Текст книги "Похищение"

Храм Ночи Дайкар, один из самых известных в Лангарэе, был воздвигнут в первые годы правления Второго и отличался от остальных Храмов Царствия Ночи своей архитектурой. Обычно постройка в виде простиля с четырьмя поддерживающими портик колоннами или амфипростиля с колоннами у главного входа и противоположной стороны служила входом в находящиеся под землей храмовые комнаты с символическими скульптурами Ночи. Храм Ночи Дайкар представлял собой массивное трехъярусное здание. Первый ярус выглядел как диптер с огромным количеством колонн и антаблементами над колоннами, с украшенными статуями Ночи фронтонами; этот диптер, через который паломники могли перейти на второй ярус, внутри был украшен сложными росписями из Книги Ночи. Здесь не было ни одного изображения или статуи, только руны упырей, снизу вверх повествующие об их истории от возникновения мира до сегодняшних дней. Второй ярус встречал крупными формами, подчиняя посетителя монументальности окружающего пространства. Размах и величие одинакового повсюду крупного однородного масштаба подчеркивали вертикальный ритм, уносящий вошедшего к потолку второго яруса с его двойными капителями. Здесь были изображены Одиннадцать, которые основали Лангарэй, и их гигантские изображения, тянувшиеся от пола к хорам, должны были внушать почтение и благоговение. А если храмовые жрецы позволяли пройти в крайний левый угол, где была спрятана небольшая низкая дверца, то посетитель обретал возможность попасть на третий ярус. Малая высота дверного проема заставляла его кланяться независимо от воли – так выказывалось почтение стоящим перед входом скульптурам Одиннадцати. Третий ярус был полон бесконечным количеством круглящихся форм малых арок, коробовых сводов нартекса и дугового орнамента пола из синей плитки, которые словно обручами охватывали стоящую в центре массивную скульптуру Ночи, изображенную в виде скрытой под развевающимся плащом фигуры с протянутыми вперед руками. Народ сюда пускали только по праздникам, в основном здесь бывали члены благородных Семей, и то лишь те, кто вел свой род от одного из Одиннадцати.

Иначе говоря, это было нечто колоссальное, нечто настолько архитектурно несовместимое и аляповатое, что поражало воображение и выглядело как возвышенное и даже слегка потустороннее. А так как оценщиков из сопредельных королевств в Лангарэй не приглашали, то данный Храм считался жемчужиной архитектурной мысли и техники Живущих в Ночи. Конечно, кто-то мог сказать архитектору, что его творение является воплощением декоративной безвкусицы и отсутствия чувства меры в пропорциях и симметрии, но архитектор по совместительству являлся чемпионом клана Вишмаган, главной военной силы Лангарэя, и пока что в Царствии Ночи никто не осмелился даже помыслить, что Храм не является шедевром упыриного искусства.

Многие живые удивлялись – как Дайкар, эти забияки и драчуны, умудрились возвести такое грандиозное великолепие? Но все было просто: во время строительства Храма территория под ним принадлежала клану Сива. Создав огромный высокий Храм Ночи над землей, Живущие в Ночи как бы дали обещание: придет время – и мы посетим его днем, под лучами солнца, этого извечного врага милосердной Ночи. А потом Дайкар неожиданно получили Храм в свое владение. Сива отдали его без всяких ответных даров, и этот щедрый подарок долго обсуждался среди кланов.

– Не могу поверить!!! – внезапно прорычал Фатанкар, выходя из Внутреннего Взора. – Этого не может быть!

Теперь забеспокоился и Уканкар. Вывести из себя командира могло только что-то экстраординарное. Например, неистово поклоняющиеся Солнцу жрецы Ночи. Или вернувшиеся к жизни Одиннадцать. Или личное пришествие Ночи. Или поменявшиеся местами небо и земля. Или…

В общем, малое количество событий могло вывести из себя Высшего Фатанкара. Видя обеспокоенность командира, заволновались и остальные десять храмоохранителей.

– Может, стоит сообщить жрецам? – спросил Кивод, помощник Фатанкара, второй Высший в отряде.

