Текст книги "Рок. Книга 1. Лабиринт Сицилии"

– Он на корабле! На нашем корабле! – продолжал утверждать Тоган.

– Тоган! Я на своём корабле знаю каждый деревянный гвоздь! Где его забили и когда! Не увидеть амулет величиною с маленький щит? Брось, Тоган!

– Я же говорил, Барка! Ты очень упёртый! Но дерево, из которого он сделан, священно! Оно может принимать в себя свет и становиться невидимым! Оно подвержено колдовству! Недаром молния обходит его стороной! Дом, укрытый веткой Акуру, обходят злые духи! – Тоган стал центром внимания всех присутствующих за столом, все слушали его молча.

– О каком невидимом щите ты мне говоришь! Ответь мне! Где щит? – Озабоченность Карталона нарастала.

Тоган многозначительно помолчал, потом сказал:

– Ты упёртый, вредный человек! К тому же никого не слушающий! И я, чтобы умерить твой темперамент, вставил свой амулет в киль нашего корабля! Помнишь, когда мы ремонтировались в доках Каралиса? – торжественно объявил Тоган. – И теперь мои боги заботятся о нашем корабле, вразумляя тебя своими советами и действами!..

– А я-то думаю, что это со мной? – необычайно серьёзно, задумавшись, вдруг произнёс Карталон. – Когда я спускаюсь с кормы или со смотровой башни и мне хочется перешагнуть две ступени, ноги почему-то двигаются через одну! – Это утверждение, произнесённое совершенно серьёзным голосом, явно заинтересовало всех слышащих его. Но особенно оно заинтересовало Тогана, который менялся в лице при произнесении его. Но Карталон вдруг расхохотался. Все подхватили его смех, поняв розыгрыш Барки.

– Вот опять ты смеёшься, Карталон, – обиделся Тоган, – а тем не менее боги Талабионга стали защищать наш корабль, ибо в нём есть частичка дерева Акуру! И последний бой у пролива тому свидетельство! Ни одно из ядер, пущенных сынами волчицы, в нас не попало!

– Это точно! – подтвердил Карталон. – Но вот что я думаю! Вот поэтому ты, Тоган, ругал бочонки на корабле на своём языке, а на лодке на греческом! Потому как на корабле есть частичка твоей земли! – догадался, наконец, Карталон.

– Вот можешь, когда захочешь, быть догадливым! – довольно заулыбался Тоган. – Всё правильно! В лодке нет дерева Акуру, и я посылал ругательства бочонку на родном греческом наречии!

Тоган довольно засмеялся и все опять подхватили этот смех… В это время принесли яства и напитки. Все принялись за еду и беседа стала протекать в ином русле.

– А как Тоган оказался на корабле? Расскажите эту историю, – поинтересовалась Сибилла.

– Это история Тогана, пусть он сам её передаст, – заметил Карталон.

Все внимательно приготовились слушать историю Тогана, разбавляя её вином и едой…

– Это было более шести лет назад, – начал нубиец. – Злые боги горы Исталабионга, которые обитают на самом верху горы, задумали погубить всё живое вокруг горы! – голос Тогана перешёл на какой-то распевный тон. – Для этого они растопили льды вокруг горы и случился страшный разлив реки Икуту! Волны смывали селения людей, унося с собой всё, что попадалось в их объятия! Они уносили детей и стариков, топили женщин вместе с детьми, топили скот и всех животных… И вот все, кто ещё мог спастись, двинулись к самой горе. Но боги Исталабионга решили не пускать туда никого, окружив гору стаями бешеных от голода львов. Львы бросались на матерей с грудными детьми и рвали их… Воины кинулись в бой со львами и многие тогда пали. Выхода не было… Но вот люди увидели корабли. Один… Два… Шесть кораблей вошло в разгневанную реку. Благородные боги Талабионга отправили их к нам на помощь…

