталина».

В этих двух предложениях буковки русские, слова русские, я тоже русский, а понять, что написано, не могу – не способен продраться сквозь изгибы генеральской мысли. Сталин дал указание, Жуков и Ватутин его превратили в директиву, но директива получилась иная, чем… Чем что? Чем указание Сталина? Получается, что Жуков и Ватутин нарушили его указание и дали вместо него свое собственное. А не обмочились ли бы они от самой мысли об этом? Ну хорошо, они нарушили указание Сталина, но как Гареев об этом узнал? Процитировать свой вариант «директивы» он мог только из подлинного черновика указания Сталина, который исправили Жуков и Ватутин. Однако уже 30 июня 1941 года полковники Шадрин, Москаленко и Копытцев доложили наркому госбезопасности Меркулову, что в оперативном отделе Генштаба РККА есть масса непорядков по части секретности делопроизводства, но черновики документов все же уничтожаются, хотя и «единолично» исполнителями. Приходится думать, что генерал Ватутин спрятал этот черновик в трусы и вынес из Генштаба, чтобы генерал Гареев в своей статье мог его процитировать.

И вот ведь какая незадача: генерал Гареев блестяще цитирует уничтоженный в июне 1941 года черновик, но не способен найти подтверждения, что приказы на приведение войск в боевую готовность были отданы за несколько дней до войны.

Он советует мне почитать Сандалова и других честнейших военачальников. А я посоветую ему почитать, что сообщил на допросе у немцев сдавшийся им в плен генерал-майор Потатурчев. Комментирует его показания немецкий историк П. Карель:

«Генерал-майор Потатурчев, родившийся в 1898 г., которому, соответственно, летом 1941 г. исполнилось сорок три года, с усами а-ля Сталин, стал первым советским генералом, попавшим в плен к немцам. Потатурчев командовал советской 4-й танковой дивизией в Белостоке, в критической точке, где находилось ядро советской обороны на Центральном фронте. Советское верховное командование держалось о Потатурчеве высокого мнения. Он был членом партии, выходцем из подмосковной крестьянской семьи. Ефрейтором царской армии он перешел на службу в Красную Армию, где поднялся до звания генерала, командира дивизии. Его история достойна рассмотрения.

«В 00.00 22 июня (по московскому времени – то есть в 01.00 по летнему времени в Германии) меня вызвали к командиру 6-го корпуса генерал-майору Хацкилевичу, – сообщал Потатурчев в своих письменных показаниях, которые давал 30 августа 1941 г. в штабе немецкой 221-й дивизии. – Мне пришлось ждать, поскольку генерала самого вызвали к генерал-майору Голубеву, командующему 10-й армией. В 02.00 (то есть в 03.00 по берлинскому времени) он вернулся и сказал мне: «Россия в состоянии войны с Германией». – «Какие будут приказания?» – спросил я. Он ответил: «Надо ждать».

Поразительная ситуация. То, что война начнется, – очевидно. И командующий советской 10-й армии знает об этом за два часа до ее начала. Но не отдает – вероятно, не может отдать – иного приказа, кроме как: «Ждите!»

Они ждали два часа – до 05.00 по немецкому времени. Наконец, от командования 10-й армии пришел первый приказ: «Тревога! Занимайте предусмотренные позиции». Предусмотренные позиции? Что это означало? Означает ли это, что нужно начинать контратаку, к чему так долго готовили танкистов на учениях? Ничего подобного. «Предусмотренные позиции» для 4-й танковой дивизии находились в огромном лесу к востоку от Белостока. Туда-то дивизия и должна была отправиться, чтобы затаиться и ждать.

«Когда дивизия численностью 10 900 человек стала менять дислокацию, то недосчиталась 500 военнослужащих. Медсанчасть, в которой числилось 150 человек, недосчиталась 125 человек. Тридцать процентов бронетехники находилось в нерабочем состоянии, а из оставшихся семидесяти многое пришлось бросить из-за отсутствия горючего».

Вот так выходило на боевые позиции ключевое в советской обороне соединение, дислоцированное в районе Белостока.

Но не успели два танковых полка и пехотная бригада из дивизии Потатурчева начать движение, как от командира корпуса пришел новый приказ: танковым и пехотным частям надо разделиться», – поражается немецкий историк.