– Стоит, – сказал командир. – А заодно послать сообщение в ближайший город. Здесь нужны Бродящие.

– Бродящие? – выдохнули десять упырей одновременно.

– Да. Уканкар, Шимла, Визаар, вы отправляетесь к ближайшему посту Сива: они смогут послать весточку быстрее, чем кто-либо. Вашат, Гримоу, Клатак, вы – к жрецам. Главное – найдите Фиранта. Он знает, что делать. Остальные – принимайте трансформу.

– Все так серьезно? – спросил Кивод.

– Серьезней только бог смерти, – ответил Фатанкар, отставив в сторону ритуальное копье и отправляясь к фронтонам на восточную сторону диоптера, где хранилось оружие для упырей в трансформе. Однако командир храмоохранителей успел сделать только несколько шагов. Едкий смешок, раздавшийся из темноты от группы скульптур, указывающих на разные ипостаси Ночи – Ночь Милосердную, Ночь Карающую и Ночь Размышляющую, – заставил Фатанкара замереть и дать сигнал своим упырям остановиться.

– Ты все правильно сказал, мертвый. Только никто из вас никуда отсюда не уйдет.

Фатанкар зарычал, трансформируясь. Остальные храмоохранители последовали его примеру. Если трансформу начал принимать сам Фатанкар… Думать нет времени, надо действовать!

– А вас ровно одиннадцать. Прямо как этих ваших Одиннадцать придурков-кровососов.

– Покажись! – взревел Фатанкар. Происходило что-то странное – его Внутренний Взор не мог обнаружить никого среди скульптур.

– Покажусь, – легко согласился таинственный собеседник. – Мне понравилось убивать таких, как вы. Конечно, я покажусь.

Вынырнувшая из темноты фигура на фоне команды изменившихся упырей выглядела нелепо. Невысокий, среднего телосложения, в широком зеленом плаще с капюшоном. Возвышающиеся над ним Живущие в Ночи смотрелись как огры перед хоббитами. Осознав это, Вашат засмеялся:

– Ничтожество! Как ты смеешь оскорблять наших предков и думать, что сможешь сражаться наравне с нами?

Живущие в Ночи одобрительно заревели – им понравились слова Вашата. Один лишь Фатанкар держался настороженно, внимательно следя за пришельцем.

– Думать, что я буду сражаться наравне с вами? – удивленно переспросил тот и рассмеялся.

«Отвлекся!» – мелькнула мысль у Вашата, и упырь, не обратив внимания на предостерегающий окрик командира, бросился на врага… Хотя нет, какой же это враг? Это добыча.

Законная добыча.

Удар прямо в шею, коронный удар Дайкар: голова противника отлетает назад, оставляя за собой кровавую радугу, в которой сплетаются эфирные, аурные, астральные и физические уровни.

Вашат видел пришельца со всех сторон, его Взор контролировал все движения.

Умри быстро, ублюдок, посмевший оскорбить… Что?

Метившая в шею рука повисла, точно сломанная ветвь дерева, ноги подломились, будто из них высосали всю силу, что держала туловище Дайкара, и Вашат засипел, не имея возможности дышать, – пришелец держал его за горло, медленно сжимая пальцы.

– Я не буду сражаться наравне с вами. – Полный презрения голос врага… да, врага, сильного врага… Полный презрения голос будто выплевывал слова: – Вы не ровня мне, жалкие мертвяки.

Хруст.

Пришелец кинул кадык Вашата в лицо скульптуры Ночи Милосердной, а упыря отшвырнул коротким ударом ноги. Вашат пролетел метров шесть и врезался в колонну, расколов ее. Из разорванного горла выплеснулись огоньки, поползшие по телу Живущего в Ночи и постепенно охватившие его тугим коконом пламени.

Фатанкар с трудом сдержал гневное рычание. Он так легко убил Среднего? Всего лишь вырвав у него кадык? Или успел сделать что-то еще, чего никто из храмоохранителей не заметил? Что за сила у их врага? Магия? Но не видно никаких ее проявлений, ни одного магического цвета или его отблеска. А Взор способен замечать любую магию, никакому волшебному потоку или колдовскому полю не скрыться от Силы Крови Высшего клана Дайкар, даже если маг намеренно прячет их. Но те удары по руке и ногам Вашата… Даже он, Высший, успел заметить только смазанное движение.

