Текст книги "Красный Лог"

В конце очередного рабочего дня, искусанные слепнями, поджаренные лучами солнца, пропотевшие и уставшие до чертиков, мы распрягали лошадей, садились верхом без седел, а иные пешком и устремлялись к спасительному пруду, где вволю купались, поили лошадей, заботливо их мыли, терли, затем стреноживали и отпускали на ночь пастись на лугах вокруг воды. Мы, уже не сговариваясь, продолжали заниматься приятным знакомым делом – варить «шулюм»; кто-то с удочками садился на берегу и сноровисто тягал карасей одного за другим, другие таскали хворост для костра, кашевар ставил котел, чистили старую картошку и рвали полевой лук, он же звался чесноком. За веселым ужином припоминали курьезы рабочего дня, при этом сгущая краски и привирая, добродушно подначивая друг-друга; когда луна выкатывалась на небо, сытая ребятня удобно располагалась вокруг костра на прогретой солнцем поляне. Июльская ночь зажигала на бездонном, черном небе тысячи сверкающих звезд, все вокруг торжественно замирало и засыпало, лишь неутомимые кузнечики продолжали свой стрекот да где-то недалеко, изредка фыркая, хрумкали сочной травой работяги-лошади, серыми тенями медленно передвигались по лугу, в такие моменты человек становился серьезным и задумчивым, не хотелось болтать по-пустому, или чудачить, мир священной тишины входил в тебя и ты растворялся в нем, становясь частью этого мира.

О чем думали мальчишки, широко раскрыв глаза и разглядывая загадочное, бездонное небо? Мы вряд ли узнаем, но можно все-таки предположить, что тогда они были наполнены тихим счастьем… Затем все неспешно направлялись к бревенчатому строению, бывшему складу, а теперь нашему ночлегу с деревянными нарами вдоль стен, чтобы крепко уснуть до утра «без задних ног». Какое это счастливое, безоблачное время было тогда, время нашего уходящего детства и взросления. За это памятное лето мы как-то неожиданно подросли, загорели и окрепли, поняли, что кроме веселых забав и шумных игр существует напряженный, тяжелый человеческий труд в коллективе, где надо научиться понимать друг друга, считаться с мнением других. На заработанные деньги каждый купил то, о чем мечтал, я же долго потом щеголял в сером демисезонном пальто классического кроя и гордился своим первым в жизни приобретением.

* * *

В середине шестидесятых мы впервые услышали слово «Битлз», толком не понимая его значения и лишь предполагая, что это музыканты из-за «бугра», причем, запрещенные, у одного продвинутого меломана, имевшего магнитофон, что было редкостью по тем временам, мы услышали эти песни, – энергичные, ритмичные, будоражащие воображение. Но пели они и песни лирические, с красивой мелодией, даже чувственные, мы догадывались – это про любовь. Затем стали появляться пластинки на «костях» (рентгеновских пленках) для проигрывателей, которые немного расширили познавательный круг интересов, – словом «Битлз» стал предметом нашей охоты. Одновременно молодые умы и сердца стал занимать певец Владимир Высоцкий, которого все считали исключительно своим парнем, он входил в наши дома через записи-перезаписи магнитофонных пленок, в домах у людей стали появляться проигрыватели, радиолы, спидолы и даже телевизоры, правда, сначала с маленьким черно-белым экраном и всего двумя программами. Наши замечательные, любимые радио и телевидение знакомили нас постоянно с новыми именами советских и эстрадных певцов, ставших кумирами: Гелена Великанова, Лариса Мондрус, Иосиф Кобзон, Эдита Пьеха, Майя Кристалинская, Эмиль Горовец, Карел Готт, Владимир Трошин, Лев Ухнарёв, Анна Герман, Аида Ведищева, Галина Ненашева, Эдуард Хиль, Валерий Ободзинский, Вадим Мулерман, София Ротару, Владимир Макаров, Олег Анофриев, Муслим Магомаев… и, конечно, всем было интересно как одеваются, что носят кумиры в СССР и за «бугром»?

