Текст книги "В паутине чужих миров. Рождение бога"

Глава 7

Макоа собрал всех своих людей в одном месте. Больше он никого не посылал тревожить хаоле. Мы и так, выполняя указание Вхиро и Миру, потеряли три драгоценные жизни. Три человеческих жизни! Ради чего? Ну, дошли бы хаоле до Священной горы, походили по ней во главе со своим священником, а потом вернулись назад. Что там может быть такого секретного, что могло бы стоить три человеческих жизни? Не знаю…

Я не мог смотреть на убитого мальчишку, сразу в голову лезли вопросы, вопросы, вопросы… Никогда раньше я не сталкивался с такой показной жестокостью, а ведь Макоа видел похожие сцены постоянно. Он смотрел изо дня в день на гибель своего мира и имел несчастье наблюдать вырождение своего народа. А мы, сидя у телевизоров в далёком будущем, радуемся тому, что немногие, чудом уцелевшие потомки Акульих людей, ходят в брюках и мирно развлекают туристов.

Макоа распорядился снять с дерева убитого мальчика и похоронить мученика. Голос полинезийца дрожал, когда он отдавал распоряжения. Я смотрел на старика и не мог узнать ставшего мне столь близким человека. Он едва мог контролировать себя.

Я подошёл к Макоа:

– Будь сильным, Макоа!

– Быть мужчиной очень тяжело, Оеха! – ответил мне мрачно полинезиец. – Мальчик был сиротой. У него никого не было, кроме меня. Последние дни он не отходил от меня ни на шаг. Я дышал его радостью и захлёбывался от его горя. Он верил мне, и он успел полюбить меня, а я его.

Все слова утешения как-то сами собой умерли внутри меня.

– А где твоя семья, Макоа?

– Семья? Умерли все, Оеха! Все! Кое-кого убили… Нас было много, а остался я один. Никчёмный старик. Даже смерть не хочет отвести меня в царство Миру… Последним умер мой любимый внук, Утреннее Солнышко. Он скончался у меня на руках от болезни, которую послали на нашу землю хаоле. Знаешь, что эта за болезнь? Она покрывает всё тело сыпью, а лицо волдырями. Стоит только подойти к больному – и уже болеешь ты. Все заболели, кроме меня, ведь я не нужен ни Миру, ни Вхиро.

Скорее всего, старик говорил об оспе.

– Боги приготовили для меня испытания не посильные для человека. Они обрекли меня на муки, оставив в этом мире совсем, совсем одного… Солнышко был последним из моего рода. Кроме меня… Он держал меня за руки, вот здесь, вот здесь… Я до сих пор чувствую тепло его рук. Оно не уходит… Оно не уходит! Это тепло не согревает, оно жжёт, жжёт мои пальцы, мою душу!.. Мы были вдвоём, вдвоём во всём мире, потому что… Потому что все жители деревни уже умерли. Только я и Солнышко ещё жили в том царстве мёртвых. Я прижимал его к себе и плакал. Я не стесняюсь сказать слова, недостойные воина. Оахо! Мать ещё до прихода хаоле отучила меня плакать, и я очень удивился, когда вдруг стал плохо видеть. Слёзы текли у меня по лицу, а я не знал, что же это за напасть меня посетила. Я не мог понять, какой злой бог заставил капать из моих глаз солёный дождь и дрожать мои губы. Я подумал, что заразился, и очень обрадовался.

Мне было очень тяжело слушать историю Макоа, но я не мог его бросить и просто отойти.

– Я проклял всё, Оеха! И людей, и богов, но в первую очередь хаоле! А Солнышко, который крепко вцепился мне в пальцы, заметил, что я плачу. Он был очень маленький и поэтому знал, что такое слёзы. Солнышко принялся упрашивать меня не плакать: «Не плачь, мой дедушка Макоа», – сказал он, – «не плачь так горько!» «Но как же мне не плакать? Ведь больше у меня никого нет, а ты хочешь уйти!» «Не плачь, дедушка. Я только немного заболел, я ведь поправлюсь. И мы снова будем вместе с тобой бегать по песку». Я знал, что он уже не выздоровеет. «О-о!» – застонал я. – «Солнышко, я так хочу, чтобы ты снова был здоров!» И тут он признался мне: «Нет, наверное, дедушка. Что-то мне всё хуже и хуже. Я уже слышу, как Вхиро зовёт меня, а Миру готовится встретить». «Не покидай меня, Солнышко!» «Не бойся, дедушка, мне будет хорошо в стране мёртвых По… Что мне здесь делать одному? Там у меня все друзья. Там меня ждут мама и папа, мои сёстры и братья… Что мне делать в мире людей одному? Они зовут меня, разве ты не слышишь, дедушка? Ведь им так там одиноко без меня… Не плачь, дедушка, не плачь…» «А я?!» Но он не ответил мне. Пальцы Солнышка не отпускали мою руку, но вдруг сделались такими холодными, такими холодными!..

