Текст книги "Homo Deus. Краткая история будущего"

Получив некоторое представление о разуме – и о том, насколько мало мы о нем знаем, – можно вернуться к вопросу: есть ли разум у других животных. Некоторые из них, например собаки, успешно проходят тест, похожий на тест Тьюринга. Когда мы пытаемся определить, разумно ли существо, то смотрим не на математическую одаренность или хорошую память, а на способность устанавливать с нами эмоциональные отношения. Люди иногда сильно привязываются к вещам, таким как машины, оружие и даже нижнее белье, но это односторонняя привязанность, без взаимности. Поскольку собаки способны быть стороной эмоциональных отношений с людьми, собачники убеждены в том, что их питомцы – не бесчувственные автоматы.

Скептики, однако, возразят, что эмоции – это алгоритмы и что нет такого алгоритма, которому для работы требовалось бы сознание. Когда животное демонстрирует сложное эмоциональное поведение, мы не в состоянии доказать, что оно не вызвано действием какого-то очень хитрого, но бессознательного алгоритма. То же, безусловно, относится и к людям. Любой поступок человека – включая заявление о якобы сознательном состоянии – теоретически может быть делом бессознательных алгоритмов.

В случае с людьми мы все же полагаемся на слово тех, кто утверждает, что находится в ясном сознании. Основываясь на этом минимальном допущении, мы научились идентифицировать нейрофизиологические маркеры сознания, которые теперь систематически используются при необходимости отличить сознательное состояние человека от бессознательного. А поскольку мозг животных имеет много общего с мозгом человека, притом что наше понимание маркеров сознания постоянно углубляется, мы, вероятно, сможем с их помощью определять, когда животные ведут себя сознательно. Если мозг собаки выдаст схемы, близкие к схемам мыслящего человеческого мозга, это будет сильным свидетельством в пользу того, что у собак есть сознание.

Предварительное тестирование обезьян и мышей показало, что в активности обезьяньего и мышиного мозгов действительно обнаруживаются признаки сознания[108]108
  Там же, ch. 7.


[Закрыть]. Но разница между мозгом животного и человеческим мозгом настолько существенна и мы еще так далеки от разгадки всех тайн сознания, что разработка окончательных, способных угодить скептикам тестов может занять десятилетия. На ком же в это время будет лежать обязанность добывать доказательства? Считать ли нам собак бесчувственными машинами, пока не будет доказано обратное, или обходиться с ними как с сознательными существами, потому как убедительных контрдоказательств также никто по сей день не представил?

7 июля 2012 года ведущие эксперты в сфере нейробио-логии и когнитивных наук собрались в Кембриджском университете и подписали «Кембриджскую декларацию о сознании», в которой говорится следующее: «Множественные свидетельства указывают на то, что у животных, не принадлежащих к человеческому роду, имеются нейроанатомиче-ские, нейрохимические и нейрофизиологические субстраты сознательного состояния наряду с наклонностью к рациональному поведению. Совокупность данных свидетельствует, что люди – не уникальные обладатели неврологических субстратов, порождающих сознание. Животные, не принадлежащие к роду людей, включая всех млекопитающих и птиц, и многие другие существа, включая осьминогов, тоже имеют похожие неврологические субстраты»[109]109
  ‘Te Cambridge Declaration on Consciousness’, 7 July 2012, accessed 21 December 2014,https://web.archive.org/web/20131109230457/ http:// fcmconference.org/img/CambridgeDeclarationOnConsciousness.pdf.


[Закрыть].

Эта декларация воздерживается от решающего заявления, что у животных есть разум, поскольку до сих пор не обнаружен «дымящийся пистолет». Но она перекладывает обязанность добывать доказательства на тех, кто считает иначе.

Откликаясь на перемену ветра в научном сообществе, в мае 2015 года Новая Зеландия стала первой в мире страной, которая на законодательном уровне признала животных мыслящими существами – новозеландский парламент принял поправку к биллю о Защите животных. Билль обязывает исходить из того, что звери разумны и, соответственно, необходимо создавать им хорошие условия жизни в таких сферах, как животноводство. В стране, где овец больше, чем людей (30 миллионов против 4,5 миллиона), это очень серьезный шаг. Позже аналогичный закон был принят в канадской провинции Квебек, и цепная реакция, по-видимому, неизбежна.