Возвращаясь в прежний период, важно помнить, что в 1957 году в Москве проходил Первый Всемирный фестиваль молодежи и студентов, на который прибыли представители всех континентов, народов, культур земного шара. Люди фотографировались, обменивались сувенирами, деталями одежды, костюмов, платьями, украшениями… Несколько недель все средства массовой информации освещали это грандиозное, многокрасочное, карнавальное и разноязыкое событие: на молодежный форум были направлены лучшие представители студенчества всех регионов, Республик и областей СССР.

Участницей фестиваля стала и студентка медицинского училища, наша соседка, жившая на улице Горняцкой Галя Табакова, умница и красавица, неприступная мечта всех парней округи, которая естественно привезла различные подарки, сувениры, косметику… одним словом все, на что хватило денег Кстати, именно на фестивале она познакомилась с монгольским горным инженером, который взял ее в жены и увез в Улан-Батор, где у них родилась дочь Лариса, но брак вскоре распался, и она вернулась домой. Образцы модной одежды и стиля проникали в нашу жизнь и таким транзитным способом, все нити современного стиля тянулись к Москве, да и модные журналы поступили в продажу, а также популярные «Огонёк», «Работница», «Крестьянка», которые будоражили фантазии и формировали вкусы молодежи, и вот на смену хромовым сапогам пришли туфли-лодочки на каучуковой подошве и белые носки, вместо галифе и широченных штанин с манжетами – дудочки, где особым шиком считались разрезы с одной или двух сторон штанин, исключительно белым шарфам предпочли цветные кашнэ, появились «бабочки», галстуки – «селедки» и «шнурки». Но самыми модными, а потому и дефицитными считались цветные галстуки с тропическими мотивами – пальмы, попугаи, море, чайки… и даже неотразимые красотки. Прически тоже претерпели серьезные изменения, в моду вошли «ежики», проборы на бриолине (часто взамен использовали вазелин), волосы до плеч, у девушек короткие стрижки с начесом, челки или шиньоны в стиле «а-ля-Бабетта».

И, конечно, девчонок и мальчишек, предпочитающих новый стиль, окрестили «стилягами», за ними буквально началась охота в лице дружинников, комсомольских патрулей и различных рейдов по общественным местам – кинотеатрам, танцевальным залам, клубам, Домам культуры, паркам, где их унижали, позорили, стригли наголо, составляли акты, штрафовали… Война эта носила непримиримый острый характер, где победителей не было, но был ярко выраженный вызов обществу и бессмысленные, запретительные акции партийных органов, которые явно не могли победить в силу подлых тактических приемов в виде комсомольских и партийных собраний, где применялись чаще карательные меры (выговор, выговор с занесением, исключение, различные лишения, осуждения через доску позора, стенгазету, средства массовой информации и другие ухищрения, и вдруг; эта идеологическая кампания преследований «стиляг» также внезапно прекратилась, как и началась. Молодежь с облегчением вздохнула и уже свободно одевалась кто во что горазд, сообразно своим вкусам, пристрастиям, а главное – возможностям, что не вызывало в обществе возмущений, протестов или партийных истерик и желания клеймить заблудших.