Люди с кораблей начали спасать мой народ. Многих перевезли в недоступные для воды места. Очень многих! – Тоган задумался и замолчал на время, о чём-то вспоминая. Все замерли, ожидая продолжения рассказа. Тоган продолжил: – Но самое главное, их предводитель Барка решил сразиться с озверевшими львами. Он и ещё десять добровольцев высадились на краю горы. Мы последовали за ними, зная, что им понадобится помощь… Закипел бой. Львы бросились на нас, ослеплённые яростью богов Исталабионга. Но самые страшные из них пали в той битве… Остальных Барка загнал зажжёнными факелами в связанные там же бамбуковые клетки и выпустил на другом берегу разгневанной реки. Боги Исталабионга, увидев, что у них ничего не вышло, скрылись от гнева вернувшихся богов Талабионга опять на вершину горы. – Тоган снова помолчал. – В благодарность я, Тонга, и ещё двести пятьдесят моих соплеменников решили десять лет отслужить Карталону Барке на его спасительных кораблях, взяв талисман Акуру!

– Тонга? Ты сказал Тонга? – Все молчали после услышанной истории. Одна только Сибилла обратила внимание на имя, произнесённое нубийцем.

– Да, госпожа Сибилла! Моё настоящее имя Тонга! Это Барка изменил мне его, сославшись на то, что с таким именем меня на галере никто слушать не будет! Но я думаю, он был неправ. А это для чего? – и Тоган поднял свой огромный кулак…

За столом раздался дружный хохот…

– Подождите. А что за бочка с заклятым злом, о котором вы так долго спорили? Зачем нам в Спарте зло Тарента? – напомнил Ксантипп.

– Ну, не всё зло, а только одна бочка! – весело подмигнул Тогану Карталон, – другая пока стоит на корабле, под ежедневным присмотром Тогана! Пойдём, Ксантипп! Отойдём в сторону на минуту. – Карталон встал из-за стола. – Друзья, мы сейчас к вам присоединимся!

Выйдя из таверны, Карталон направился к повозке, где сидели два вооружённых воина. Ксантипп шёл следом.

– Как с набором? – Возле повозки Карталон повернулся к спартиату. – Гамилькар надеется на тебя!

– Набрали около восьми тысяч, – ответил Ксантипп. – Золото кончается. Нужно нанять для перевозки родосцев, а они просят немалые средства!

– В этом бочонке и есть страшное зло человечества – золото. Забирай, Ксантипп. Я думаю, что на обратном пути из Самоса вы будете уже на кораблях! – Карталон откинул сукно, накрывавшее бочонок.

– Да! Хитрости тебе не занимать, Карталон! – удивлённо и восторженно произнёс Ксантипп. – Будем ждать твоего возвращения из Самоса!

– Пойдём, друг! А то как-то неловко перед другими за наше отлучение.

Они вернулись за дружеский стол и беседа продолжилась. Сибилла выспрашивала Тогана об обычаях его народа и его родины. И Тоган с удовольствием рассказывал ей о своей земле…

СЕПТЕМИЙ Бибул прибыл в Рим в самые ранние утренние часы, когда городская стража завершает свой обход кварталов, следя за установленными муниципиями порядком, гигиеной, чистотой стоков, законностью и сохранностью частного и публичного имущества. Утренняя заря только начала раздувать свет по улицам города Ромула. То тут, то там проезжали повозки вездесущих торговцев, которые торопились завезти в город самую свежую продукцию к началу нового дня. Проезжая возле храма Весты, Септемий повстречал дюжину весталок, отслуживших ночную службу в храме. Постепенно, по мере продвижения Септемия, улицы города стали заполняться различным людом.

Квестор решил заехать сначала в казначейство, где им был написан подробный отчёт по расходу выделенных средств на покупку различной амуниции и продовольствия для снабжения армии в Сицилии. После этого Септемий отправился в городские бани, где долго отмывался после трудной, пыльной дороги. Он долго лежал в теплом бассейне с закрытыми глазами, восстанавливаясь и наслаждаясь негой…

– Привет тебе, Септемий Бибул! А я слышал, что ты сейчас в Сицилии, – услышал он рядом с собой голос, сбросивший с него усталую дремоту долгой дороги, – и что же, я прихожу смыть с себя остатки своих ночных приключений, коими занялся после весёлой попойки у Павия Варрона, захожу в бассейн и вижу Септемия, задремавшего в бассейне!

