Текст книги "После нас"

Глава 10

– Что здесь написано, можешь прочесть?

– «Тополевы. Не входить, будем стрелять».

– Тополевы? Это фамилия?

– Похоже, что да.

Марков и Густав стояли перед большими воротами, на которых зеленой краскою кто-то нарисовал аршинные буквы. Ворота эти преграждали вход во двор, состоящий из трех девятиэтажных домов, расположенных под углом друг к другу. Вся территория была обнесена двухметровым забором из железных, окрашенных примерно год или два назад панелей. В некоторых местах их сорвали, но вместо дыр на улицу смотрела пусть и кривая, но крепкая кирпичная кладка.

Густав прошел бы мимо этого места, если бы не голоса и… общая ухоженность строения.

Они забрели уже достаточно далеко на запад и, судя по всему, оказались в районе новостроек, на окраине Тисок. Все дома, мимо которых они шли, были когда-то хорошо отделанными. Большинство из них окружали заборы – некоторые сплошные, некоторые из ажурных прутьев, так сказать «под старину».

Многие составляющие былого величия и свежести исчезали со временем, например части секций заборов, пластиковые стекла или номерные таблички с домов. Но все же именно здесь страннику казалось уютнее всего. Тут город был похож на милую тетушку с горячим ужином, которую Густав видел на обложке одной детской книги. Даже бордюр тут был выкрашен в белый цвет, хоть и порядком выцветший со временем. Тем не менее странник ощущал себя здесь как-то спокойнее. Определенно тут должны были жить люди, которые умеют думать. Не муты, а обычные городские жители. Хоть и дикари.

Густав кулаком постучал по воротам. Раздался глухой звук, как будто он бился головой в пустую бочку. Послышались осторожные шаги, и кто-то остановился по ту сторону.

Странник тоже замер, внимательно вслушиваясь. Но ничего не происходило. Тогда он постучал еще раз. И только после этого раздался вопрошающий мужской голос, но Густав при этом не понял ни слова. Он посмотрел на Маркова, и тот утвердительно кивнул в ответ:

– Он спрашивает на русском.

Марков сказал несколько слов на незнакомом, но четком и ясном языке, в котором промелькнуло только одно знакомое Густаву: «иньера». За забором кашлянули и затем неуверенно спросили уже на иньере, как будто с большой осторожностью собирая предложение в единое целое:

– Кто вы такие и что вам от нас надо?

– Мы странники, – ответил Густав.

– Где ваш корабль?

– Мы его потеряли и остались без еды и воды.

– Где вы его потеряли?

– Это неважно. – Всего пара вопросов, но Густав уже начал терять терпение. Разговор с дикарем выходил не столь гладким, как он себе это представлял. – Нам бы поесть и попить. Или хотя бы скажите, где тут можно раздобыть чистой воды?

– Где вы потерял свой корабль? – Мужчина на той стороне словно не слышал странника.

– Его забрали грабители. Люди Бояра, если вы знаете такого, – вмешался Марков, и Густав шикнул на него.

Но было уже поздно. За забором воцарилось молчание. Затем мужчина медленно сказал:

– Нам не нужны ваши проблемы. Идите куда шли. И не возвращайтесь, иначе мы будем стрелять.

– А то как же! – крикнул Густав. – Другого ответа и нельзя было ожидать. Сидите там у себя, как крысы. Если бы умели стрелять, то давно уже продырявили бы мне голову. Но я даже разговаривать с вами больше не хочу, если для вас какой-то шакал в шляпе – это проблемы. Можете и дальше закрывать глаза на то, как у вас под ногами умирают люди. Пойдем!

Густав ногой врезал по воротам, схватил Маркова за плечо и подтолкнул вперед. Но не успели они сделать и пяти шагов, как раздался скрип открывающихся ворот, и их окликнул женский голос:

– Стойте! Подождите!

Странник медленно повернулся. Неужели эти дикари все же поняли, с кем имеют дело? К ним спешила невысокая женщина лет пятидесяти с гладкой прической и в больших круглых очках. Очевидно, она плохо видела, так как линзы в очках казались очень толстыми и чрезвычайно увеличивали ее глаза. За ней следовал мужчина с ружьем наперевес. Но держал он его стволом вниз и лишь хмуро глядел на путников, стараясь не отставать от женщины.

