Текст книги "Бархатистые прикосновения"

– Я поеду на каникулы в Токио. Буду рад, если ты составишь мне компанию. Я познакомлю тебя со своим наставником, у него восьмой дан по карате. Он тебе понравится, это мудрый и опытный человек.

– Спасибо, но как-нибудь в другой раз, – сказала она, трепеща от прикосновения его ладоней к ее горячей коже.

Поднявшись в комнату на неверных ногах, Карен услышала за стеной стон и визг соседки Алисон: она развлекалась со своим дружком – славным, верным, но скучным Гаретом.

Чемодан Карен лежал на полу в ожидании, когда она уложит в него оставшиеся вещи и наконец-то его закроет. Она улыбнулась и швырнула в него шелковое кремовое кимоно, подаренное Каном. От ткани пахло его запахами. Она знала, что не забудет учителя, но расставалась с ним без сожаления.

Залезая в постель, Карен поймала себя на мысли, что у нее черствое сердце. Она выключила ночник и прислушалась к звукам, доносящимся снаружи: голосам студентов, шуму подъезжающих машин, лаю собак. Всему этому было суждено завтра отойти в область воспоминаний.

Глава 2

У Армины Чаннинг не было опыта в совокуплении в стогу сена, поэтому она чувствовала себя неуверенно. От сена дурно пахло, оно царапало нежные части ее тела, соломинки кололись и лезли в уязвимые места. Но у смуглокожего мужчины, который ублажал ее, опустившись перед ней на колени, не возникало никаких сомнений: в сенном сарае за конюшней он чувствовал себя как дома. Армине оставалось лишь представлять, что она возлежит на атласной простыне в шикарной спальне и что ее ждет ароматная горячая ванна и изысканное вино.

Ее нынешний любовник – главный конюх лорда Бернета – с лихвой возмещал свою неопытность горячим темпераментом, с которым предавался любовной игре. Армина, любовница лорда, забавлялась с пылким юношей всякий раз, когда хозяин имения куда-то уезжал. Этот мускулистый ладный парень с оливковой кожей был настоящим жеребцом. Своим толстым красным языком он довел Армину до полного экстаза, и она вцепилась пальцами в его курчавые волосы.

Тейт был родом из Корнуолла, но в его жилах текла цыганская кровь. И, глядя на него, Армина представляла, что ее ласкает пылкий испанец. Она обожала мастурбировать, просматривая видеофильм Карлоса Сауры по мотивам «Кармен», ее возбуждали горячие испанские мужчины и испанские танцы.

– Что случилось? – спросил Тейт, почувствовав, что она скованна, и обжег ее пылким взглядом черных цыганских глаз, в которых она прочла упрек. Парень старался, как мог, и рассчитывал на признательность.

– Все нормально, – мелодичным голосом ответила она, испытывая легкое раздражение из-за того, что он не только прервал ласки в самый неподходящий момент, но и торопится удовлетворить ее.

Она провела пальцами по его мускулистым бедрам, обтянутым выцветшими синими джинсами с дырками на коленях, и дотронулась до бугра на ширинке. Ей страстно захотелось взглянуть на его коричневого удавчика, свернувшегося в тугой клубок под тканью, по ее: ногам потек горячий сок.

– Значит, все в порядке? – тупо спросил Тейт, жадно рассматривая ее груди с торчащими розоватыми сосками, требующими его ласк.

Он боготворил Армину, хотя она, разумеется, не была его первой женщиной. Эта грациозная дамочка открыла для него чудесную страну утонченного разврата, новых острых ощущений и бесстыдных телесных ласк. Глядя на ее невинное личико, трудно было поверить, что она способна на такое. Но всякий раз Армина поражала конюха своими выдумками, и он с жаром исполнял любые ее прихоти.

Впервые она совратила его, войдя однажды утром в конюшню в костюме для верховой езды – белоснежной рубахе, заправленной в обтягивающие эластичные брючки, надетые ни голое тело, и в черных высоких сапогах. Ткань соблазнительно подчеркивала все ее выпуклости и вогнутости.