А чему поражаться, если войсками округа командовали предатели? Ведь 4-я танковая встретила войну в Западном особом военном округе «невинной жертвы сталинизма» Павлова.

ТРУСЛИВЫЙ СТАЛИН

Теперь по поводу отрывка из второй статьи (вернее, по времени – первой) стратега Гареева. Тут, как говорится, видно птицу по полету, добра молодца – по соплям, а военного специалиста – вот по таким статьям.

Я не стал бы возражать против сравнения Сталина с Черчиллем или Гитлером – все же это величины одного порядка. Но с Бушем и Мейджором?!! Они же ведь в военном отношении слабее Гареева!

Но каков сам Гареев?! И Сталина учит, и Маркса, и Робеспьера, и Ленина. Все трусы, только они с Бушем «ерои».

Да, и Гитлер, и Черчилль любили попозировать фотографам, так сказать, во «фронтовой» обстановке, а Сталин не любил, ну и что из этого? Много Гитлеру помогло, что он, к радости полководца Гареева, ездил на фронт? Гарееву, если бы хватило ума, надо было бы попенять Гитлеру: «Доездился, дурак? Вон Сталин всю войну просидел в Кремле, об армии ничего не знал и не соображал, а войну выиграл!»

Но дело не в этом. Бывший работник 1-го Главного управления НКВД, охранявшего советское правительство, А. Рыбин пишет на эту тему следующее:

«В 1941–1942 гг. Сталин выезжал в прифронтовые полосы на Можайский, Звенигородский, Солнечногорский оборонительные рубежи. На Волоколамское направление в госпиталь, в 16-ю армию Рокоссовского, где осмотрел в натуре работу ракетных установок БМ-13 («катюша»), побывал в 316-й дивизии И.В. Панфилова. Через три дня после парада 7 ноября 1941 г. Сталин выехал на Волоколамское шоссе в одну из дивизий, прибывшую из Сибири. Смотрел ее боевую готовность.

…К началу июля 1941 г. немецкая группа армий «Центр» и группа «Север» стали продвигаться к Западной Двине и Днестру. К 10 июля 1941 г. Верховное командование приказало сосредоточить к этим рубежам 19, 20, 21, 22-ю армии, включая их в состав Западного фронта. Сталин выехал туда и на месте ознакомился с положением дел. Затем Сталин и Булганин выехали для ознакомления с линией обороны Волоколамск – Малоярославец. В 1942 г. Верховный выехал за реку Лама на аэродром, где шли испытания самолета. 2, 3 августа 1943 г. Сталин прибыл на Западный фронт к генералу Соколовскому и члену Военного совета Булганину. 4, 5 августа находился на Калининском фронте у генерала Еременко. Все поездки Сталина на фронт находились в строжайшем секрете. Его сопровождали В. Румянцев, И. Хрусталев, А. Раков, Н. Кирилин, В. Туков, С. Кузьмичев, В. Круташев и многие другие из девятки.

…Из воспоминания полковника Н. Кирилина: «Утром Сталин вооружился биноклем и отправился с Еременко на крутой берег Волги. С места разбитого монастыря Сталин ознакомился с разрушениями города Ржева».

Но и Рыбин не все знал. Вот приказ министра Вооруженных Сил Союза ССР Маршала Советского Союза Василевского № 130 от 16 декабря 1949 года:

«Верховный Главнокомандующий советских Вооруженных Сил товарищ И.В. Сталин в августе 1943 года находился на командном пункте Западного фронта и отсюда осуществлял руководство подготовкой разгрома немецко-фашистских войск на Смоленском направлении и освобождением гор. Смоленска. В ознаменование этого исторического события ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Учредить Дом-музей командного пункта Западного фронта (филиал Центрального музея Советской Армии).

2. Дом-музей открыть 21 декабря 1949 года – в день семидесятилетия со дня рождения Генералиссимуса Советского Союза товарища Сталина Иосифа Виссарионовича».

(В 1956 году хрущевские уроды сделали из этого музея охотничий домик.)

Как видите, мошенники от истории не стесняются клеветать и подтасовывать факты даже, казалось бы, по малозначащим вещам – малозначащим в первую очередь для самого Сталина. Ведь он отказался даже от одной Звезды Героя, а тот же Жуков, прослуживший генерал-адъютантом при Сталине, за такие поездки выклянчил бы себе если не Звезду Героя, то уж орден Победы непременно.