Она остановилась возле них, наклонила голову набок и спросила мелодичным голосом, больше подходящим юной девушке:

– Вы точно странники?

– Какие они к черту странники! Только посмотри на них, – сказал мужчина с ружьем, но женщина не обратила на него внимания.

За их спиной, в открытом проеме ворот, мелькали чьи-то силуэты.

– Я странник, а мой друг – из общины. Это такие люди, которые ездят на кораблях, но собираются вместе, потому что так легче.

– Да-да, я знаю. Мой муж был странником. Меня зовут Мария. А вас?

– Я Густав, а это… Михаил Марков.

– Очень приятно. – Марков приподнял воображаемую шляпу и слегка поклонился.

– Вы попали в передрягу, да? Это сделали с вами люди Бояра? – Мария сощурилась, разглядывая опухшее лицо Густава.

Он, сам того не осознавая, потянулся рукой, чтобы прикрыться, но вовремя спохватился. Еще не хватало строить тут из себя девицу.

– Да. Их было много, поэтому…

– Поэтому они надрали тебе задницу, – подал голос безымянный мужчина.

– Игорь, прекрати. – Женщина слегка улыбнулась и махнула рукой куда-то назад. – Я приглашаю вас к нам. Поедите, попьете. Расскажете, как вас занесло в Тиски. Узнаете, что такое русское гостеприимство. Согласны?

– Маш! – Мужчина с ружьем сверлил взглядом затылок Марии, но та продолжала улыбаться Густаву.

– Пойдемте. Я на правах хозяйки этого дома настаиваю.

– Да, конечно. Спасибо.

Густав улыбнулся в ответ, и они пошли вслед за Марией. Процессию замыкал что-то злобно бурчавший себе под нос Игорь, но путники старались не замечать его.

Глава 11

За высоким забором и воротами скрывалось гораздо больше, чем это могло показаться вначале. Густав и Марков вошли во двор, образованный тремя домами, выстроившимися буквой «П». Внутри этой подковы находилась не просто пустая площадь, а еще множество маленьких строений. Между ними тянулись дорожки, где-то протоптанные большим количеством ног, где-то выложенные плиткой, а где-то асфальтовые, оставшиеся еще со времен до Большого Взрыва.

В глаза Густаву бросилось остроконечное деревянное здание с крестом на крыше, рядом с которым веселилась группа маленьких детей, облепивших компактную спортивную площадку с горками, брусьями и турниками. Они висели на них, кто-то даже вниз головой, зацепившись ногами, и глазели на вновь прибывших людей.

Игорь захлопнул ворота, закрыл их на замок и легко задвинул мощный засов на хорошо смазанных полозьях.

Здесь были посажены деревья, правда не очень много, но каждое из них было заботливо окопано, огорожено маленьким заборчиком из кирпичей и покрашено белилами. Пара скромных цветочных клумб и одна большая, опоясавшая здание с крестом, довершали идиллическую картину яркими и буйными мазками.

Густаву почему-то вспомнились прохладные материнские руки, которые гладили его по голове, когда он бредил с высокой температурой, а отец гнал и гнал корабль вперед в надежде найти хоть какую-то аптеку.

Впрочем, Густав стеснялся подобных воспоминаний. Он повел плечами, стараясь избавиться от нахлынувших чувств. В это время кто-то из детей воскликнул:

– Смотрите, какой урод!

Странник отреагировал моментально. Руки сами выхватили пистолет, и он повернулся к детям, чтобы показать этим дикарям, кто тут лучший и главный. Но ему помешал Игорь. Дуло ружья уперлось в грудь Густава, как барьер для лошади, находящейся на старте и роющей землю копытами.

– Не вздумай. Иди вперед, – сказал он и рукой вежливо подтолкнул странника.

Мария обернулась и опять ласково улыбнулась:

– Это дети, Густав. А ты и впрямь выглядишь не слишком здорово. Тебе нужно подлечиться. Пойдем, я покажу тебя доктору, а затем устроим вас с Михаилом. Хоть отоспитесь.

