Текст книги "Братья и Сестры. Сборник"

Братья и Сестры

1

Выгоревшее небо лишь отдавало синевой. Солнце слепило нещадно, словно хотело отыграться за нарушенный утренний покой, не разбирая, кто прав, кто виноват, кто сочувствующий, кто победитель или побеждённый. Пора бы зайти за скалу и подарить тень горячей земле. Но время замерло. Или события развивались быстро. От камня поднимался и растекался по горной дороге густой горячий воздух. Недалеко – поворот, и трудно было понять, то ли дорога уходит ввысь, то ли обрывается в пропасть.

Колонна догорала. Кое-где ещё вился дымок, пахло жжёным металлом, горелой резиной, разбросанная, покромсанная, горелая техника густыми и однозначными мазками набросала картину недавнего ада.

Две пары ног в армейских ботинках передвигались уверенно, изредка задерживаясь возле очередного трупа, разбитых ящиков, лишившихся своего содержимого, папок с документами, разбросанных пусковых катушек, ремонтной техники из машины технического обеспечения. Тишина. И потому приглушённые голоса различимы, фразы отчётливы.

– Досталось ребятам. Не дай Бог…

– Не поминай имя всуе. По сторонам смотри. И под ноги.

– Смотрю. И смотреть не хочется.

– Напорешься – тогда точно ничего не захочется. Что со штабной машиной?

– Разнесло. Всё сгорело. Ничего.

– Ничего? Точно?

– Точнее не бывает.

2

Больничная одежда стала привычной, тапочки не по размеру уже не смущали. Новый мирок стал привычным и даже близким. Игорь шёл по коридору хирургического отделения, держась ближе к стене. Самочувствие паршивое, яркий свет из окна – как враг. Навстречу двигал каталку худощавый высокий санитар. Молод, с резко обозначенными чертами лица. Беспристрастный взгляд исключил Игоря из обозримой части бытия и лишь иногда останавливался на действительно заслуживающем внимания объекте – недвижимом парне, прикрытом по груд простынёй. Лицо бледное, глаза закрыты, левая рука лежит поверх савана, на ней закреплена игла и трубка от капельницы. Последнее обнадёживало.

Рядом шла Света, медсестра, придерживала пакет с плазмой, соединённый с капельницей. Игорь посмотрел на неё. Радость, надежда, ожидание, обида… Что там ещё может быть во взгляде? Всё сразу.

Света ловит посыл, смотрит кокетливо, демонстративно развязно показывает язык, быстро отворачивается. Санитар заметил, качнул головой, еле заметно вздохнул, глянул на медсестру с укоризной. Затем – на Игоря, с сожалением. «Дойдут до конца коридора, повернут и – всё…» – подумал Игорь. Света, не оборачиваясь, подняла правую руку и изобразила пальцами «викторию». Жизнь продолжалась, и коридор уже не казался тупиком.

Игорь старался ступать твёрже и уверенней, получалось плохо. Вот и лестница. Остановился, вытер рукавом пот со лба. Оглянулся – коридор пуст.

Подошёл к окну. На подоконнике – горшки с цветами. Что там вдали? Ничего нового. Хорошо виден забор. А дальше и выше – ничего, только небо. А что там могло бы быть? Игорь всматривается, напрягает глаза, щурится. Волна подошла медленно, но уверено, навалилась, захватила.

…Опять шум, опять сумерки. Упал занавес. Или поднялся? Улица небольшого города. Дома, магазины, витрины, легковушки, пуста автобусная остановка. Прохожие – одинаковые и… неподвижные. Большой фонтан. Возле него стоит девочка лет пяти, ест мороженое. Смакует брикет, замирает, смотрит, задумывается и протягивает лакомство Игорю. Шевелит губами. Что она говорит? Надо бы оглянуться – может, кто-то и слышит, и понимает адресованные ему слова? Нет ни сил, ни желания смотреть назад.

И надо бы подойти, что-то сказать ребёнку, может, мороженое это взять, подержать в руке и с чистой улыбкой и доброй, воспринимаемой в детском мире шуткой вернуть… Опять этот верный до назойливости спутник: сзади подходит большой черный, словно выкрашенный мокрой сажей, пес и садится возле правой ноги. Замирает и смотри далеко вперед, не мигая, и не понятно: охраняет? провожает? просто за компанию? Девочка его не боится, и возможно, даже не видит. Картина дрогнула, покривилась, распалась на большие осколки… На этот раз экскурс оказался недолгим…

Окно, цветы в горшках… Пробует рукой землю. Набирает пригоршню и медленно высыпает – сухой песок. Смотрит на скользящую между пальцами струйку. Удивлённо по-детски качает головой. «Не может такого быть». Переходит к следующему окну. На подоконнике такие же цветы. Запустил пальцы – влажная липкая земля. Смотрит на испачканную руку. Удовлетворённо качает головой.