Многие бизнес-корпорации тоже признают животных сознательными существами и, как ни парадоксально, именно поэтому часто превращают их в объекты весьма неприятных лабораторных экспериментов. Например, фармацевтические компании рутинно используют крыс в качестве подопытного материала в поиске новых антидепрессантов. По одной широко применяемой инструкции, вы берете сотню крыс (для статистической надежности) и помещаете в стеклянные банки, наполненные водой. Крысы раз за разом пробуют выпрыгнуть, но безуспешно. Через пятнадцать минут почти все они оставляют попытки выбраться и цепенеют. Они просто держатся на поверхности, безразличные к окружающему.

Слева крыса, которая бьется, надеясь выбраться из стеклянной банки; справа – потерявшая надежду оцепеневшая крыса

Тут вы берете вторую сотню крыс, бросаете их в банки, но выуживаете через четырнадцать минут, за минуту до того, как они впали бы в отчаяние. Вы их высушиваете, кормите, даете им малость передохнуть – и опять кидаете в банки. Во второй раз почти все крысы бьются двадцать минут, прежде чем сдаться. Почему на шесть минут больше? Потому что память о прошлом успехе высвобождает в мозге какое-то биохимическое вещество, которое поддерживает в крысах надежду и отсрочивает отчаяние. Если бы только нам удалось выделить это биохимическое вещество, мы могли бы получить антидепрессант для людей. Но в крысином мозге всегда масса веществ. Как вычленить именно то, которое нужно?

Для этого вы берете новые группы крыс, еще не участвовавших в опыте. Вы вводите каждой группе определенное вещество, которое кажется вам искомым антидепрессантом. Затем бросаете крыс в воду. Если крысы, которым введено вещество А, трепыхаются всего пятнадцать минут, прежде чем сникнуть, вы можете спокойно вычеркнуть А из списка. Если крысы, которым введено вещество Б, продолжают барахтаться двадцать минут, вы можете отрапортовать начальству и акционерам, что сорвали джекпот.

Скептики скажут, что это описание неоправданно очеловечивает крыс. Мол, крысы не испытывают ни надежды, ни отчаяния. Крысы то суетятся, то замирают, но они никогда ничего не чувствуют. Ими движут лишь бессознательные алгоритмы. Но если это так, то в чем же тогда смысл всех вышеописанных экспериментов? Психотропные лекарства призваны влиять не столько на поведение человека, сколько на его чувства. Когда пациент приходит к психиатру и говорит: «Доктор, пропишите мне что-нибудь от депрессии», он не хочет получить простой стимулятор, который заставит его прыгать, не прогоняя тоску. Он хочет почувствовать радость. Открыть такое волшебное лекарство в процессе опытов над крысами реально лишь в том случае, если исходить из предположения, что действия крыс сопровождаются эмоциями, подобными человеческим. В лабораториях, разумеется, из него и исходят[110]110
  John F. Cyran, Rita J. Valentino and Irwin Lucki, ‘Assessing Substrates Underlying the Behavioral Efects of Antidepressants Using the Modifed Rat Forced Swimming Test’, Neuroscience and Behavioral Reviews, 29:4–5 (2005), 569–574; Benoit Petit-Demoulière, Frank Chenu and Michel Bourin, ‘Forced Swimming Test in Mice: A Review of Antidepressant Activity’, Psychopharmacology 177:3 (2005), 245–255; Leda S. B. Garcia et al.,‘Acute Administration of Ketamine Induces Antidepressant-like Effects in the Forced Swimming Test and Increases BDNF Levels in the Rat Hippocampus’, Progress in Neuro-Psychopharmacology and Biological Psychiatry 32:1 (2008), 140–144; John F. Cryan, Cedric Mombereau and Annick Vassout, ‘Te Tail Suspension Test as a Model for Assessing Antidepressant Activity: Review of Pharmacological and Genetic Studies in Mice’, Neuroscience and Behavioral Reviews 29:4–5 (2005), 571–625; James J. Crowley, Julie A. Blendy and Irwin Lucki, ‘Strain-dependent Antidepressant-like Efects of Citalopram in the Mouse Tail Suspension Test’, Psychopharmacology 183:2 (2005), 257–264; Juan C. Brenes, Michael Padilla and Jaime Fornaguera, ‘A Detailed Analysis of Open-Field Habituation and Behavioral and Neurochemical Antidepressant-like Efects in Postweaning Enriched Rats’, Behavioral Brain Research 197:1 (2009), 125–137; Juan Carlos Brenes Sáenz, Odir Rodríguez Villagra and Jaime Fornaguera Trías, ‘Factor Analysis of Forced Swimming Test, Sucrose Preference Test and Open Field Test on Enriched, Social and Isolated Reared Rats’, Behavioral Brain Research 169:1 (2006), 57–65.