Септемий открыл глаза и изобразил улыбку, на какую только способен человек, проскакавший весь Латиум.

– Гай Луций Скалион! Рад тебя видеть таким же весёлым и беззаботным, каким знал тебя всегда, несмотря на военное время!

Перед ним стоял человек в банной простыне, с кудрявыми, светлыми волосами, небольшой полнотой, с совершенно белыми руками и очень артистичным голосом.

– Ты же знаешь, я не добиваюсь военной карьеры и признания своей доблести! Я скромный римский гражданин, любящий, как и ты, свою Родину, но ещё ценящий все прелести этой жизни и не находящий повода к изменениям моих ценностей во имя славы оружия Рима! – говорил Скалион, погружаясь в тот же бассейн с горячей водой, в котором находился Бибул. – В Риме последнее время нет недостатка в талантливых полководцах, но вот с талантливыми политиками дело обстоит иначе! Ты слышал о кознях Меттела?!

– Нет, я только прибыл в город, как ты сказал, из Сицилии! А в чём суть?

– Метелл заигрывает с плебсом, обещая увеличить раздачи хлеба, если его изберут в следующем году консулом. Муниципии выставили его уже кандидатом, хотя сроки ещё не подошли! Он утверждает, что захватит Сицилию с её благоприятными полями для засева пшеницей и накормит этим хлебом всю городскую голодрань!

– Насколько мне известно, мы контролируем половину тех пшеничных полей, о которых говорит Метелл. Но он не знает специфики ситуации в провинции. Сицилийцы очень мстительны и сожгут свои поля, как только узнают или им скажут, что квоты на закупку зерна снижаются, – подумав, рассудил Септемий. – Значит, если здесь раздавать хлеб бесплатно, а там пытаться не закупать его, а забрать – это чистой воды популизм!

– Да, но чернь этого не понимает и Метелл этим пользуется, – уточнил Скалион.

– Если даже и забирать там хлеб без выкупа, это подорвёт внутренний рынок нашего римского земледельца! Кто у него будет покупать зерно, когда есть дешёвое сицилийское? – продолжал рассуждать Септемий. – Наших земледельцев ждёт разорение!

– Вот! Мне кажется, что вся эта затея с войной чистой воды афера по разорению земледельцев Латиума! Метелл представляет богатых патрициев, которые жаждут скупить земли разорившихся земледельцев Латиума! А Карфаген только повод!

– А что же Сенат?

– Сенат сам большей частью состоит из таких патрициев!

– Это верно! – согласился Бибул. – Что нового в политике?

– Большинству Сената непонятна причина задержки экспедиции в Африку! Также не понятна причина, почему фракция Катона голосовала за отставку Манлия от командования за его задержку у Лилибея.

– Постой, но ведь именно она настояла на его отправке туда? Тут что-то нечисто! – Бибул задумался.

– Ну, а ты? Ты, так сказать, присутствующий при событиях! Что ты думаешь обо всём этом? – Скалион посмотрел на Септемия с искренним интересом.

– Мне многое не ясно! Но в Риме есть какая-то скрытая от глаз заинтересованная сторона в этой войне! Сегодня я буду выступать по этому вопросу в Сенате! – закончил мысль Бибул.

– Очень хорошо! Конец весны, сенаторы ещё не успели разъехаться по своим виллам. Сенат будет почти в своём полном составе, Септемий! – с оптимизмом отреагировал на это Скалион.

– Какие светские новости города? – переменил тему Бибул.

