Книга: Семь долгих лет - Юрий Никулин

*** Для всех, кому сейчас больше 30 лет, Юрий Никулин запомнился как талантливый цирковой клоун, актер кино, сыгравший главные роли в лучших советских фильмах, рассказчик смешных историй и анекдотов в программе «Клуб «Белый попугай». Как и многие юноши, кому в 1939 году исполнилось восемнадцать лет, он был призван в армию и стал участником первой из двух в своей жизни войн - советско-финской. Следом за ней началась Вторая мировая, и Юрий Никулин продолжил свою службу на ее фронтах в 115-м зенитном артиллерийском полку. Этот семилетний опыт военной службы и лег в основу представленных в данной книге воспоминаний. Так как «Семь долгих лет» - это всего лишь изданная отдельно глава полной автобиографии Юрия Никулина, страниц она занимает немного. Стоит отметить, что это не подробный дневник, да и в целом, автор весьма сдержан в своих оценках, критике армии и не предлагает какого-либо глубокого анализа и рефлексии. С одной стороны, эта книга может показаться близкой воспоминаниям Василя Быкова в «Долгой дороге домой» (см. мою рецензию) или военной прозе Виктора Астафьева (см. мою рецензию). Но произведения последних выглядят более смелыми, резкими и детальными. Воспоминания же Юрия Никулина по своему стилю напоминают застольные беседы, когда замечательный рассказчик делится своим богатым жизненным опытом с внимательными слушателями. В общем-то, именно этот формат, хотя бы судя по «Белому попугаю», был близок Юрию Владимировичу и замечательно ему удавался. «Семь долгих лет» начинаются с последнего дня на гражданке, а заканчиваются… нет, не Днем Победы, а томительными и неудачными попытками уже бывшего солдата Юрия Никулина поступить хотя бы в какое-нибудь театральное училище. Между записями может проходить значительное время. Так одна из них датируется 14 апреля 1942 года, а следующая уже только 10 марта 1943 года (почти год!). Читать эти воспоминания также легко, как и слушать истории их автора на старых записях ТВ. *** Несмотря на небольшой объем и довольно гладкое повествование, из «Семи долгих лет» можно вытянуть ряд интересных историй и деталей. Вот некоторые из них. Посмотрите, какой был последний день автора на гражданке. Удивляет, насколько был поздний сбор на призывном пункте и каков распорядок дня (театр и чай, а не пьянка!):

«18 ноября 1939 года в 23.00, как гласила повестка из военкомата, мне предписывалось быть на призывном пункте, который находился на Рязанской улице в клубе автомобилистов. День спланировали так: утром — парикмахерская (стрижка «под ноль»), днем в гости собрались съездить (попрощаться с родственниками отца), вечером — театр («Женитьба Фигаро» во МХАТе) и, наконец, домой, на прощальный традиционный чай.»

Одежда призывника:

«Бывалые люди говорили: «Одеваться в армию надо похуже — там все заменят». Но я надел то, в чем ходил всегда, потому что ни получше, ни похуже у меня ничего не было: брюки расклешенные, куртку на «молнии», шарф в полоску, пальто серое в елочку и кепку.»

Юрий Никулин с детства любил шутки и анекдоты. Всегда обращал внимание на смешное вокруг себя, мог оценить шутку, пусть даже она была грубовата и связана с обманом, как в этом эпизоде, где пересеклись армия и культура:

«— Желающие посмотреть «Чапаева» есть? «Еще спрашивает», — подумал я и сделал два шага вперед. За мной вышло еще несколько человек. — Ну, пошли за мной, любители кино, — скомандовал старшина. Привели нас на кухню, и мы до ночи чистили картошку. Это и называлось смотреть «Чапаева». В фильме, как известно, есть сцена с картошкой. Утром мой приятель Коля Борисов поинтересовался: как, мол, «Чапаев»? — Отлично, — ответил я. — Нам еще показали два киножурнала, поэтому поздно и вернулись. На «Лебединое озеро» из строя вышли четверо. Среди них и Коля Борисов. Они мыли полы.»

Многие знают про «сто грамм» водки на фронте, а вот тут интересная деталь: встречались еще и 50 гр. сала.

«Как только началась война, нам ежедневно выдавали по сто граммов водки в день. Попробовал я как-то выпить, стало противно. К водке полагалось пятьдесят граммов сала, которое я любил, и поэтому порцию водки охотно менял на сало. Лишь 18 декабря 1939 года выпил положенные мне фронтовые сто граммов: в этот день мне исполнилось восемнадцать лет. Прошел ровно месяц со дня призыва в армию.»