[Закрыть].

Некоторые из тех, кто отстаивает превосходство человека, готовы признать, что крысы, собаки и другие животные обладают сознанием. Но, утверждают они, в отличие от людей, животные не обладают самосознанием. Они могут чувствовать грусть, радость, голод или сытость, но у них нет понятия о своей особости, и они не осознают, что их печаль или голод принадлежат уникальной сущности, называемой «я».

Эта идея общеизвестна. Очевидно, что, когда собака голодна, она заглатывает кусок мяса, а не несет его своей товарке. Дайте псу обнюхать дерево, помеченное соседскими собаками, и он мгновенно поймет, чьей мочой оно пахнет: его собственной, соседской красавицы лабрадорши или пришлого кобеля. Собаки очень по-разному реагируют на собственный запах и на запахи потенциальных друзей и соперников[111]111
  Marc Bekof, ‘Observations of Scent-Marking and Discriminating Self from Others by a Domestic Dog (Canis familiaris): Tales of Displaced Yellow Snow’, Behavioral Processes 55:2 (2011), 75–79.


[Закрыть]. В чем же тогда выражается отсутствие у них самосознания?

Более изощренная версия этой позиции гласит, что есть разные уровни самосознания. Только человек воспринимает себя как сущность, имеющую прошлое и будущее, – вероятно потому, что только человек может использовать язык, чтобы обдумывать свой прошлый опыт и будущие поступки.

Другие животные существуют в вечном настоящем. Даже когда они, казалось бы, вспоминают прошлое или беспокоятся о будущем, на самом деле это лишь реакция на непосредственные стимулы и сиюминутные побуждения[112]112
  Подробнее о разных уровнях самосознания см.: Gregg, Are Dolphins Really Smart?, 59–66.


[Закрыть]. Например, белка, прячущая орехи на зиму, не помнит о голоде прошедшей зимы и не думает о будущем. Она просто подчиняется одномоментному позыву, не ведая о его истоках и причинах. Даже совсем юные белки, не пережившие ни одной зимы, летом сносят орехи в хранилища.

И все же неясно, почему язык должен быть необходимым условием осознания прошлых и будущих событий. Тот факт, что люди мыслят при помощи языка, вряд ли является доказательством. При помощи языка люди также выражают любовь и страх, но ведь другие животные прекрасно умеют выражать любовь и страх невербально. Да и сами мы часто осмысливаем прошлые и будущие события, не вербализуя их. Наши сны – это вообще целые невербальные эпопеи, которые мы, пробудившись, с трудом облекаем в слова.

Опыты показывают, что по крайней мере некоторые животные, включая птиц – таких, как попугаи и сойки, – запоминают отдельные происшествия и осознанно готовятся к будущим событиям[113]113
  Carolyn R. Raby et al., ‘Planning for the Future by Western Scrub Jays’, Nature 445:7130 (2007), 919–921.


[Закрыть]. Однако это еще недостаточный довод, ведь каким бы сложным ни было поведение животного, скептики всегда могут заявить, что им руководят встроенные в его мозг алгоритмы, а не запечатленные в его сознании образы.

