Текст книги "Моё военное детство. Пушкино-2017"

Моё военное детство
Пушкино-2017
Юрий Сокол

К дню Великой Победы

© Юрий Сокол, 2017

ISBN 978-5-4485-5326-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МОЁ ВОЕННОЕ ДЕТСТВО…

В 1941 г. мы жили на Волге, мне исполнилось шесть лет, и начало войны помню: в этот день моего соседа-друга Славку «поставили на горох» – что-то натворил дома, поставили в угол! – погулять не пришлось…

Уже в мои три года семья переехала в г. Вольск, где у отца была доля в доме, построенном дедом по ул. Советской, от Волги 300 м. Кроме нас в доме жили два брата – Николай (старший, прижимистый купчик) и Василий с семьями. На «квартале» возле училища жил ещё один брат Иван с сестрой Марией, к которым мы с сестрой часто бегали в сад за малиной и розами, да угощались парным молоком – они жили простой крестьянской жизнью. Ивана все жалели, т.к. он остался без руки (оторвало молотилкой в совхозе) и не смог обзавестись семьёй.

До войны в доме жили дружно, братья любили охоту, рыбалку. Я с детства стал разбираться в породах рыб, птиц («ето сазань, ето карась» – по воспоминаниям мамы показывал пальчиком им в глаз). Но однажды случилась беда: комолая корова Николая гуляла по двору и вдруг напала на нас с сестрой (Галина Александровна), прижав лбом к окну нашего жилья – мы страшно перепугались. В то время мы жили вчетвером в полуподвальном помещении, в то время как Николай занимал верхнюю половину дома и вел себя как полноправный хозяин. Вдобавок к этому вскоре и собака Николая укусила Галю за руку и её отправили на уколы. Терпение мамы кончилось… Когда стали разбираться, оказалось, что у Николая на этот дом вообще никаких прав нет, т.к. наследство завещано лишь Василию, Ивану и моему отцу. Мама настояла на суде, по которому Николай был выселен (сразу же купил свой дом), а мы всей семьей переселились в верхнюю половину. После случая с коровой мы с сестрой решили «отомстить»: заманили пшеном петуха Николая под умывальник и закрыли его – потом слушали его истошные вопли, пока его не выпустила Вера (дочь Николая).

Накануне войны нас с сестрой определили в детсад. Это время мне запомнилось зимой и весной. Зима – это ёлка, новогодние праздники, шумное веселье! До сих пор помню новогодние песни: «Ну-ка ёлочка светлей заблести огнями – пригласили мы зверей веселиться с нами!» – дальше перечисляли всех зверей и под куплет «прискакал на праздник к нам длинноухий зайка» – выбегал я в костюме зайчика и прыгал вокруг ёлки. Весну и лето очень ждали, т.к. зимой были сильные морозы (до -40 град), а топили плохо – берегли дрова, т.к. зимой они были «на вес золота», особенно в войну (в классе сидели одетыми и в варежках!). К весне пели «Ах ручей! – чей ты, чей? – Я из снега и лучей, я бегу, я смеюсь, я сейчас с другим сольюсь!». Мы были рады первым солнечным лучам, а узорчатые льдинки вокруг ручья воспринимались как нечто сказочное. Ну, а лето – это маленькая жизнь!

В день войны во дворе дома сошлись все старшие – братья с жёнами, из окна выставили чёрную тарелку репродуктора, слушали выступление В. Молотова. Тётя Соня (жена Василия) громко заплакала, словно чуяла недоброе.. И правда, из четверых братьев он один сгинул в первый год войны, пропав без вести, два были инвалидами (включая моего отца – повредили руку при родах), а Николай получил бронь как ответственный работник тыла. Первый год войны запомнился рытьем окопов (по типу траншей) во дворе. Накануне битвы под Москвой к нам в дом на постой заехала группа бойцов во главе с В. Клочковым – будущим героем-панфиловцем. Оказалось он работал с мамой до войны в селе Синод. Помню, дал мне подержать пистолет – вот было счастье! Подвиг герои-панфиловцы совершили 16.11.1941 г. под Москвой на высоте 251, не пропустив до 50 танков фашистов (18 уничтожили). «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!» – эти слова политрука Василия Клочкова и стали девизом битвы под Москвой.