Странник молча кивнул и угрюмо двинулся следом за женщиной. Из подъезда выбежал подросток в одних лишь шортах и крикнул:

– Матушка, вас ждет отец Захарий!

Мария кивнула ему в ответ. Густав краем глаза заметил какое-то движением за домами и с удивлением обнаружил, что забор окружал не только этот двор. Он простирался еще дальше, и та часть, вокруг которой он шел за зданиями, огораживала металлическая сетка. А за ней странник увидел коров. Самых настоящих коров. Три рыжие и одна черно-белая, с чрезмерно раздутыми боками. Они мирно ходили в загоне между охапок скошенной травы и задумчиво щипали ее.

Густав показал это Маркову, и тот в задумчивости почесал подбородок.

– Да, кажется, они тут не недавно поселились.

– Что, простите? – Мария обернулась на голос Маркова.

– Мы про коров. Вы их разводите?

– Ах, это! У нас их четыре штуки, одна сейчас беременна. А бычок умер, к сожалению. Как ни старались, но два месяца назад наш дом нашли муты. Они перелезли через забор и успели убить Капрала. С тех пор мы всей живности отрезаем языки, чтобы не шумели. У нас, кроме коров, еще много чего есть. Но вы не задерживайтесь, пойдемте, пойдемте.

И они пошли дальше. К детям постепенно присоединялись взрослые, и со всеми Мария вежливо здоровалась, а они в ответ называли ее матушкой.

Они подошли к подъезду, возле которого в выкрашенной автомобильной покрышке росла маленькая ель, а по обеим сторонам стояли длинные скамьи. Мария поднялась по ступенькам и встала на небольшое возвышение. Кивнула Игорю, и тот негромко сказал сопровождавшим его людям:

– Собирайте всех.

В течение пяти минут странников, вместе с матушкой и Игорем, окружила порядочная толпа. Кто-то вышел из подъезда, кто-то – из других домов, кто-то – с заднего двора. По мере увеличения количества людей Густав чувствовал себя все хуже и хуже. У него разболелась голова, и он еле сдерживал себя, чтобы не броситься прочь от этой бурлящей человеческой массы. Все эти многочисленные лица, тела, запахи, гул голосов… Они как будто залезали к нему в голову и разрывали ее изнутри заскорузлыми пальцами.

Странник никогда еще не сталкивался с таким большим сборищем в одном месте. И дело тут было не в том, что он чувствовал свое бессилие перед толпой, а страх собственного бессилия – это больше чем страх. Это первобытный ужас. Нет, просто сама ситуация была для него в новинку. Он видел перед собой целую толпу дикарей, которые обосновались в этом городе и пытаются вести жизнь, похожую на жизнь своих предков, тех, кто допустил Большой Взрыв. И вот они перед ним, и их человек шестьдесят, не меньше. Такие же, как и он. В них нет ничего отталкивающего или низкого. Только посимпатичнее, с учетом последних обстоятельств, украсивших лицо Густава. Быть может, это обусловлено их общей силой, тем, что они вместе? В новом мире такое положение вещей редкость.

Когда прибыли все или, по крайней мере, больше никого не осталось, кто мог бы подойти, Мария начала говорить:

– Братья и сестры! Господа! Только что, буквально несколько минут назад, я не знала о существовании этих людей. Но если бы не Игорь, который был столь громогласен, – матушка опять кивнула Игорю, а Густав хмыкнул, – то они бы прошли мимо, и Бог его знает, что бы с ними приключилось. Я привела их в наш дом, и я не думаю, что они принесут нам несчастье. Потому что они – странники, вольный народ.

По толпе пронесся шепот, из задних рядов начали вытягивать шеи наиболее любопытные, кто-то принялся толкаться и лезть вперед, чтобы рассмотреть диковинных людей, редко бывающих в этих краях. Густав напрягся и инстинктивно подвинулся ближе к Маркову, плечом к плечу.

– Все мы знаем, что странники – благословенный народ. Мой покойный муж тоже называл себя странником, и, видит Бог, это был замечательный человек. Многие из вас помнят его и помнят ту пользу, которую он приносил нашему общему дому. Поэтому я не смогла оставить в беде людей, разделяющих судьбу моего мужа. Судьбу странников. Я думаю, что они будут столь же полезны нам, если, конечно, захотят остаться здесь жить.