Для иллюстрации этой проблемы возьмем случай Сантино, самца шимпанзе из шведского зоопарка «Фурувик». Чтобы скрасить унылую жизнь в клетке, Сантино придумал себе развлечение: метать камни в посетителей. Само по себе это не редкость. Разозленные шимпанзе часто бросаются камнями, палками и даже экскрементами. Но Сантино отличался тем, что готовил атаку заранее. Ранним утром, задолго до открытия зоопарка, Сантино собирал метательные снаряды и складывал их в кучу, не выказывая никаких признаков злости.

Гиды и посетители быстро приучились соблюдать осторожность, особенно когда Сантино находился рядом с кучей камней. У него возникли трудности с мишенями.

В мае 2010 года Сантино применил новую стратегию. Однажды утром он взял из своей подстилки охапку соломы и положил ее у решетки клетки, где обычно толпились зеваки. Затем насобирал камней и укрыл их сверху соломой. Примерно через час, когда появились первые посетители, Сантино сидел спокойно, ничем не выдавая раздражения или агрессии. И только когда его жертвы оказались на расстоянии броска, Сантино достал камни из тайника и принялся бомбардировать перепуганных людей, бросившихся врассыпную. Летом 2012 года Сантино продолжил гонку вооружений, устраивая схроны камней и под соломой, и в постройках, и в любых других подходящих местах.

Но скептиков не убеждает даже Сантино. Как нам удостовериться, что в семь утра, когда Сантино бродит по клетке, раскладывая там и сям камни, он предвкушает то удовольствие, с каким в полдень будет обстреливать посетителей зоопарка? Может быть, Сантино движим неким бессознательным алгоритмом, как юная белка, которая запасает орехи «на зиму», хотя еще даже не нюхала зимы?[114]114
  Michael Balter, ‘Stone-Throwing Chimp is Back – And This Time It’s Personal’, Science, 9 May 2012, accessed 21 December 2014,http://news.sciencemag.org/2012/05/stone-throwing-chimp-back-and-time-its-personal; Sara J. Shettleworth, ‘Clever Animals and Killjoy Explanations in Comparative Psychology’, Trends in Coginitive Sciences 14:11 (2010), 477–481.


[Закрыть]

Аналогичным образом, говорят скептики, самец шимпанзе, нападающий на врага, который ранил его месяц назад, не мстит за старое оскорбление. Он просто реагирует на сиюминутное чувство ярости, причина которой вне его понимания. Когда мать-слониха видит льва, угрожающего ее слоненку, она кидается вперед и рискует жизнью, не помня, что это ее любимый детеныш, которого она много месяцев вынашивала и пестовала, а просто под напором какого-то непостижимого чувства ненависти ко льву. И когда собачонка прыгает от радости при виде вернувшегося домой хозяина, она вовсе не узнает человека, кормившего и холившего ее с щенячьего возраста. Она просто охвачена необъяснимым восторгом[115]115
  Gregg, Are Dolphins Really Smart?; Nicola S.Clayton, Timothy J. Bussey, and Anthony Dickinson, ‘Can Animals Recall the Past and Plan for the Future?’, Nature Reviews Neuroscience 4:8 (2003), 685–691; William A. Roberts, ‘Are Animals Stuck in Time?’, Psychological Bulletin 128:3 (2002), 473–489; Endel Tulving, ‘Episodic Memory and Autonoesis: Uniquely Human?’, in The Missing Link in Cognition: Evolution of Self-Knowing Consciousness, ed. Herbert S. Terrace and Janet Metcalfe (Oxford: Oxford University Press), 3–56; Mariam Naqshbandi and William A. Roberts, ‘Anticipation of Future Events in Squirrel Monkeys (Saimiri sciureus) and Rats (Rattus norvegicus): Tests of the Bischof-Kohler Hypothesis’, Journal of Comparative Psychology 120:4 (2006), 345–357.


[Закрыть].

