Текст книги "Мир чеченцев. XIX век"

⁴⁵⁹ Садыхов А.Ч. Формы управления у народов Северо – Восточного Кавказа в первой половине XIX века. Дис. канд. ист. наук. – СПб.,2003.

⁴⁶⁰ Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX – начало XX вв. – СПб.,2005. – С.449.

⁴⁶¹ РГИА. Ф.200. Оп.1. Д.1430. Л.2,4.

⁴⁶² Кокурхаев К.А. Правовая система и судопроизводство чеченцев и ингушей // Вопросы истории Чечено-Ингушетии. TXI. – Грозный,1977. – С.30.

⁴⁶³ Туманов Г.М. Разбои и реформа суда на Кавказе. – СПб.,1903. – С.11.

⁴⁶⁴ ПСЗ РИ. Собр. 2-е. Т.50. Отд.2.(1875). – СПб.,1877. – С.158.

⁴⁶⁵ Ортабаев Б.Х. Усиление колониального режима царизма на Северном Кавказе на рубеже XIX–XX вв. // Проблемы истории и культуры народов Северного Кавказа. – Орджоникидзе,1985. – С.27.

⁴⁶⁶ Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX – начало XX вв. – СПб.,2005. – С.447.

⁴⁶⁷ Зейдлиц Н.К. Очерк южно-каспийских портов и торговли. – Тифлис,1870. – С.56.

⁴⁶⁸ Липранди А.П. Кавказ и Россия. – Харьков,1911. – С.31.

⁴⁶⁹ РГИА. Ф.1268. Оп.18. Д.88. Л.1,5.

⁴⁷⁰ РГИА. Ф.1268. Оп.25. Д.18. Л.1.

⁴⁷¹ Известия // Терские ведомости. – Владикавказ,1894. – № 137. – С.3.

⁴⁷² ЦГА РСО-А. Ф.12. Оп.1. Д.24. Л.3.

⁴⁷³ Сайдумов Д.Х. Обычное право чеченцев. Дис… канд. юрид. наук. – Махачкала,2006. – С.152.

⁴⁷⁴ РГИА. Ф.733. Оп.193. Д.381. Л.16.

⁴⁷⁵ РГИА. Ф.1268. Оп.18. Д.26. Л.10.

⁴⁷⁶ Макаров ГА. История развития полиции и жандармерии на Северном Кавказе во второй половине XIX – начала XX вв.: На материалах Ставрополья и Кубани. Дис. канд. ист. наук. – Пятигорск,2005. – С. 78, 80.

⁴⁷⁷ Макаров ГА. История развития полиции и жандармерии на Северном Кавказе во второй половине XIX – начале XX вв.: На материалах Ставрополья и Кубани. Дис. канд. ист. наук. – С. 77–78.

⁴⁷⁸ Там же. – С.48.

⁴⁷⁹ Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя в сравнительной перспективе. Сборник статей. / Под. ред. А.И. Миллера. – М.,2004. -С.34.

⁴⁸⁰ Бёрбэнк Д. Местные суды, имперское право и гражданство в России // Российская империя в сравнительной перспективе. Сборник статей. / Под. ред. А.И. Миллера. – М.,2004. – С. 320–333.

⁴⁸¹ Исмаил-Заде Д.И. Граф И.И. Воронцов – Дашков. Наместник Кавказский. – М.,2005. – С.113.

⁴⁸² Мисроков З.Х. Адатское и мусульманское право народов Северного Кавказа в российских правовых системах (XIX–XX вв.). Автореф. дис…докт. юрид. наук. – М.,2003. – С. 18–19.

⁴⁸³ Зозуля И.В. История развития судебной системы на Северном Кавказе во второй пол. XIX–XX в. Дис. канд. ист. наук. – Ставрополь,1999. – С.159.

⁴⁸⁴ Кузьменко О.В. Особенности осуществления судебной реформы 1864 года на Юге России и ее историко-правовой опыт. Дис. канд. юр. наук. – Р н/Д.,2005. -С.75.