– Всем успокоиться! – приказал он. – Держаться вместе. По-одному не атаковать. Гримоу, Клатак. Исполняйте приказ, мы вас прикроем.

Фатанкар всего на миг скосил глаза, убеждаясь, что Гримоу и Клатак начинают отходить внутрь Храма. На одно недолгое мгновение. Это была привычка, выработанная использованием Силы Крови. Он привык, что в трансформе продолжает видеть все окружающее.

Но сейчас Сила Крови подвела.

Потому что когда он посмотрел еще раз, перед ним мелькнул зеленый плащ, а стоящие по бокам Кивод и Динкар замерли с выражением удивления на лицах. В их шипастой броне в области груди зияли рваные дыры, а в руках пришельца покрывались огнем упыриные сердца. Огонь яркими веселыми язычками поднимался на метр вверх.

– Холодно. Легенды не врали, – сказал пришелец, брезгливо стряхивая остатки сожженных сердец на мраморные ступени диптера.

Ярость захлестнула сознание Фатанкара. Упырь заревел, теряя рассудок. Взмах по-особому сложенной рукой – и Живущие в Ночи моментально разделились на две группы, чтобы напасть на противника с разных сторон. Четверо нацелились на его ноги, трое на голову. Сам Фатанкар двигался по центру, прямо на убившего его подчиненных ублюдка. Его клыки сильно выпирали, и знающие повадки упырей сказали бы, что он прекращает контролировать свою трансформу, возвращаясь в состояние дикости.

Живущие в Ночи не напали все одновременно. От каждой группы отделились по одному не-живому и резко бросились на пришельца. Мощные когти должны были раздробить колени, чешуйчатые руки – пробить череп. Будь это простой смертный, даже с наложенными на него заклятиями, он бы не успел среагировать на совместную атаку двух трансформировавшихся упырей.

Однако противник не был простым смертным. Он не стал блокировать удары, он не стал контратаковать.

Просто Фатанкар снова увидел смазанное пятно, мелькнувшее рядом, и даже вроде успел задеть его быстрым ударом…

Но почему-то вдруг кровь хлынула из его оторванной руки, силы покинули командира, и он упал, а нападавший оказался среди тройки заходивших на него справа. Он подпрыгнул, и обе его ноги ударили упырей в подбородки. Громкий хруст костей возвестил, что ему удалось сделать то, что считалось невозможным, – он сломал челюсти Живущим в Ночи, челюсти, которые по крепости не уступали алмазам с Горы Богов. Но и это было еще не все. Прежде чем его ноги после удара опустились вниз, он схватил упырей за волосы и с громким выкриком резко послал руки вперед. Снова хруст – и головы упырей безвольно повисли, откинувшись им на спины.

Все произошло так быстро, что третий не-живой только начал разворачиваться к врагу, пока два его умирающих товарища падали на ступени диптера. Он лишь успел раскрыть пасть, заревев, когда пришелец молниеносным ударом ладони вогнал кусок черепа упыря в его собственный мозг. Упырь еще держался на ногах (не-живые способны переносить и не такие ранения), однако противник сумел пробить костяной панцирь на его груди и добрался до сердца. Из-под зеленого капюшона донесся смешок, холодные, точно кинжал жестокосердного Анубиямануриса, пальцы сжались, и тело упыря вспыхнуло, окутанное вырвавшимся из его сердца пламенем.

Двое упырей, те, что были слева, швырнули в пришельца ритуальные копья и бросились следом, не уступая копьям в скорости. Впрочем, атака оказалась роковой как для оружия, так и для оруженосцев. Рубящим ударом ноги враг отбил копья в сторону, а затем, не прекращая движения, вогнал локоть в висок первому Живущему в Ночи, заляпав кровью и сгустками мозгового вещества свой плащ. Второй упырь успел увернуться от выпада ноги и сумел схватить ее, готовясь оторвать от тела, но почему-то вместо ноги врага в руках у него оказалась нога убитого до этого не-живого, а враг появился сзади. Взор не сумел отследить, как это произошло, и упырь впервые в жизни испытал ужас, раскрывший перед ним бездны темного Ничто. Впрочем, чувство это, способное, по утверждению эквилидорских философов, раскрыть смертным Бытие как таковое в экзистенциальной данности, длилось недолго – удар ногой перебил позвоночник Живущему в Ночи, и тут же затихло медленно бьющееся сердце, раздавленное железным каблуком сапога.