– Новостей полно! Самая обсуждаемая – вдова проконсула Клавдия Пульхра была замечена с молодым любовником греческого происхождения из Капуи, который занимался у усопшего Пульхра архитектурной отделкой их дома. Зрелая матрона так увлеклась молодым греком, что, позабыв римские устои, устраивала в доме проконсула празднества в честь Ганимеда, оканчивающиеся обильными возлияниями вина и соитием всех участвовавших. Слухи об этих празднествах дошли до цензоров и те наложили на матрону штраф в десять тысяч сестерциев. Матрона не заплатила штраф и хотела судиться с цензорами по поводу вторжения тех в её частную жизнь, но почему-то передумала. Вторая новость – вхождение в родство Корнелиев и Пизонов через женитьбу Публия Пизона и Корнелии Стиллы. Об этом сейчас говорит весь Рим! Кстати, приглашение на празднество тебе, Септемий, тоже было послано! Новость третья…

Скалион ещё долго перечислял новости города с центром на Капитолийском холме, одновременно предаваясь наслаждениям расслабления в горячем бассейне и вдыхая аромат благовоний, растворенных в воде…

…В Сенат Септемий прибыл в полдень. Бибул занял своё место, на котором он обычно сидел во время заседаний, и стал ждать своей очереди для доклада. Сенат сначала рассматривал хозяйственные вопросы государства и соседних провинций, а потом перешёл к вопросам войны, предоставив слово квестору армии Септемию Бибулу. Заслушав доклад Бибула, Сенат перешёл к прениям по этому вопросу.

– Скажи, Септемий, сколько у Баркидов флотов, если его почти одновременно замечают в разных местах? – спросил главенствующий в своей фракции Катон. Этот человек одновременно занимал место верховного понтифика и отвечал за казну Республики, религиозные ритуалы и жертвоприношения. – Катулл даёт нам сведения о ста, как минимум, галерах!

– Я не видел ста галер. Флот, который дважды атаковал мои конвои, насчитывал не более полусотни кораблей! Морской навык у них очень велик! Их командир ходит под вымпелами Баркидов. Хотя совсем недавно стало известно, что это не Гамилькар, а кто-то иной.

– Да, мы знаем его имя! – многозначительно, с подчёркнутым высокомерием заметил Катон. Бибул вопросительно посмотрел на него.

– Я знаю, понтифик, что у вас есть тайная переписка с Регулом. Так, может, просветите Сенат и Республику о некоторых сторонах этой переписки? Или у вас есть тайны от Сената? – холодно отреагировал Септемий, глядя в глаза Катона.

Глаза Катона блеснули недобрым светом. Лицо сохранило видимое спокойствие, но сердце стало отстукивать тревожный ритм – «Откуда он знает о нашей переписке с Марком? – лихорадочно подумал Катон. – Или глупый Атиллий в припадке своей избранности сболтнул что-то?»

Между тем в зале поднялся ропот. Некоторые сенаторы требовали огласить незаконную переписку консула с понтификом!

– В нашей переписке нет ничего такого, что можно было бы скрывать от Сената! – пытался оправдаться и уйти от ответа Катон. – Она носит частный характер и может быть оглашена только в системе судебного разбирательства! А так как консулы у нас на войне, самым любопытным из вас придётся подождать возвращения консулов! – язвительно выкрикнул он эту фразу той части Сената, которая требовала огласки переписки.

– Ну, тогда, может, просветите Сенат о тайном имени командующего флота Баркидов? И откуда пришла эта информация? – спокойно заметил Бибул.

– Его зовут Карталон Барка! Он старший брат Гамилькара и вернулся из какого-то путешествия! Мореходы говорят о нём как о незаурядной личности. В своё время у него возникли враждебные отношения с Советом суффетов и он оставил Родину на какое-то время! Эту новость привёз наш советник, который находился с визитом в Аполлонии. Он встретился с ним при входе в пролив Пелопоннеса. Из Кротона в спешке была выслана эскадра перехвата. Но не зря мореходы рассказывали, что с ним плавала старая колдунья жрица Молоха, которая научила его тайным знаниям! Он в тумане налетел на нашу эскадру, потопил шесть и захватил два наших корабля. Когда эскадра разобралась в ситуации, преследовать его было бесполезно.

– А почему бы нам самим не заслушать советника и о цели его миссии, и о схватке с Карталоном? – предложил Септемий.

Сенат поддержал его предложение.

– Советник сейчас вне Италии, но обещаю вам, после его прибытия он выступит с докладом в Сенате. – Катон сел на место.