⁴⁸⁵ Березовский Д.В. Права и свободы жителей Российской Империи в период становления и развития капитализмаД861-1905 г. Дис…канд. юр. наук. – Самара,2003. – С.67.

⁴⁸⁶ Мачукаева Л.Ш. Система управления Северным Кавказом в конце XIX – начале XX века (на материалах Терской области). Дис. канд. ист. наук. – М.,2004. -С.71.

⁴⁸⁷ Кузьминов П.А. Причины крестьянской реформы у народов Северного Кавказа // Вестник Кабардино – Балкарского государственного университета. Серия Гуманитарные науки. Вып.9. – Нальчик,2004. – С.18.

⁴⁸⁸ Мачукаева Л.Ш. Система управления Северным Кавказом в конце XIX – начале XX века (на материалах Терской области). Дис. канд. ист. наук. – М.,2004. -С.72–73.

Глава IV
Антиправительственные выступления чеченцев

1. Народные движения

Соприкосновение с Россией как военно-политической силой и иным культурным пространством неизбежно порождало многоуровневый конфликт. Его проявления сводились к «конфликту культурно-психологических стереотипов»; «конфликту встречных действий» (т. е. взаимному насилию); «конфликту социально – политических институтов» (т. е. несоответствию управленческих систем); «этнополитическому конфликту» (вызванному включением русских в сложные межнациональные отношения); «конфликту материальных интересов». Данные разновидности конфликта необходимо воспринимать не как враждебный антагонизм, а как проявление объективного несовпадения этнокультурных парадигм и интересов. Собственно, вся человеческая история состоит из столкновений между различными институтами и интересами и последующей адаптации к различиям¹.

Причины многих межэтнических конфликтов своими корнями уходят в далёкое прошлое. Не будучи разрешёнными или будучи решёнными не до конца, в момент своего возникновения, национальные проблемы, усугубляясь, развиваясь по принципу «снежного кома», постоянно актуализируют национальный вопрос. К концу XIX века национальная проблематика превращается в абсолютно доминирующую тему кавказского политического дискурса. Через нее выражаются все ключевые социальные противоречия. Болезненное внимание к этнодемографическому («национальному») балансу овладевает не только умами имперских администраторов, но начинает пронизывать идеологию самих местных элит, все более осваивающих идеи социального равенства с представителями других народов².

Проявление исторической несправедливости оставляют глубокий след в сознании и незаживающую рану в памяти народа³. В различного рода «Прокламациях», обращённых к кавказским народам, царские военачальники обычно обещали свободную и вольную жизнь под скипетром «августейшего российского монарха», одновременно угрожали жестокими наказаниями за всякое ослушание и набеги на русские укрепления, сёла и станицы. Однако данные «Прокламации» на деле не осуществлялись и горцы оказывались обманутыми в своих ожиданиях, а наказывались они сполна, даже за малейшие нарушения⁴. Насильственные, волевые формы решения национально-территориальных вопросов, усугублённые политикой двойных стандартов – когда, например, одних выселяют, а других заселяют – порождают череду несправедливостей, развивая чувства национального притеснения, формируя комплекс национальной ущемлёности. Особенно остро это ощущают те, кто неоднократно пострадал со времён Кавказской войны, неся на себе тяжёлую печать исторической несправедливости.

С 30 сентября по 2 октября 1850 г. 150 семей чеченских сел Гарча-гой, Эшкалой, Начхой и Терлой были переселены в окрестности укреплений Закан-Юрт и Казах-Кичу. Генерал Слепцов особо отмечал перед вышестоящим командованием заслуги в содействии к переселению чеченцев этих сел старшин: Закан-Юрта – Саадулы Османова, Казах-Кичу – Баташа Булучуева, Алико Цугова и ачхоевского старшины Эльтемира Уцыгова. Политика выселения жителей горной Чечни на равнину продолжалась и в последующее время. Так, 21 декабря 1852 г. в крепость Грозную было выселено 350 жителей аула Хан-Кала. Начальнику войска на Левом фланге было дано право расселять горцев по его собственному усмотрению⁵.