– Снова играешься? – раздался осуждающий голос.

Фатанкар, приподняв голову, смог разглядеть кого-то невысокого в коричневом плаще, который легко держал в руках трупы упырей, тех двоих, что вместе атаковали смертельно опасного врага. Взор не разглядел на них ни ран, ни переломов, ни вообще следов насилия. Упыри умерли будто от того, что их сердца остановились по естественной причине.

Хотя этого не могло быть.

– Эти двое могли убежать и предупредить жрецов.

– Но ведь не убежали. – Ублюдок, убивший всех его товарищей, спокойно шагал к Фатанкару, облизывая пальцы. Судя по кровожадной ауре, которая окутала его после насилия, намерения его по отношению к командиру отряда были вполне определенными. – И не предупредили. Я бы их догнал.

– Не забывай, почему мы ускользаем от их Взора. Если бы не Мастер, тебе бы не удалось так легко справиться с ними.

– Эти мертвяки мне не ровня, даже не будь на мне…

– Тише. Лучше помолчи. И у ветра есть уши.

– Ладно, ладно. Только помни, что сильнее меня в нашей команде – только…

– И имен не надо.

– Ну ладно. Что дальше?

– Хранитель находится на нижних уровнях.

«Хранитель? – подумал Фатанкар. – Что за хранитель?»

– Вход мои тени скоро найдут. Следуй за ними, а я разберусь со жрецами. Воплощение Ночи – не особо… мм… скажем так, Воплощение – не особо приятная конструкция, и мне не хотелось бы, чтобы ты и я имели с ним дело.

– Странно, что так мало охраны, – пробормотал первый пришелец и кровожадно посмотрел на Фатанкара. – Эти мертвяки слишком уверены в себе…

– Это ты самоуверен. Постарайся не забыть, что Хранитель не ровня тем, кого ты убил.

– Я надеюсь на это.

«Даже так? – Если бы были силы, Фатанкар бы рассмеялся. – Как же это глупо… теперь я понимаю… убоговские Сива… как хитро… проклятье…»

– Ты убьешь его или позволишь забрать тело мне?

– Ну уж нет. Я начал, мне и заканчивать. Только мне позволено убить его.

Говорили о Фатанкаре. Это понятно. Но почему медлят, зачем разговаривают? Впрочем, это хорошо, есть возможность для жрецов заметить, что что-то не так, есть возможность, что проклятые убийцы встретят не слуг Ночи, ни о чем не подозревающих, а приготовившихся к жесткому отпору Зазывателей Ночных Сил. И тогда…

Впрочем, тогда он будет мертв.

В этом Фатанкар не ошибся. Первый пришелец схватил его голову и без заметных усилий оторвал от тела. Конечно, упырь мог это пережить и восстановиться… но его череп хладнокровно размолотили о мраморные ступени. Мозг и сердце. Два самых слабых места упыря. Почти как у прочих смертных. Правда… Нет. Единственные слабые места обыкновенного упыря.

Все остальное можно восстановить. Это – никогда.

Луна была злой.

Когда-то Понтей услышал от отца, что наделение неживых объектов качествами смертных только запутывает познание этих объектов. Понтей был молод и удивился. Как же так? Ведь месяц, появляющийся каждый вечер, – бог. И не просто бог – посланец Ночи, который позволяет ей напоминать о себе. Не будь посланца, как отличить Ночь от Тьмы?

Отец улыбнулся и сказал, что богам – божественное, а материальным объектам в их мире – материальная объективность в их мире. Что Луна – это не только бог. И что бог – это не только Луна.