Награда пьяному солдату (или как в армии смешивается трагическое и комическое):

«Ходили по военному городку все разморенные. В это время с инспекцией приехал из округа полковник. Проверяющий ходил по городку и всех разносил в пух и прах. Рядом с ним — начальник штаба. А тут — ЧП. Неизвестно откуда появился пьяный писарь (потом выяснилось, что он только что вернулся со свадьбы сестры). Стоит писарь посреди городка и разглагольствует. Что делать? Друзья «проявили находчивость»: взяли писаря за руки, за ноги и со словами: «Лежи тихо, а то погибнешь» — спрятали его под грузовик, стоявший на площадке. Подходит полковник к грузовику и видит: ноги чьи-то из-под машины торчат. — Как фамилия бойца? — спрашивает полковник у начальника штаба. Тот назвал первую попавшуюся. — Молодец. Единственный человек делом занят. Объявить ему благодарность, — сказал полковник и уехал из городка. Рассказывали, что на другой день обнаглевший писарь потребовал объявления благодарности перед строем. Начальник штаба дал ему трое суток ареста.»

22 июня 1941 года: военные узнают о войне от гражданских (!), а связь со штабом пропадает:

«Наступило утро. Мы спокойно позавтракали. По случаю воскресенья, взяв трехлитровый бидон, пошли с Боруновым на станцию покупать для всех пиво. Подходим к станции, а нас останавливает пожилой мужчина и спрашивает: — Товарищи военные, правду говорят, что война началась? — От вас первого слышим, — спокойно отвечаем мы. — Никакой войны нет. Видите — за пивом идем. Какая уж тут война! — сказали мы и улыбнулись. Прошли еще немного. Нас снова остановили: — Что, верно, война началась? — Да откуда вы взяли? — забеспокоились мы. Что такое? Все говорят о войне, а мы спокойно идем за пивом. На станции увидели людей с растерянными лицами, стоявших около столба с громкоговорителем. Они слушали выступление Молотова. Как только до нас дошло, что началась война, мы побежали на наблюдательный пункт. Любопытная подробность. Ночью связь была прервана.»

Интересная деталь: отравляющие вещества и потеря казенного имущества казались солдатам меньшим злом, чем голод.

«Все деревья вдоль шоссе увешаны противогазами. Солдаты оставили при себе только противогазные сумки, приспособив их для табака и продуктов. Вереницы измотанных, запыленных людей молча шли по направлению к Ленинграду.»

Про голод в Ленинграде и на передовой:

«Помню, как один организатор передвижной бригады самодеятельности подошел к нам и попросил: — Ребята, у вас же есть винтовки, подстрелите мне ворону. Мы ему объяснили, что всех ворон давно перебили. — Жаль, — сказал он. — Я бы из нее такой суп сварил, что пальчики оближешь.»

Случай с мышкой (или милосердие, как геройство):

«Видимо, просить еду, не бояться людей приучили мышь жившие в блиндаже немцы. Петухов замахнулся автоматом на незваную гостью. Я схватил его за руку и сказал: — Вася, не надо. — Мышь-то немецкая, — возмутился Петухов. — Да нет, — сказал я. — Это наша мышь, ленинградская. Что, ее из Германии привезли? Посмотри на ее лицо… Все рассмеялись. Мышка осталась жить. (Когда после войны я рассказал об этом отцу, он растрогался, считая, что я совершил просто героический поступок.)»

Про смерть на войне:

«В те секунды, пока снаряд летит, приближаясь, ты про себя говоришь: «Ну вот, это все, это мой снаряд». Со временем это чувство притупляется. Уж слишком часты повторения. Но первого убитого при мне человека невозможно забыть. Мы сидели на огневой позиции и ели из котелков. Вдруг рядом с нашим орудием разорвался снаряд, и заряжающему осколком срезало голову. Сидит человек с ложкой в руках, пар идет из котелка, а верхняя часть головы срезана, как бритвой, начисто. Смерть на войне, казалось бы, не должна потрясать. Но каждый раз это потрясало. Я видел поля, на которых лежали рядами убитые люди: как шли они в атаку, так и скосил их всех пулемет. Я видел тела, разорванные снарядами и бомбами, но самое обидное — нелепая смерть, когда убивает шальная пуля, случайно попавший осколок. <…> Каждый раз, когда на моих глазах гибли товарищи, я всегда говорил себе: «Ведь это же мог быть и я». <…> Как-то сижу в наспех вырытой ячейке, кругом рвутся снаряды, а недалеко от меня в своей щели — Володя Бороздинов. Он высовывается и кричит: — Сержант, иди ко мне. У меня курево есть. (К тому времени я снова начал курить.) Только перебежал к нему, а тут снаряд прямым попаданием — в мою ячейку. Какое счастье, что Бороздинов позвал меня!»