– Почему они без кораблей?! – крикнул кто-то из толпы.

Матушка Мария поджала тонкие губы и посмотрела на путников, ожидая от них ответа. Густав перехватил ее взгляд и смутился:

– Нам нужно отвечать, да?

– Конечно! Или ты язык проглотил, как наши поросята?

Послышался одобрительный смех толпы, и Густаву стало тошно.

– Нет, язык вроде бы на месте. Мы проездом в вашем городе и остановились возле аптеки, чтобы найти немного лекарств. И нас встретили городские жители. Правда, они не были столь любезны и гостеприимны, как вы. И нам пришлось расстаться с кораблем. Не по собственному желанию, конечно.

– Это они тебя так разукрасили?

Каждый раз вопросы задавали разные люди, но тон их был одинаков. Густаву он казался насмешливым, Маркову – нахальным, но оба сходились во мнении, что здесь им не особо рады и держатся с ними осторожно. Хотя и откровенную агрессию они не проявляли. Просто хотели узнать, с кем имеют дело.

– Да, они. Били сильно, не знаю, кто именно, но главный у них человек по имени Бояр. Такой, в широкополой шляпе.

– Бояра мы знаем! Бандит тот еще, почище мутов!

– Ну так вот, он и его люди забрали у нас корабль, избили и уехали. Затем мы пошли на запад, чтобы хоть куда-то выбраться. И вот наткнулись на вас. Я, если честно, не знал, что в городах есть такие, гм, общины.

– Мы тоже не слыхали, – теперь опять заговорила Мария. – В нашем городе только мы живем одной большой семьей, и держится все это во имя Бога. Ты веришь в Бога, Густав? А ты, Михаил?

Улыбки толпы сменились сосредоточенным выражением лиц. Густав внезапно увидел перед собой, во втором ряду, мужчину в темных одеждах, которые больше походили на какой-то плащ или мантию. Он был молод, не больше сорока, но с окладистой бородой. Длинные пышные волосы, связанные в хвост, не скрывали уродливый шрам, тянущийся по левому виску вплоть до середины брови. Он смотрел на странников очень внимательно, однако в его взгляде таилось что-то еще, но что именно, Густав не понимал.

Вопрос прозвучал, и ответить на него следовало правильно. Если по-честному, то Густав плевать хотел на бога, на богов и на их отсутствие либо присутствие. Он верил лишь в себя, и на этом все заканчивалось. Богов он вспоминал иногда, чаще всуе, и не придавал этим упоминаниям никакого значения, используя их просто как речевой оборот. Поэтому он мог с легкостью сказать то, что так хотели услышать жители.

И он сказал:

– Да, я верю в единого Бога.

– Я тоже, – сказал Марков следом, понимая, что сейчас ответить нужно именно так. На самом деле в нем твердо сидела вера во множество богов, как мелких, так и крупных, которые управляют разными аспектами жизни. Начиная с еды и заканчивая людскими болезнями. Он даже Легион считал некими темными божествами, но не хотел делиться своими соображениями с Густавом. Странник точно засмеял бы его. Вера вещь одинокая.

– Да, Бог един, потому что Бог – единственный на свете, кому мы можем доверять свою душу. Отец Захарий, ты смог бы доверить души этих странников нашему Богу? – спросила Мария, обращаясь в толпу.

Такой вопрос не вызвал одобрения у Густава, но он старался не подавать виду. В конце концов, слова – это лишь слова, и при любом раскладе своей душой мог распоряжаться только он. А матушка пускай себе говорит. Если наградой за терпение будут горячая еда и возможность искупаться, Густав готов простоять здесь до вечера.

Из толпы вышел тот самый человек с бородой и шрамом. Еще одной деталью, которую сначала не заметил Густав, являлся большой остроконечный крест, вытканный бежевыми нитями на его одежде. Отец Захарий медленно осмотрел странников с высоты своего внушительного роста.