Тейт меланхолично жевал травинку, прислонившись спиной к столбу. Едва Армина подошла к нему, многообещающе улыбаясь и сверкая похотливыми глазками, он грубо схватил ее за руку и повалил в стог. Вскоре она осталась без брюк, а он принялся расстегивать ремень на джинсах и ширинку, чтобы извлечь оттуда пенис с огромной головкой.

– Ты слышал, что хозяин уехал за границу? – спросила Армина, косясь на этот изумительный инструмент, гладкий и твердый, с красноватой шишечкой на конце.

Зажав его в кулаке, Тейт стал мастурбировать.

– Тогда почему бы нам не заняться сексом в доме? – спросила Армина.

Ей не верилось, что эта колоссальная штуковина войдет в нее целиком. И когда она ощутила член в своем лоне, ей показалось, что его головка уперлась изнутри в ее пупок. Сладкая боль от удара по шейке матки вызвала у нее легкое головокружение, влагалище увлажнилось, во рту пересохло. Тейт запыхтел, ускоряя телодвижения, но Армине не хотелось спешить. Она извернулась и, соскользнув с фаллоса, встала на колени и взяла разбухшую головку в рот.

Застонав, Тейт протолкнул пенис глубже, до горла. Армина довольно заурчала, наслаждаясь его солоноватым вкусом и видом мошонки, покачивающейся между крепких волосатых ног. Она сжала яички в кулачке и, вынув член изо рта, стала ласкать губами и дыханием головку. Потом она наклонилась и вновь ввела пенис в рот, слегка покусывая его при этом.

Тейт охнул и сжал руками ее плечи. Его блаженная физиономия с полуопущенными тяжелыми веками напоминала лицо великомученика.

Армину охватил восторг, она обожала чувствовать свою власть над мужчинами. Как он себя поведет? Станет ли сдерживаться или же внезапно кончит, излив горячую густую сперму ей в рот и на лицо?

Все это было для Тейта внове, он не был искушен в изощренных играх, которым обучили ее развратники из высшего света. Армина выросла среди людей, ведущих экстравагантный образ жизни и обожающих экспериментировать в сексе, оттачивать мастерство соития, придумывать все новые и новые чувственные развлечения, облачая их в таинственность, загадочность, а порой и жестокость, и нарочитую грубость для полноты ощущения.

Тейт едва сдерживался, но нашел в себе силы, чтобы отстраниться и лечь спиной на сено, усадив Армину на себя верхом. Расставив ноги, он поддерживал ее под мышками, раскрасневшуюся и соблазнительную в белой сорочке, из-под которой выпирали груди. Легкая и хрупкая, она, как могло показаться со стороны, рисковала оказаться проткнутой его фаллосом насквозь. Тейт не торопился проверить это: удерживая ее на весу руками, он стал сосать соски. Благодарностью ему стало ее довольное повизгивание.

Головка члена упиралась в ее промежность и могла проскользнуть в ее анальное отверстие. Но ей пока не хотелось этого, поэтому она изогнулась и стала медленно опускаться влагалищем на его колоссальный инструмент любви. Когда он уперся в ее недра, она блаженно закрыла глаза и, закусив губу, пустилась в галоп. Тейт сжал ей груди и теребил пальцами соски. Соки потекли из Армины ручьями.

Она прыгала на Тейте все отчаяннее и быстрее, чувствуя, как отдаются удары его члена по шейке матки у нее в копчике и в клиторе, как усиливается приятная тяжесть в пупке и как сладко немеет и все горячее становится лобок. Но грубых ласк ей было мало, чтобы испытать оргазм, и она слезла с фаллоса и встала на коленях над его ртом.

Тейт оторопело уставился на ее гладкую промежность, с которой были искусно удалены все волоски. Лишенная растительности, она выглядела чрезвычайно соблазнительно и манила к себе блестящей шелковистостью лобка, нежной розоватостью срамных губ, набухших и вывернутых наружу, горделивым изгибом клитора. Это была демонстрация вызывающего неуважения Армины к скромности, ее вызов общественной морали и символ ее воинствующего гедонизма.