Мы не в состоянии ни подтвердить, ни опровергнуть никакое из этих заявлений, так как все они из области проблемы «других умов». Поскольку мы пока не нашли алгоритма, который нуждался бы в участии сознания, любая выходка зверя может рассматриваться как продукт бессознательных алгоритмов, а не сознательных воспоминаний и планов. Поэтому и в случае с Сантино реально значимо одно – обязанность добывать доказательства. Каково наиболее вероятное объяснение поведения Сантино? Следует ли нам предполагать, что он сознательно планирует будущее, и ждать контрдоказательств от тех, кто с этим не согласен? Или разумнее считать, что хулиганом-шимпанзе руководит бессознательный алгоритм и его единственное сознательное ощущение – таинственный позыв прятать камни под соломой?

Но даже если Сантино не помнит прошлого и не заглядывает в будущее, означает ли это, что у него отсутствует самосознание? Ведь мы же не отказываем в самосознании людям, которые не помнят прошлого или не задумываются о будущем. Например, когда женщина видит, как ее малыш выскакивает на оживленную трассу, она не останавливается, чтобы задуматься о прошлом или о будущем. Совершенно как мать-слониха, она сломя голову мчится спасать свое дитя. Почему не сказать про нее то же, что мы говорим о слонихе, а именно: «У женщины, бросившейся спасать своего ребенка от надвигавшейся опасности, не было никакого самосознания. Она просто подчинялась одномоментному побуждению»?

То же и с молодой парочкой, слившейся в страстном поцелуе, и с бойцом, ныряющим в гущу вражеского огня вытаскивать раненого товарища, и с художником, в исступлении покрывающим мазками холст. Никто из них не размышляет ни о прошлом, ни о будущем. Значит ли это, что у них отсутствует самосознание и что у них более низкая организация, чем у политика, описывающего в предвыборной речи свои вчерашние достижения и планы на будущее?

В 2010 году ученые поставили необычайно трогательный эксперимент с крысами. Они запирали крысу в крошечную клетку, ставили эту клетку в гораздо более просторную камеру, где свободно бегала другая крыса. Запертая крыса подавала сигналы бедствия, из-за чего свободная крыса тоже проявляла признаки беспокойства и стресса. В большинстве случаев свободная крыса принималась помогать своей плененной подружке и после нескольких попыток обычно открывала клетку и выпускала узницу на волю. Затем исследователи повторили эксперимент, на сей раз кладя в камеру шоколад. Свободной крысе теперь предоставлялся выбор: освободить пленницу или насладиться лакомством в одиночку. Многие крысы предпочли сначала освободить подружку и уже на пару с ней умять шоколад (хотя нашлись и такие, которые проявили эгоизм, доказав, что и в крысиной семье не без урода).

Скептики отмели эти результаты, заявив, что свободные крысы освобождали пленных не из сочувствия, а чтобы прекратить раздражающие писки. Крысами владело неприятное ощущение, они не имели никаких иных желаний, кроме как отделаться от этого ощущения. Допустим. Но точно то же самое мы можем сказать о нас, людях. Когда я подаю милостыню попрошайке, не движет ли мной неприятное ощущение, которое вызывает у меня вид нищего? Правда ли я тревожусь об этом человеке, или просто хочу успокоить себя?[116]116
  I. B. A. Bartal, J. Decety and P. Mason, ‘Empathy and Pro-Social Behavior in Rats’, Science 334: 6061 (2011), 1427–1430; Gregg, Are Dolphins Really Smart?, 89.


[Закрыть]

По существу, мы, люди, не слишком отличаемся от крыс, собак, дельфинов или шимпанзе. У нас, как и у них, нет души. У них, как и у нас, есть сознание и сложный мир ощущений и эмоций. Разумеется, каждое животное наделено какими-то уникальными чертами и способностями. Человек тоже обладает присущими только ему талантами.

Мы не должны чересчур очеловечивать животных, воображая, будто они – просто мохнатая версия нас самих. Это было бы не только ненаучно, но и стало бы препятствием к тому, чтобы понимать и ценить другую жизнь на ее условиях.

В начале 1900-х годов в Германии стяжал славу конь по кличке Умный Ганс[117]117
  Karl Krall, Denkende Tiere: Beiträge zur Tierseelenkunde auf Grund eigener Versuche (Leipzig: F. Engelmann, 1912).