«Что-то не так. Но это не так важно». Важнее другое. Ещё не так давно, а может, совсем недавно он шёл слабый и потный, страхуясь левой рукой о стену, придерживая свободной рукой правый бок. Карман больничной крутки топорщился. Навстречу выплыла пожилая санитарка. Остановилась, посмотрела на бедолагу:

– Из офицерской? Почему один?

Игорь молчит.

– Помочь?

«Неплохо бы, конечно…», но отрицательно мотнул головой.

Усталая женщина на мгновенье замерла в нерешительности, подчеркнула глазами сомнение, не стала больше докучать вопросами и продолжила свой путь. Игорь с опаской оглянулся, проводил белый халат затравленным взглядом. Ещё несколько шагов, и вот цель – туалет.

Жарко. Опять пот. Ну, и благоухание, конечно. Минул помещение с умывальниками и зашёл в действующую часть. Выбрал дальнюю кабинку. Ноги слушаются, но бок, спина… Развернулся, неуверенно пристроил ноги. Достал из кармана полотенце, продел его через дверную ручку. «Полотенце выдержит, но вот ручка…» Взялся правой рукой за сдвоенное полотенце, попытался присесть. Не получилось – в правом боку горячий лом. Сменил руку, зафиксировал бок. Вытер пот о левое плечо – ну, вперёд…

3

Опять коридор, опять стена. Из левого кармана торчит полотенце. «Пусть смеётся тот, кто…» Игорь не смог обрисовать образ этого «кто», но был удовлетворён своей маленькой победой. Пот – ручьями. Расстегнул куртку, как смог поправил майку. И вот встреча. «Откуда она взялась на мою голову?» Она – это Света. Игриво, насмешливо смотрит. Бросает взгляд на полотенце. «Как неловко, как мерзко быть беспомощным». Не прошла, остановилась:

– Товарищ командир, находчивый ты наш. Дополз?

Что тут скажешь… Света приблизилась, не спрашивая, достала из кармана спасительное полотенце, вытерла несчастному лицо, придерживая правой рукой за спину.

– Вот теперь красавец! – сделала ударение на последнем слоге. – Тебя как звать?

– Игорь

– А меня Светлана. Светланка, Светка, Светик—самоцветик.

– Я знаю.

– Как уж не знать… Но всё равно познакомились. Теперь мы дружбаны. Игорь и Света теперь дружбаны. Лады?

Света явно дурачилась. Игорь растерялся, но обиды, раздражения не было.

– Лады. Мне больше нравится Света.

– Можешь меня так и называть, мой рыцарь.

Девушка ещё раз вытерла больному лицо полотенцем, положила его на место:

– Обними меня.

Игорь слегка опешил, неловко попытался обнять медсестру обеими руками. Девушка рассмеялась, отстранила руки:

– Не так. Рано ещё так. Давай я тебе помогу.

Осторожно, но уверенно завела левую руку вконец растерявшегося Игоря себе на плечи и повлекла, придерживая правой рукой за спину. И как ребёнку:

– Топ-топ, топ-топ. Швы у нас надёжные, нервы у нас железные, надежды у нас незлые. Доползём.

Игорь потерял правый тапок, изловчился, поймал его ногой.

«Так давно это было или совсем недавно?»

4

Игорь не без труда преодолел всё пролёты, и вот она желанная – желанная ли? – площадка. Вход в отделение отгорожен большой металлической решёткой, запертой изнутри на амбарный замок. «Как я его раньше не заметил?» В углу возле решётки стоял молодой мужчина в больничной одежде – пациент, левая рука на перевязи, кисти нет, предплечье забинтовано.

Незнакомец недовольно поморщился, посмотрел на Игоря, тихо сказал, не встречаясь взглядом:

– Никого. Что там у них? – вопрос был скорее риторический.

– Может, обход. Может, поверка, – Игорь посчитал корректным ответить.

– Проверка, поверка. Кого поверять? Здесь не убежишь. Система – ниппель.