Едва лишь срамные губы распутницы коснулись лица Тейта, он принялся лихорадочно облизывать их и целовать клитор. Она же начала двигать торсом вперед и назад, охая и ахая. Тейт стал сильнее сосать клитор, и у нее на лбу выступили капли пота, а из груди вырвался хриплый стон. Нежная кожа лица порозовела, по груди расплылось красное пятно, и все завертелось у нее перед глазами. Оргазм потряс ее внезапно и безжалостно, она исступленно завизжала и затряслась. Но Тейт схватил ее за плечи и насадил на фаллос так, что сок брызнул во все стороны. Она судорожно вздохнула и пустилась на его чреслах в головокружительный галоп, стиснув срамными губами и стенками влагалища восхитительный брусок раскаленной мужской плоти. Сплавленные страстью, они не разжимали объятий, пока утомленный петушок Тейта не сморщился и не выпал из своего гнездышка.

Выходя из вагона на перрон, Карен подумала, что встреча с Тони после продолжительной разлуки на этой маленькой станции станет неплохим началом ее новой жизни. Поездка была долгой, скучной и утомительной. Карен чувствовала себя разбитой и вялой, поэтому посчитала, что ей повезло со встречающим: в обществе лорда Бернета она бы ощущала неловкость и могла бы произвести на своего работодателя неблагоприятное впечатление даже растрепанной прической, не говоря уже о скверном состоянии духа.

Перрон был заполнен туристами, студентами, ищущими временную работу на период каникул, и путевыми обходчиками в форменных куртках с капюшонами. От этой знакомой картины у Карен ностальгически защемило сердце: сколько раз ей самой приходилось растерянно толкаться на перронах, высматривая в толпе родственников, встречающих ее в очередной ее приезд из интерната на каникулы в их маленький городок. Родителям, естественно, всегда было не до нее, они старались провести отпуск вдвоем, а дочь отправляли в какую-нибудь чертову дыру, убедив ее в том, что там ее ждет масса впечатлений и приключений. После таких разговоров у Карен надолго портилось настроение.

В отличие от прошлых лет, когда тоска охватывала Карен, едва лишь она ступала на заплеванную, грязную и замусоренную платформу, перрон станции Экзетер радовал взор свежевыкрашенными скамеечками, чистыми буфетами и туалетами, аккуратными газетными киосками и предупредительными щитами, уведомляющими пассажиров о том, что они находятся в зоне для некурящих. Однако все эти потуги администрации поддерживать чистоту на станции сводили на нет голуби, бесстыдно покрывающие платформы своими серо-белыми испражнениями, словно бы бросая этим дерзкий вызов всем правилам и постановлениям.

Проигнорировал запрет на курение и Тони, неисправимый бунтарь по своей натуре: он демонстративно достал сигарету из пачки «Мальборо» и, закурив, чмокнул Карен в щеку.

– Плевать я хотел на эти дурацкие запреты! – воскликнул он. – У тебя аппетитный вид, дорогая! Так и хочется тебя съесть. А лучше – трахнуть. Ха-ха-ха!

– Благодарю за комплимент! – весело ответила она. – Как поживает лорд Бернет? Он не возражает против твоей бороды?

– Понятия не имею! – ухмыльнулся Тони, озорно сверкнув темно-зелеными глазами. – Мы , с ним редко видимся, ему на меня наплевать, главное, чтобы выполнялась работа. – Он подхватил ее багаж и обнял за талию.

Вскоре они уже укладывали чемоданы в багажник стального «рейнджровера» и усаживались в новенький автомобиль сами.

– Шикарная машина! – заметила Карен. – Она принадлежит хозяину имения?

– У него целый автомобильный парк, дорогая! С полдюжины разных драндулетов. Я решил прокатить тебя на этом. Лично мне такие модели по душе, я чувствую себя в них вольным фермером на Диком Западе, покорителем степных просторов.

– Я тоже не прочь купить машину, только маленькую, – сказала Карен, пристегиваясь ремнем безопасности к сиденью рядом с водителем.