ПРИМЕРЫ ПОДЛОСТИ ЗАРАЗИТЕЛЬНЫ

И, естественно, куда конь с копытом, туда и раке клешней: видя, как уродуют историю эти «историки», не хотят отставать от них и литераторы. Вот некий Г. Бакланов, о котором я знаю только то, что в девичестве его звали Фридман, в «Московских новостях» (№ 41, 2001 г., с. 20) пишет статейку, в которой так «цитирует» Жукова: «Действительно ли И.В. Сталин был выдающимся военным мыслителем? Конечно, нет, – пишет маршал Г.К. Жуков. – Все это нагородили в угоду И.В. Сталину, чему способствовал он сам… В начале войны он пытался проявить свое личное военно-оперативное творчество, основанное на опыте времен Гражданской войны, но из этого ничего хорошего не получилось. До разгрома немецких войск в районе Сталинграда он имел поверхностное понятие о взаимодействии в операциях всех родов войск и видов вооруженных сил. Не разбираясь глубоко в сложности, методах и способах подготовки современных фронтовых операций, И.В. Сталин зачастую требовал явно невыполнимых сроков подготовки и проведения операций. Такие операции не только не достигали цели, но влекли за собой большие потери в людях, материальных средствах… за время войны он лично ни разу не побывал в войсках фронтов и своими глазами не видел боевых действий».

А в жуковских «Воспоминаниях и размышлениях» (М., АПН, 1970, с. 297) на самом деле написано: «Действительно ли И.В. Сталин являлся выдающимся военным мыслителем в области строительства вооруженных сил и знатоком оперативно-стратегических вопросов?

Как военного деятеля И.В. Сталина я изучил досконально, так как вместе с ним прошел всю войну.

И.В. Сталин владел вопросами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь в больших стратегических вопросах. Эти способности И.В. Сталина как Главнокомандующего особенно проявились начиная со Сталинграда.

В руководстве вооруженной борьбой в целом И.В. Сталину помогали его природный ум, богатая интуиция. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную крупную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».

Вот такая история нашей истории. И как ей быть другой, если мы в обществе исключили употребление слов «негодяй», «подлец», «мерзавец», «мошенник»?

Остановлюсь еще на нескольких моментах критикуемой мною статьи Гареева и Квашнина.

«Главное разведывательное управление РККА начальнику Генштаба не подчинялось (начальник ГРУ был заместителем Наркома обороны), фактически же оно подчинялось самому Сталину. Очевидно, что Генштаб не мог полноценно решать вопрос стратегического применения вооруженных сил без своего разведоргана», – утверждают эти генералы.

Как сегодня, так и тогда главным было не то, от кого поступают разведданные, а есть ли в Генштабе, комплектуемом уже давно офицерами Арбатского военного округа, люди, способные проанализировать эти данные. Скажем, Берия непрерывно предупреждал НКО и Генштаб о сроках нападения немцев не менее точно, чем родной Генштабу Рихард Зорге, и без той дезинформации, которую Зорге без комментариев оставлял в своих телеграммах.

Только 21 июня ведомство Берии переправило Тимошенко радиограмму от резидента в Риме: «Вчера в МИД Италии пришла телеграмма итальянского посла в Берлине, в которой тот сообщает, что высшее военное немецкое командование информировало его о начале военных действий Германии против СССР между 20 и 25 июня сего года. Тит». А Жукову было переслано донесение пограничников НКВД: «Германская разведка направляет свою агентуру в СССР на короткие сроки – три-четыре дня. Агенты, следующие в СССР на более длительные сроки – 10–15 суток, инструктируются о том, что в случае перехода германскими войсками границы до их возвращения в Германию они должны явиться в любую германскую часть, находящуюся на советской территории».

Кстати, Зорге, видимо, не знал, что Квашнин с Гареевым выделили ГРУ из состава Генштаба, поэтому его радиограммы адресованы: «Начальнику разведывательного управления Генштаба Красной Армии» (к примеру, от 17 июня 1941 г.).