Исторические несправедливости «держат» народы в постоянном напряжении, играют не последнюю роль в усилении этноконфликтности. Большую опасность представляют их «невидимые» следствия, выражающиеся в глубинном изменении национального самосознания, чутко и остро реагирующего на малейшие изменения национального статуса. Накопившиеся обиды требуют выхода и находят его, проявляясь по-разному⁶. Всем известно стремление горцев к свободе и независимости. «Страна сия всегда была убежищем многочисленных, смелых и дерзких народов с различными племенами и наречиями», – отмечал Данилевский, русский публицист и естествоиспытатель⁷.

Российская империя находилась на стадии формирования культурного единства народов и наций, входивших в её состав. Ряд из них были включены в состав империи вопреки их желанию. Поэтому в сознании этих народов отсутствовало чувство единства с Россией и они были готовы вести борьбу за национальное освобождение и сохранение самобытности. Поскольку в этот период сохранялась глубокая связь между национальным и религиозным, религия сохраняла роль носителя базовых ценностей и самосознания народов империи. Борьба за национальное освобождение шла под религиозным знаменем. Осмысление религиозного фактора исторического процесса актуально для оптимизации многих сторон общественной жизни и практики государственного и военного строительства, поскольку религия является неотъемлемым компонентом человеческой истории, зачастую определявшим ход общественного развития⁸. В условиях межэтнической, политической, социальной, экономической, религиозной «конкуренции» степень этнотолерантности значительно снижается: если в местах компактного проживания славян проявляется нетерпимость по отношению к представителям неславянских народов, то в национальных регионах, соответственно, наоборот. Таким образом, эскалация межэтнической напряжённости происходит практически повсеместно и ведёт к появлению и распространению национальных и религиозных движений. Возникнув на волне защиты национально-культурных интересов, они постепенно политизируются, становятся средством и орудием достижения политических целей. Прочность позиций национальных движений основывалась на апеллировании, во-первых, к высоким национальным чувствам, во-вторых, на эксплуатации чувства национальной ущемлённости и чувства привязанности к исторической «малой» территории, потерянной как в ходе, так и после Кавказской войны⁹.

В начале 1822 г. один из чеченских кадиев Абдул-Кадыр пытался поднять восстание в Чечне, уверяя соплеменников, что через 4 месяца войска турецкого султана прогонят русских с Кавказа. Осенью 1822 г. Ахмед-хан Аварский сообщил чеченцам, что султан будто бы уже начал войну против России и что следующей весной он пришлет свои войска на помощь кавказским мусульманам, борющимся против «гяуров» – русских. Однако помощи турок чеченцы так и не дождались¹⁰. Известно, что во время Кавказской войны среди черкесов вели пропаганду турецкие агенты, подстрекавшие их к враждебным действиям против России и к продолжению неравной борьбы. Турция давала советы, как друг, но хуже не мог посоветовать и злейший враг. Горцы воевали, т. е. умножали свои страдания, не зная ни силы России, ни планов, ни намерений ее относительно себя и своей родины. Все это истолковывали им «дальновидные» турецкие агенты и их английские друзья, принимавшие даже депутатов от Кабарды в Лондоне¹¹. Зная о силе воздействия слухов на психологию масс, еще имам Шамиль в годы Кавказской войны пользовался этим оружием широко и эффективно. В 1850-е гг., когда уставшие от войны и ослабленные хозяйственным уроном чеченцы выказывали желание заключить мир с Россией и переселиться в ее пределы, Шамиль каждой весной объявлял, что турецкая армия идет ему на помощь¹².