Тони лихо вырулил со стоянки и помчался по улочкам городка, мимо орд прогуливающихся туристов и отдыхающих, глазеющих на витрины магазинов сувениров.

– Летом здесь настоящее нашествие бездельников, – недовольно пробурчал Тони. – На взморье их еще больше. Туда приезжают отдыхать большими компаниями на автофургонах» или приплывают на яхтах. Пляжи забиты палатками, домиками на колесах и легковыми машинами с прицепами. Вдоль берега снуют моторные лодки и ялики с детьми, собаками и бабушками. Настоящий сумасшедший дом! Я не понимаю, что хорошего они находят в таком отдыхе.

Тони совершенно не изменился, пока они с ним не виделись. Он остался все таким же язвительным и чертовски привлекательным. В его каштановой бороде прибавилось седины, длинные волосы на голове он зачесывал и стягивал в хвостик на затылке. Ростом выше Карен почти на голову. Тони загорел и раздался в плечах. Его мощную грудь прикрывала джинсовая жилетка, которую он носил навыпуск поверх шорт, сделанных из старых джинсов: не мудрствуя лукаво Тони взял ножницы и обрезал штанины чуть выше колен. На ногах у него вообще ничего не было, он с удовольствием ходил босиком.

Когда-то Карен боготворила этого мужчину, крутилась возле школы после занятий, чтобы взглянуть на него хотя бы мельком. Но пришлось дождаться, пока ей исполнилось шестнадцать, чтобы позволить ему соблазнить ее.

Тони покосился на нее и усмехнулся, угадав, о чем она думает.

– С тех пор утекло немало воды, Карен!

– Это точно! – кивнула она.

– А ты все еще не замужем! – сказал он, заметив, что на среднем пальце ее левой руки нет обручального кольца. Правда, все остальные пальцы были украшены различными перстнями, как это принято у хиппи. Одета Карен тоже была фривольно: в свободное цветастое летнее платье. На ногах у нее были сандалии. – Или ты успела развестись? У тебя есть любовник?

– Нет, я вольная птичка! – с вызовом ответила Карен.

– Вот и прекрасно! Я тоже свободен, – удовлетворенно сказал Тони.

Ей почудился в его словах намек, и она заерзала на сиденье, внезапно остро почувствовав рядом с собой почти обнаженного мужчину, чьи длинные пальцы, лежащие на баранке руля, о многом ей напоминали. Жаль, что она давно вышла из счастливого возраста невинной девицы, с трепетом ожидающей свидания с многоопытным любовником.

Карен с удовольствием осмотрела бы местную церковь, но Тони не собирался задерживаться в городке, ему не терпелось выбраться из транспортного потока на простор загородного шоссе. Вскоре они выехали на него, а затем свернули на проселок.

– Ненавижу толчею на дорогах, – пояснил свой маневр Тони. – В такую жару лучше дышать свежим воздухом и ехать спокойно.

С этими словами он закурил сигарету. Карен рассмеялась. Проселочная дорога то уходила в гору, то круто спускалась к подножию холма, то виляла по-над склоном, то выпрямлялась, предоставляя путешественникам возможность полюбоваться живописными видами долин и гор. Вершины – грациозные, словно девичьи груди, – постоянно меняли окраску, становясь в зависимости от освещения то зелеными, то синими, то сиреневыми.

– Какая красота! – прикрыв глаза ладонью от слепящего солнца, воскликнула Карен.

– Ты впервые в Девоншире? – спросил Тони, борясь с желанием залезть ей под платье, в котором Карен выглядела весьма соблазнительно. Давно ли она была нескладной девицей, полной романтических фантазий? Когда-то худые, ее стройные ножки округлились, ляжки растолстели, бедра раздались, как у зрелой женщины.

– Да! – кивнула она, кладя руки на колени, чтобы ветер не поднял подол платья, под которым были только крохотные трусики, едва прикрывающие волосики на лобке. Ее промежность стала влажной от секрета, внизу живота возникла томительная тяжесть. Такое с ней и раньше случалось, когда рядом был Тони.