– Всяк человек имеет право на жизнь, если он верует в Бога и не является бездушным мутом, – сказал он глубоким голосом, берущим начало из живота, а не из груди. – И если ты, матушка, веришь этим странникам, то верю и я. И доверяю им, как и тебе, коль ты за них теперь в ответе. Добро пожаловать в наш дом!

Отец Захарий поочередно пожал руку Маркову и Густаву, повернулся и пошел к высокому деревянному сооружению. Теперь стало очевидным, что это храм, в котором молились жители дома.

Судя по всему, авторитет отца Захария в этом обществе достиг высочайшего уровня, а его слово имело силу последнего. Поэтому сразу же после того, как он скрылся в храме, Мария сказала:

– Добро пожаловать! А теперь вам нужно отдохнуть с дороги. Я могу попросить вас разойтись, братья и сестры, чтобы не смущать наших гостей? Только пусть останется Семен.

Как по мановению волшебной палочки, люди в кратчайшие сроки разбрелись кто куда. Это напомнило Густаву воду, пролитую на истощенную засухой землю. Раз – и нету. Остался только один человек, тот самый Семен. Парень лет двадцати пяти, с широким добродушными лицом и плотным, кряжистым телом.

– Семен, проводи Михаила и Густава. Михаил пусть поселится на первом этаже, ему трудно будет подниматься по лестнице, а у нас там как раз пустая комната есть, так ведь?

– Да, матушка. Только квартира, а не комната.

– Тем лучше.

– Позвольте. – Марков поднял руку. – Во-первых, что такое квартира? Во-вторых, я не так уж и стар, чтобы нужно было меня беречь и оставлять на первом этаже, как какого-то инвалида.

Семен хохотнул и тоже поднял руку:

– Давайте я объясню, матушка. Дело в том, что у нас есть два свободных места в обычном доме. Одна комната в моей квартире, на девятом этаже. Другая на первом, но это не комната, а целая квартира. А что такое квартира, понять очень просто – наши предки называли так место, где можно было делать все и сразу.

– То есть? – теперь уже вмешался Густав. – Единственное место, где можно все и сразу, это загробный мир. Да и то там, кажется, нельзя употреблять спиртные напитки.

– Густав! – сказала Мария укоризненно.

– Нет, нет. – Семен широко заулыбался. – Я имел в виду, что в квартире есть душ, туалет, большая комната или несколько и кухня. И все это принадлежит семье или одному человеку. Я живу, например, в квартире с двумя комнатами. Одна явно лишняя. Так что я не против хорошего соседа. А Михаил будет жить в отдельном помещении, совсем как царь!

– Ну, в принципе неплохо, – сказал Марков. – Получается, что меня разлучат с этим замечательным парнем? Я же привык к нему!

– Мы любим друг друга, – пошутил Густав и тут же осекся.

Пока Марков улыбался, поняв сарказм слов странника, Мария и Семен смотрели на них с недоумением. И странник внезапно понял, что они восприняли его слова буквально. Еще не хватало, чтобы их приняли за гомиков!

– В смысле, по-братски. Даже больше, он мне как отец, – объяснил странник и приобнял Маркова за плечи.

– А, вот оно что! Ну и хорошо. Семен, проводи гостей и устрой их. Я думаю, что до завтрашнего утра вы должны отдохнуть, ребята. Я же пока поработаю. Дел невпроворот. До завтра и чувствуйте себя как дома! – Мария кротко кивнула и отошла в сторону, пропуская их в подъезд.

«И до какой скорости разгоняется ваш дом?» – решил спросить Густав, но передумал. Еще раз огорчать хозяев своими плоскими и непонятными для них шутками ему не хотелось. Дикари, они и есть дикари, придется тренироваться в остроумии с самим собой, пока они с Марковым застряли здесь на какое-то время. Лишь бы не начать разговаривать вслух, озвучивая все свои мысли.

Глава 12

Марков остался внизу, а Густав с Семеном пошли наверх. Путь до девятого этажа был не очень близким, и за это время странник успел удивиться чистоте, царившей внутри дома. Почти все здания, в которые он заходил за свою жизнь, захлебывались грязью и постепенно разрушались. Ни Взрыв, ни сами люди не щадили ничего, что осталось в новом мире. Здесь же все было наоборот.