Не прошло и двух лет после пленения Шамиля, как в Чечне вспыхнуло восстание под руководством Байсангура Беноевского, одного из наибов Шамиля. В годы Кавказской войны он руководил одной из провинций имамата¹³. Эпицентром восстания стало одно из крупнейших горных обществ Чечни – беноевское. Зимой 1861 года, чеченцы выступили, под предводительством наиба Байсунгура (в боях еще при Шамиле, назвавшего его «человек-камень», он потерял глаз, руку и ногу) и Султан-Мурада Беноевских¹⁴. Повод к восстанию дала администрация Терской области, начав с осени 1859 года переселение беноевцев. Что именно заставило терские власти прибегнуть к применению репрессивных мер против беноевцев, не известно, но в мае 1860 года первые полсотни беноевских семей, переселённых в аул Даттых, самовольно вернулись в Беной. В течение месяца вернувшиеся крестьяне через посредников просили разрешения остаться на своих землях, а власти, в свою очередь, требовали немедленно оставить Беной. В первых числах июня против восставших были посланы войска и местная милиция. Беноевцы, разбившись на мелкие группы, ответили нападениями на воинские команды в разных местах Веденского округа¹⁵.

Андрей Михайлович Фадеев, много прослуживший на Кавказе, отмечал, что большинство восстаний в Чечне вспыхивали в результате беспорядочных и безрассудных действий местного руководства¹⁶. По свидетельству наместника на Кавказе Н.Н. Муравьёва – Карского, во всех набегах на военные укрепления участвовали преимущественно «удальцы» с плоскостной части Чечни. Это объяснимо, ведь горным чеченцам в этом случае пришлось бы проделать огромный путь по пересечённой местности в условиях почти полного отсутствия дорог, по районам, наводнённым русскими войсками. Таким образом, участие беноевцев в военных набегах на равнинные гарнизоны было практически исключено¹⁷.

Первым начальником Терской области был генерал – адъютант Н.И. Евдокимов (1856–1861). В период его правления политическая обстановка в области резко осложнилась, что в определённой степени являлось результатом его консервативно – реакционных взглядов на умиротворение горцев только путём применения жёстких мер, репрессий и военных экспедиций¹⁸. Для того, чтобы наделить казаков землёй, граф Евдокимов, будучи командующим войсками Терской области, выдвинул план, по которому часть чеченцев и карабулак должна была переселиться в Малую Кабарду, жители которой в то время изъявили массовое желание уйти в Турцию¹⁹. Согласно с этим планом, в 1860 году в предгорья Малой Чечни были водворены казачьи станицы 2-го Владикавказского полка.

Результатом введения указанной системы являлось вооружённое восстание в Ичкерии и Аргунском наибстве²⁰. Безусловно, представители властных структур понимали, что чеченцы весьма восприимчивы к несправедливости и в силу своей активности, могут взорвать спокойствие в крае в любой момент²¹. Дабы предупредить народные волнения и технически к ним подготовиться, областное руководство временно остановило инженерные и дорожные работы и под видом учебных лагерей собрало два отряда в Среднем военном отделе²².

Уклоняясь от прямого столкновения с направленными против них войсками, восставшие прибегли к тактике партизанских действий, которая первоначально принесла им успех, – к восстанию быстро присоединились другие селения Ичкерии, кроме аула Центорой. Байсангур написал воззвание к жителям Чечни и тайно разбросал свои письма по мечетям²³.

Восстание распространилось и на соседний Аргунский округ, где во главе восставших стояли Атабай Атаев и Ума Дуев. Это позволило Бай-сангуру Беноевскому приступить к организации собственного управления и планомерному очищению района восстания от российских войск. В ряд селений были посланы в качестве старшин представители Бай-сангура, а в ночь с 28 на 29 июля восставшие внезапной атакой выбили из селения Дышни – Ведено расквартированный там войсковой отряд. Развивая этот успех, Байсангур захватил перевал Гамар – Дук, блокировав тем самым сообщение между укреплением Эрсеной и крепостью Ведено, а затем предпринял неудачную попытку захватить Ведено²⁴.