– Тогда тебе нужно отведать местного чая с ячменными лепешками и клубничным джемом. Здесь принято подавать к этому лакомству сливки и поглощать все это в неимоверном количестве. Обязательно перекусим в первом же приличном кафе! А внешне ты абсолютно не изменилась, моя прелесть. Все тот же вид наивной простушки, ровным счетом ничего не понимающей в сексе. Вспомни-ка, кто научил тебя получать оргазм?

Карен почувствовала, что она густо покраснела от его поразительной проницательности. Метнув на него испытующий взгляд, она облизнула кончиком языка коралловые губы и сказала:

– Как-нибудь непременно расскажи мне об этом!

– Прелесть моя, не пытайся обмануть своего учителя! – воскликнул Тони и потрепал ее по колену. – Лучше бы продемонстрировала, чему ты научилась за эти годы.

– Я подумаю, – сказала она, накрывая ладонью его руку. Ободренный этим жестом, он сильнее сжал ей колено, отчего в сосках и клиторе у нее возникло восхитительное покалывание.

Тони лукаво подмигнул ей:

– Пока будешь думать, закури для меня сигарету. Можешь закурить и сама, я разрешаю, поскольку ты теперь взрослая девочка. – В пиратских глазах его промелькнули злодейские искорки.

Дорога сузилась, вдоль нее потянулись вечнозеленые изгороди частных владений. В просветах между металлическими перекладинами ворот и калиток виднелись тучные коровы, меланхолично жующие травку на зеленых лугах в тени раскидистых деревьев. Миновав каменный мостик через бурный ручей, автомобиль въехал в деревню. Красочные домики и разнообразные служебные пристройки стояли настолько плотно друг к другу, что чем-то напоминали легкомысленных совокупляющихся любовников. Напротив одного из коттеджей Тони остановил автомобиль.

Стену дома украшала вывеска «Чай и сливки», вокруг буйно разрослась лобелия. Тони провел Карен через калитку в сад и усадил за скрипучий дощатый стол под огромным полосатым зонтом. Сев напротив, он обаятельно улыбнулся и удовлетворенно вздохнул, радуясь, что они наконец-то смогут поболтать в милой его сердцу обстановке.

– Тебе нравится жить в глуши? – спросила Карен, когда розовощекая официантка отошла от их стола, приняв заказ.

Тони проводил взглядом ее аппетитный зад, обтянутый мини-юбкой, и ответил:

– Естественно, милочка! Здесь великолепно! Круглый год тихо. Местные мужчины спокойно занимаются своими делами, не докучая соседям. Изредка они выбираются в город. Исключительно добропорядочные люди!

– А женщины? – прищурившись, спросила Карен, предвкушая подробнейшую характеристику здешнего дамского общества. Тони обожал смаковать особенности и преимущества каждой обитательницы маленького поселка, будь то студенческий городок или деревня. Его интересовало и восхищало в женщинах все, начиная от умонастроений и кончая строением тела. И говорил он о них с куда большим упоением, чем о мужчинах, искренне полагая, что раз по своей природе они несравненно сложнее, то достойны большего внимания. – Так есть среди них любопытные особи? – уточнила свой вопрос Карен.

– Разумеется, дорогая! – ответил Тони, плотоядно облизнув языком толстые губы. – Жаль, что все они слишком увлекаются траволечением, а также вообще знахарством. Так называемая ароматерапия стала для них чем-то вроде наваждения. И каждая из местных кудесниц норовит опробовать свое снадобье или метод на подруге или знакомой. Здесь также считается хорошим тоном вести самодостаточный образ жизни, заготавливать впрок продукты, соленья и консервы и строить отношения с соседями на основе бартера.

– Это что еще за штуковина? – удивленно вскинула брови Карен, имевшая весьма смутное представление о современной сельской жизни. Ей казалось, что деревенские развлечения ограничиваются выпечкой пирогов для церковных благотворительных ярмарок или участием фермеров в распродажах домашних яств и кустарных изделий.