По требованию председательствующего в зале стихло.

– Что ты, Септемий, думаешь о ситуации, сложившейся в Сицилии? – спросил он квестора армии.

– Я, как и все здесь присутствующие, за быстрейшую, ускоренную высадку войск в Африке. У Карфагена не закончено строительство крепостных стен! Нужно использовать это! Они их начали возводить, но на постройку уйдёт много времени и средств. Момент созрел. Надо отозвать консула Манлия из Лилибея и строго придерживаться разработанного плана кампании. И необходимо форсировать поставки провианта для обеих армий! Для этого надо двумя флотами закрыть проливы для безопасности движения конвоев! Далее, проконсулу Кавдику нужно активизировать осаду Акраганта. Это будет сковывать силы неприятеля, в частности, Гамилькара. Армии проконсула Кавдика нужно придать ещё один легион в качестве подкрепления…

– Постой, квестор, – перебил Бибула один из представителей рода Клавдиев, Луций Клавдий Нерон, – ты говоришь о помощи Кавдику в составе одного легиона? Но ты хоть отдаёшь себе в этом отчёт? Чтобы собрать его, нужно провести ещё один набор рекрутов в подвластных нам провинциях Италии! А таких резервов уже почти нет!

– Когда Сенат голосовал за объявление войны Карфагену, он не думал о людских резервах Республики! Теперь, когда мы понесли в этой войне такие потери, ты, Клавдий, наконец-то понял и задумался о людских резервах! Но я не говорил ни о каких наборах! Достаточно будет одного легиона из лагеря Регула! – парировал выпад Септемий.

– У Кавдика есть два легиона – «Латиум» и «Италика», и пятнадцать тысяч союзной пехоты Сиракуз. Этого вполне достаточно для блокады города, – констатировал Клавдий.

– Для блокады достаточно, – согласился Бибул, – а для штурма нет. Мы отвели от Акраганта легион «Волчица Ромула» для пополнения! Назад его не вернули! Он в лагере Марка Регула.

– Хорошо! Пусть консул Регул отправит к Кавдику один легион! Какой? Пусть решит сам! – заключил председательствующий. – Кто за поддержку доводов квестора Септемия Бибула, прошу голосовать!

Значительное большинство поддержало предложение Септемия Бибула.

– Квестор, через два дня вы получите от Сената письменные распоряжения, касающиеся сегодняшнего обсуждения! И можете отправляться к армии! – заключил председательствующий.

Сенат перешёл к решениям вопросов жалоб муниципий…

Септемий вышел из Сената и направился к форуму. Он спускался по парадной лестнице, обдумывая планы на завтрашний день, когда был окликнут кем-то:

– Септемий!

Бибул оглянулся и увидел человека, спешащего за ним вслед. На человеке была одета пурпурная тога, какие носят священные авгуры. На его ногах были лёгкие церемониальные сандалии.

– Септемий Бибул, меня послали известить тебя о беседе, на которую просит тебя прийти понтифик Марк Квинт Катон. Если ты принимаешь приглашение, то тебя будут ждать во время смены второй стражи у главных ворот храма Двуликого Януса!

– О чём будет беседа, уважаемый авгур? – поинтересовался Септемий.

– Квинт не дал мне на этот счёт никаких объяснений, но сказал, что тебе это будет очень интересно!

– Вот как! Хорошо! Я буду там в назначенное время! После второй стражи!

Человек наклоном головы попрощался и удалился.

«Ну вот! Катон проявил ко мне свой интерес, – подумал Бибул. – Интересно с чем это связано?»