– Не будешь же ты утверждать, что когда Проклятый Путник садится за горизонт, то лишь по этой причине наступает Ночь? – улыбался отец. – Мы должны понять различие, – продолжал он. – Большинству упырей непонятно, зачем различать это. Другие, а их еще больше, даже не знают, что это стоит делать. И мы, Живущие в Ночи, не одиноки в своих воззрениях на мир. Люди, эльфы, гномы, вампиры, валлаты, драуга, эш-шенори и мириады других – в общей массе всегда есть группы, которые стремятся к истинному знанию.

– А остальные?

– Остальные? – Отец посмотрел на развешенное в зале фамильное оружие. – Остальные, – повторил он, – остальные просто живут.

Но Луна все равно была злой. Ей бы спрятаться сейчас за тучи и перестать освещать Землю, дав двум бегущим упырям преимущество перед неведомым врагом. А она светила так ярко, что напоминала своего брата, Врага Ночи. Почему-то казалось, что Луна злится, захлебывается недобрыми помыслами и стремится их излить именно на них двоих, верных слуг и почитателей ее госпожи – Великой и Милосердной Ночи.

Но Луна не могла быть злой. Просто так получилось.

– Осторожно!

Рык охранника заставил Понтея насторожиться. Да, он маг, один из лучших, но охранник тренировался в клане Вишмаган и быстрее, чем он, заметит опасность. Однако остановиться сразу упырь не мог: частичная трансформа ног, совершенная, чтобы бежать наравне с охранником, не дала ему затормозить. Он сделал еще три шага, и тут прямо перед ним взорвалась земля. Она разлетелась, словно красочный фейерверк, выписывая в воздухе дуги и зигзаги, а следом из-под земли поползли…

«Змеи? – мелькнула мысль. – Неужели Атан?..»

Но клан Атан оказался ни при чем. Еще секунда, и Понтей разобрал, что из земли растет трава. Ему вспомнились солдаты из сказок Морского Союза, появившиеся из брошенных в землю клыков дракона и растущие, чтобы покончить с теми, кто по глупости оказался на их пути. Понятное дело, трава эта не была обычной – она извивалась, как те самые змеи, за которых Понтей ее принял, и размерами отличалась от обычной муравы. Завидев такую траву на своей тщательно ухоженной декоративной лужайке, Светлый эльф в ужасе совершил бы ритуальное самоубийство.

«Нож-Трава? Не похоже. Травяные Копья? Опять не то… – Понтей лихорадочно перебирал варианты. Думать быстро он умел, а сейчас от этого зависела его жизнь. Об охраннике он не вспоминал. Тот мог постоять за себя в бою. Правда, сейчас он должен был защищать и себя и Понтея, причем Понтея лучше, чем себя, что уменьшало его боеспособность. – Новая магия? Надо было давно…»

Время вышло.

Стебли, свернутые в тугую спираль, вдруг все одновременно выпрямились, как выпрямляется долго сжимаемая пружина, и со скоростью, которой позавидовали бы боги ветра, ударили по упырям.

Взметнулась пыль.

Зарычал охранник.

Понтей вдруг понял, что даже не знает, как его зовут. Охранник мог умереть прямо сейчас, здесь, и Понтей никогда не узнает его имени, потому что потом вряд ли станет ходить и расспрашивать, как зовут того Живущего в Ночи, что обычно сопровождал его в библиотеку Дайкар.

Если потом будет кому ходить…

Понтей приоткрыл глаза. Если кому сказать, что один из могучих чародеев клана Сива, да что там – Лангарэя, испугался и зажмурился, когда его атаковали, то… То все поверили бы, конечно. И обсуждали при каждом удобном случае, считая удобным случаем нахождение Понтея в метре от себя. Обсуждали бы, громко и фальшиво удивляясь.

«Сработало… Сработало!»

Трава дрожала в двух метрах от Живущих в Ночи, словно схваченная невидимой рукой. Дрожала, пытаясь вырваться и продолжить свой удар, оставив от не-живых два бездыханных тела. Понтей ухмыльнулся. Не получится. Теперь не получится. Он поднял руки, складывая их в жесты, пробормотал ритмическую формулу – не было сил сейчас ее продумывать, легче произнести на телесном уровне.