Вымытые полы, например. Когда они зашли в подъезд, то Густав почуял легкий и свежий запах сырости. На некоторых этажах полы оставались еще немного влажными, и Семен легко перескакивал их, цепляясь за аккуратные синие перила. Стены здесь были окрашены в светло-зеленый цвет, а потолки побелены так хорошо, что отливали голубизной. Иногда на подоконниках низких окон, которые выходили с соединительных площадок между этажами во двор, стояли горшки с цветами, на иных висели трогательные накрахмаленные занавески.

Все здесь говорило о том, что в доме живут. Живут по-настоящему, а не зашли переночевать и отправиться в дальнейший путь. Сознание странников по большому счету было потребительским, они брали то, что им нужно, и продолжали идти вперед, зная, что не вернутся обратно. Но Густава впечатлила такая забота о доме.

Он не мог представить себе, что вместо корабля у него был бы кирпичный дом или квартира в городе. Многие странники не любили мир, в котором они жили, но любили путешествовать. Густав был в их числе. Большой Взрыв дал ему свободу, да только воздух этой свободы бывал порой не очень приятным для дыхания.

Мог бы он остаться в этом оазисе прошлого? Среди добрых людей, цветов в кадках и мерно жующих коров? Скорее всего нет. Но где-то в глубине души Густав начал испытывать сомнения. Непонятно, по какому поводу, но устойчивый образ дикаря в его сознании несколько пошатнулся.

Наконец они добрались до девятого этажа. Как и везде, здесь располагалась площадка с тремя квартирами. Дальше, еще выше, вела уже железная лестница, примыкавшая к железному люку. Очевидно, это был выход на крышу.

Безо всякого ключа открыв дверь квартиры номер 117, Семен вошел внутрь и сказал:

– Вот мы и дома. Заходи.

Густав осторожно вошел и неловко встал у порога.

– Чего маешься? Закрывай дверь и проходи. Твоя комната напротив, справа.

Квартира Семена была для Густава в диковинку. Она оказалась тесной, но, благодаря светлым стенам и потолку, все же создавалось впечатление какого бы то ни было пространства. Конечно, по размерам она превышала салон корабля, причем любого корабля, на каких только бывал странник, но ее неподвижность, бетонные стены и перекрытия – все это нагнетало тоску. Будто ты мышь, загнанная в каменную коробку.

Довольно большой холл. Сразу же слева кухня, судя по тому, что там стоял стол с парой консервных банок. Дальше, опять же слева, комната Семена. Прямо напротив входа, в конце холла, две узкие двери, ведущие в маленькие помещения. Густав заглянул в них поочередно – душ и кладовая, забитая каким-то хламом.

– Тут был раньше туалет, – сказал Семен, стоя за спиной Густава. – Но канализация не работает, ходим на улицу.

– А душ?

– Естественно, у нас нет никаких нагнетателей, подогревателей и прочего. Воду добываем просто, я тебе покажу попозже. Сначала поедим. В свою комнату заглянешь?

– Да.

Новое жилище понравилось Густаву. Не сказать, что он по-щенячьи скакал от восторга, но комната ему досталась довольно-таки просторная. Уже клонящееся к закату солнце полностью освещало ее. На полу стояла кровать без ножек, возле окна низкий столик. Вот и все. Но странника смутило окно. Он подошел поближе и с недоверием провел по нему рукой:

– Пластиковое?

– Ага, а ты думал какое?

– И как оно здесь оказалось?

– У нас почти в каждой квартире такие окна. Причем чем выше этаж, тем больше таких целых окон.

– Получается, у тебя вроде как элитное жилище? – спросил Густав.

– Получается так. Но если ты не старый пердун, конечно же, – рассмеялся Семен. – Просто, когда мы выбирали место для нашего общего дома, эти здания оказались самыми целыми. Те окна, которых недоставало, собрали по всему городу, в этом нет ничего сложного. Но на первых этажах стоят еще и ставни. Хотя некоторые предпочли просто заложить проемы кирпичами. Тоже хороший вариант, особенно зимой.

– Значит, тут можно с комфортом жить дикарями?