[Закрыть]. Путешествуя по германским городам и весям, Ганс демонстрировал поразительную восприимчивость к немецкому языку и еще более поразительную математическую одаренность. Когда его спрашивали: «Ганс, сколько будет четырежды три?» – Ганс двенадцать раз бил копытом о землю. Когда ему показывали записку с вопросом: «Сколько будет двадцать минус одиннадцать?» – Ганс с похвальной прусской точностью бил копытом девять раз.

В 1904 году германское Министерство образования поручило специальной комиссии во главе с психологом разобраться в этом деле. Тринадцать членов комиссии, включая циркового менеджера и ветеринара, были убеждены, что это жульничество, но, как ни старались, не могли распознать, в чем подвох. Даже когда Ганса разлучали с хозяином и вопросы ему задавали абсолютно незнакомые люди, тот почти всегда отвечал правильно.

В 1907 году правда в конце концов была открыта психологом Оскаром Пфунгстом. Оказалось, что правильный ответ Гансу подсказывали телодвижения и выражения лиц окружающих. Когда коня спрашивали, сколько будет четырежды три, он по прошлому опыту знал, что от него требуется сколько-то раз ударить копытом. Он начинал бить, внимательно следя за аудиторией. Чем ближе было нужное число, тем больше напрягались зрители. В критический момент напряжение достигало апогея. Ганс умел узнавать это по позам и выражению лица зрителей. Тут Ганс останавливался и наблюдал, как напряжение сменяется изумлением и хохотом. Он понимал, что попал в яблочко.

Умного Ганса часто приводят в пример того, как люди ошибочно очеловечивают животных, приписывая им удивительные способности, каковыми они на поверку не обладают. Однако история Ганса учит как раз обратному. Она показывает, что, очеловечивая животных, мы, как правило, недооцениваем их восприимчивость и игнорируем уникальные свойства отличных от нас существ. Что до математики, то ее Ганс не знал. Любой восьмилетний мальчишка дал бы ему сто очков вперед. Однако способность Ганса угадывать эмоции и намерения по мимике и жестам граничила с гениальностью. Если бы китаец спросил меня на мандарине, сколько будет четырежды три, я бы ни за что не понял по его лицу и позе, что мне нужно топнуть двенадцать раз. Умный Ганс обладал такой способностью, потому что язык тела – обычный язык общения лошадей. Однако поразительно то, что Ганс умел применять свой метод расшифровки эмоций и намерений не только в отношении своих сородичей, но и в отношении чужого рода – людей.

Умный Ганс перед публикой. Германия, 1904 год

Если звери такие умные, почему лошади не впрягают нас в повозки, крысы не проводят над нами опыты, а дельфины не заставляют нас прыгать через кольца? Безусловно, Homo Sapiens действительно обладает каким-то исключительным качеством, благодаря которому получил власть над всеми другими существами. Отвергнув претенциозное представление, будто бы Homo Sapiens существует в абсолютно ином измерении, нежели животные, и будто бы несет в себе некую уникальную сущность вроде души или сознания, мы можем наконец спуститься на бренную землю и рассмотреть конкретные физические и ментальные особенности, которые обеспечивают ему преимущество.

Большинство исследований отводит главную роль в возвышении человечества производству орудий и интеллекту. Хотя животные тоже производят орудия, ясно, что люди далеко их в этом обошли. В том, что касается интеллекта, такой ясности нет. Определением и измерением интеллекта занимается целая индустрия, но дебатам не видно конца. По счастью, нам незачем заходить на это минное поле, потому что, как ни определяй интеллект, совершенно очевидно, что ни интеллект, ни производство орудий сами по себе не могут объяснить завоевание мира Человеком Разумным. Согласно большинству определений интеллекта, миллион лет назад люди уже были самыми разумными животными, равно как и чемпионами по производству орудий, однако оставались незначительным видом, мало влиявшим на окружающую экосистему. Им явно недоставало какой-то ключевой черты помимо интеллекта и умения делать орудия.