По травяным стеблям, змеящимся в незримой ловушке, помчались желтоватые огоньки, размерами напоминающие светлячков. Помчались от застрявших в магическом захвате кончиков травы, которые наверняка были острее даже мечей эльфов, до самой земли. А затем все они разом посерели и осыпались безобидной трухой, точно древний зомби, развоплощенный некромагом.

– Будьте настороже, хозяин, – сказал охранник, ничуть не расслабившийся после уничтожения атаковавшей их травы. – Это вряд ли конец.

Его слова тут же подтвердились. Точно Ночь решила испытать своих детей и наделила их даром воплощать в реальность худшие предположения.

Гм… Интересно было бы разработать такое Заклинание.

«Не отвлекайся, Понтей! – одернул себя упырь. – Лучше приготовься…»

Новое лицо явилось на сцену кровавой пьесы.

Он появился нарочито медленно, неторопливо, как опереточный злодей, дающий зрителям разглядеть себя во всех деталях. И не стоит отказывать ему в определенной эффектности – возник он весьма впечатляюще и броско. Сначала из земли поползли новые стебли, покрытые ярко-красными цветками, и Понтей напрягся, готовясь к следующему выпаду. Но стебли продолжали прибывать, не предпринимая больше попыток наброситься на упырей. Они цеплялись друг за друга и свивались в единое целое. Очередные десятки стеблей вплетались в образовывающийся куст, делавшийся все более плотным, пока Понтей не заподозрил…

Да. Он не ошибся. Форма куста напоминала фигуру обычного смертного, которых полным-полно от западных Жемчужных берегов до восточных Божественных порогов, гор, где, по слухам, находятся двери в оба мира Бессмертных: в Нижние Реальности убогов и Небесный Град богов. А после того как все цветы внезапно раскрылись, осыпав куст лепестками, и куст задвигался, незаметно даже для зорких глаз Живущих в Ночи, обретая плащ и ужимки, характерные для живого существа, сомнений не осталось.

Лично прибыл тот, кто пришел за…

Так, об этом не думать. А приготовиться к схватке. В которой скорее всего и он, упыриный маг, и охранник, упыриный воин, имени которого он не знает, погибнут. Потому что Понтей не чувствовал ничего. Ни ауры, ни магических полей, ни запахов. Значит, противник очень серьезный.

– Господа упыри, мои поздравления, – произнес вдруг враг, поправляя черный капюшон. – Вам удалось отбить мои Пики Травы…

«Все-таки модификация Травяных Копий, – с облегчением и с возникшим вдруг весельем подумал Понтей. – Значит, еще можно побарахтаться…»

– Однако, и вы поймете это хотя бы по тому, что я с вами заговорил, – продолжил враг, – больше вам ничего не удастся предпринять. Умрите!

И он атаковал.

Кто-то спускался.

Хранитель погладил «волчицу». Спускался не жрец, и не жрица, и не проверяющий, и не маг. Все они ходят по-другому.

Жрец – тот идет мелкими шагами, будто следит за каждым движением. При этом кажется, что он вот-вот споткнется и упадет, но он не спотыкается и не падает.

Жрица – эта идет осторожно, словно несет драгоценность, и сосредоточенна так, точно перед этим уже несла подобную драгоценность и разбила ее.

Проверяющий – тот идет неторопливо, но так, словно готов в любой момент сорваться и побежать. За кем-то или от кого-то.

Маг – этот впечатывает ноги в ступени, точно воображает, что не ступени это, а история и он просто обязан оставить в ней свой след.

Тот, кто сейчас спускался по лестнице, шел совсем по-другому. Он будто и не шел, словно его не существовало, но каждый его шаг заставлял морщиться, потому что шаг этот делался так, что маги обзавидовались бы – не в истории он должен остаться, а история должна начать послушно извиваться вокруг него.

Хранитель улыбнулся.

Мир, которого нет, преподнес ему сюрприз, на время прикинувшись существующим. Он коснулся верхнего лезвия «волчицы», и она отозвалась одобрительным звоном. Она полностью разделяла его чувства.