Или вот такое историческое открытие Квашнина и Гареева: «Идея непременного перенесения войны в самом ее начале на территорию противника (причем идея, не обоснованная ни научно, ни анализом конкретной обстановки, ни оперативными расчетами) настолько увлекла некоторых руководящих военных работников, что возможность ведения военных действий на своей территории практически исключалась. Все это отрицательно сказалось на подготовке не только обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории».

Интересно было бы услышать фамилии «некоторых руководящих работников», поскольку нет ни единого документа о том, что кто-то в то время действительно исключал территорию СССР из зоны военных действий. В начале 1941 года были проведены две военные игры, о чем известно и историкам, и любителям, т. к. о «выигрыше» в одной из них оповестил весь мир Жуков в своих мемуарах. Так вот, по условиям игры война велась не на территории Польши или Германии, а на территории Белоруссии и Украины.

А что касается подготовки театров военных действий на своей территории, то в сборнике документов «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне», М., 1995 г. можно прочесть на стр. 35 (т. 1):

«В ноябре 1939 г. в связи с изменением западной границы оставшиеся в тылу УР были упразднены, их боевые сооружения законсервированы. При этом строительство укрепрайонов разворачивалось у новой западной границы. Слета 1940 г. началось возведение 20 УР, которые занимали две полосы обороны общей глубиной до 20 км.

Строительство новых УР велось высокими темпами. Но объем работ был слишком велик, и промышленность не успевала обеспечивать строительство УР материалами, оборудованием и вооружением. Поэтому оборонительные сооружения вводились в строй с опозданием, по упрощенной схеме, порой без достаточного вооружения.

К началу войны удалось построить около 2500 железобетонных сооружений (дотов), но из них лишь около 1000 получили артиллерию. В остальных устанавливались пулеметы. Поэтому весной 1941 г. Главным военным советом было решено сохранить старые укрепленные районы как рубеж оперативной обороны и содержать их в боевой готовности. Однако к 22 июня 1941 г. привести старые УР в полную боевую готовность не удалось».

Хотел бы остановиться на моральной беспринципности Квашнина и Гареева. Вот они упомянули о некоей «записке Берии» Сталину о том, что немцы якобы в 1941 году не нападут. Эта записка – очень старая и тупая фальшивка, сфабрикованная, видимо, еще Волкогоновым. Квашнин с Гареевым даже постеснялись привести ее полностью. Выглядит эта фальшивка в воспроизведении писателя В. Карпова так:

«21 июня 1941 года…Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине, который по-прежнему бомбардирует меня дезинформацией о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это «нападение» начнется завтра…

То же радировал и генерал-майор В.И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на свою берлинскую агентуру. Он нагло требует, чтобы мы снабдили этих врунов рацией…

Начальник разведу правления, где еще недавно действовала банда Берзина, генерал-лейтенант Ф.И. Голиков жалуется на посла и на своего подполковника Новобранца, который тоже врет, будто Гитлер сосредоточил 170 дивизий против нас на нашей западной границе…

Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет!..»

Во-первых, Берия был наркомом внутренних дел, а послы подчинялись наркому иностранных дел – очень жестокому с подчиненными человеку – В.М. Молотову. Исключено, чтобы послы напрямую переписывались с чужим ведомством, да и любое другое ведомство информирует кого-либо вовне только через первых руководителей. Вот я приводил доклады разведчиков Берии и пограничников, – тех, кто в фальшивке названы «мои люди», – о начале войны 20–25 июня, переданные Тимошенко и в Генштаб. Но эти сведения были переданы в Наркомат обороны не самими разведчиками и пограничниками, а замом Берии. Фальсификатор, когда стряпал «записку Берии», этого не понимал.

Второе. Это «руководитель государства» Путин может держать в начальниках Генштаба и президентах Военной академии людей, которые, читая второй абзац, не помнят, что читали в первом. Но как Сталин мог держать на посту наркома ВД человека, который утром отправил в Генштаб предупреждение своих разведчиков и пограничников о нападении немцев, а в обед – записку Сталину с просьбой наказать тех, кто об этом предупреждает?

И, наконец, о стиле записки. Да, эта записка в стиле Волкогонова, Гареева, Квашнина, готовых заискивать по очереди перед всеми: Брежневым, Горбачевым, Ельциным и т. д. Но ведь Берия – не они. Он Сталину в деловых бумагах никогда не льстил, никогда не употреблял даже общепринятых оборотов типа «уважаемый товарищ…».