Я и не заметил, как вокруг меня собрались все остальные полинезийцы, внимательно слушая рассказ старика.

– Я прижал Солнышко к своей груди и, держа в руках своё горе, раскачивался из стороны в сторону. Помню, как я кричал богам: «Тангароа, Оро, не забирайте у меня Солнышко! Верните его!» Но боги молчали. Как всегда, они привыкли отмалчиваться, когда видят наши несчастья. Я не видел, что происходит вокруг, и пропустил удар. И только в последний миг заметил, как Каду наклоняется надо мной и заносит над моей головой свою боевую дубинку. Это воины Акульего Братства, по воле отцов – хаоле, пришли в деревню и добивали всех, кто ещё дышал. Сильный удар всего лишь оглушил меня, и я вскоре очнулся. Я встал и пошёл. Я считал шаги, чтобы не упасть и не потерять сознание. Звал Солнышко, но он не отвечал. Просил богов забрать меня к себе, но они опять притворились глухими. Иногда я сбивался со счёта, и тогда начинал считать свои шаги заново. Мне было всё равно, буду ли я жить или умру. Потому что рядом со мной не было больше Солнышка. И я вновь и вновь начинал жалобно звать его. Наконец, он услышал меня и ответил: «Дедушка Макоа, я слышу тебя!» Я обрадовался и спросил: «А ты уже увидел всех моих детей и внуков в стране мёртвых По?» «Я пока не достиг царства Миру!» – ответил мне Солнышко. – «Зато я узнал, откуда взялась на нашей земле болезнь хаоле, которая забрала меня». «Откуда?» «Я встретил ужасного духа, которому подчиняется эта болезнь. Смеясь, он сказал мне, что во всём случившимся виноваты вещи, которые нам дали в миссии отцы – хаоле. Они специально раздали нам вещи больных людей, чтобы мы все заразились. Они передают эти вещи, в которых живёт болезнь, от одной непокорной деревне к другой, а нас становится всё меньше и меньше».

Мне вдруг стало нехорошо. Выходит, миссионеры специально раздавали заражённые вещи, но для чего? Чтобы очистить остров для переселенцев?

– «Солнышко, когда увидишь всех наших родственников, передай им привет. Скажи… Скажи им, что Макоа тоже не будет задерживаться в мире людей!» Солнышко после моих слов опять куда-то пропал, и я снова остался один. Я ещё долго шёл, пока нашёл пещеру, в которой ты встретил меня в теле Каду. Воины Акульего Братства увидели по следам, что я остался жить, и пошли за мной. Зачем я зашёл в ту пещеру? Ведь я не хотел больше жить! Не знаю… Я решил не сопротивляться Каду и поскорее встретиться с Солнышком и со всеми остальными. Но прежде я хотел высказаться, а уж потом умереть…

– И я потерял всех своих родных, – тихо сказал один из воинов.

– У меня тоже никого не осталось, – поддержал его другой.

– Мы должны мстить, – с трудом заговорил Сифа. – Посмотрите на меня! У каждого из нас есть своя история о своём Солнышке! Духи умерших видят нас и заклинают о мести. Мы должны пойти и убить всех хаоле! Уже темнеет!

И в самом деле, наступили сумерки и вокруг стемнело. Наполненные решимостью, мы быстро нашли следы хаоле и пошли по ним, думая только об одном. Я шёл вместе со ставшими мне такими близкими полинезийцами и тоже был готов убивать, убивать всех, кто попадётся мне на пути. Всех, кто был не похож на нас.

Скоро где-то впереди, в темноте, мы услышали звуки музыки. А ещё через несколько минут увидели лагерь белых людей, хорошо освещённый кострами. Офицер, руководивший солдатами, умело разбил бивак на берегу озера, разведя костры за несколькими поваленными большими деревьями. Нечего сказать, умелые вояки нам попались! Для того, чтобы напасть на врага, нам нужно было сначала преодолеть довольно большое открытое пространство, а затем перелезть через засеку из стволов. Всё это время, пока мы попытались бы добраться к противнику, нас осыпал бы град из пуль. К тому же, хаоле было намного больше, чем нас. Если посчитать проводников из числа воинов Акульего Братства, против нас могли действовать не менее тридцати опытных бойцов, в то время как нас было всего лишь десятеро, включая одного мальчишку, меня, старика Макоа, двух раненных и одного полуразложившегося от болезни человека.