Чтобы спуститься к нему, посетитель должен пройти два уровня с ловушками. Если он один из тех, кто посадил его, Хранителя, сюда, то он минует ловушки, не активировав их. В противном случае…

Заскрипели колеса, приводя в действие первую западню.

Хранитель печально улыбнулся. Значит, что-то изменилось в мире, которого нет, если к нему спускается не один из его покровителей. Но будет жалко, если он не дойдет…

Шаги зазвучали вновь. Здорово!

Он миновал первую ловушку – два огромных вертящихся диска, которые должны разрезать незнакомца наискось и пополам.

Как здорово!

Когда день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом повторяется одно и то же, перестаешь понимать, зачем существуешь ты в этом вечном повторении. Ведь не станет тебя – и кто-то другой займет твое место. А перестав понимать свое существование, ты уже начинаешь переставать существовать. А если нет тебя – значит, не должно быть и окружающего тебя мира.

Весь мир – обман. Иллюзия…

Горька та ирония, которая сквозит в мыслях Живущего в Ночи из клана Таабил, считающего мир иллюзией.

Первый раз иллюзия дала трещину и показала мир настоящий, когда ему дали «волчью метлу». Дали – но он принял ее как дар.

А потом водоворот вечного повторения снова швырнул их в мир, которого нет. Но у них двоих уже был осколок настоящего мира. Они вдвоем продолжали хранить его, создав свой островок реальности в мире, которого нет.

И вот сейчас, когда раздался скрежет второй взломанной ловушки – выскакивающих из стен двух молотов, способных превратить смертного в блин, – настоящий мир вторгался в вечный повтор.

Настоящий мир может прийти по-разному. Хранитель это понял давно.

Настоящий мир прорывается в те моменты, когда ты сам остро чувствуешь свое существование.

А все остальное – ложь. Обман. Иллюзия. Мир, которого нет.

Сердце Хранителя забилось чаще. Он начинал чувствовать свое существование.

Сейчас он был рад. Так, как раньше, в далекие времена, радовался приходу матери, когда каждый день был наполнен пусть и простым, но существованием…

Свист арбалетных болтов – и спуск продолжается. Еще одна ловушка пройдена.

Шипение ядовитого газа, от которого глаза лопаются и вытекают из глазниц, пока руки раздирают собственное горло, – но шаги звучат.

Смыкающиеся со всех сторон стены – и тут слышны глухие удары, – а потом снова спуск.

Хранитель ждал. И радовался. Радовался, как ребенок новой игрушке…

Второй уровень ловушек использовал магию. Здесь шипел воздух, свернутый в упругие пружины заклятием Пронзающего Ветра. Здесь ревело пламя, бесноватым потоком мчавшееся по коридору в форме Голодного Языка Огня. Здесь вода обрушивалась водопадом, а водопад оборачивался Водяными Змеями, укус которых не просто ядовит – он обращает все в воду. Здесь взрывался камень, тысячами осколков Земного Облака целясь в нарушителя…

Здесь тот, кто спускался, задержался.

И Хранителю с «волчицей» даже подумалось, что он не дойдет, но…

Но Пронзающий Ветер рассасывался, не успев догнать незнакомца.

Но Голодные Языки Огня гасли, не добравшись до плоти незнакомца.

Но Водяные Змеи не успевали жалить – и обращались обратно во влагу.

Но Земное Облако ни в кого не попадало – и переставали дрожать камни.

А потом затрещала дверь, последняя преграда на пути в схрон. Славная крепкая дверь из красного дерева, растущего в Голодных лесах. С не менее крепкими и вдобавок заговоренными засовами.

Дверь выдержала двадцать два удара. А потом треснула, впуская незнакомца в обитель Хранителя.

– Здравствуй, – сказал Хранитель. – И спасибо тебе. Хочешь ли ты умереть?

Магия. Олекс терпеть не мог магию. Несмотря на то что магия помогала им, сейчас она убоговски все и усложнила. Нет, его способности и морфе помогли пройти сквозь разрушительные сгустки Силы, однако знакомый кислый привкус во рту заставлял думать, что слишком дорогой ценой он прошел сквозь колдовские преграды.