Он вышел к форуму, всегда многолюдному. Здесь решались многочисленные вопросы римских граждан, от судебных разбирательств до торговых соглашений и сделок. К площади прилегали главные храмы римских богов и различные курии. Миновав площадь, Бибул решил посетить дом Пизонов и поздравить его с предстоящим свадебным торжеством, на котором он не сможет присутствовать ввиду возложенных на него Республикой обязанностей квестора. С этим намерением он отправился к Пизонам…

СЕПТЕМИЙ подошёл в назначенный час к храму Двуликого Януса, стоящему в одном архитектурном ансамбле с храмом Квирина. Подойдя к базилике храма, Септемий увидел двух служащих храма, которые пригласили его проследовать вглубь храмовых строений. Они начали спускаться в нижние ярусы строения. Сюда не имел права заходить без приглашения ни один римский гражданин. За долгие века существования храма подземные ходы переросли в лабиринт и пройти здесь без проводника было очень затруднительно. Септемий почувствовал какую-то тревогу, проходя по этим бесчисленным коридорам. Зачем храму такой подземный лабиринт Септемию было непонятно. Где-то здесь, в этих тёмных подвалах, располагались чертоги ордена арканитов. История его создания скрыта веками. Тайная борьба с врагами велась здесь столетиями. В первое время орден был открыт для светских властей Рима, но со временем его быт оброс тайной. А действия адептов велись уже не от имени власти Рима, а от священных авгуров храма. По закону они должны были советоваться с Сенатом в выборе средств ведения тайных операций, но на деле Сенат вряд ли был осведомлён обо всех делах ордена.

Септемия провели через какой-то зал, где на боковых стенах были изваяния каких-то неведомых чудовищ с открытыми мерзкими пастями. В пастях чудовищ горел огонь, освещая зал. В середине зала стояло изваяние Януса. Одна сторона изваяния была с человеческим обликом, другая в образе страшного монстра с горящими глазами. Изваяние было выполнено в полный рост и держало левую руку согнутой в локте с раскрытой кверху ладонью. Во второй руке был зажат кинжал. Подойдя ближе, Септемий содрогнулся – в раскрытой ладони лежало человеческое сердце, с ладони стекала тягучей жижей кровь. То, что это было человеческое сердце, Септемий не сомневался. От всего увиденного и от мрачной атмосферы подземелий ему стало не по себе. Пройдя зал, Бибул оказался в узком коридоре, заканчивающемся массивный дверью. Подойдя к двери, прислуживающий открыл её и знаком попросил зайти в неё Септемия. Септемий вошёл и дверь за ним закрылась. Он оказался в другой комнате с занавесью на стенах. Посреди комнаты стоял жертвенник с горящими алтарями по бокам. Перед жертвенником стояло несколько мраморных скамеек. Септемий подошёл к жертвеннику. Он был совершенно чист, видно, в нём давно не проводились обряды.

– Это теперь совещательная комната, мы не используем её больше для обрядов. – Из-за одной из занавесных шин вышел Марк Катон. – Теперь обряды проводятся в более далёких чертогах храма.

При этих словах Бибул подумал: «Значит, их чертоги проходят под всем Капитолием!»

– О чём мы будем беседовать, уважаемый понтифик? Если мы здесь, значит есть темы, которые не касаются ушей Сената!

– Ты, Септемий, всегда был намного умнее целой дюжины сенаторов, считающихся очень мудрыми политиками этого города. Мы давно следим за твоими политическими шагами и рады твоим успехам.

Септемий насторожился при слове «мы».

– Да, да, мы – это люди, борющиеся за возвышение Рима над всеми государствами мира.

– Вот как! А что, Республика не заботится о том же? Но мне непонятны тезисы возвышения. Что важнее, Рим или Республика? – Септемий говорил совершенно открыто и спокойно.

– Республика наше детище. Как мы можем отделять себя от неё?

При этих словах Катона Семптемий, глядя ему в глаза, понял: «Он хотел мне сказать что-то большее, но моя реакция на его слова чем-то испугала его! Ну что ж, постараемся его успокоить». А Катон продолжал:

– Ещё Ромул задумал провести республиканские преобразования. Жаль! Боги решили забрать его в свои чертоги, а возвратили его обожествлённым Квирином!

– Но почему поклонения в обрядах и ритуальных процессиях Янусу намного больше, чем Квирину, являющемуся защитником города? – спросил Септемий.