Темнота и лес пока надёжно прятали нас. На самом краю леса, там, где заканчивались последние деревья, мы спрятались в траве и кустарнике и из нашего укрытия наблюдали за лагерем хаоле. Кто-то из солдат был знаком с шотландской волынкой и неплохо играл на непривычном для человека из будущего музыкальном инструменте. Волынке мягко и мелодично подыгрывала флейта. Ох, какой чудный вечер! Поскорей бы зарезать всех музыкантов…

– Слишком далеко и слишком рано, – прошептал Макоа, словно прочитав мои мысли.

– Подождём, – согласился я с полинезийцем.

– А я готов хоть сейчас, – тихо высказался мальчишка.

– Остынь, – шикнул на него Сифа.

Продолжая рассматривать лагерь противников, я вдруг понял, что эти люди, со своими заботами и проблемами, становятся всё ближе и понятней мне.

Свет от костров блестел на поверхности воды, в то же время хорошо освящая фигуры солдат. Хаоле подготовили нам неприятный сюрприз в виде эшелонированной оборонительной позиции. За поваленными деревьями был выставлен небольшой караул из трёх бойцов в красных мундирах. Основные же силы находились у костров, впрочем, всегда готовые оказать помощь передовому рубежу обороны. Да, всё продуманно, наскоком ничего не сделаешь…

Я задумался, продумывая план атаки, но мне не дали возможности и времени для разработки сложных тактических комбинаций. Флёйту и волынку как-то ненавязчиво вдруг дополнили звуки совершенно незнакомых мне музыкальных инструментов. Музыкальный ритм начал нарастать с каждой новой нотой. Небесной красоты музыка зазвучала всюду. От неё у меня закружилась голова, и пересохло в горле.

– Не смотрите, не смотрите! – нисколько не боясь, что нас обнаружат, внезапно закричал Макоа. – Я слышу музыку мёртвых! Возле озёр бывает такое! Чтобы не случилось – не смотрите! Спрячьте голову между рук, и если вас кто-то коснётся, если хотите жить, не поднимайте головы!

– Уходим, – испуганно прошептал один из воинов, и я услышал, как зашелестела трава. Все туземцы покинули меня, но я не двинулся с места. Оглянувшись, я с удивлением обнаружил возле себя лишь Макоа и мальчишку – полинезийца.

Не считая нужным больше прятаться, я встал во весь рост, и Макоа даже не попытался меня удержать. В таком положении я видел весь лагерь хаоле, как на ладони, и в нём начинало твориться что-то на редкость странное. Возле берега, из воды маленького озера, появилась голова. Сначала одна, потом вторая, затем ещё и ещё… Я присмотрелся. Из воды солдат на берегу с любопытством разглядывали женщины! Смолкла флейта, умолкла волынка, и только неизвестные мне инструменты продолжали очаровывать сказочной мелодией.

А на берег из воды, тем временем, одна за другой, выходили совершенно нагие молодые женщины. Как они были прекрасны! От вида таких небесных гурий у меня просто перехватило дыхание! Их словно создал гениальный художник: с тонкими талиями и длинными ногами, а высшие силы вдохнули жизнь в то, что воплотило в себе совершенство. Многим эти неземные создания напоминали белых женщин, но много в их внешности было и экзотического, чисто полинезийского.

Одна за другой они покидали воду и, оказавшись на берегу, первым делом резко встряхивали головой. Пышные шевелюры мгновенно высыхали, превращаясь в сложные и замысловатые причёски.

– Что там происходит? – тихо, со страхом в голосе, прошептал Макоа.

– Из озера выходят женщины удивительной красоты, старик, – так же тихо ответил я.

– Пришли тапаиру, – застонал Макоа. Наконец – то ему, судя по голосу, стало страшно. – Нимфы богини Миру. Не смотри на них, не смотри, Оеха! Они заберут твоё тело и душу!

– Мне можно, Макоа, я посланец не только Тангароа, но и Миру, – немного успокоил я полинезийца, – мне они ничего не сделают.