Крестьянское восстание длилось в Аргунском наибстве с первых чисел мая 1860 года по 1862 год. В продолжение этого времени между восставшими и царскими войсками происходила непрерывная ожесточённая борьба. Аргунские повстанцы использовали тактику «отступления». Они изматывали преследовавшие их царские войска, а затем сами нападали. В Аргунском округе восставшие блокировали все располагавшиеся здесь укрепления, в том числе самое крупное из них – укрепление Евдокимовское (оно находилось в селении Итум-

Кале), сообщение с которым долго не удавалось восстановить. Новая тактика восставших оказалась более удобной для российских войск, которые, наконец – то, обрели видимого противника, который вступал в открытый бой. Быстро вернув контроль над перевалом Гамар-Дук, российское командование приступило к планомерному захвату восставших аулов, постепенно продвигаясь к Беною. В Аргунском округе была снята блокада укреплений Башин-Кале и Евдокимовского. Отступление восставших сопровождалось непрерывными боями и перестрелками, однако перевес был явно на стороне регулярной армии – 26 сентября

1860 года захвачен аул Беной, после чего восставшие вернулись к тактике партизанской войны. Ответные репрессии были направлены на всё население восставших округов²⁵. В наказание за неповиновение, целые чеченские общества в массовом порядке стали выселяться на плоскость. Особенно тяжёлым для чеченцев было переселение, предпринятое в декабре 1860 года, во время сильных морозов. 120 семей горцев, не имевших возможности укрыться в лесу зимой, были переселены в течение 2-х дней на плоскость, их жилища разорены войсками. В течение зимы

1861 года на Чеченскую равнину было выселено 1500 горных чеченцев. С начала весны и до глубокой осени 1861 года на территории Чечни, от реки Ассы до аула Гехи, оперировала военно-карательная экспедиция полковника Йедминского, силой оружия выселявшая чеченцев в предгорья и на плоскость²⁶. В ноябре 1860 года основные усилия российских войск были направлены на то, чтобы вернуть контроль над основными коммуникациями Аргунского округа. После того как удалось рассеять действовавшие здесь крупные отряды восставших, было принято решение возобновить наступление на селения Чеченского округа. В январе 1861 года против восставших выступили три отряда под общим командованием нового начальника округа генерала Муссы Кундухова. Кроме того, была сформирована чеченская милиция общей численностью до 700 человек, во главе с полковником Арцу Чермоевым. Военная карьера Чермоева началась ещё в Крымскую войну, когда он отличился в боях против турок²⁷. Экспедиция М. Кундухова, в ходе которой разрушено было 15 аулов, сопровождалась также массовым переселением населения – частью в крупные селения горной части Чечни, частью на равнину. В частности, на равнину было выселено 1218 беноевцев. Мусса Кундухов, объезжая оставленные чеченцами сёла, всюду взрывал старинные башни, служившие укреплениями для восставших крестьян, сжигал дома. Солдаты угоняли скот и увозили хлеб. «Все постройки, как в аулах, так и хуторах, сожжены до основания, – докладывал он, – сено не только в аулах, но даже на самых вершинах гор истреблено огнём, чему жители сами удивлялись, увидев, что в неприступных трущобах и на высотах сено горело». 29 ноября 1860 года генерал Баженов докладывал помощнику начальника Терской области генерал – майору Кемпферту: «Нынче с термоевцами окончил. Все аулы уничтожены. В Эзи и места нельзя узнать, как хорошо разобрали»²⁸. Таким образом, начиная с ноября 1860 года и в продолжение ряда месяцев, вся Чечня находилась в огне. Население выселялось с насиженных мест и водворялось в местах, вполне доступных оружию царских войск. Военные в ходе карательных экспедиций угоняли скот, увозили хлеб и домашний скарб крестьян в царские крепости, взрывали башни, уничтожали хлеб на полях и аулы сравнивали с землёй. В результате переселенческой политики царизма, в Чечне в конце 1860 года из населения 7 выселенных на плоскость чеченских обществ: Нашхоевского, Терлоевского, Дышниевского, Мулкоевского, Чинхоевского, Хачароевского и, наконец, Чантинского возникли следующие новые аулы: Хайбах, состоявший из 60 дворов; Бауло -48 дворов; Бечик -35 дворов; Тусхорой -70 дворов; Итум – Кале -70 дворов; Гучум – Кале – 70 дворов и др.