– Потому что Квирин-Ромул сам поклонялся Двуликому Янусу. Янус отображает две стороны состояния государства – Войну и Мир! Близнецов было тоже двое – Ромул и Рем. – Катон явно заводился от своей речи, глаза его начали гореть неистовым пламенем убеждения. – Само время выбрало правильное решение! Кто будет править Римом?! Ромул, как более волевой и устремлённый, оказался правителем, захватившим часть диска, принадлежащего ранее Рему, и стал более могущественным и деятельным…

– Диска? Ты сказал диска? Какого диска? – Бибул выхватил из монолога Катона непонятный ему смысл.

Катон осёкся… Было видно, что он обдумывает свой ответ.

– Говоря «часть диска», я имел в виду весь круг города. Так вот, Ромул построил храм Двуликому Янусу после того, как имел откровения с ним…

– С кем? – не понял Септемий.

– С Янусом, Септемий, с Янусом! Если хочешь и ты будешь сегодня свидетелем разговора с богом.

– С кем? С Янусом? И где же будет происходить разговор? – Септемий был поражён происходящим и с недоумением смотрел на Катона.

– Здесь, Септемий, именно здесь! Здесь он явился первый раз Ромулу и стал являться в последующем!

– В каком же образе он возник перед Ромулом? Ведь храма тогда не было? – спросил Септемий, обводя комнату взглядом.

– Ромул говорил, что он предстал в образе восточного странника, но вещи, о которых поведал его рассказ, заставили Ромула поклоняться его учению! В этом месте, по повелению Ромула, был заложен храм и построен лабиринт.

Обведя всю комнату внимательным взглядом, Септемий остановил взгляд на Катоне.

– Скажи, Марк, по пути сюда я видел вырезанное человеческое сердце! Оно лежало на ладони у Януса. Это что, тайное жертвоприношение?

Во взгляде Септемия не угадывалось ни капли волнения или испуга. «Это очень смелый человек, – в мыслях решил Катон, – природа наградила его не только светлым умом, но и мужеством! Такие люди редки. Если он станет нашим приверженцем, это будет несомненный успех!»

– Это один из предателей ордена, не согласовавший свои действия с нами! – Катон придал своим словам наибольший замысловатый оттенок. – Двуликий карает ослушников и врагов, где бы они ни были!

Септемий понял, что эти слова были сказаны как предостережение и ему. Катон между тем подошёл к одной из ширм и распахнул её. Глазам открылась тёмная пустая ниша.

– Сейчас, Септемий, ты увидишь то, что видели избранные отцы города. Круг посвящённых не так велик. У нас много приверженцев в Сенате и в Республике, но посвящение в тайну мы проводим далеко не каждому!

– Вы меня хотите сделать своим приверженцем и посвятить в какие-то тайны Двуликого Януса?! – Септемий взглянул на Катона. – А вдруг я не оправдаю ваших надежд? Тогда моё сердце будет лежать на ладони Двуликого Януса?

– Нет. Ты будешь присутствовать при явлении бога. Дальше тебе решать самому, быть с нами или против нас.

Категоричность сказанного насторожила Септемия. Катон между тем продолжал:

– У тебя будет время обдумать наше предложение! А теперь приступим, уже подходит время.

Катон несколько раз хлопнул в ладони, пригласив знаком Септемия присесть на одну из скамеек. В комнату вошли жрецы одетые в пурпурные тоги. Они принесли несколько зажжённых ламп и благоухание наполнило комнату. Лампы они разместили треугольником внутри ниши. Пространственная пустота, которая начала заполняться пеленой благоухающего дыма, стала задымлена и непроглядна. Где-то за стенами зазвучало заунывное пение, в котором прослушивались женские и мужские голоса. От невероятного благоухания у Септемия начала кружиться голова. Мысли его стали путаться. Какое-то сладостное опьянение овладело всем его телом, хотелось закрыть глаза и погрузиться в нереальность мечтаний. Мыслительный процесс Септемия невероятно ускорился, начали всплывать картины из прошлого: женитьба на любимой девушке Квесте Тертеллии, её смерть и похороны, её новорождённого младенца, война в Самнии, где он искал смерть, бросаясь в самую гущу врагов… Видения продолжались… Вдруг стали возникать совсем незнакомые картины: невероятный шторм на море, разбивающий галеры как щепки… Волны, достигающие высоты колонн Капитолия. Море вдруг сменилось сушей и глазам предстали римские легионы, а корабли сменились видениями огромных слонов, топчущих римских солдат… Видения менялись очень быстро…

Пение стихло и послышалось контральто. Стоящие по бокам ниши авгуры припали на левое колено. Катон поднялся со скамьи и сделал два шага к нише. Глаза его сверкали светом отражённых ламп, на лице застыла маска отречённости и всепоглощающего поклонения!