День Победы (и салют из спаленного сарая):

«Казалось бы, ночь перед боем должна быть тревожной, но мы спали как убитые, потому что весь день строили, копали. В нашей землянке лежали вповалку семь человек. Утром мы почувствовали какие-то удары и толчки. Открыли глаза и видим: по нашим телам, пригнувшись, бегает разведчик Володя Бороздинов с криком «А-ааа, а-аа!». Мы смотрели на него и думали — уж не свихнулся ли он? Оказывается, Бороздинов кричал «ура!». Он первым узнал от дежурного телефониста о том, что подписан акт о капитуляции фашистских войск. Так пришла победа. У всех проснувшихся был одновременно радостный и растерянный вид. Никто не знал, как и чем выразить счастье. В воздух стреляли из автоматов, пистолетов, винтовок. Пускали ракеты. Все небо искрилось от трассирующих пуль. Хотелось выпить. Но ни водки, ни спирта никто нигде достать не смог. Недалеко от нас стоял полуразвалившийся сарай. Поджечь его! Многим это решение пришло одновременно… Мы подожгли сарай и прыгали вокруг него как сумасшедшие. Прыгали, возбужденные от радости… В журнале боевых действий появилась запись: «Объявлено окончание военных действий. День Победы!»

*** Воспоминания Юрия Никулина о войне – это интересные истории, раскрывающие его характер, и немного рассказывающие о войне. Не стоит ждать от книги больших откровений. При чтении, создается впечатление, что автор не позволил себе быть предельно откровенным, а может быть, просто не захотел рассказывать больше. В этом году исполняется 100 лет со дня рождения Юрия Никулина. А это отличный повод прочитать про то, как обычный советский парень смог сохранить в себе чувство юмора и человечность на большой войне.

*** Нельзя не сказать несколько слов об этом варварском издании. Необходимо воспринимать нижесказанное в отрыве от содержания текста Юрия Никулина. Во-первых, это лишь изданная отдельно одна глава из большой автобиографии автора. Во-вторых, из 250 страниц книги, сами «Семь долгих лет» занимают лишь 150 страниц. Остальная сотня занята абсолютно лишней «хроникой войны»: сухой сводкой по датам. В-третьих, это большой шрифт и поля на страницах. Оба предыдущих пункта явно свидетельствуют о том, что книга искусственно раздута в угоду выгоде. В-четвертых, номера страниц напечатаны поверх рисунка пятиконечной звезды, что делает их абсолютно нечитаемыми. Таким образом, имеем очень плохое издание, за которое читатель переплачивает, и которое просто неудобно читать!

МОЕ МНЕНИЕ ОБ ИЗДАНИИ: Очень странное издание. Подробнее, см. основной текст рецензии. Формат стандартный (125x200 мм), твердый переплет, без суперобложки, 256 страницы. Достоинства издания: хорошее качество печати; колонтитулы; хорошо выделенные заголовки глав, подробное оглавление. Недостатки издания: книга искусственно раздута в объеме (большие поля, шрифт, междустрочный интервал, никому не нужное приложение с документами), номера страниц абсолютно не читаются на фоне рисунка звезды.

ПОТЕРЯЛ БЫ Я ЧТО-НИБУДЬ, ЕСЛИ БЫ ЕЕ НЕ ЧИТАЛ: Больше нет, чем да. Нисколько не умаляя личный опыт, заслуги и талант любимого актера, отмечу, что книга во всем проигрывает «Долгой дороге домой» Быкова и «Прокляты и убиты» Астафьева. Маленький объем, отсутствие глубокой рефлексии, не так много ярких уникальных деталей, которые в первую очередь меня и интересовали.

КОМУ ПОРЕКОМЕНДОВАЛ БЫ: Тем, кого интересует ВОВ и личный опыт участвовавших в ней людей, ставших знаменитостями.

ВИДЕО В ТЕМУ: Юрий Никулин о том, как юмор на войне спас жизнь солдатам (эпизод программы на ТВ).