В начале шестидесятых Дома культуры, выстроенные для шахтеров, сверкали красотой портиков и фасадов, архитектурной лепниной и скульптурами, белоснежными колоннами, а на площадях перед «Кировцем» и «Ленина» были сооружены гранитные фонтаны, где всегда любили собираться и взрослые, и дети. А вот скромный клуб «Комсомолец» был деревянным одноэтажным зданием, как говорится «без претензий», но именно здесь играл замечательный эстрадный оркестр, куда в выходные дни устремлялись толпы молодежи на танцевальные вечера. Оркестр мог с листа играть любую тему или песню, исполняя наизусть по заказу десятки репертуарных произведений: особый восторг вызывали саксофонисты – «тенор» и «альт» братьев Алика и Андрея Веберов, да и трубы, тромбон, особенно ударник играли вдохновенно и виртуозно. Где удалось «Комсомольцу» собрать таких мастеровитых музыкантов, обеспечить их импортными музыкальными инструментами (чего стоили одни только чехословацкие саксофоны, инкрустированные под золото, а ударная установка, сверкающая как новогодняя елка с обтянутыми пластиком барабанами?!) для всех оставалось загадкой, но оркестр этого скромного очага культуры, которым руководил Виктор Тетерин считался лучшим в городе.

Любознательная молодежь осваивала активно все танцевальные площадки и Красного лога, и города в целом. Однажды небольшая ватага забрела в ДК «Кировец», и после танцев один из парней решился проводить местную девушку домой, – лучше бы он этого не делал… Их встретила и обступила орава местных, многие были под кайфом, в руках одного ухаря блеснуло лезвие ножа… девушка спасла провожатого от неминуемых последствий наезда, изрядно помятый он ретировался под свист разнузданной компании и спасался бегством.

Весть о ночном инциденте облетела Лог… кировские беспредельщики, толпой на одного, да еще с пиковиной, обнажил и стал писаться, фраериться, а это уже «западло», это нарушение понятий, закона, это уже не пацан, а «баклан», – значит, надо наказывать по справедливости, – решил сход старших парней Лога.

Следующим вечером парламентеры посетили фонтан у ДК и там забили кировским «стрелку» на субботу, на банный день. Готовились тщательно и серьезно, чистили ружья и обрезы, доставали и покупали патроны «бекасины» с мелкой дробью на птицу, иные мастерили сабли из обручей, снятых с бочек, были и цепи, и увесистые палицы. Многие запаслись шахтерскими касками, кои были почти в каждом шахтерском доме, для защиты от дроби противника. Старшина отряда двадцатилетний Вовка Достовал объявил время сбора, но запретил являться тем, кому нет шестнадцати, и тогда бойцы-новобранцы смекнули, что будет серьезная «заруба».

Августовская субботняя ночь была безлунная и пасмурная, все окна в домах закрыты наглухо ставнями, свет повсеместно выключен, Лог погрузился в напряженное ожидание и зловещую тишину. Отряд из сорока человек осторожно, с оглядкой начал бесшумно спускаться вниз по узким улочкам в сторону кладбища, натянув козырьки головных уборов до бровей, иногда останавливаясь и прислушиваясь; страха не было, была сконцентрированность на поиск врага и нехороший, охотничий азарт, – мы знали, что они где-то здесь, прикрылись темнотой и выжидают, они нас видят, мы их нет…

Внезапно справа в огородах выросли серые силуэты, блеснули языки пламени из десятка стволов и грохот залпа прокатился по притихшим улочкам. Отряд залег и ответил своим более мощным залпом, а затем быстро перезаряжаясь, стали палить на выбор по мечущимся силуэтам кто с колена, кто лежа в полыни, потом отряд ринулся вперед, затрещали и застонали палисадники, заборы и калитки, те отступили и растворились в бесконечных, мрачных лабиринтах огородов, сараев и плетней – враг был подавлен, он бежал, в воздухе повисли клубы сизого порохового кислого дыма, домишки справа и слева как бы вжались в землю, собаки молчали и лишь одна пыталась робко завывать.

Одного из ополчения все-таки зацепило: он стоял раскрыв рот, беспомощно разводил руки, пытаясь закрыть его, но тщетно. Дробина вошла чуть ниже глазницы, прошла по косой под тканями вдоль челюсти и засела в суставной сумке, заклинив ее, отчего рот не закрывался и сверкал белыми зубами, – и смех и грех, ну вылитый Щелкунчик из сказки Гофмана. Его увезли в больницу, извлекли злосчастную дробь, и все обошлось, как говорится, малой кровью. Но после этого столкновения на длительное время установился мир. Красный Лог стал спокойным и мирным районом, все поняли, «что худой мир лучше доброй ссоры».

