Текст книги "Быть русским в России"

– Неужели?

И всё сразу нашлось: и камера, и машина, и место в эфире… И ещё я заметил: когда борешься за место для «русских русских» в информационном пространстве, на тебя как-то странно смотрят, мол, вроде нормальный с виду, хорошо одетый и причёсанный гражданин, не пьяный, а вместо галстука повязал на шею змею.

Как ни странно, в нашей многоплемённой державе практически не разработана такая важная дисциплина, как этническая этика, а ведь её азы наряду с религиозными основами надо преподавать в школе и в расширенном формате в среднеспециальных и, конечно, высших учебных заведениях. В вузах, готовящих учителей, медийный персонал, чиновников, будущих деятелей культуры, офицеров, – этноэтика вообще должна стать одной из основных дисциплин и опираться на последние достижения науки. Точнее, на достижения наук, ведь «народоведение» – это и история, и археология, и генетика, и этнография, и психология, и фольклористика, и социология, религиоведение… Люди, которые принимают политические решения, учат, воспитывают, оглашают эфир, снимают фильмы, пишут книги и школят нашу многонациональную армию, должны понимать: национальное чувство хоть и гнездится в голове – это объективная реальность. Оттого, что ты сам вырос на Арбате и считаешь себя по национальности москвичом, эта объективная реальность никуда не исчезает, а порой набухает кровью.

Лет десять-двенадцать назад меня попросили слетать в Баку на конференцию вместе с одним чиновником из администрации президента. Когда самолёт набрал высоту, этот симпатичный молодой человек, прежде занимавшийся оптовой торговлей, хлебнув аэрофлотовского виски, попросил меня:

– А теперь расскажи мне по ходу, что там азеры и хачики не поделили?

15. Дайте руку верную!

На протяжении этих затянувшихся заметок я не раз утверждал, что русские в России как этнос пребывают в некоем странном межумочном положении, являясь в известной степени народом по умолчанию, или своего рода «этническим эфиром», неразличимой субстанцией, в которой идут процессы формирования и развития других этносов, населяющих нашу страну. Некоторые титульные этнические группы, территориально сформировавшись в недрах СССР, в начале 1990-х обрели самостоятельность, упорно именуя её независимостью, и превратились в национальные, по сути, государства. Сейчас они с помощью «национальной идеологии» делают всё, чтобы население как можно быстрее забыло общее имперское и советское прошлое. «Русский след» в истории старательно зачищается.

Ситуация же с русским населением в РФ печально напоминает мне «османский синдром». О том, к чему он привёл в конце концов блистательную Порту, шла речь выше. Более того, ныне в федеральных центрах, особенно среди чиновничества, бизнесменов, творческой, научной и медийной публики укоренилась поощряемая ещё с советских времён мода на «безэтничность». «Желание быть русским» тихо, но последовательно не одобряется, даже осмеивается, как нечто нелепое, недостойное современного человека. Помните, у незабвенного Козьмы Пруткова есть пародийное стихотворение «Желание быть испанцем»?

 
Дайте мне мантилью,
Дайте мне гитару.
Дайте Инезилью,
Кастаньетов пару.
 
 
Дайте руку верную,
Два вершка булату,
Ревность непомерную,
Чашку шоколату…
 

Примерно так же нынешние потомственные иронисты относятся к нашему с вами стремлению быть русскими. Но если стремление русского стать испанцем действительно забавно, то желание русского быть русским – совершенно естественное чувство, более того, оно просто необходимо для дальнейшего существования крупнейшего народа нашей страны. Только одно это обстоятельство требует коренного пересмотра «русского вопроса» на общегосударственном уровне и создания специальных властных органов в центре и на местах, своего рода «Русского приказа», ведающего нашими этническими интересами, проблемами и перспективами.

Но можно взглянуть на проблему и с точки зрения перспективной целостности всего нашего многоплемённого Отечества. Напомню, отсутствие структурированных русских общин и организаций в союзных республиках роковым образом сказалось на судьбе СССР. Мы хотим повторить этот печальный опыт? А ведь тогда в силу конституционного советского интернационализма и атеизма этноконфессиональный фактор ещё не вошёл в такую силу, как сейчас. Теперь всё иначе, а на что способен этот фактор, мы видели на примере ИГИЛ[1]1
  Организация, запрещённая в РФ.