Женщины, пока мы разговаривали, начали танцевать. Они разбились по парам, каждая выбрала себе одного из солдат. Танцевали они как-то странно, но очень завораживающе и пластично. В своём мире, в ночных клубах, я привык двигаться всем телом, но местные танцевальные движения основывались совершенно на другой школе и иных принципах. Корпус у нимф оставался неподвижным, но вот руки и ноги извивались в каком – то невообразимо бешеном ритме. Завороженные, хаоле, не в силах удержаться, принялись зачарованно неловко топтаться вокруг неземных красавиц. Тапаиру зажигательно смеялись, а солдаты что-то радостно кричали.

Я заметил, что танцующие пары начали удаляться от лагеря и приближаться к воде. Внезапно одна из нимф обхватила кавалера за шею руками и повалила в воду. Вода забурлила, словно закипела, в пузырьках мелькнули человеческие ноги. За первой парой ещё одна тапаиру утащила свою жертву в тёмное озеро. Неужели уцелевшие солдаты ничего не замечают? Нет! Заколдованные, смеясь и крича, они продолжали смертельный танец!

– Тапаиру топят людей в воде, – сообщил я то, что увидел, Макоа.

– Они не топят их, Оеха, – прошептал дрожащим голосом Макоа, – они утаскивают хаоле живыми к Миру. Такой участи не позавидует ни один мертвец!

Не прошло и нескольких минут, как на берегу не осталось ни одного человека. Вот только три тапаиру сиротливо остановились, хорошо освещённые светом костров, посередине лагеря. Две нимфы, издав тихий, нечеловеческий стон, развернулись и вошли в озеро, где вода скоро поглотила их. Но вот третья, понюхав воздух, направилась в нашу сторону. Вместе с ней к нам приближалась, становясь всё громче, небесная музыка.

Мальчишка – полинезиец, который, видимо, решил подсмотреть за происходящим, вдруг встал во весь рост рядом со мной. Он решительно шагнул вперёд, навстречу нимфе богини подземного мира. Я положил руки ему на плечи, стараясь удержать, но он, извиваясь, попытался вырваться из моих объятий.

Пока я боролся с парнишкой, тапаиру оказалась возле нас. Потрясающая красота! Я видел… Точёное лицо с немного миндалевидными глазами. Никогда не встречал я такого прекрасного лица… А губы? Яркие, как коралл. Улыбаясь, нимфа показала мне белые, как жемчуг, зубы. Волосы, светлые и кудрявые, спадали к самим бёдрам. Большие груди двигались при каждом движении, а между длинных и красивых ног темнел притягательный треугольник…

– Отпусти его, – зазвенел в воздухе колокольчиками неземной голос.

– Нет, – неожиданно для себя отказал я.

– Кто ты? Кто ты? Кто ты такой? Кто ты такой, такой, такой? – запела тапаиру, приблизив своё лицо к моему. Она принялась, танцуя, водить своей головой из стороны в сторону. Она обнюхивала меня!

– Кто ты такой? Кто ты такой? Такой… такой… – пела чистым голосом жуткую песню тапаиру. – У тебя тело, у тебя тело, у тебя тело… мертвеца! Мертвеца! Мертвеца! Кто ты? Кто ты? Кто ты такой? Но ведь ты жив! Но ведь ты жив! Пойдём со мной! Пойдём со мной! Со мной хорошо! Со мной хорошо! Я – Та Таха, я – Та Таха, я накормлю тебя нгаро! Пойдём со мной, пойдём со мной, пойдём со мной…

Всё поплыло перед моими глазами, но неожиданно, словно кто-то другой моими губами повелительно крикнул тапаиру непонятное мне слово:

– Хвиршо! – нимфа, по имени Та Таха, мечта, которую я искал всю жизнь, испуганно, с тихим звериным воем, отпрыгнула от меня. Немыслимо длинными прыжками она в один миг достигла озера и прыгнула в воду.

– Откуда ты знаешь магический язык древних? – спросил меня, тяжело дышавший Макоа.

– Понятие не имею ни о каком языке древних… А что я сказал?

– Слово – заклинание! «Прочь!» – приказал ты тапаиру. Ты произнёс одно из самых сильных магических слов. Я, наверное, последний, кто слышал про язык Древних. Мне немного успел рассказать перед смертью последний умирающий жрец…

Следом за бегством нимфы стихла и музыка. Наступила тишина, а я всё не отпускал от себя мальчишку.