* * *

На дворе стоял май 1965 года, центральная площадь города была залита ярким солнцем и заполнена народом с флагами и транспарантами: «Привет Победителям чемпионата мира», «Поздравляем золотыми медалями», «Гордимся, любим, так держать»… Так встречали Победителей чемпионата мира по спортивной гимнастике среди юниоров, проходившего на Кубе, Каданёва, Фогеля и наших «логовских» Гурина и Дубса. Юные спортсмены в белых гимнастических трико с вышитыми золотом гербами страны на груди, сверкающими медалями на красных лентах, едут в автомобиле с открытым верхом сквозь запруженную восторженными, рукоплещущими им людьми площадь, растерянные и смущенные таким радушием благодарных сограждан, – это были их минуты славы и истинного счастья.

Для сверстников эти ребята, ставшие вдруг в одночасье героями, были просто соседскими пацанами, ничем не выделялись, также гоняли мяч, набивали зоску, вместе ходили на рыбалку, учились как все, не были отличникам и вдруг – Чемпионы!

Позже к достижениям этой четверки прибавятся десятки чемпионов, призеров европейского и мирового уровня, в том числе олимпийская чемпионка Мария Филатова, затем в городе будет выстроен гимнастический Дворец – Школа Олимпийского резерва под руководством ее основателя легендарного тренера Иннокентия Маметьева. Для глубоко провинциального сибирского городка, такого уровня достижения гимнастов в огромной стране с ее безграничными возможностями считались фантастическими, тогда спортивное сообщество только могло разводить руками, наблюдая за этим феноменом. Каждый второй мальчишка и девчонка города из всех видов спорта предпочитали спортивную гимнастику; «школу Маметьева» знали не только в СССР, но и во многих странах мира.

Многие пацаны из бараков и частного сектора, нередко «безотцовщина» Красного лога проходили отбор и счастливчики вливались в семью спортсменов, где бросали вредные привычки и приучались к дисциплине и трудолюбию; гимнастов уважали, к ним относились по-особенному школьные учителя, близкие, друзья и в первую очередь девчата. Вместе с тем логовская шпана продолжала создавать проблемы для милиции и домочадцев – «бомбили» автоматы газированной воды, различные ларьки и палатки, сады, погреба, иногда постреливали из обрезов. Их ловили, ставили на учет в отделении милиции, воспитывали, штрафовали, затем, исчерпав все меры профилактики стали отправлять в детские колонии, процесс «посадок» продолжался достаточно долго, но был эффективным, милиция была довольна проделанной работой. Но большая, основная часть населения рабочего района, особенно учащаяся и рабочая молодежь не были подвержены вредному влиянию улицы, были ответственными, помимо интереса к спорту искали выхода для применения творческой энергии, различных способностей и для этого в городе было достаточно возможностей.

В целом, пятидесятые – шестидесятые годы – это годы массового пробуждения интереса, колоссальной тяги к самодеятельному и художественному творчеству, тяги к духовности, к прекрасному, к тому, чего так не хватало в повседневной жизни, она была наполнена пафосом победы в недавно закончившейся войне и надеждами на то, что все тяжелое, несправедливое и мрачное уйдет безвозвратно, а впереди счастливое будущее. Вообще люди того времени – это открытый, добродушный и гостеприимный народ, где взаимовыручка была нормой жизни; занять трояк – рубль до получки или чего-нибудь из продуктов – пожалуйста, прийти всей семьей к соседу посмотреть вечерний фильм по телеку – проходите в дом, организовать помощь соседу в ремонте или строительстве – это мы можем, объединившись соседними домами вскладчину отметить очередной праздник или День рождения, весело и культурно, накрыв столы во дворе было традицией, люди в основном скромного достатка, умели и любили объединяться и в праздники, и в горе без национальных различий и вероисповеданий:

 
Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться в городок.
На нашу улицу в три дома,
Где все просто и знакомо, на денёк…
Где без спроса ходят в гости,
Где нет зависти и злости 一
Милый дом…
 

Это ностальгия, не правда ли, о безвозвратно ушедшем человеколюбии, чистоте и искренности внутреннего мира человека, который был прекрасен своей простотой и незамутненностью!