– Порядок такой, – поддержал диалог Игорь

Больной явно нервничал, изобразил то ли недовольство, то ли протест фигурным поворотом головы, побарабанил пальцами по решётке:

– Ещё б табличку повесили…

– Какую? Здесь и так всё ясно, – без особого желания продолжил Игорь

– «Осторожно: злая собака», – с досадой разъяснил собеседник.

– Уж лучше «Осторожно: злая судьба», – такой был предложен альтернативный вариант.

Раздражённый пациент госпиталя задумался, ответил понимающим и даже уважительным взглядом.

Деревянная дверь открылась, вышел здоровенный санитар в наброшенном поверх солдатской формы белом халате. К визитам он привык, содержание общения нетрудно было предсказать. Судя по поведению, он знал пациента с ампутированной кистью:

– Ну? Тут начальство понаехало. Отбирают. Переполох с утра. Чуть завтрак не сорвали.

– Куда отбирают? – спросил посетитель.

– Не могу знать. По-моему безнадёжных.

– А что есть надёжные? – спросил Игорь

Санитар глянул на него с недоумением, промолчал.

– И куда безнадёжных? – подключился собеседник Игоря.

Санитар пожал плечами:

– Начальству виднее. Здесь госпиталь. А есть, наверное, специальные больницы. Здесь подлечили, а там уж всерьёз возьмутся.

Пациент, рефлекторно дёрнув левой рукой, достал правой из кармана четыре пачки примы и протянул солдату:

– Для Лехи.

– Знаю, – молодцевато ответил санитар

Посетитель достал из кармана ещё одну пачку и протянул дежурному.

Тот отрицательно мотнул головой:

– Могу взять. Для Лехи.

Пациент согласно кивнул. Солдат взял сигареты и вопросительно посмотрел на Игоря.

– Мне Кир нужен, – вступил в разговор Игорь.

– Кир?

– Кирилл Суханов. Старлей. Его, вроде, позавчера к вам…

– Есть такой. Это который из хирургии?

– Он самый. И ожоги.

– Плюс пальцы, ухо, контуха… – добавил санитар.

Игорь кивнул

– Он на уколах, да каликах-моргаликах. Но ходячий. Почти. У него как-то волнами: то нормально, то… Передать что? – санитар не скрывал сомнения. – Не знаю… Бесполезно это. Не получится. Он начнёт спрашивать, а я объяснить ничего не смогу.

– Что, так плохо?

– Здесь у всех плохо, – ответил санитар, покрутил пальцем у виска и добавил, с трудом выговаривая: – Неадекватность ярко выраженная.

– Мне б увидеть. Некоторых, вроде, выпускают. В сопровождении.

– Ох, зема. Не знаю. Нарушение это. Говорят, был случай – страшный…

– Случаи бывают всякие, – вкрадчиво и с улыбкой вставил Игорь

– Ну, если с сестрой поговорить только. С офицером, может, и выпустят – неуверенно выдавил из себя санитар. В его глазах нарисовался вопрос.

– Офицер. Старшой я, лейтенант, – слегка ёрничая, уточнил Игорь.

– Вы зайдите попозже. Уляжется… А я с Марией Терезой перетру. Лады?

– Лады, медбрат, лады, – вспомнив знакомство со Светой, ответил Игорь.

Санитар замялся в нерешительности.

– Ты его не обижай, – вырвалось у Игоря.

– Зря ты… Зря вы так. Я здесь тоже… – обида была явной.

– Извини, друг. Я просто хочу ему помочь, – сгладил ситуацию Игорь.

– Я тоже, – ответил твёрдо санитар и опять замялся в нерешительности. Выдержал паузу и обозначил финал беседы:

– Ну, бывайте.

– Бывай, зёма, – попрощался пациент.

– С Марией поговори. Хорошо? – напомнил Игорь.

– Обязательно, – заверил санитар и после паузы добавил: – Возле него ещё особист крутился.

– Работа у него такая.

Санитар удалился. Дверь закрылась.

5

Игорь направился к лестнице, проклиная слабость и головокружение. Вопрос стал неожиданным:

– Парашютист?

– Что-то вроде этого. А ты? – отреагировал, не оборачиваясь.

– Я без «вроде». Бог войны.

– Не повезло тебе. Трудно быть богом, – Игорь повернулся.

– Это вашу колонну? – неуверенно как бы на всякий случай спросил новый знакомый.

– Нашу! – ответ, видимо, был неожиданным.

– А кто вызвал? – машинально спросил артиллерист и быстро добавил: – Впрочем…

Игорь посмотрел на него твёрдо, слегка с вызовом:

– Какая теперь разница?..