В Шатоевском районе оперировали князь Туманов и Штанге, которые также чеченские аулы предавали огню, а население переселялось в другие районы или расселялось в стратегических целях по определённому плану. Так аулы: Сатты, Бекум – Кале, Киелло, Пашете и Гюэлише составили одно село – Сатты с населением в 100 дворов; Хали-Кале и Соно были объединены в один аул Хали-Кале и т. д. После ликвидации крестьянского восстания, руководимого Байсангуром, беноевцы, как наиболее неспокойный элемент, были расселены по всем плоскостным сёлам Чечни с таким расчётом, чтобы на каждый аул приходилось не более 10 семей беноевцев²⁹.

17 февраля 1861 года восстание в Ичкерии, руководимое Байсангуром и Султан – Мурадом Беноевским было подавлено. Жёсткие репрессивные меры царского правительства позволили в конечном итоге сломить сопротивление. Раненого Байсангура вместе с семьёй и сподвижниками пленили недалеко от аула Беной в местечке Бена-Дук. После недолгого разбирательства и скорого военно-полевого суда Байсангур в марте того – же года был повешен на одной из площадей Хасав – Юрта. Чеченская устная традиция сообщает, что, когда Байсангуру накинули петлю на шею, никто из окружающих виселицу солдат и казаков не согласился выбить табуретку из-под него. Только после того, как распоряжавшиеся проведением казни офицеры предложили денежное вознаграждение добровольному палачу, эту роль взял на себя один из стоявших в толпе дагестанцев³⁰.

Восстание в Аргунском округе продолжалось до конца 1861 года и военной администрации Терской области пришлось принимать дополнительные меры, чтобы не допустить его распространения на соседние области Дагестана. В Дагестанскую область была направлена военная колонна для сдерживания жителей Ункратльского общества в оказании помощи восставшим чеченцам, через передвижение дагестанцев в Андийский округ и горы Верхнего Дагестана³¹. Для окончательного подавления чеченского восстания осенью 1861 года в Аргунский округ было стянуто большое количество войск, а также грузинской, осетинской, кабардинской, ингушской, дагестанской и чеченской милиции и конно-иррегулярных сотен. Войска были размещены на постой у местных жителей, которым было объявлено, что солдаты не уйдут до тех пор, пока руководители восстания не сдадутся властям. В это время графа Евдокимова назначили командующим войсками Кубанской области, а вместо него во главе Терской области поставили генерал-лейтенанта Д.И. Святополк – Мирского. Дмитрий Иванович отговорил кабардинцев от переселения в Турцию, а чеченцам объявил, что земли, которые предназначались для станиц Евдокимовым, останутся у чеченцев. Озадаченные крутым поворотом политической системы, чеченцы были обрадованы новым ходом истории и многие отказались от вооружённого сопротивления власти, восстание сошло на нет. Эти обстоятельства в немалой степени способствовали тому, что в середине декабря 1861 года вожди восстания сдались. Атабай Атаев сдался 14 декабря в укреплении Шатой, а Ума Дуев явился туда же на следующий день, с готовностью умереть, но, прося помилования у власти за тех, кого он увлёк в вооружённом сопротивлении³².