– Отпусти его, Оеха! Ему больше ничто не угрожает! – сказал мне Макоа. Я послушался полинезийца, убрал руки и даже подтолкнул парнишку в спину, стараясь вывести из ступора. Втроём мы вышли из леса и направились к освещённому светом костров берегу озера. Едва мы подошли к засеке из стволов деревьев, как громкий звук треснувшей под чьими-то ногами ветки заставил обернуться. Наши доблестные воины, которые покинули меня и Макоа при первых звуках потусторонней музыки, тёмными пятнами отделились от ночного лесного массива. Приглядевшись, я понял, что число их возросло. Когда они подошли поближе, я увидел, что им удалось захватить двух пленных – священника и молоденького рыжего солдатика с неприметной внешностью, в изодранном мундире.

– Убежать хотели, – принялся торопливо рассказывать Сифа. – Трое было. Эти двое и один наш, из Акульего Братства. Нашего мы убили сразу… А вот этих привели к вам.

Неожиданно я понял, почему на берегу озера сиротливо, без второй половины пары, остались три нимфы – тапаиру. Просто намеченным жертвам удалось убежать и оставить кровожадных помощниц богини смерти ни с чем.

– Убейте их, – Макоа с отвращением отвернулся от пленных. – Убейте обоих!

Полинезийцы встретили решение своего вождя радостным криком – кличем, от которого кровь застыла в жилах. Я не мог оставаться безучастным и шагнул к жаждущим крови воинам:

– Стойте, – громко сказал я. – Не делайте этого!

– Не мешай им, Оеха! – попытался остановить меня Макоа.

– Уйди, Оеха! – надрывно крикнул мне Сифа, а остальные даже не обратили на меня никакого внимания. Я не понимаю, откуда у меня взялось столько смелости, но я раздвинул плечами почувствовавших запах крови убийц, крепко схватил за шиворот рукой молодого солдата и притянул к себе:

– Этот мой! – повелительно и грозно распорядился я. Посмотрим, сможет ли кто из вас бросить мне вызов? Я готов был вступить в схватку с кем угодно, хоть со всеми сразу, и полинезийцы поняли мою решимость. Никто из них не хотел умирать, ведь для них я был больше, чем обычный человек. С недовольным ворчанием они отвернулись от меня, а моя душа шепнула мне, что я всё сделал правильно.

А вот отцу – хаоле не повезло. В один миг разъярённые туземцы окружили его. Священник только успел крикнуть по-английски из навалившейся на него груды тел:

– Что вы хотите со мной сделать? Вы пожалеете… – и тут же захрипел. Он издал такой страшный стон, что у меня по коже побежали мурашки. Потом я услышал жуткое бульканье, хруст костей и чавкающий звук разделяемой плоти, как будто от большого куска мяса отделили кусочек поменьше.

– Оао! – закричал Сифа и высоко поднял за волосы над собой отрезанную голову миссионера. Остальные воины издали радостный крик. Закричал в восторге даже стоявший рядом со мной мальчишка.

Я тут же с удивлением обратил внимание на то, что голова в руках Сифы продолжала жить. Глаза двигались, ища зашиты, а губы шевелились. Глядя на не хотевшую умирать голову немолодого седого отца – хаоле, невольно замолчали все воины.

– Зря-я-я, – засвистела выходящим воздухом голова по-английски, – пожа-але-ете…

Глаза миссионера закрылись, но тут, неожиданно для всех нас, с отрезанной головой начали происходить непонятные изменения. Человеческие черты принялись растягиваться и таять, а сквозь них проступило нечто хищное, неземное, покрытое серой кожей. Мы не успели и слова сказать, а Сифа уже держал в руке не человеческую голову, а голову неизвестного мне существа. Огромные выпученные, в пол-лица глаза неподвижно смотрели на всю нашу компанию, а почти невидимый на серой морщинистой коже тонкий рот скривился в презрительной усмешке.

С криком отбросил Сифа подальше от себя голову мнимого священника. Однако и тело, которое лежало у ног полинезийцев, в свою очередь, претерпело изменения. Лишённое головы туловище несколько раз конвульсивно изогнулось, вверх взметнулась одна рука, потом вторая, но они уже ничем не напоминали конечности человека. Пальцы на руках увеличились и удлинились, а белую кожу на наших глазах в одно мгновение заменила тёмно – серая.

За последнее время я видел демонов, нимф и богов, но эта тварь была чем-то другим.

Полинезийцы в ужасе отшатнулись от обезглавленного тела.

Я по-прежнему держал за рукав мундира солдата-хаоле, стоящего рядом со мной. Его всего трясло, и он с трудом стоял на ногах.

– Господи Иисусе… Господи Иисусе… Господи Иисусе… – беспрерывно повторял пленный англичанин. Я понимал его. Моё тело тоже сотрясала противная дрожь.