Артиллерист явно чувствовал себя неловко, но что-то заставило его продолжить разговор:

– Наверное, уже никакой.

Игорь развернулся и стал спускаться по лестнице. Пациент задумчиво посмотрел ему в след, глянул на свою послеоперационную руку и предложил:

– Может, по сотке?

– Я по сотке не пью. А больше пока рано, – ответил Игорь.

Он миновал пролёт, площадку, тяжело вздохнул, обернулся и спокойно сказал:

«Я вызвал», – крепче взялся за перила и продолжил спуск.

Автор неудавшегося предложения скривился то ли от боли, то ли от сильного душевного укола, то ли от двух ударов вместе взятых, схватился здоровой рукой за решётку, вновь на рефлексе неудачно попытался пустить в дело больную руку, прижался головой к решётке, прикусил металлический прут. Он молчал. По щекам сползали слёзы.

6

Игорь спустился на первый этаж. «Мои коридоры…Какие-то они тупиковые, последние. Не бывает так». От лестничной площадки широкий коридор вёл к центральному входу, узкий – к служебному. «Выбираем узкий». Недалеко от выхода – обшарпанная дверь. Игорь остановился, задумался, открыл. «М-да… Теперь понятно – мертвецкая».

Комната – чуть меньше палаты, с маленькими окошками, освещение слабое. На полу лежали на медицинских носилках накрытые простынями четыре трупа. Игорь перевёл взгляд с одного на другого, подошёл и поочерёдно открыл и закрыл лица трёх покойников.

Посмотрел на четвёртого. Рука – поверх простыни, перебинтована на локте. На ней добротные красивые часы. «Сохранились – так и должно быть». Наклонился, открыл лицо. Молодой смуглый мужчина, усы, скорее всего, казах. Запахнул простыню, удручённо кивнул головой, вытер рукавом пот со лба и пошёл к выходу. «А часы идут».

Надо же – опять строгая сестра:

– Ты что, сынок, сюда нельзя.

– Я случайно. Дверь была открыта. «Как бы сбежать?»

Пожилая санитарка сокрушённо качает головой.

– Как же так, как же так, ведь нельзя… Ну, я ребятам скажу!

Внимательно смотрит на Игоря:

– Ты как? Не надо волноваться.

– Я больше не буду, – отвечает Игорь с доброй усмешкой и добавляет: – А можете мне помочь?

– Конечно! – но видно смущение.

– А город как называется? – простецки спрашивает Игорь

– Какой город?

– Ну, где мы находимся. Где госпиталь наш размещён.

Санитара мрачнеет и смотрит на назойливого больного с беспокойством:

– Да зачем тебе? Придёт время – сам узнаешь.

Игорь широко улыбается:

– Действительно, зачем? И здесь вопросов хватает.

Санитарка расслабилась, улыбнулась:

– И правильно. А сюда заходить не надо. Не положено. И вопросов много не положено.

Игорь согласно кивает. Санитарка стоит в нерешительности.

– Ну, я пойду. Прогуляюсь.

– Пойди, пойди, а то скоро жара.

Игорь неуклюже расшаркался, повернулся, двинулся к выходу. Санитарка быстро удалилась, издалека послышался её голос: «Дежурный! Где дежурный? У кого ключи?» «Какие ключи?» – последовал безымянный ответ. «Сам знаешь, какие! Оболтусы!»

7

Большая асфальтированная площадка, по краям деревья – тополь и карагач. Игорь шагает уверенно. Большие не по размеру больничные тапочки шлёпают по асфальту. Звон в ушах – дело привычное. Но сейчас – что-то не так. «Цикады? Неужели надо было оказаться… здесь, чтобы их услышать?» Останавливается, трясёт головой – не помогает. Слегка похлопал ладонью по правому уху – всё равно звенит. Хлопнул сильнее – прошло, тихо. «А вдруг оглох?»

«Молодцы ребята: хорошее место». В небольшой посадке среди деревьев расположилась компания из трёх человек – в больничных халатах, всё молоды, веселы. На редкой пожухлой траве расстелена газета, на ней стоит бутылка водки, гранёный стакан, скромная закуска.

Усатый брюнет-красавец держит в руках стакан, наполненный на треть. Второй усатый, но не брюнет, увидев проходившего мимо Игоря, приветственно помахал правой рукой. Брюнет отследил направление, повернулся, подмигнул и обозначил приглашение доброжелательной демонстрацией стакана. Безусый иронично глянул на эти гостеприимные потуги и завалился спиной на траву.