Неожиданно мог начаться новый приступ – вот что означал этот убогов кислый привкус. Неужели снадобье Мастера перестает ему помогать? Тогда лучше провалиться в Нижние Реальности, чем снова и снова испытывать эти боли и сумасшествие, неизменно заканчивавшиеся одним и тем же…

Ну почему из всех только у Олекса после Изменения появился побочный эффект? Что это за шутка богов?

…и презрительно кривящиеся губы Эваны…

В дверь, последнюю помеху на пути к цели – он чувствовал это, он ударил со всей силы.

Так, как если бы бил по Эване.

Если бы смог.

Олекс бил и бил, пока трещавшая под ударами дверь не выдержала и не развалилась пополам, открывая доступ к этому…

«Ну и где этот Хранитель?» – успел подумать Олекс, пролезая сквозь дверной проем, когда услышал – на чистом Всеобщем, без акцента, который накладывается на этот язык родным говором:

– Здравствуй. И спасибо тебе. Хочешь ли ты умереть?

Голос был приятным и каким-то… по-юношески задорным, что ли. И принадлежал он…

Олекс сначала не поверил своим глазам. Как это понимать?

Посреди огромного зала с разрисованным полом, с даратскими колоннами вдоль стен и со столом в дальней его половине, с факелами на стенах (а они упырям зачем?) стоял светловолосый упырь. Высокий, стройный, одетый в простой кожаный доспех поверх кольчуги, доходящей до колен, с наголенниками и наручами из кожи, в сандалиях из беаргского шелка, которые любят носить философы Морского Союза, выходя в парк порассуждать. Он держал в руках «волчий хвост», копье с зазубренными шипообразными веточками от наконечника до середины древка, которое Олекс видел только на картинках в книгах Мастера.

Упырь, чьи глаза были скрыты повязкой. Олекс захохотал. Говорят, боги лишают разума того, над кем хотят подшутить. Обман. Врут. Можно даже сказать – безбожно врут.

Боги не лишают разума того, над кем хотят подшутить. Боги лишают того удачи. Олекс пришел драться. Олекс пришел выплеснуть копящееся в нем безумие.

Но удача снова отвернулась от него. Как можно драться – с этим? Со слепым мальчишкой?

Упырь озадаченно повел головой, услышав смех.

– Твой смех… Ты рад? – спросил он.

– Рад?! – воскликнул Олекс. – Рад?!! Да я зол так, как не злились убоги, когда боги прогнали их в Нижние Реальности. Рад?! Как можно радоваться, когда ожидаешь встретить достойного противника, а видишь непонятно кого? О нет, кровосос, я не рад! Я убоговски не рад!

– Ты смеялся… – Упырь пожал плечами и задумчиво прикоснулся к ближайшей веточке «хвоста». – Она тоже не понимает… Но ты не ответил на мой вопрос, нежданный гость.

– Какие, к убогам, вопросы? – Злость поднималась от живота к голове. Именно в животе злость возникала – как будто голод охватывал Олекса. Начинало покалывать в желудке, а потом вверх-вверх, до самого мозга, тысячами мелких лапок топоча по сознанию. – Если только ты хочешь спросить, пожалею ли я тебя…

– О нет! – покачал головой упырь. – Я просто повторю сказанное раньше. Хочешь ли ты умереть?

– Ты мне угрожаешь, кровосос? – осклабился Олекс.

Смешно. Не слишком ли шутка затянулась, а, боги?

– Это не ответ, человек.

Олекс, готовящий едкую реплику, запнулся. Как, убоги дери, он узнал?.. Как этот упырь узнал, что перед ним – человек? Он не должен…

– Ответом твоим должно быть: «Да, хочу» или «Нет, не хочу».

Злость окутывала сердце Олекса, черными – наверняка черными – коготками покалывая его.

– Уж поверь, кровосос, умирать я пока не собираюсь, – сжав кулаки, прошипел он сквозь зубы. – Доволен? А вот ты…

– Тогда, если не хочешь умереть, – перебил упырь, – ты должен немедленно покинуть это место.

«Ах ты тварь! – Чернота злости скользнула по горлу Олекса. – Да как ты смеешь… как ты смеешь?..»