– Бартер в понимании местных жительниц – это обмен услуги на нужный сельский продукт. Например, я вычищаю твою выгребную яму, а ты мне даешь за это помидорную рассаду. На мой взгляд, все эти новомодные поветрия сродни увлечению бегом трусцой бывшего злостного курильщика. Не все ли равно, от чего получить инфаркт? – Тони сардонически усмехнулся. – Все дело, как мне кажется, в том, что местные мужчины очень прижимисты. Как-то раз меня спросили, чем я могу помочь здешнему благотворительному фонду. Я ответил: исключительно своими сексуальными возможностями. Потом мне передали, что мой ответ разъярил здешних мужчин не меньше, чем упоминание о свиной отбивной святош в синагоге.

– Могу себе это представить, – рассмеялась Карен. – Ты неисправим!

– Я очень на это надеюсь, – ответил Тони. Виляя бедрами и выпячивая грудь, обтянутую полупрозрачной блузой, официантка принесла на подносе чай и сласти: стопку обсыпанных сахарной пудрой ячменных лепешек, пышные взбитые сливки и клубничное варенье. Целые ягодки аппетитно блестели в густом сиропе, словно крупные рубины в царской короне. Не менее аппетитны были и темные соски официантки. Задев, словно бы случайно, грудями плечо Тони, девица неохотно удалилась.

– Такова уж моя харизма! – развел он руками и подкупающе улыбнулся.

Он мог бы и не объяснять это Карен, она сама уже истекала сладковатым соком в предвкушении их забав после чая. Она попыталась отогнать назойливые мысли о сексе: за столом они не уместны, лучше набраться терпения и поговорить о работе.

– Что собой представляет наш босс? – спросила она, подразумевая маркиза-работодателя.

– Одни называют его героем, другие – отвратительным, надменным подонком. – Тони пожал могучими плечами – Все относительно Для кого-то он хряк, для кого-то святоша Он соблазняет женщин и предает их с одинаковой легкостью. С одними он держится как джентльмен, с другими ведет себя как отъявленный мошенник. Он непредсказуем. Но по-моему, он славный малый. Главное – правильно себя с ним поставить с самого начала. Позволь мне за тобой поухаживать, Карен? – Тони потянулся за фаянсовым чайником – Ради Бога! Я буду тебе чрезвычайно признательна, – сказала Карен. – И чего же маркиз ожидает от нас?

– Он хочет, чтобы мы навели порядок в его обширной библиотеке. Дело в том, что к ней проявляет интерес один богатый американский бизнесмен.

– Маркиз намерен продать библиотеку? – с ужасом спросила Карен – как ярая патриотка, она не собиралась способствовать утечке национальных ценностей за рубеж – Нет, ни в коем случае – замахал руками Тони. – Мы с ним недавно обсуждали этот вопрос. Он рассказал, что познакомился с этим жирным котом в Калифорнии. Оказалось, что американец – англофил и мечтает купить некоторые ценные книги, но с условием, что храниться они будут там же, где находятся теперь, то есть в родовом имении лорда Бернета. Маркизу эта идея понравилась. Он и сам полагает, что следует сделать часть усадьбы и библиотеки доступной для общественности.

– Но ведь он не нуждается в деньгах, насколько я понимаю?

– В общепринятом смысле этого слова – нет. Но у него накопились долги, перешедшие к нему по наследству. Поэтому он хочет, чтобы к приезду американца библиотека была в полном порядке. И тебе придется приложить к этому немало усилий, малышка.

Тони наклонился и, сняв кончиком пальца капельку сливок с ее губ, облизал его, закатив глаза от наслаждения. Влагалище Карен непроизвольно сжалось, словно бы желая втянуть в себя этот палец, по которому оно соскучилось. Карен взглянула под стол и увидела, как из-под шорт Тони выглядывает красная глянцевитая головка его члена, на которой застыла прозрачная густая капелька. Карен в очередной раз задалась вопросом: какие ей больше нравятся пенисы – с обрезанной крайней плотью или натуральные? Тони улыбнулся, угадав ее мысли.

– Он готов к встрече с твоей писей, крошка! И рвется в бой. Поэтому мы сделаем крюк и заедем в мое скромное пристанище. Тебе понравится моя антикварная кровать.