В начале шестидесятых в городе выстроили белокаменный Дворец пионеров, куда устремились толпы школьников в авиа– и судомодельную секции, умелые руки, изобразительного искусства, различные музыкальные, танцевальные и театральные кружки, всеми предоставленными возможностями для развития дети пользовались исключительно бесплатно, а наиболее активные и успешные получали подарки, грамоты, путевки во всемирно знаменитый «Артек».

Способная и талантливая молодежь, да и зрелые люди, увлеченные различными видами и жанрами искусства, проводили досуг в многочисленных художественных коллективах учреждений культуры и музыкальных школ.

Одним из самых привлекательных и популярных в городе был Народный театр Центрального Дворца культуры угольщиков, которым руководил корифей театра, человек-легенда Валентин Апполонович Ваграмов (театральный псевдоним Леонардо-Виколло). Он начал театральную карьеру в 1911 году, в 1920 г. – он организатор и режиссер драмтеатра в г Липецке, в 1920–1925 гг работает в театрах Луганска и Армавира, с 1925 по 1933 гг. – актер и режиссер Московского театра «Безбожник», где он играет в спектакле «Праздник святого Йоргена» вместе со знаменитым Народным артистом СССР Михаилом Царевым, в 1929 году тов. Ваграмову выдается мандат «для содействия командиров воинских частей в съемках картины «Первая конная Армия» за подписью легендарного Командарма Семена Буденного, в 1930-40 гг. – работает в театрах Вышнего Волочка, Торжка, Кирова, Омска, Энгельса, Анжеро-Судженска.

В 1951 году Ваграмов приходит во Дворец культуры угольщиков, где весь свой огромный опыт отдает работе в драматическом коллективе, который стал вторым домом большому числу любителей театра, в содружестве с прекрасным художником Владимиром Кравцовым он ставит классические спектакли «Разлом» Бориса Лавренёва, «Бесприданница» Александра Островского», «Опасный спутник» Афанасия Салынского, комедии «Раки» Сергея Михалкова, «Камни в печени» Андрея Макаёнка.

Ушедшего на пенсию режиссера Ваграмова заменил молодой энергичный и талантливый Виктор Титов, который организовал при театре детскую студию, ставил спектакли для взрослого зрителя и детей, театр давал многочисленные выездные спектакли и концерты для зрителей районов, выступал по областному телевидению, его коллективу присвоили высокое звание Народный театр.

Затем, в 1967 году театр возглавил зрелый режиссер, талантливый педагог и наставник, интеллигентный и всеми любимый Владимир Рощаковский, который отдал театру двадцать пять лет, поражая окружающих своим интеллектом и глубиной познаний в области педагогики и психологии, что зачастую помогало уберечь творческий коллектив от скандальных негативных ситуаций, свойственных многочисленному, разновозрастному творческому объединению. За долгие годы творчества он поставил десятки художественно-зрелых и ярких спектаклей, были и сомненья; приходилось вступать в конфликты и отстаивать интересы и позиции театра, и чаще всего оппоненты соглашались с ним, с его обезоруживающей интеллигентностью и обаянием. Немало участников театра в дальнейшем связали свою судьбу с искусством – стали актерами, режиссерами, театральными педагогами, некоторым присвоены ученые звания, есть и директора театра и дворцов культуры, есть шахтеры, учителя, врачи, инженеры и простые работяги.