Игорь понятливо и благодарно улыбнулся, отрицательно качнул головой. Прошёл вдоль деревьев, упёрся в одноэтажное здание. У входа разговаривали двое мужчин в халатах. Неподалёку стояли три женщины в чёрных платках. «Понято». Остановился.

«Как? Как это сделать?»

«Взлетел капот впереди идущей машины, и полетели запчасти в райские кущи. Вздулась и пыхнула, как спичечный коробок, штабная будка. Много было желающих проехаться с комфортом. И показалось, что кто-то большой – и убитый, и обгоревший, и контуженный – с болью вздохнул и ахнул. И должны были горы ответить эхом, замешанным на горьком стоне не дождавшихся женщин и горестном зове не родившихся детей. Но не ответили…»

Морщится. Качает головой. «Не то. Не то. Совсем не то!».

Развернулся, тапок спал, привычно зацепил его ногой.

8

Компания не скучала.

– А ему б малость не помешало! – сказал усатый небрюнет. – Посмотрел оценивающе на содержание бутылки и продолжил: – Отходняк. Головняк.

– У меня с неделю такой гул в голове стоял, мама не горюй, – добавил второй обладатель усов. – Что только не делал. Если б не снотворное…

– Не мудрено. Голоса слышал? – включился лежачий.

– И голоса, и ещё что-то. Не могу понять. Пытаюсь вспомнить. Что-то складное было, даже важное. Не могу вспомнить. Потом прошло. Иногда только кажется: что-то я недослышал – важное и нужное…

– И это пройдёт, – задумчиво произнёс брюнет и кивнул головой в сторону удалившегося Игоря.

– Так уж и пройдёт? – засомневался его сидящий на корточках собеседник.

– Если вернётся, пройдёт нескоро. Может, никогда. А если нет… – туманно высказался брюнет.

– На нет и суда нет, – по-своему завершил его спич лежачий пациент…

9

Игорь бесцельно шёл по асфальтовой дорожке. Жарко. Скамейки для отдыха не прельстили – лишь некоторые находились под деревьями, отбрасывающими редкую тень и конечно, были заняты. Выздоравливающие не спеша покуривали, читали газеты, книги, болтали.

Игорь присел на солнцепёке. Привалился к спинке. Закинул не без труда правую ногу на левую. Помахал правой ногой, внимательно осмотрел большой тапок. «Однако, он меня порядком достал». Осмотрелся. Волна приблизилась – вот-вот нахлынет. «Не надо: нелегко ведь… Лучше другое».

…На двери табличка «Изолятор». Открыл, зашёл. Две больничные функциональные кровати, большой медицинский шкаф, стол, два простых стула. Света стоит спиной возле окна – собиралась задёрнуть шторы. Яркий солнечный свет просвечивает халат. «Да уж…» Закрытые шторы смазали картинку. Сестра молча проходит мимо Игоря, достаёт из кармана халата ключ и закрывает дверь. Ключ остаётся в замочной скважине. Подходит. Взгляд смел, кокетлив, слегка наигран и ещё какой–то… «Какой? Неземной. Звёздный. Ночной. Потусторонний. Из глубины. Из глубины чего? Последнего родника в жару! Какой ещё?..»

– Вот мы и увиделись. Ты этого хотел?

– Этого, – не в силах справиться со смущением говорит Игорь

– Ну, обними меня.

Игорь нерешительно протягивает руку, проводит пальцами по её волосам. Убирает руку.

Света расстёгивает больничную куртку и стягивает её двумя руками с его плеч. Куртка падает на пол. Игорь стоит в брюках. Живот опоясывает бинт. Сестра прикасается ладонью к правому боку.

– Болит?

– Нет.

– А болело?

Игорь удивлён, пытается вспомнить.

– Странно. Наверное, болело, – отвечает он неуверенно.

Света убирает ладонь. Смотрит Игорю в глаза:

– А почему наколок нет?

– Зачем?

– Действительно, незачем, – говорит Света. – Не понимаю я этого. – Улыбается, оживляется: – Ну, ты даёшь! Так и будешь стоять? Нравлюсь?

– Очень.

– Ты, наверное, из библиотеки, да и спортзала не вылазил? Мог бы и по подворотням пройтись…

– Бывал я и в подворотнях. Скучно там.

– Не весело. Но полезно иногда, задумчиво говорит Света и меняет тему: – Слабый ты ещё.