[Закрыть]. Зря, что ли, было принято решение уничтожить или хотя бы радикально ослабить это зло ещё за порогом нашего общего дома?

Кроме того, ослабление русского самосознания, якобы не вписывающегося в концепцию новой общности «российский народ», ведёт к обратному результату, а именно: денационализированные русские хуже выполняют функцию «соединительной такни» федерального организма: просыпаются регионализм, автономничество, усиливаются субэтнические настроения. Куда они могут завести, хорошо известно по истории Гражданской войны и лихих девяностых. Забыли про Уральскую республику и казачью автономию?

Напомню, что ещё в начале прошлого века белорусы и малороссы были региональными субэтносами единого русского народа. Ныне это уже отдельные народы, а украинцы даже свою государственность строят на противостоянии Москве. Определённые силы сегодня этот процесс пытаются распространить и на РФ, ведь от регионального эгоизма до сепаратизма путь недолог, особенно в эру развитых политических технологий. А теперь вспомните этническую карту нашей страны, похожую на архипелаг, и вообразите, что случится, если областники и регионалы, которым центр порой мешает быть русскими, договорятся с национальными элитами, имманентно, в силу объективных законов этногенеза настроенными на самоопределение, о чём тоже не раз говорилось в этих заметках.

Распад СССР во многом был связан с тем, что русское население республик поверило в плодотворность сепаратизма, рассчитывая в будущих лимитрофах на лучшие условия национальной самореализации, нежели в советской системе, и временно сомкнулось с «народными фронтами». «Нас просто использовали и обманули!» – со слезами на глазах жаловался мне один рижский русскоязычный поэт. – Мы им этого никогда не простим!» Интересоваться надо этнической историей и обычаями соседей по коммуналке, тогда они точно не обманут и не станут в одночасье «ответственными квартиросъёмщиками», предложив вам лечь на лавочку, а хвостик спрятать под лавочку. В своё время для комсомолок, высоко державших знамя девственности, издавали брошюрки типа «Знать, чтобы не оступиться…» Впрочем, всё равно оступались.

Нет, я не утверждаю, что впереди нас непременно ждёт новый парад суверенитетов, скорее всего, наша федерация и президент Путин гарантируют нам целостность страны. А потом, после Путина? Редкий отечественный властелин угадывал с преемником, но даже если на этот раз повезёт, просчитывать различные футурологические сценарии в любом случае необходимо. К тому же в отличие от советских времён у нас нет теперь мощной системы интернационального воспитания, мы имеем лишь систему лукавых уклонений от национальных вопросов, доходящую до нелепости. Графы «национальность» в паспорте нет, а национальные автономии есть. Мы имеем не только этническую преступность, но и национальную клановость во многих сферах, особенно там, где ходят атлантические косяки бюджетных рублей.

А теперь давайте порассуждаем на перспективу. Трудовая миграция, в том числе из стран СНГ, будет нарастать. Недавно в метро я прикинул, сколько в вагоне пассажиров «неславянской наружности» – посчитал не из ксенофобии, из любопытства. Оказалось, почти половина. Катастрофа? Нет, реальность, на которую можно смотреть с разных точек зрения. Можно с философской: Константинополь был город греческий, а стал турецкий, Калининград был немецкий, а стал российский, Вильнюс был польско-еврейский, а стал литовский. Всё течёт… Я же предпочитаю русский взгляд на проблему, хотя, безусловно, Москва – евразийская столица, кстати, никогда не знавшая межнациональных войн. Но Первопрестольная – это и духовно-исторический центр русского народа. Полагаю, чтобы сохранить эту его роль в будущем, вскоре придётся принимать особые меры. Или искать русским другой духовно-исторический центр. Может, Вологду?