Красный Лог – это малая Родина нескольких поколений, не обремененных особой наследственностью или родословной, в подавляющем большинстве это дети из обычных семей и скромных родителей, и выглядит она на фоне карты огромной Страны маленькой, едва заметной точкой, которая излучает яркое свечение, она зовет и манит двигаться вверх и вперед. Спасибо тебе, Красный Лог за радость и печаль, за встречи и разлуки, за достижения и провалы, неудачи, ты – великолепная и богатая школа жизни многих поколений. Спасибо тебе за яркие, незабываемые уроки жизни!

Художник

Иван неторопливо шел в приподнятом настроении по запорошенному городу, сверкающему новогодними украшениями, бумажными гирляндами, праздничными витринами магазинов, мимо спешащих и снующих озабоченных прохожих с полными авоськами и сетками, наполненными традиционным набором продуктов периода расцвета социализма: палка вареной или докторской колбасы, колбасный сыр или советский, голландский, сельдь атлантическая, шпроты, кабачковая икра, зеленый горошек, болгарские огурчики, маргарин сливочный, конфеты «Ласточка», предмет обожания – мандарины, счастливчикам удавалось достать апельсины. Другие дефицитные продукты, добытые «по блату» тщательно закатывались в серую упаковочную бумагу – подальше от завистливых глаз. Многие спешили с молодыми елочками на плече или подмышкой, иногда навстречу проплывали, слегка покачиваясь, горожане навеселе, явно уже проводившие Старый год. Сегодня он не спешил в Дом культуры, те работал художником всего два месяца после «дембеля». С большой фантазией и даже вдохновенно он оформил к предстоящим торжествам зал, фойе, вестибюли, лестничные пролеты, а белокаменный фасад здания ДК был превращен в подобие сказочного терема, где на площади перед входом стояла стройная, наряженная пушистая пихта, привезенная из тайги, а вокруг расположились искусно вырезанные сказочные ледяные персонажи с Дедом и Снегуркой, – сказочный городок сверкал на удивление и радость детворе и взрослым.

На всевозможные подготовительные, эскизные разработки, затем воплощение элементов и сюжетов оформления интерьеров помещений и фасада, лепку ледовых скульптур он потратил два месяца, когда он был свободным в своих фантазиях и наслаждался этой возможностью творчества, – глаза его горели, а в руках всё спорилось, здесь наглядно были обнаружены и реализованы навыки разностороннего мастера, в Суриковском художественном училище, которое закончил перед призывом, он учился на отделении живописи, где полюбил рисунок и карандаш, охотно рисовал портреты и натюрморты, тяготел к жанровым сюжетам, а скульптура или монументальная живопись не были предметами его интересов. Но армия настойчиво потребовала от него реализовать всё, чему научился в художке и даже сверх того. Портреты командиров, начальников штабов и замполитов, их жён и детей, домашних питомцев, кроме того, бесконечные праздничные варианты оформления к красным датам, наглядная агитация в штабных помещениях, казармах и полковом клубе, – всего не перечесть. А еще к нему выстраивались в очередь, чтобы получить вожделенный рисунок для наколки, без которой ни один уважающий себя солдат и сержант домой не возвращался, хотя все осознавали, что нарушают воинский Устав.

Предметом гордости рядового Ивана Антонова была галерея воинской славы из живописных портретов героев Гвардейского зенитного полка, особо отличившихся в годы Великой Отечественной войны, а также отличников боевой и политической подготовки из числа военнослужащих офицерского и сержантского послевоенного состава полка, который теперь дислоцировался в унылых песках Казахстана с его неизменно кочующими обитателями – вечно линяющими верблюдами и семействами диких ишаков, неустанно жующих колючий саксаул и сухую полынь.