Расплатившись, они продолжили свое путешествие. Лес вокруг них вскоре стал гуще, машины с шоссе вообще исчезли. Карин смекнула, что они въехали в пределы имения. Песчаная дорожка среди высоких сосен, развесистых дубов и старых берез была пустынна Из высокой травы выглядывали любопытные олени. Вокруг было тихо. В королевстве лорда Бернета дозволялось шуметь только птицам.

– Но где же усадьба? – нетерпеливо спросила Карен.

– Чуточку подальше А мой скромный домик – вон за той рощицей, – ответил Тони – Ты тоже получишь такой в свое распоряжение на время работы. Кстати, неподалеку есть отличный пивной бар. Это очень удобно.

Он повернул автомобиль на тенистую подъездную дорожку, в конце которой виднелся увитый плющом коттедж.

Они миновали ворота, на которые с любопытством смотрели окна спальни Тони, и наконец остановились на площадке, посыпанной гравием. К удивлению Карен, палисадник оказался вполне ухоженным. Взор гостя ласкали полевые цветы, розы и кустики жимолости, наполняющие воздух сказочным ароматом.

Тони отпер дверь и предупредил Карен:

– Осторожнее, не ударься головой о притолоку. Прихожей в коттедже не было, входивший в него сразу оказывался в уютной жилой комнате. Сердце Карен взволнованно заколотилось в груди – она снова почувствовала себя девочкой, очутившейся наедине со своим любимым учителем, запретным плодом, соблазнительным и опасным.

Обстановка домика была незамысловатой, окошки – зарешеченными, стены – толстыми, какими и надлежало им быть в старину. Имелся даже камин старинной кладки.

– Я им не пользуюсь, – сказал Тони, доставая из буфета бутылку. – Предпочитаю разогревать замороженные полуфабрикаты в микроволновой печке. Хвала Господу за прогресс! Хочешь промочить горло?

– С удовольствием, – ответила Карен, все острее ощущая приступы похоти Она едва ли не явственно представляла себе свою раскрывающуюся чакру, распускающийся бутон своей женственности, основы всего ее существа.

– Спальня наверху, – буднично сказал Тони и стал готовить коктейль из джина, тоника, лимонного сока и льда.

Карен поднялась по винтовой лестнице, начинающейся в нише за камином, в мансарду с низким потолком. Окна, выходящие в сад, были распахнуты, в них проникал изумительный аромат роз. В углу стояло трюмо, рядом – стенной шкаф, за широкой кроватью из красною дерева стоял старинный комод. Карен поразил порядок в этом типично мужском жилище: она помнила, какой хаос царил в холостяцкой комнате, в которой она лишилась девственности.

– С каких это пор ты стал аккуратным и дисциплинированным, Тони?

– Здесь наводит чистоту одна женщина, – пробурчал он, поднимаясь по ступенькам с подносом в руках., – Напиток богов готов! – Он протянул ей бокал. – Я хочу выпить за свою помощницу! Я рекомендовал тебя маркизу вовсе не потому, что захотел тебя снова поиметь, а учитывая твои способности и возможности. Впрочем, я не стану возражать, если тебе захочется отблагодарить меня за протекцию несколько оригинальным образом. – Он хитро улыбнулся.

Они подняли бокалы и сделали по глотку.

– Мой развратный наставник, ты совершенно не изменился! – воскликнула Карен, прижимаясь к нему грудью и животом. Ее набухшим соскам остро недоставало ласк его умелых пальцев и губ.

– Да, я старый развратник и законченный негодяй, – согласился Тони.

Он поставил бокал на комод и обнял Карен. Она затрепетала и чувственно задышала, предвкушая безумные ласки.

– От тебя сексуально пахнет, малышка, – прохрипел Тони и, лизнув ей мочку уха, стал целовать шею.

Карен сладострастно застонала, млея от его горячего дыхания. Между ног у нее стало мокро и горячо.

Он страшно возбудился, его толстый ствол уперся в ее лобок. Но его губы продолжали ласкать ее лицо, она приоткрыла ротик, приготовившись к страстному поцелую.