Впрочем, этническое соотношение в русских областях тоже меняется и будет меняться не в пользу автохтонов, если, конечно, не изобретут какой-нибудь особый препарат, например, «Русород». Шутка. До «косовского варианта» у нас, надеюсь, не дойдёт, но уже сейчас ясно: «понаехавшие» зачастую понятия не имеют об этнической этике и ведут себя у нас так, как никогда не позволят никому на своей родной земле. Свадебная стрельба и ралли вокруг могилы Неизвестного Солдата – это ещё цветочки. Главная беда, что многие из мигрантов вообще не понимают правил соседского сосуществования. Для них главное, кто кого нагнёт. Что же делать? Конечно, надо просвещать, объяснять, воспитывать, вводить преподавание этноэтики в школе. Но дело это нескорое. Полиция – тоже не лучший наставник в сфере межнациональной гармонии. Власть? Она старается и сделала немало, утвердив, например, Стратегию государственной национальной политики до 2025 года, которую вообще-то следовало сначала широко обсудить, учесть предложения заинтересованных сторон, а потом уже рассылать в качестве установочного циркуляра. К тому же одно дело – принять закон, скажем, об общественном питании, а другое дело – отслеживать аутентичность котлет в каждой закусочной.

Вы никогда не задумывались вот над чем. Если, скажем, в русском городе случается конфликт на этнической почве да ещё с жертвами (как правило, из числа местного населения), в дело тут же активно вмешивается инородческая община, озабоченная судьбой буйных своих соплеменников. А вот интересы пострадавших русских всегда представляет, но как-то вяло местная власть, зачастую сросшаяся с жёстким бизнесом «понаехавших». Не пора актуализировать идеи Конгресса русских общин? Именно местная община, или, как раньше говорили, «мiр», должна представлять интересы русского населения. Думаю, русская община того города, где случился конфликт, вряд ли возьмёт взятку или позволит спустить расследование на тормозах, как это часто случается. Именно мiр вместе с другими этническими объединениями, разрешёнными законом, должны обсуждать культурно-языковую ситуацию в городе (регионе) и жёстко требовать, например, чтобы крупнейшую продовольственную площадку страны перестали именовать «Фудсити». Мы живём в России, а не в Америке. Чем хуже «Пищеград»? Развивать и финансировать нужно не только «Русский мир» за рубежом, что тоже необходимо, но и «Русский мiр» внутри страны. Неужели государство не поймёт, что от этого зависит будущее, и не протянет нам, русским, руку верную?

16. Не стать волохами!

Читая недавно книгу историка Станислава Чернявского о наших предках антах, я наткнулся на любопытное место. Вот оно: «…Богатая и цивилизованная Римская империя казалась в ту пору вечной. Римляне уничтожали более слабые народы или переплавляли их в «этническом тигле». Люди забывали родные языки и обычаи, воспринимали римскую цивилизацию, которая многим казалась мировой, учились говорить и писать по-латыни. Так в Средиземноморье возник новый латиноязычный народ, который условно назывался вельски. В русской летописи их именуют «волохами». Казалось, что за этим этническим субстратом будущее…» Однако случилось совсем иначе: вельски не смогли, а точнее, не захотели всерьёз сражаться и жертвовать собой за империю, с которой не ощущали кровно-исторической связи. Они просто разбежались, сдав Римский мир пассионарным готам и другим «варварам», в том числе славянам. Часть «волохов», говорящих на испорченной латыни, осела на землях современной Румынии, сохранив некоторые свои не лучшие традиции. Как результат, румынская армия потом если и прославилась на поле брани, то в основном жестокостью и мародёрством, во всяком случае, у нас на Восточном фронте. И ещё одно наблюдение: в русском языке «волохами» когда-то называли также и кастратов, а слово «изволошить» означало «кастрировать». Возможно, это случайное созвучие, но, согласитесь, весьма символическое.

Не сомневаюсь, читатель сообразил, к чему я привёл эту историческую аналогию. Увы, в России сегодня живут миллионы людей, которые, восприняв наши культуру, язык, социальные блага, пользуясь нашими материальными ценностями и экономическими возможностями, отнюдь не собираются разделять судьбу российской цивилизации, будучи потенциальными эмигрантами. С обидной регулярностью повторяется одно и то же: перед очередными президентскими выборами раскупаются почти все билеты на заграничные рейсы. На всякий случай. А ведь речь идёт о законной процедуре, возможной передачи власти. Что же начнётся, если политическая борьба примет, как в 1990-е, неконституционные формы?