Атабай Атаев в имамате Шамиля был наибом, мудиром (главой над рядом наибов). До августа 1846 года он стоял во главе Гехинского наибства (Малая Чечня), затем его сменил М. Анзоров. В числе известных учёных (алимов) Абдурахман из Газикумуха называл и Атабая³³. После сдачи Шамиля в плен Атабай Атаев пошёл на службу к русским, исполняя обязанности муфтия и судьи в Ханкале так как в годы Кавказской войны он казнил многих чеченцев, родственники которых, в силу кровной мести, желали ему смерти, а доступ на Ханкалу для них был закрыт³⁴. Семья А.Атаева проживала по соседству с местом его работы. С началом всеобщего восстания в Чечне Атабай Атаев вместе с Умой Дуевым его возглавил. В результате подавления восстания, Атабай Атаев был сослан в Псковскую губернию, но не в качестве арестанта, а на поселение, под строгий надзор полиции. Атабаю ежедневно выдавали по 30 копеек серебром, а членам его семьи и слугам по 10 копеек на человека. Также за счёт казны для них арендовалось помещение. А. Атаев, вместе с Умой Дуевым был в Смоленске, откуда написал письмо сыну: «Я в Смоленске, – сообщал он, – здесь много мусульман. Я не имею ни в чём недостатка, кроме возвращения к Вам. Я вполне доволен щедростью здешнего русского народа…Образ их жизни чрезвычайно удивителен и различные их благодеяния не могут быть выражены словами и описаны пером. Весёлость жизни здесь лучше нежели там»³⁵. Во время пребывания Атабая в городе Порхове, он был приглашён в гости к сестре полковника Баралевского, на которую произвёл неизгладимое впечатление. Сам полковник не мог нахвалиться его добрыми качествами. Востоковед Нафаль также хорошо отзывался о природном уме А. Атаева и оценил его глубокие познания в арабском языке³⁶. В 1862 году А. Атаев подал прошение начальнику Терской области Д.И. Святополк – Мирскому: «Мы знаем, – писал он, что ключ нашего возвращения на родину, только в Вашей руке. По этой причине мы избрали Вас между прочими Начальниками и явились к Вам безусловно. Настоящее письмо Вашего Сиятельства мною получено. Содержание его и смысл обрадовали и возвеселили меня и я расцеловал оное с удовольствием, прочитывая его при том несколько раз»³⁷. Однако Атабаю в возвращении на родину было отказано, так как высшее кавказское руководство опасалось, что он, будучи грамотным и уважаемым среди мусульман человеком, будет претендовать на должность, а, получив власть, снова может встать во главе нового восстания горцев. Получив отказ, А. Атаев, находясь в городе Касимове снова подал прошение, в котором изъявил желание поселиться в Петербурге и иметь при себе прислугу из мусульман; получать от 25 до 30 рублей содержания в месяц (вместо 14 рублей) и попросил определить своего сына на императорскую службу³⁸.

В отличие от А. Атаева, Уме Дуеву император разрешил вернуться на Кавказ, где, не смотря на оказанное доверие, в 1877 году У. Дуев снова возглавил восстание и после его подавления был повешен, а А. Атаев больше против власти не выступал. Ума Дуев широкое доверие и безграничное сочувствие сумел приобрести ещё при Шамиле, считавшем его честнейшим и прямодушным человеком. Имам якобы сказал: «А этот человек – моя правая рука, считающая у себя силу в половину моей армии, – Ума Дуев. Он происходит из самых высших людей по отцу и по матери. Дарю ему землю»³⁹. По отзыву командующего Кавказской армии генерала Орбелиани, Ума Дуев пользовался большим уважением у населения и по многим своим качествам мог при благоприятных обстоятельствах «сделаться главою восстания»⁴⁰.

Условия содержания на поселении в Смоленске у У. Дуева были лучше, чем у А. Атаева. Император лично распорядился выделить У. Дуеву единовременно 100 рублей серебром на приобретение одежды, белья и пр. На содержание ему отпускали по 50 копеек в день (Атабаю только 30), на наём квартиры казна выделяла по 5 рублей серебром в месяц, были даны деньги и на содержание прислуги. Ума Дуев, находясь в ссылке, подал прошение на имя М.Т. Лорис-Меликова: «Проезд по России, – писал он, – её огромное пространство населённое народом, вид бесчисленного войска русского, сделали меня опытнее и я понял всё бессилие моих земляков перед русскими и эта опытность может служить порукою моей безукоризненной службе России. Ходатайствуйте о моём возвращении на родину. Если же бедному изгнаннику нет надежды на возврат на родину, то нельзя ли мне исходатайствовать распределение в конно-мусульманский полк в Варшаву, чтобы в кругу своих земляков служить Великому Государю»⁴¹. Император разрешил У. Дуеву вернуться на Кавказ, для поселения в столице Терской области или её окрестностях. Однако по прошению Ипполитова, начальника Аргунского округа, Уме Дуеву разрешили вернуться в родное село, а не оставаться на поселении во Владикавказе. Более того, царские власти дали согласие на встречу У. Дуева с Шамилём в Калуге. 15 июня 1864 года во время этой встречи имам договорился с Умой о переписке и дал У. Дуеву свои личные деньги на дорогу домой. 15 июня Ума Дуев прибыл в Калугу к Шамилю, а 22 июня уже выехал на Кавказ⁴².