– Нет, не слабый. Просто, не пойму я что-то…

– А что тут понимать. Всё мы сестры такие…

Игорь недовольно морщится и возражает:

– Я о другом.

– А я о сёстрах.

– Я такого не говорил… даже не думал, – уже с обидой возражает Игорь

– Не капризничай как ребёнок.

– Я больше не буду.

– Странный ты какой—то. Хоть бы по заднице шлёпнул.

– Ты тоже странная. Шлёпну.

И оба тихо рассмеялись.

Света обнимает Игоря, прижимается к нему:

– А сердце стучит.

Игорь замирает и задумчиво шепчет:

– Может, это рай?

Солнечный блик скользнул по комнате, просочившись сквозь неплотную штору. Сестра резко отпрянула, в глазах её добрых и родниково-сумасшедших на мгновенье промелькнула тревога, зрачки сузились, взгляд стал пронзительным. Но длилось это мгновенье.

– Это не рай. Это почти рай. Ложись, – сказала она тихо.

Пребывавший в растерянности Игорь оглянулся, не двинулся. Света слегка подтолкнула его. Он попятился, неловко присел, медленно лёг.

– Подвинься. Я тоже лягу.

Сестра быстро разделась и вот она рядом. Заглянула ему в глаза, игриво подмигнула и прошептала:

– Вот я и твоя. И ты сейчас задашь мне один из самых идиотских вопросов в своей жизни, – помедлила и продолжила: – Давай, не молчи.

И Игорь, не думая и, как ему показалось, не по своей воле спросил:

– Зачем тебе это нужно?

От ответа повеяло твёрдостью и холодом:

– Мне это нужно.

– Зачем?

Холод ушёл, но твёрдость осталась:

– Чтобы ты почувствовал себя живым. Я умею любить так, что оживёт даже мёртвый.

Игорь нерешительно обнял Свету, провёл ладонью по волосам:

– Я плохо помню. Всё как в тумане.

– Это контузия. Это пройдёт.

Света приподняла голову и спросила:

– Веришь?

– Верю, – неохотно произнёс Игорь и тут же добавил: – Не верю.

– И правильно делаешь. Ты недавно появился. Тебе всё кажется странным. Тебе тяжело.

Но другим и этого не досталось.

Игорь обнял девушку, прижался к ней:

– Ты, ты… Этого не может быть.

– Не может. Но могло быть, – ответила девушка. – Ты в детстве книжки читал? Океан, острова? – Опять заглянула в глаза. – Это твой остров. Это наш остров. И больше здесь никого нет. И не будет.

С улицы донёсся шум. Подъехала машина, заскрипели тормоза – остановилась. Отчётливо слышны голоса:

– Носилки!

– Ну и жара. А ребятам каково. Побыстрей можно.

– Осторожно. Не мины.

Игорь прислушивается, усмехается:

– А говоришь, никого не будет.

– Не будет. Это тебе кажется.

Игорь иронично усмехается, в его глазах рождается новое понимание. «Не может. Но могло…»

– Контузия?

– Да! – твёрдо говорит сестра.

– Как я здесь оказался?

– Тебя привезли.

– А раньше?

– Не знаю, – задумчиво ответила Светлана.

– Но Кира я помню.

– Кто это?

– Военный переводчик.

– Твой друг?

– Да.

– Потому и помнишь. И ещё вспомнишь. Времени у нас много, – с показной уверенностью говорит Светлана.

– Вряд ли.

Света смотрит с тревогой и спрашивает:

– Ты о чём?

– О времени.

Они с минуту лежали молча и бросились друг другу в объятья по только им ведомой команде.

10

Воздух горячий, скамья горячая. Игорь потёр виски, обмахнул пару раз лицо ладонью.

«Ей всё было дано.

А теперь только – груз.

Вот четвёртый жених

Улетает в союз…»

Гримаса неудовольствия пробежала по лицу. «Не то, опять не то».

Посмотрел в сторону высокого каменного забора. А вот и новое знакомство – к скамье подходит и садится ещё один выздоравливающий: левая щека дёргается, вид растерянный, смотрит перед собой и еле заметно шевелит губами. «Какой-то он растерянный».

Игорь сделал джентльменскую паузу и заговорил:

– Можно у вас поинтересоваться?

Растерянный растерялся ещё больше, слегка отодвинулся, но не промолчал:

– Почему ж нельзя? Теперь всё можно.