Разумеется, моё сравнение с «волохами», как любая аналогия, хромает. Русская цивилизация не в пример римской никогда не занималась насильственной ассимиляцией, не говоря уже об этнических чистках, которыми так богата европейская и восточная история. Мы никому не навязывали нашу культуру, в том числе бытовую, русский язык стал естественным средством межнационального общения в процессе формирования единого хозяйственного и административного пространства. Другого варианта просто не было. А вот США вполне могли бы сегодня говорить на языке предков президента Трампа, так как число эмигрантов из немецких княжеств в Новом Свете, в той же колокольной Филадельфии, на момент обретения независимости едва ли не превышало количество переселенцев из Британии. Но зато у англосаксов оказался более высокий масонский градус – и это, как считают некоторые историки, решило спор в пользу языка Шекспира, а не Гёте. Страшно вообразить, куда могла двинуться история, если бы Гитлер и тогдашний президент США говорили на одном языке!

Повторю: Москва и Петербург никогда не занимались последовательной ассимиляцией, не пытались сделать из татар, чеченцев, эстонцев или бурятов русских. В той же Прибалтике школы, где обучали детей на родных языках, открылись лишь при царе-батюшке. При немцах и шведах таких школ в помине не было. При советской власти для некоторых народов (их так и называли – младописьменные) на базе кириллицы специально сконструировали алфавиты, чтобы люди могли читать и писать на своём наречии. Я был лично знаком с несколькими знаменитыми литераторами, которые являлись первыми писателями не только в своём роду, но и в своём народе. И сегодня, наблюдая, как кое-где в угоду политической конъюнктуре отказываются от кириллицы в пользу латиницы, я испытываю чувство обиды. Впрочем, о том, что благодарность в истории встречается ещё реже, чем в быту, я уже говорил.

Несмотря на неизбежную в многоплемённой державе метисацию, в наших пределах сохранились почти все племена, когда-то объединённые под скипетром Империи. Для сравнения: из двух десятков славянских племён, занимавших добрую половину современной Германии, ныне остались только лужицкие сорбы, остальные давным-давно онемечились. Да, сейчас в ФРГ растёт интерес к догерманскому, славянскому, населению фатерланда, но этот интерес носит чисто археологический характер. Обычная западная практика: сначала безжалостно уничтожить, а потом любовно изучать. Уверяю вас, традиционная англосаксонская русофобия обернётся русофильством, как только мы исчезнем или утратим статус великого народа. «Ах, этот народ дал человечеству Рублёва, Чехова, Чайковского и Гагарина!» – воскликнет какая-нибудь очередная «псаки». И ни слова о нашествиях, санкциях, клевете…

С учётом отечественных традиций и нынешней нашей национальной политики этносам, населяющим Россию, вряд ли грозит превращение в русскоязычных «вельски». Наоборот, налицо возрождение местных национально-религиозных традиций и культуры. Этот процесс, который я с долей условности назвал «неокоренизацией», вытекает из самой сути нашей федеративной государственности, и его можно лишь приветствовать. Зато перспектива превратиться в безвольных «волохов», исторических кастратов, есть у нас, русских. Такая угроза существует для всех имперских народов с «широко разбежавшейся участью» (Пастернак), а если этому ещё способствует государственная политика… Собственно, эти заметки русского заботника и вызваны тревогой за судьбу моего народа – и не только моего… Если мы, русские, составляющие восемьдесят процентов населения страны, станем равнодушными «вельски», Россия разделит судьбу СССР. А на какие куски-фрагменты должна распасться наша держава, давно рассчитано, расписано и даже обнародовано западными партнёрами, страдающими острой русофобией уже лет пятьсот. Очевидно, при таком повороте небольшие и малые этносы РФ не смогут создать собственных государств из-за географического положения, климата, немногочисленности населения, экономической зависимости. А где гарантия, что в новых геополитических конфигурациях они не разделят судьбу двадцати славянских племён, что процветали на территории нынешней Германии?