– Дикарями? Я не считаю, что мы дикари. Мы просто живем там, где жили наши предки, вот и все. И когда-нибудь мы вернем всю Землю людям, как в прежние времена.

Густав выглянул в окно, и у него закружилась голова. С девятого этажа все казалось таким маленьким. Крохотные фигурки детей играли в песочнице, туда-сюда сновали люди, кто группами, кто поодиночке. Возле храма стоял отец Захарий и втолковывал что-то женщине. Кажется, это была матушка Мария. И еще странник заметил то, чего не увидел ранее, – по периметру забора располагались вооруженные люди. Примерно через каждые двадцать метров к забору примыкал деревянный сруб, на котором сидела охрана. По прикидкам Густава, если они охраняли только двор, не включая заднюю часть с животными и огородами, то их насчитывалось около двадцати человек. Весьма внушительная армия, если не учитывать, что у них обязательно должна быть хотя бы вторая смена, иначе теряется весь смысл.

– А ты хочешь вернуть все назад? – спросил странник у Семена, разворачиваясь.

– В смысле? Мир, который был до Взрыва?

– Да, он самый.

– Конечно хочу! Разве ты против этого? – Семен пожал плечами.

– Меня устраивает и этот мир. И знаешь почему? Потому что в нем никто никогда не сможет устроить еще один Большой Взрыв. И я останусь жить. Пусть меня убьют где-нибудь за пачку сушеных крекеров, но это будет честная смерть, а не та, что приключилась с предками.

– Ты фаталист, Густав.

– Кто?

– Ну, – Семен улыбнулся, – ты веришь в судьбу. В то, что ничего нельзя изменить. Мы же, все, кто живет здесь, верим в обратное. Что жизнь можно повернуть вспять, что нет таких рек, течение которых невозможно перенаправить.

– И часто ты управляешь реками?

– Нет, но если нас будет много и мы будем хотеть одного и того же, то через какое-то время, не скоро, я не спорю, но мы сможем исправить то, что случилось. Вместе с Богом.

– Забавно.

– Что именно?

– Что Бог допустил Взрыв, а теперь помогает вам избежать его последствий.

– Ты не веришь в Него, так ведь? – Семен сощурил глаза, ухмыльнулся и сразу превратился из добродушного парня в проницательного следователя, подловившего обвиняемого на несоответствии.

– Если и так, то что из этого? Я не собираюсь переубеждать тебя и говорить, что Бога нет. Просто я верю логике, а логики здесь никакой.

– Скоро ты поверишь в Него, Густав. Может быть, даже завтра.

– Почему же?

– С утра будет служба, и каждый должен на ней присутствовать. Тебе понравится.

– Надеюсь на это. А теперь покажешь, как ты живешь?

– Конечно. – Семен широко улыбнулся и опять совершил виртуозное превращение из сложного в простое.

Следуя за ним в его комнату, Густав вдруг подумал: а не показалось ли ему? Разве может так менять людей вопрос веры? Причем веры во что-то мифическое и несуществующее?

Комнату свою Семен обставил побогаче той, в которой поселили Густава. Оно и не удивительно, все же он здесь жил уже давно. Но здесь не было ничего лишнего. Узкая кровать с твердым матрасом, возле нее пушистый коврик. Возле стены большой шкаф, через открытую дверцу которого странник увидел несколько небрежно скомканных вещей на полках, пластиковый контейнер и нечто в глубине, похожее на рукоять револьвера.

На подоконнике стоял уже привычный коричневый горшок с одиноким цветком. Возле него трехлитровая банка с водой и рамка с фотографией. Густав взял ее в руки, чтобы разглядеть поближе.

С фотографии на него смотрела весьма симпатичная черноволосая девушка с большими чувственными губами. Внезапно фотография потускнела, а затем и вовсе исчезла, а на ее месте возникла другая картинка. На этот раз вместе с девушкой на лавочке возле подъезда сидел Семен. Он весело улыбался, и Густав даже по снимку почувствовал, что парень влюблен.

– Это электронная рамка?

– Да, на солнечных батареях. У нас один фотоаппарат на весь дом, с помощью него мы и запечатлеваем хорошие моменты. – Семен осторожно взял фоторамку у Густава и поставил ее на место.