– Там, за забором, в городе, есть что-то живое? – простецки спросил Игорь.

– Живое? А зачем вам?

– Вроде, полегчало, – пояснил Игорь, – дай, думаю, прогуляюсь, посмотрю. Магазины, кино, может, какое. В самоволку, – подмигнул собеседнику.

Незнакомец тоже попытался подмигнуть – не получилось. Резко встал – ну, не хочет он продолжать скользкий разговор, но приличия выдержал:

– Не знаю, не знаю, что там. Но города там нет. Я не знаю, что там, но кино, магазинов точно нет, – оглянулся по сторонам и тихо добавил: – И женщин там нет. Ни молодых, ни старых.

Присел, подвинулся ближе и чуть склонился к Игорю:

– Чем тебе здесь плохо? Смотри: люди хорошие, цветы на окнах, деревья…

Игорь нагнул голову и чуть не задел лбом дёргающуюся щеку:

– Мне здесь отлично!

Растерянный приободрился и заговорил живее:

– Вот и хорошо. Зачем тебе? Здесь тебе никто ничего толком не скажет. Зато можно неплохо отдохнуть, побыть в одиночестве. – Первый раз посмотрел прямо на собеседника и, заметив в его глазах сомнение, сделал лёгкий поворот: – Если только Пикассо наш. Он тип странный. Но честный. И смелый.

Встал, распрямился и даже обозначил нечто, похожее на военную выправку. И быстро отдалился.

Игорь с лёгкой усмешкой и недоумением посмотрел ему вслед и почти крикнул вдогонку:

– А где он?

Странный больной ответил, не обернувшись:

– Кто?

– Пикассо этот?

Растерянный шёл, не оборачиваясь. Замедлил шаг и махнул рукой в сторону главного входа. «Пикассо так Пикассо».

11

Забавная картина. На асфальтовой площадке в красивом современном кресле-каталке сидит экстравагантный пожилой человек. На голове белая пляжная панама. Одет в красивую цветастую лёгкую куртку. Ноги накрыты изящным цветным покрывалом. В руках – большой альбом для рисования. Подошёл со спины, заглянул. Карандаш в умелых руках делает чудеса, и в несколько секунд в левом верхнем углу рисовального листа появляется весьма небесталанный набросок портрета Игоря. «Уж если это не Пикассо, тогда…» Что «тогда», Игорь не смог обозначить.

– Нравится? – спросила харизматичная личность.

– Хорошая работа.

– Хорошая говоришь? Что ж тут хорошего? – придал беседе необычный поворот госпитальный художник.

Пришла очередь Игорю теряться, но не молчать же.

– Мне рекомендовали к вам обратиться.

Пикассо откровенно по-доброму рассмеялся и повернулся к Игорю:

– Не увлекайтесь пустыми рекомендациями. Чего вы хотите? Впрочем, не надо говорить. И так понятно. Нет там никакого города. Пустыня, песок. Вам это надо? Интересуетесь?

– Не очень… просто посмотреть.

– И смотреть не надо. Я не настаиваю. Но не надо! – бодро заявил Пикассо и вернулся к рисованию.

Рядом с портретом Игоря появились новые штрихи, и через мгновенье волею художника обратились улыбающейся Светланой. Художник работал увлечённо. Игорь ждал. Пикассо оценивающе повертел лист в руках и показал.

– Как живые! – не скрывая восторга, оценил Игорь.

– Вы так думаете? – художник смотрел сквозь нежданного гостя, словно не хотел воспринять его всерьёз, надолго, как равного.

– Всегда завидовал тем, кто умеет рисовать.

– Зависть – плохая черта. Всегда и везде, – назидательно сказал Пикассо.

Игорь согласно кивнул и высказал своё компетентное мнение:

– Здесь ещё много места.

Пикассо преобразился в мыслителя:

– Вы, молодой человек, даже не представляете, насколько его много. Но я ограничусь вашим эпизодом. Это всё, что я могу для вас сделать. И поверьте мне на слово – это немало.

Взгляд Пикассо был строг, пронзителен и снисходителен:

– Вы меня понимаете?

– Нет! – ответил Игорь.

– Вы мне верите?

– Да.

– Вот и прекрасно. Такое спонтанное понимание редко встретишь, – резюмировал Пикассо.

Игорь неопределённо боднул воздух и пошёл в сторону забора. Вслед прозвучало:

– Ну что ж ты настырный такой? Жара-то какая. Шёл бы отдохнул. Иль занялся чем. Что у тебя здесь нет дел? – ударение было сделано на слово «здесь».