Большие круглые настенные часы над дверью в вестибюле показывали без четверти двенадцать, когда художник вошел в здание, в котором было полно народу, гремела музыка вперемешку с детским смехом, песнями, очередной детский новогодний утренник, третий за день был в разгаре, впереди был еще один для курсантов военного училища. Директор Людмила Ивановна, увидев на входе художника, отделилась от толпы посетителей ему навстречу и попросила пройти в кабинет. Блондинка с пышным начесом на голове и ярким макияжем, в кофте из блестящего люрекса и юбке плиссировке, в высоких сапогах на платформе, с холеными ногтями выглядела привлекательно и моложаво, про таких говорят – женщина без возраста, хотя ей было уже за сорок.

– Иван Иванович, – начала она мягко и вкрадчиво своим приятным тембром, – Хочу еще раз выразить благодарность за прекрасное новогоднее оформление, чудесный ледяной городок; Вы настоящий мастер, мы все восхищены… я написала ходатайство в отдел культуры с просьбой о вашем премировании.

– Спасибо, приятная новость, служу советской культуре, – шутливо отчеканил и обаятельно улыбнулся ей.

Этот двадцатилетний молодой человек, воспитанный в интеллигентной семье инженеров, с хорошими манерами, открытыми умными глазами и обаятельной улыбкой, без вредных привычек стал центром внимания нового коллектива, к нему уважительно обращались по отчеству. Она внимательно оглядела его и улыбнулась, – непокорный светлый ёжик еще не успел отрасти после армии и превратиться в мужскую прическу. Неожиданно она сменила тему:

– У нас возникла проблема, утром звонили из Управления «ДальЭнерго», в пятнадцать часов коллектив подводит итоги года, затем традиционное застолье и просят направить Снегурку с Дедом Морозом. Нашим по плану предстоит отработать как раз в это время «ёлку» для курсантов военного училища, закончат не раньше семнадцати, – речь шла о художественном руководителе Павловой – Снегурке и Деде – руководителе ансамбля Лисачеве.

– Запасную Снегурку взамен я нашла, заведующая массовым отделом Вероника Зайцева согласилась провести вечер, но с Дедом проблема, а без него никак, народ не поймет, я не смогла руководству отказать, мы без них, как без воздуха, они нам ремонты, приобретения, вот новый цветной «Горизонт» выделили, – и она кивнула в сторону новенького огромного телевизора в углу кабинета, затем окинула его еще раз вопросительным взглядом:

– У меня возникла идея, может быть, Вы нас выручите? Костюм подберем, тексты будет говорить Вероника, а Вы на подхвате рядом, загадки, хороводы, вручать призы, мешок для подарков и посох найдем.

Иван был несколько озадачен таким неожиданным поворотом событий, но отказываться не торопился, он очень хотел помочь директору, но возникали некоторые сомнения.

– Вообще-то в армии один раз пришлось «морозить», но выручил баян, играл– пел, я слухач, все подбираю…

– Вот видите, – оживилась Людмила Ивановна, нам не надо консерваторий, актеров, нам надо живо, с азартом и импровизацией, там тоже люди с пониманием, главное – традиция и внимание к руководству, они нам, а мы в благодарность им.

Почти счастливая директор, подхватив Ивана под руку, потянула его в костюмерную, где перед зеркалом красовалась уже почти готовая Снегурка.

– Подберите костюм Деду Морозу, у вас есть один час времени, обратилась она к костюмеру и по совместительству завхозу тете Даше, затем довольная решенной задачей направилась в гущу повседневных организационных директорских проблем, но задержавшись на выходе добавила, – Найдите какой-нибудь приличный баян, я ушла, но я здесь.

– Так это мы с Вами, Иван Иванович, сегодня будем отдуваться? – стрельнула Вероника через зеркало глазками, продолжая заниматься костюмом.

– Ничего, как-нибудь отстреляемся, Вы только патронов мне подкиньте, я имею ввиду текст, слова поздравления, а дальше уже по ситуации.