Вот, скажем, накануне войны Сталин послал обоих своих сыновей в армию. Осенью 1938 года его сын Василий поехал в Качинское военное авиационное училище.

Тогдашние авиационные начальники встретили Васю, как наследника престола: пытались выслужиться перед ним все и во всем. На вокзале Васю встречал сам комиссар училища, к нему приставили личных телохранителей, поместили не в казарму, а в гостиницу, кормили из отдельной кухни, вызывая порой поваров из севастопольских ресторанов, сам командир катал его на мотоцикле. Вася, оторвавшись от ремня строгого отца, наверняка был доволен.

Но к концу 1938 года наркомом внутренних дел стал Л.П. Берия. От агентов НКВД он узнал о том, как Вася «учится» в Каче. Ни слова не говоря Сталину, Берия убрал охрану у Василия, переселил его в казарму, поставил на котловое довольствие курсанта, дал взбучку руководству училища и только потом, 8 декабря 1938 года, написал Сталину записку об этом инциденте, начав ее словами «Товарищ Сталин». А закончил ее так:

«В письме, посланном в адрес Начальника Качинской авиашколы т. Иванова и Начальника НКВД Крымской АССР т. Якушева, мною были даны следующие указания:

а) снять гласную охрану как неприемлемую и организовать агентурную охрану с тем, однако, чтобы была гарантирована сохранность жизни и здоровья Васи;

б) внимание и заботу в отношении него проявлять не в смысле создания каких бы то ни было особых условий, нарушающих установленный режим и внутренний распорядок авиашколы, а оказания помощи в деле хорошего усвоения программы школы и соблюдения учебной и бытовой дисциплины. Л. Берия».

И никаких заискиваний.

(Хотел бы я видеть того нынешнего начальника ФСБ, который бы забрал дочерей Путина из школы немецкого посольства в Москве и отправил бы их на учебу в обычную школу Москвы. А ведь повод наизаконнейший – не могут дети российского президента учиться в школе иностранного государства.)

Так что стиль первой и второй записок разный – писали явно разные авторы: демократический ублюдок и министр СССР.

«Дуэль» уже давно начала писать, что довоенный Генштаб не смог разгадать направление главного удара немцев. Квашнин и Гареев вынуждены об этом упомянуть, как о происках каких-то марсиан: «Были допущены существенные изъяны в стратегическом планировании и создании группировок войск на важнейших направлениях». А почему стесняетесь назвать фамилию того, кто допустил «существенный изъян», – Г.К. Жукова?

Генералы Квашнин и Гареев кратко пишут: «Пагубную роль сыграли репрессии против военных кадров», – как будто эти репрессии выскочили неизвестно откуда и всех поубивали. А кто вел эти репрессии? Ведь даже при Ежове ни одного командира РККА нельзя было арестовать, если на это не давал согласия его начальник. О технике этих репрессий прекрасно написано в воспоминаниях адмирала Н.Г. Кузнецова.

Начало 1938 года, Кузнецов – командующий Тихоокеанским флотом, для «чистки» флота во Владивосток приезжает не Ежов, не его заместители, а тогдашний Нарком ВМФ Смирнов:

«В назначенный час у меня в кабинете собрались П.А. Смирнов, член Военного совета Я.В. Волков, начальник краевого НКВД Диментман и его заместитель по флоту Иванов.

Я впервые увидел, как решались тогда судьбы людей. Диментман доставал из папки лист бумаги, прочитывал фамилию, имя и отчество командира, называл его должность. Затем сообщалось, сколько имеется показаний на этого человека. Никто не задавал никаких вопросов. Ни деловой характеристикой, ни мнением командующего о названном человеке не интересовались. Если Диментман говорил, что есть четыре показания, Смирнов, долго не раздумывая, писал на листе: «Санкционирую». Это означало: человека можно арестовать.

Вдруг я услышал: «Кузнецов Константин Матвеевич». Это был мой однофамилец и старый знакомый по Черному морю. И тут я впервые подумал об ошибке.

Когда Смирнов взял перо, чтобы наложить роковую визу, я обратился к нему:

– Разрешите доложить, товарищ народный комиссар!. Я знаю капитана первого ранга Кузнецова много лет и не могу себе представить, чтобы он оказался врагом народа.