В 1942 г. осенью в небе появились немецкие самолёты-разведчики – долго летали над нашим училищем, выпускавшим младших авиа-специалистов – ШМАС. По дороге в сад (на «квартале») мы часто ходили мимо училища: интересно было смотреть на марширующие с песнями роты: «Белоруссия родная, Украина золотая – наше счастье молодое мы стальными штыками отстоим!» Или ещё: «Стоим на страже всегда-всегда! Но если скажет страна труда, прицелом точным врага в упор, дальневосточная – смелее в бой!» Один самолёт нарисовал в небе нечто похожее на свастику. Нас не бомбили, но когда бомбили крекинг-завод в Саратове – зарево было в полнеба… После Сталинграда к нам в город пришло два санитарных эшелона – один с нашими ранеными бойцами, второй – с полу-замёрзшими немцами. Первых разместили в школе №2, вторых – в шк. №1. К нашим нас водили «на свидание» – пели им песни, рассказывали стихи. Нам, детям, трудно было видеть слёзы на их глазах – уходили от них с тяжёлым сердцем… На немцев было страшно смотреть, особенно сразу после Сталинградской битвы: все измождены, лица почернели. Летом их водили по нашей улице на переправу за Волгу на работы. Иногда некоторым удавалось заскочить к нам во двор просить милостыню: «Матка! – хлеба, картопли!» Но какого хлеба?! – сами ходили голодными. Скажу честно – мне их было жалко. Но ребята, у кого отцы были на фронте, свои эмоции не скрывали, бросали в них камни.

Не могу забыть случай с одной беженкой, зашедшей к нам во двор за милостыней – см. мой стих:

Сорок третий год – шла ещё война – Сколько всех погибло? – миллионы!

Но в моих глазах всё стоит она – Женщина с разбитого вагона…

Шерстяной платок… На щеках – слеза, Скорбно к маме руку протянула.

На другой руке – дивные глаза, Был младенец – мама заглянула.

«Дайте хоть кусок и воды глоток – Мы уже четыре дня не ели…

Шёл наш эшелон ходом на восток – С неба нас фашисты разглядели.

И разверзлась тьма, стало вдруг как днём От разрывов бомб фашистских гадов. Как единый стон вздрогнул эшелон И народ посыпал с насыпи-накатов.»

Долог или нет кроткий разговор, В дом наш эту беженку позвали…

Но вдруг страшным криком огласился двор, Как младенца мы распеленали:

Синий весь лежал – будто на снегу И глаза его сияли как-то странно..

+++++

Всё, друзья – я больше не могу – Ведь с тех пор зияет в сердце рана…

В первый класс я смог пойти лишь в 1944 г., т.к. больше года проболел тифом: где-то в 1943 г. на постое были красноармейцы и я заразился брюшным тифом. После болезни я так ослаб, что учился заново ходить – еле выжил, т.к. к ногам уже клали бутылки с горячей водой. Пришла бабушка Таня и о чём-то шепталась с мамой.. После я узнал, что разговор шёл о священнике.

Первый день в школе запомнился тем, что нам всем выдали по шоколадке – подарок от американцев! Можете представить нашу радость в условиях, когда мы были рады куску чёрного хлеба?! С этой шоколадкой мы ещё месяца два пили чай «вприглядку»: лежит перед тобой кусочек шоколадки или сахара, ты на него смотришь, представляешь его вкус и пьёшь чай! Помню. в этом же году, перед школой я ходил в детский садик и иногда к праздникам нам давали дополнительно по кусочку белого хлеба. Как-то иду я с таким кусочком, держу его в руке, что бы съесть дома – вдруг из-за спины подлетает мальчишка и выхватывает у меня этот кусочек! … горю моему не было конца… И по сей день, вспоминая этот случай, у меня наворачиваются слёзы! Да, наши дети такого горя не испытали…

В войну я учился в начальной шк.№14 – в зимнее время нас старались подкармливать: неск. раз в неделю давали пшённую кашу с тыквой – одна размазня, но мы и этому были рады, т.к. многие голодали. Не забуду и ещё одну беженку, вошедшую к нам во двор – заглянула в стоящее у крыльца ведро, достала из него очистки от тыквы и принялась их есть… Мама дала ей картошки. Но и в этих условиях были предатели: в нашем классе был мальчишка из польской семьи эвакуированных. Он любил повторять провокационный лозунг: «Долой гитлеровский килограмм! – да здравствуют сталинские 200 грамм!» – имелся ввиду хлеб. Мы ещё в политике особо не разбирались, но мальчишку не взлюбили… А с хлебом были большие проблемы: мало того, что его стали распределять по карточкам (их отменили лишь в 1947 г.), так ещё и не всегда он был в наличии – приходилось занимать очереди с ночи. Однажды в этой очереди меня чуть не задавили, а мне было всего около 8-ми лет…

В войну со школой было много проблем. Во-первых, было холодно и голодно; во-вторых, не было бумаги – не на чем писать: ухитрялись делать тетрадки из цементных мешков (вокруг города было четыре цем. завода – это сейчас остался один, стали цемент завозить из-за границы!); в-третьих, были проблемы с выполнением домашних заданий, т.к. свет выключали и приходилось сиде

...

конец ознакомительного фрагмента