М.Т. Лорис-Меликов, за время управления Терской областью постоянно опасался возникновения волнений среди горцев, выраженного в протесте против проводимых реформ и действий правительства. Практически каждую весну проводились им войсковые учения, осуществлялась передислокация войск. Города, штаб – квартиры войск были обнесены стенами или валами с башнями. На оградах передовых станиц находилось иногда по 2–3 орудия. Опасения начальника области были обоснованы: восстания постоянно вспыхивали⁴³.

Недовольная установленными порядками часть чеченского населения стремилась использовать против административного гнёта любую форму объединения и политического протеста, в том числе и религиозное учение⁴⁴. Большие неприятности царским властям в 60-х годах XIX века причинило религиозное движение в Чечне, под руководством Кунта-Хаджи. Это мусульманское, суннитское течение чеченцы называли «зикируллах», что означало молитвословие, воспоминание имени Бога. Российские власти называли это религиозное движение «зикризмом»⁴⁵. В справках Департамента полиции МВД России, в которых описывалось панисламское движение на Кавказе, отмечалось, что «зикры» и «зикристы» во второй половине XIX – начале XX вв. были в Дагестане, Чечне и в Закавказье, в тех регионах, где проживали мусульмане суннитского направления. Любопытно, что Департамент полиции не связывал движение «зикристов» с политическими мусульманскими движениями⁴⁶.

Свои проповеди Кунта-Хаджи начал ещё при Шамиле, во время Кавказской войны. Обряды этого учения сопровождались религиозным круговым танцем, распевным исполнением молитв. Шамиль принял решение, что некоторые моменты зикризма противоречат шариату, и запретил Кунта-Хаджи проповедовать в имамате⁴⁷. После возвращения Кунта-Хаджи из Мекки, вокруг него снова стали собираться последователи. Впервые властные структуры в Терской области обратили внимание на это религиозное движение в начале 1862 года⁴⁸. Начальник Терской области попросил Муссу Кундухова выяснить, является ли Кунта-Хаджи политически опасным чеченским лидером. Полковник М. Кундухов, на запрос Д.И. Святополк – Мирского отвечал, что Кунта-Хаджи он характеризует как человека смирного, преданного правительству и занимающегося земледелием и подворным хозяйством⁴⁹. Зикризм действительно старался нравственно воспитывать своих последователей. Мусульманам предписывалось много трудиться, категорически запрещалось пьянство и воровство ⁵⁰. Кунта-Хаджи призывал чеченцев к молитве и труду и даже советовал не носить оружия⁵¹. Мюриды Кунта-Хаджи верили, что он – один из 360 святых, благодаря которым держится мир, и, что он после смерти вернется на землю, когда наступит определенный час⁵².

В конце Кавказской войны чеченцы были доведены до физического исчезновения. Оставшихся в живых охватил глубокий пессимизм, многие потеряли жизненные и духовные ориентиры. Газават призывал чеченцев бороться с царизмом до победного конца, обещая уставшему от войны народу перспективы только в загробной жизни. В этот тяжелый для чеченцев период появился проповедник, призывавший народ к терпению, прекращению войны, братству, взаимной помощи. Им был чеченский суфий Кунта-Хаджи. Как отмечает А.Д. Кныш, «кадирий-ский суфий Кунта-Хаджи действительно призывал к мирному сосуществованию с русскими и «внутреннему» (духовному) джихаду как способу достижения духовного и морального совершенства и чистоты помыслов»⁵³.