– Раз командующий сомневается, проверьте еще раз, – сказал он, возвращая лист Диментману.

Прошел еще день. Смирнов посещал корабли во Владивостоке, а вечером опять собрались в моем кабинете.

– На Кузнецова есть еще два показания, – объявил Диментман, едва переступив порог. Он торжествующе посмотрел на меня и подал Смирнову бумажки. Тот сразу же наложил резолюцию, наставительно заметив:

– Враг хитро маскируется. Распознать его нелегко. А мы не имеем права ротозействовать».

А теперь вспомним недавние события, в которых начальник Генштаба РФ генерал армии Квашнин собрал телекорреспондентов и на весь мир доложил Путину, что в Чечне подлый полковник русской армии зверски изнасиловал и убил чеченку. При этом еще никто ничего не знал, еще следствие только началось, суда не было, а Квашнин уже успел – «не имел права ротозействовать»!

Так чем нынешний начальник Генштаба Квашнин отличается от довоенного наркома ВМФ Смирнова? Пока только тем, что уже в 1939 году Смирнова расстреляли, как пишет Н.Г. Кузнецов, видевший его уголовное дело, за то, что «умышленно избивал флотские кадры». Сталин и Берия – это тебе не Ельцин с Путиным. При них на подлости далеко уехать было нельзя.

В статье «Семь уроков…» генералы Квашнин и Гареев посетовали хором, что до войны, дескать, «слишком часто менялась оргструктура войск». И спустя два месяца после этого сетования в «Независимой газете» начальник Генштаба Квашнин полез на телевидение с предложением расформировать десятилетиями отлаженную и отработанную «оргструктуру» Ракетных войск стратегического назначения России.

Повторяю, речь уже не идет о том, понимают ли эти два генерала армии, чем вызваны неудачи РККА в той войне. Речь идет об их умственных способностях: понимают ли они, что именно написано в подписанной ими статье? По крайней мере в отношении Квашнина можно сказать, что из текста статьи и его личных поступков такой вывод сделать невозможно.

Как видите, и через 60 лет Великая Отечественная война наших генералов ничему не научила. Более того, то ли в своей органической тупости, то ли в слепых амбициях они и не собираются ничему учиться, им, московским стратегам, и так хорошо – это не они атакуют неподавленные позиции противника с 15-килограммовым ПКМ наперевес.

В 1999 году мне принесли почитать журнал «Военная мысль», № 1, 1999. Издает его МО РФ, а учредитель – Генеральный штаб. При полумиллионе служащих офицеров и миллионах в запасе этот журнал имеет тираж аж 2375 экз. и, как я понимаю, призван делать «публикации» тем офицерам и генералам, кто решил стать еще и кандидатом или доктором военных наук. На обложке этого номера журнала было обращение редакции к читателям с призывом: «Приглашаем всех принять участие в обсуждении острых дискуссионных материалов».

Я на этот призыв купился и по материалам своих работ написал статью специально для «Военной мысли» о разнице в оперативных целях и тактических приемах противников в ту войну. Ага! Так меня там и ждали с «острым дискуссионным материалом». Мне нагло ответили, что «Военная мысль» не публикует работ на исторические темы. Наглость ответа в том, что в том номере журнала, где помещен призыв, помещена и обширная статья «Железнодорожные войска: история и современность», причем история рассмотрена с 1851 года.

Удивительного в этом ничего нет: нашему Генштабу тактика и оперативное мастерство никогда не были интересны, у этих гинденбургов голова болит только о карьере, под которой имеется в виду карьера только в мирное время. О войне они и сегодня не думают.

Теперь я хотел бы подискутировать с настоящим историком, с ищущим истину историком, К.В. Колонтаевым из Севастополя, выводы которого я не успел обсудить в свое время, а обсудить их надо, поскольку они в корне не правильны при своей кажущейся очевидности. Ниже я полностью дам его статью, напечатанную в «Дуэли» в 2000 году.

ГНИЛОЕ КУЛАЧЕСТВО

Несмотря на обилие источников, посвященных анализу причин катастрофических военных неудач Красной Армии в период 1941–1942 гг., неудач, которые поставили под вопрос само существование СССР и его основных государствообразующих народов, коренная причина этих неудач так до сих пор и не выявлена.