Ниша полностью наполнилась дымом благовоний, излишки которого выходили по сторонам… Вдруг из ниши послышался звук, сопоставимый с тяжёлым ударом бревна о каменную кладку. Контральто сразу осёкся и замолчал.

– Присутствует ли верховный понтифик? – Из ниши послышался голос, усиленный акустическим эффектом пустоты, но вполне человеческой, низкой тембральности.

– Я здесь, мой повелитель! – Катон склонил голову.

Септемий окончательно пришёл в себя от раздавшегося в пустоте голоса.

– Мои братья, находящиеся по ту сторону вашего времени, недовольны столь медленным процессом гегемонии Рима над всем миром!

– Мы делаем всё от нас зависящее, всё, что в наших силах, повелитель!

– Недостаточно. Рим должен собрать четыре составляющих безграничный власти, и тогда все четыре стороны света покорятся ему! Построив же башню, в которой будут заключены все четыре символических реликвии, вы вновь построите мост, связывающий ваш мир с нашим. И мои братья смогут вновь войти в ваше измерение, помогать властвовать вашему городу над всем миром. Вербуйте больше наших последователей. Гея не вправе противиться вашей власти. И помни, понтифик, – из дыма выступила еле различимая человеческая фигура, – ваш город не единственный в этом мире. – Фигура человека по пояс высунулась за пределы задымленной ниши, так что было хорошо различимо лицо божества. – Мои братья могут подумать о замене избранности вашего города.

Лицо вновь скрылось в пелену дыма.

– Мы дали вам всю информацию! Дали вам могущество и власть! Закончите начатое и мы вернёмся вновь!

Голос замолчал. И вновь запело контральто. Как будто певшей открыли закрытый ранее ладонью рот.

Бибул сидел ни жив ни мёртв. Ничего подобного он в жизни не испытывал. Сам монолог в нём пробудил много вопросов. Присутствие третьей заинтересованной стороны в Республике давно угадывалось им. Но то, что он увидел и услышал, никогда им не предполагалось и поставило его в определённый тупик. Мурашки побежали у него по спине в момент, когда он увидел и рассмотрел лик бога.

Тем временем авгуры забрали ароматные лампы из ниши и глазам вновь открылось её пустота. Все покинули комнату, кроме Катона и Бибула.

Катон повернулся к Септемию, было видно его волнение:

– Ну, что скажешь, Септемий? Я понимаю, тебе не по себе! Но объяснить всего я тебе сейчас не могу. Ты должен сам определиться – с нами ты или нет! – Катон внимательно посмотрел на Септемия.

И увидев, как Септемий посмотрел на Катона, тот ответил:

– Я сам не думал, что он сегодня явится в этом облике.

Септемий сидел, собираясь с мыслями.

– Хорошо, понтифик, я обдумаю увиденное и сообщу вам о своём решении до отъезда из Рима.

– Вот и хорошо! – раздалось в ответ. – Я оставляю тебя, Септемий! Привратники проводят тебя.

Септемий обернулся. Катон исчез за одной из ширм.

Оставшись один, Бибул подошёл к открытой нише. С опаской он вошёл внутрь и осмотрел стены. Стены были выложены из круглого камня и не имели никаких трещин или изъянов, которые могли бы навести на мысль о потайной двери.

В этот момент раскрылась дверь, в которую вошёл Септемий, направляясь сюда. Привратники попросили его проследовать за ними. Септемий совершил обратное путешествие по подземельям храма в молчании и раздумьях.