– Стало быть, здесь твои лучшие моменты жизни? Как ее зовут?

– Вика.

– И где она сейчас?

– Она… – Семен напрягся и вдруг перевернул рамку экраном вниз. Отошел от окна, сел на кровать, вытянув ноги, и откинулся на стену. – Она сейчас замужем.

– Понятно.

Густав тоже захотел куда-нибудь присесть, но только не на кровать. У него заболела отбитая спина, и поэтому он просто лег на пол, почувствовав, как хрустнули все позвонки. Но после этого наступило облегчение, из спины ушли тяжесть и тупая, мычащая боль. Семен не удивился такому поведению своего нового соседа. Или просто не подал вида.

– И ты любил ее, так? – спросил странник.

– Еще как.

– Судя по фотографии, ей было с тобой тоже весело. Почему же вы не вместе?

– Да очень просто. Можно я закурю? Иногда очень сильно тянет вкусить эту гадость.

– Конечно, я не против. – Густав закрыл глаза. Спать. Может, к черту эти купания, еду, доктора и завтрашнюю службу? Взять и уснуть на пару суток. Прямо так, на полу.

Щелкнула зажигалка. Семен выпустил дым изо рта, и странник почувствовал аромат табака. Иногда ему нравился этот запах, иногда нет, видимо, все зависело от конкретного сорта сигарет. Но сам он не курил и не представлял себе, чтобы мог получать удовольствие от дыма, который будет драть и уничтожать его легкие.

– Я здесь охотник. Добытчик – так называет нас матушка. На самом деле нас не то чтобы много, около десяти человек, которые умеют охотиться и сносно владеют оружием, ловушками. И так как полезной еды на всех не хватает, я имею в виду не консервы и сухой паек, а мясо, то где-то раз в две недели мы едем на охоту. Тут недалеко лес. Раньше он был не слишком большой, но теперь разросся и в нем полно дичи.

– Муты?

– В основном нет, но иногда попадаются уродливые твари. Я бы не рискнул есть их мясо, поэтому мы их просто убиваем, чтобы они не размножались. И вот… Это было около года назад. Я любил Вику и хотел создать с ней семью. У нас есть правила, по которым каждый мужчина должен завести семью и родить одного ребенка. За этим следят отец Захарий и матушка, чтобы не получилось кровосмешения.

И вот с Викой у нас было все хорошо, Бог свидетель. Ей вроде бы тоже неплохо. Иногда мы ссорились, ругались, но из этого не выходило ничего страшного, понимаешь? Мы жили вместе, еще не назначив свадьбу. Матушке такое не нравится, хотя отец Захарий говорит, что, мол, лишь бы не уходили из дома, не покидали нашу семью и слушались заветов Бога. А в Его заветах нет ни слова о том, можно или нельзя жить вместе до свадьбы.

Ну и вот, мы однажды пошли на охоту, уже в который раз. Знаешь, я до сих пор помню ее глаза. Она поцеловала меня и улыбнулась. У нее такие мягкие теплые губы… Поцеловала, обняла, сказала, что любит.

И я ушел. Но получилось так, что мы наткнулись на человеческих мутов. Не знаю, что они делали в лесу, но их было много и они явно кого-то ждали. Я не верю, что они охотились на нас, наверное, хотели поймать кабана или оленя. И тем не менее мы попались в их ловушку. – Семен глубоко затянулся и закашлялся.

Веки у Густава вздрогнули, но он не открыл глаз, а продолжал парить где-то между сном и реальностью, не упуская и истории Семена.

– Короче, было уже темно, и началась паника. Мы только пришли на место, где хотели переночевать, чтобы утром пойти по следу, проверить капканы, а тут такое. Ну, не ожидали как-то. Пальба, крики, фонари никак вообще не помогали. У мутов оказались камни и железные прутья. Они бросали их, били нас, мы стреляли в ответ, практически вслепую. Вышло так, что в какой-то момент мы разделились и начали стрелять друг по другу, а муты очутились сзади нас и могли беспрепятственно делать все, что взбредет в их недоразвитые мозги.