– А Вы не из пугливых, смелость города берет, шутливо броила она и уже серьезно продолжила:

– Я напишу текст на новогодней открытке, и если не сможете запомнить, не беда, – берите открытку и зачитывайте текст, как телеграмму, всё просто и оригинально, из уст Деда Мороза любой текст принимается восторженно. Инициативу ведения вечера беру на себя, следите за мной и включайтесь по сигналу, нам главное – праздничное приветствие и хоровод «в лесу родилась елочка…», – сыграть сможете?

Он утвердительно кивнул и добавил:

– Не сомневайтесь, не подведу, буду внимателен, но там, как я понял, не детский утренник?

– Веселая взрослая компания под градусом легко впадает в детство, здесь даже проще.

Ему с первых дней понравилась эта жизнерадостная и общительная заведующая отделом, зеленоглазая и с тонким разлетом бровей, мягким овалом лица и шикарными, спадающими на плечи шёлковой волной русыми волосами. Ему иногда казалось, что он готов влюбиться, что они могли бы стать хорошей парой, но мешали то занятость, то его нерешительность преодолеть дистанцию служебных отношений.

Дальше все занялись подготовкой сказочных персонажей: Вероника писала тексты, костюмер из глубины помещения выносила детали старого комплекта костюма, Иван все это примерял, прикидывал, она подшивала, в парике с бородой и усами, в сверкающей шапке он преобразился до неузнаваемости.

Через час сборов всё было готово, оба персонажа выглядели достоверно и убедительно, осталось проверить найденный баян. Иван взял несколько аккордов, видавший виды «Туляк» прилично держал мехами воздух, а кнопки отзывались довольно звонко.

Управление «ДальЭнерго» располагалось в хорошо отремонтированном четырехэтажном здании на центральной площади рядом с Горкомом КПСС, на расстоянии двух автобусных остановок. Добираться общественным транспортом в набитом пассажирами, как «сельди в бочке» было рискованно, поэтому решили двигаться пешком, из расчетного времени полчаса до места назначения.

Толпы прохожих расступались перед сказочными персонажами с улыбками и приветствиями, изумленные ребятишки, раскрыв рты останавливались и пытались понять – они настоящие или как?

В вестибюле их встретил подтянутый, с армейской выправкой дежурный и по телефону доложил кому-то о прибытии гостей. По маршевой лестнице к ним стремительно спустилась импозантная, увешанная золотыми украшениями, в богатом бархатном платье, с неимоверно высоким начесом на голове председатель профкома Коновалова.

– Дорогие гости, ждем-ждем вас, народ волнуется, деловая часть закончена, все уже сели за столы. Они поднялись на третий этаж, председатель переложила из коробки в мешок Деда кучу различных сувениров: коробки цветных карандашей, электроплойку, бигуди в наборе, механическую бритву, духи «Тет-а-Тет», «Может быть», «Сигнатюр», «Ландыш серебристый», «Красная Москва», Советское шампанское, шоколад и прочую мелочь, распахнула дверь в шумный зал и объявила многозначительно: «Ваш выход!»

Просторное помещение с большими окнами и тяжелыми шторами было обставлено накрытыми столами вдоль стены, другая половина была свободна, где в центре сверкала ёлка. Столы поразили вошедших гостей богатством и разнообразием: бутылки шампанского вперемешку с коньяком, водкой и марочными винами, нарезки копченых колбас, сервелата, красной рыбы, икра черная – красная, горы апельсинов, яблок, ананасов и бананов, шоколадные конфеты в вазах и россыпью по всему столу. Отмечавших наступающий 1971 год было человек двадцать, управленцев-энергетиков: инженеры, экономисты, финансисты, снабженцы – одним словом элита технической интеллигенции. Присутствующие уже дважды поднимали тосты за успешное выполнение плана по итогам уходящего года, за мудрых руководителей энергетической отрасли, затем наполнили бокалы для следующего тоста, при этом все нещадно курили, а распахнутые форточки мало помогали, впрочем, дыма не замечали, к нему привыкли повсеместно, все были в благодушно-приподнятом настроении.