Может быть, человечество оказалось на вершине мироздания не по милости какого-то призрачного ключевого ингредиента, а просто вследствие развития интеллекта и усовершенствования производственных навыков? Это вряд ли – ведь история не дает нам свидетельств прямой связи индивидуального интеллекта и производственных навыков с могуществом нашего вида как целого. Двадцать тысяч лет назад средний человек, возможно, имел более развитый интеллект и лучшие производственные навыки, чем нынешний средний обыватель. Современные учебные заведения и работодатели время от времени экзаменуют нас на профпригодность, но, какими бы незнайками и неумейками мы себя ни показали, государство гарантированно удовлетворит наши базовые нужды. В каменном веке вас ежедневно и ежесекундно экзаменовал естественный отбор, и если вы проваливали хоть один из его бесчисленных тестов, то не успевали оглянуться, как уже кормили червей. Однако, несмотря на более отточенные производственные навыки и более острый ум человека каменного века, двадцать тысяч лет назад человечество было намного слабее, чем сейчас.

За эти двадцать тысяч лет человечество прошло путь от охоты с каменными копьями на мамонтов до путешествий на межпланетных кораблях не благодаря эволюционному формированию более ловких рук или более крупного мозга (наш нынешний мозг, судя по всему, даже меньше)[118]118
  Christopher B. Ruf, Erik Trinkaus and Trenton W. Holliday, ‘Body Mass and Encephalization in Pleistocene Homo’, Nature 387:6629 (1997), 173–176; Maciej Henneberg and Maryna Steyn, ‘Trends in Cranial Capacity and Cranial Index in Subsaharan Africa During the Holocene’, American Journal of Human Biology 5:4 (1993), 473–479; Drew H. Bailey and David C. Geary, ‘Hominid Brain Evolution: Testing Climatic, Ecological, and Social Competition Models’, Human Nature 20:1 (2009), 67–79; Daniel J. Wescott and Richard L. Jantz, ‘Assessing Craniofacial Secular Change in American Blacks and Whites Using Geometric Morphometry’, in Modern Morphometrics in Physical Anthropology: Developments in Primatology: Progress and Prospects, ed. Dennis E. Slice (New York: Plenum Publishers, 2005), 231–245.


[Закрыть]. Решающую роль в завоевании нами мира сыграла наша способность объединять в сообщества массы людей[119]119
  См. также: Edward O. Wilson, Te Social Conquest of the Earth (New York: Liveright, 2012).


[Закрыть]. Современное человечество правит планетой не потому, что отдельно взятый человек более умный и более умелый, чем отдельно взятый шимпанзе или волк, а потому, что Homo Sapiens – единственный на земле вид, способный гибко взаимодействовать в многочисленных группах. Интеллект и производство орудий были, конечно, тоже очень важны. Но, не научись люди гибко взаимодействовать в массовом масштабе, наши изобретательные мозги и умелые руки до сих пор были бы заняты расщеплением кремня, а не атомов урана.

Далее. Если главный двигатель прогресса – взаимодействие, то почему же муравьи и пчелы не опередили нас в создании атомной бомбы, хотя научились массово взаимодействовать на миллионы лет раньше? Ответ: потому что их взаимодействию не хватает гибкости. Кооперация у пчел сложнейшая, но они не способны быстро перестроить свою социальную систему. Пчелиный рой, которому грозит новая опасность или представляются новые возможности, не может, например, гильотинировать королеву и учредить республику.

Гораздо более гибко, чем пчелы, взаимодействуют общественные млекопитающие типа слонов и шимпанзе – но лишь с узким кругом друзей и сородичей. С теми, с кем они знакомы. Если я шимпанзе и ты шимпанзе и я хочу с тобой скооперироваться, я должен знать тебя лично. Что ты за парень? Хороший? Плохой? Как я могу иметь с тобой дело, не зная тебя? Насколько известно, только Homo Sapiens способен в очень гибких формах взаимодействовать с неограниченным числом незнакомцев. И именно эта способность – а не вечная душа или какой-то уникальный тип сознания – объясняет нашу власть над планетой Земля.