– Ты была моей лучшей ученицей, малышка, – прогудел он ей на ухо и запечатал поцелуем ее коралловые уста.

Его бесхитростная похвала возбуждала Карен не меньше, чем изощренные ласки, – возможно, поэтому она всегда и ждала новой встречи с ним. Первого поцелуя хватило, чтобы она почувствовала себя готовой к соитию, полностью раскрепощенной и возбужденной. Тони уложил Карен на кровать и стал ласкать ее груди. Изогнувшись дугой, она сама подставляла их его рукам и губам, постанывая от вожделения.

Тони расстегнул пуговицы ее платья, о чем мечтал еще на станции, и, окинув розовые соски жадным взглядом, стал теребить их пальцами и целовать, слегка покусывая.

Карен задергалась, повизгивая и норовя поплотнее прижаться лобком, к его невероятному фаллосу, сулящему ей неописуемую радость. Ее срамные губы набухали, стенки влагалища судорожно сжимались. Но Тони продолжал раздевать ее, не удовлетворившись видом одного лишь обнаженного бюста, желая увидеть ее голой всю, насладиться зрелищем ее длинных стройных ног, тонкой талии, плоского живота и волосистого лобка, прикрытого белыми трусиками. У Карен перехватило дух, едва лишь Тони прохрипел, раздувая ноздри и жадно втягивая ими аромат секрета:

– Ты великолепна! Настоящая богиня!

Наклонившись, он стал сосать один сосок и ласкать рукой другой, усиливая ее приятные ощущения. Действуя то пальцами, то губами, то языком, он уделил внимание обоим соскам, отчего они еще больше набухли и, казалось, уже не помещались у него во рту. Карен потянулась рукой к промежности, не в силах игнорировать подаваемые ею чувственные сигналы, и, отодвинув край трусиков, просунула палец в лоно.

– Позволь мне доставить тебе удовольствие, – сказал Тони и принялся поглаживать ее нетерпеливую мохнатую кошечку. Не успокоившись на этом, он наклонился и стал покусывать клитор через ткань.

Она повернулась и прижалась к его рту своим сокровенным местом, млея от его ласковых прикосновений и жаркого дыхания, трения кончика носа и бороды о ее чувствительную кожу. Внутри у нее все кипело, из влагалища стекала ароматная лава. Карен готова была взорваться, словно вулкан.

– Сделай все так» как тогда, в первый раз, – пропищала она.

Он рассмеялся и, приподнявшись на руках, спросил:

– Ты еще помнишь, как это было? Вот уж не ожидал – Женщина никогда не забывает мужчину, лишившего ее невинности, – срывающимся от перевозбуждения голосом ответила Карен.

– Так говорят брамины! – сказал он и лег рядом с ней на кровать.

Карен повернулась на бок и, обняв его, начала целовать. Тони просунул язык ей в рот и провел им по небу, достав кончиком до гортани.

– Да, – выдохнула она. – Именно так все тогда и начиналось.

В ней пробудилась прежняя игривость, но вместе с этим полузабытым чувством появился и легкий страх. Она обняла его плечи и вцепилась пальцами в волосы. Тони зарычал. Карен погладила его грудь и сжала пальцами соски.

– Но этого ты тогда не делала! – удивленно заметил он.

– Разве? – Карен хихикнула и стала расстегивать его ремень.

Общими усилиями они стянули с него шорты и жилетку. Его мускулистое загорелое тело покрылось потом. Она сжала в кулаке напрягшийся пенис, наслаждаясь его объемом и плотностью, ощупывая набухшие вены, гладкую головку. С еще большим удовольствием она погладила увесистую мошонку: яички у Тони были не такие, как у юношей, они поражали своими размерами и сулили истинное удовольствие, как и подобает причиндалам многоопытного мужчины, познавшего многих женщин.

– Ты многому успела научиться, крошка! – отметил с улыбкой Тони. – Ты превзошла все мои ожидания!

– Да, я такая. И готова поделиться своими знаниями со своим наставником, – нахально усмехнувшись, ответила она. – Но сначала сделай со мной то, что ты сделал тогда в своей квартире.