Конечно, положение титульного народа нашей страны, сегодня могло быть ещё хуже, ведь XX век можно смело назвать «антирусским», что жёстко проявилось и в девяностые годы. Но стремительное возрождение православной церкви, более других пострадавшей от карательного интернационализма и атеизма, способствовало не только легализации религиозных чувств, традиционных ценностей, восстановлению храмов и церковной жизни, но и благотворно сказалось на русском самосознании, ведь Церковь неотделима от отечественной истории, от становления государства Российского. Не случайно первым отпевали в храме Христа Спасителя, стремительное воздвижение которого стало символом возрождения Веры в нашей стране, знаменитого писателя Владимира Солоухина – одного из самых ярких и влиятельных русских заботников советской эпохи. По странному стечению обстоятельств его творчество ныне старательно вытеснено на периферию общественного сознания, а недавний юбилей, кроме «Литературной газеты», кажется, никто не заметил. Впрочем, об искусственном замалчивании деятелей культуры «русского направления» я не раз уже говорил в этих заметках.

Также не случайно либеральные экстремисты, одно время видевшие в Церкви союзницу по борьбе с советской государственной системой, закосневшей в ненаучном атеизме, скоро поняли свою ошибку, наблюдая возрождение былого соработничества власти и Церкви по укреплению государства и продлению социального перемирия. Они под глумливой аббревиатурой РПЦ сделали православие объектом такой развязной критики, какую никогда не позволяют себе в отношении других конфессий. Я сам неоднократно в редакторской практике или в эфирных дискуссиях сталкивался с какой-то запредельной неприязнью к православной церкви и патриарху.

Но, с другой стороны, мне кажется: общеизвестная формула «русский человек – православный человек» верна прежде всего как футурологическая цель, как идеал, как метафора горних энергий нашей Веры. В реальности, на мой взгляд, «русскость», как мироощущение, всё-таки шире конфессиональной принадлежности. Да, я сам человек православный, но мне есть о чём поговорить и с русским атеистом, и со старовером, и с неоязычником. У нас общая цель, мы хотим, чтобы «нашему роду не было переводу»…

Отец моего товарища, покойный Владимир Николаевич Ерёменко считал себя агностиком, но это не мешало ему быть русским писателем и заботником Отечества. Конечно, вселенское Православие шире «Русского мира», но оно «Русский мир» не поглощает и не исчерпывает его. С этим надо считаться без анафемных рацей, которые иной раз извергают модные пастыри, поблёскивая дорогими очками и сбиваясь со старославянского на английский, мол, во Христе нет ни эллина, ни иудея, неужели непонятно! Понятно, виноват, возможно, впадаю в ересь, но мне и во Христе хотелось бы оставаться русским. Можно? И ещё у меня есть мечта: вот бы наша Церковь озаботилась судьбой русских не только как духовно окормляемого стада, но и как терпящего бедствия этноса, соединив свои авторитетные усилия с властями предержащими! Этот подвиг в упрочении Российской государственности встал бы вровень с теми подвигами, что выпали православию в пору нашествий и смут.

Возможно, эти заметки субъективны и кому-то покажутся неубедительными, а то и возмутительными. Пусть. Возможно, я что-то преувеличил и сгустил, но шёпотом о пожаре не кричат. Если слово писателя не вызывает поначалу удивления и даже отторжения, он занимается не своим делом. Возможно, конформизм – это смазочный материал истории, но никак не горючее. Да, я не этнолог, не этнограф, не политолог, не историк, но знаете, иногда литератор замечает или угадывает то, что не способны рассмотреть в свою щель узкие специалисты, то, что не учитывают политики, озабоченные рейтингами и выборами. Главная же мысль, которую я хотел донести до моих читателей, а если повезёт, и до сильных мира сего, проста: от нашего с вами желания быть русскими (не по крови, конечно, а по самоощущению) зависит судьба всей тысячелетней евразийской державы по имени Россия.

«Литературная газета», апрель-июль 2018 г.