Игорь остановился, задумался и ответил:

– Есть.

– Вот видишь…

Игорь вернулся к художнику.

– Здорово у вас получается…

– Верю. Но не проси, – упредил его странный художник.

– Понял. Понятливый.

Пикассо обаятельно улыбнулся и продолжил рисовать. «Что он там насчёт свободного места намекал?»

12

На газете красовалась вторая бутылка, уже початая, пустая стояла неподалёку, из горлышка торчал букетик одуванчиков. Народ слегка раскраснелся, наметилось оживление. Обсуждалась тема рукопашного боя. Усатый брюнет держал шариковую ручку прямым хватом и рассказывал очередную незатейливую байку:

– У нас в училище инструктор был. Подвинутый, точно подвинутый на ножевой. Что он нам только не показывал. И бразильский бой, и филиппинский. Здорово, даже смотреть страшно. Напорешься на такого… За секунды на куски разделывал. Условно, конечно. Ну, а насчёт ручки. Не получится. Это не в пенопласт тыкать. Выскользнет.

Делает несколько выпадов. Недовольно качает головой.

– А ты не так. Дай сюда, – говорит небрюнет, – Принимает ручку, зажимает её между пальцами с упором в тыльную часть ладони.

– Вот так! Это – другое дело.

Лежачий, только что изучавший направление и скорость ветра по движению редких облаков, подключается к столь содержательной теме:

– Так можно и ладошку пробить.

– Сдуру всё можно. А если по уму… Приблизиться к противнику, загипнотизировать его, ласково снять бронежилет и промеж рёбер, – отвечает обладатель ручки.

Всё трое смеются. Они заметили, что Игорь свернул с дорожки на траву и пошёл к ним, но никак не отреагировали.

– Звали меня, а я, дурак, не послушал, – покаянным тоном сообщил Игорь.

– Вообще-то не совсем дурак, – добродушно заметил небрюнет, положил ручку на газету, уверенно налил полстакана и протянул гостю.

Игорь присел на корточки, медленно выпил, одобрительно кивнул, молодецки передёрнул плечами, закусил кусочком хлеба.

– Ты плотнее закуси, а то сейчас поведёт, – посоветовал брюнет, испытывающее глянув на нового собутыльника. Игорь отломил кусок хлеба, положил на него пол плавленого сырка, надкусил. Осмотрелся, вытер рукавом лицо:

– Жара, а водочка хороша. Прохладная.

– А она у нас всегда прохладная, – похвалился лежачий.

Брюнет метнул в него взгляд, полный укоризны, и тот виновато опустил глаза. Плеснул ещё водки и протянул:

– Вдогонку?

Игорь отрицательно мотнул головой:

– Спасибо мужики. Нахлынуло что-то…

– Как нахлынуло, так и отхлынет, – философски заметил небрюнет. – Закрепи успех.

Игорь выпил, доел бутерброд, облегчённо вздохнул:

– Спасибо. Я пойду. Поброжу. За мной должок.

– Никаких должков. Всё – по-братски. Всё нормально, – задумчиво сказал брюнет.

Лежачий привстал и добавил:

– Как и должно быть при жизни!

«Шум прошёл, теперь – ясность какая-то яркая, слишком чистая… А бывает чистая ясность?» Игорь пристально посмотрел на автора фразы, перевёл слегка недоумённый взгляд на брюнета. Тот ему одобрительно подмигнул.

Игорь встал. Ноги затекли, и его шатнуло. Взял себя в руки, выпрямился. Усатый небрюнет неожиданно продекламировал:

«Слегка штормит.

Земля качается.

Под нами время

Неохотно прогибается».

– Это чьё? – не без удивления спросил Игорь

– Ты о чём? – уточнил чтец.

– Стихи чьи? Автор кто?

– Стихи наши. Здесь всё наше. Захотим, стихи напишем, захотим роман.

Трое нарушителей режима простецки рассмеялись.

Игорь улыбнулся, обозначил поклон, неловко повернулся и пошёл к дорожке. Путь до служебного входа был недолгим.

13

Резкий контраст яркого солнца и полумрака в коридоре ударил по глазам – стало темно. Игорь слегка надавил на глазные яблоки – видимость восстановилась. Подошёл к мертвецкой, толкнул дверь – заперто. Неожиданно выскочившая из-за угла Света заметила его движение. Она приветливо улыбнулась, но улыбка не прикрыла тревогу. Приблизилась: