Текст книги "Мир чеченцев. XIX век"

Для подавления восстания приказом по войскам Терской области № 50 от 31 мая 1877 г. был сформирован Походный штаб командующего войсками Терской области. При этом штабе были организованы военные отряды, в обязанности которых входило наблюдение за спокойствием в населенных пунктах, охрана горных проходов, ущелий, расположенных на границе с Закавказьем. Штаб координировал мероприятия по подавлению восстания, в т. ч. деятельность войсковых частей. После ликвидации восстания в августе 1878 года штаб был упразднен²⁰². Для охраны дорог по лесным ущельям рек Хулхулау и Аргуна, как главных в этом районе линий сообщения, были сформированы так называемые партизанские команды в 100–150 человек каждая. Эти команды жили по линии дороги и несли охранную службу²⁰³. По свидетельству очевидца, действия их сводились к следующему: «… дни и ночи ходили люди по 2–3 человека сначала по дороге, затем углублялись все более и более в леса. Над всякими чинили свой собственный суд – просто говоря, отправляли на тот свет. Эта партизанская команда навела на окрестных жителей такой страх, что они не осмеливались появляться ближе 6–7 верст от дороги. Мера была крутая, жестокая, но весьма эффективная…»²⁰⁴.

Администрации Терской области в период восстания 1877–1878 гг. приходилось принимать и ряд других экстраординарных мер. Например, в архиве сохранился рапорт коменданта Пятигорска и Кавказских Минеральных Вод о выдаче жителям города патронов для самозащиты²⁰⁵.

В августе 1877 года в Ичкерию была направлена карательная экспедиция. О характере экспедиции свидетельствует следующее распоряжение, данное Смекалову генералом Свистуновым: «Цель наша должна заключаться в том, – пишет он, – чтобы выбрать из всех аулов неблагонадёжных людей и сослать их навсегда с семействами в Россию. Беной и Зандак надо поголовно выселить в Сибирь или, если эти подлецы не пожелают, выморозить всех зимой, как тараканов и уничтожить.»²⁰⁶. Жителей селения Зандак, после уничтожения этого поселения, предполагалось выселить во внутренние губернии России. Предлагалось расселить их отдельными семьями по другим селам округа, однако жители этих сел высказывались против принятия зандаковцев²⁰⁷.

За участие в восстании 1877 года у жителей Беноя и Зандака были конфискованы все земли²⁰⁸. 110 семей, проживавших в селе Зандак, после уничтожения его войсками, были расселены на зимнее время в аулах, расположенных в плоскостной части округа, а размещение их по другим селениям оказалось невозможно, из-за отказов сельских обществ от принятия их в свою среду, как людей «совершенно неблагонадёжных»²⁰⁹. Только за участие в восстании 1877 года у горцев Северо – Восточного Кавказа было отобрано более 37400 десятин земли²¹⁰.

Алибек-Хаджи, между тем, терял влияние на горцев: 22 сентября жители сёл Чечел-Аух и Даттых вступили в бой с повстанцами. В ответ Алибек-Хаджи расправился с аулом Даттых, он был сожжён дотла²¹¹. 25 сентября 1877 года генерал-адъютант Свистунов в шифрованной телеграмме сообщал руководству о положении дел у себя в регионе: «Я имею на руках шайки Алибека, Умы на Аргуне. Между тем восстание в Дагестане возрастает и приближается к нашим границам и становится наше положение всё более опасным»²¹².

К середине 1877 года силы, направленные против восставших, были увеличены ещё больше и состояли из 24 батальонов, 8 команд пехоты, 28 казачьих и 21 милицейской сотни, артиллерийской роты и 49 орудий²¹³. Восставшие заставили русское командование держать в Терской области свыше 25 тыс. войск в то время, когда армия на Кавказском фронте нуждалась в пополнении войск²¹⁴. Проведение военной реформы 1874 года усилило мощь российской армии, позволило увеличить военный контингент, дислоцируемый на Кавказе. Служебные обязанности казачества были заметно облегчены. Однако на казаках оставалась обязанность непосредственной охраны общественного порядка в станицах. 7 казачьих полков участвовали в усмирении антироссийского восстания горцев в Чечне и Дагестане. На основании Высочайше утвержденного 3 июля 1882 года Положения Терское казачье войско в мирное время должно было содержать четыре конных полка сотенного состава, две конно-артиллерийские батареи на общем основании и два эскадрона императорского конвоя²¹⁵.

До конца сентября длилось разорение селений по реке Басс, жителей которых почти поголовно выселили на плоскость. Начальник Веденского округа князь Авалов писал генералу Свистунову, возглавлявшему подавление восстания: «Почётные лица Мехкетов явились ко мне с уверениями в том, что сами жители покончат с бунтовщиками»²¹⁶. Жителям Мехкетов было обещано прощение в обмен на выдачу одного из руководителей восстания – Умы Дуева. Мехкетинцы ответили генералу Свистунову: «Генерал, от народа следует требовать только возможного. Ты знаешь, как нам трудно расстаться с могилами отцов и родиной, но мы беспрекословно покоряемся. Выдать же Уму не можем. Он был наш гость»²¹⁷.

Некоторые чеченские аулы, с оружием в руках, действовали против мятежников²¹⁸. За участие в боевых действиях 1877 года были награждены старшины Аргунского округа: Циклан Цициев (с. Ялхорой), Таймаз Албеков (с. Нахчу-Келой). Медали получили главы сёл: Сайрой, Гухой, Бухой, Итум – Кале, Чубях-Кенчу, Ушкалой. Мулла Джанхот Курбанов, поступивший на службу в 1870 году, получил орден святого Георгия 4 степени²¹⁹.

Как отмечали российские исследователи, подавлению восстания способствовало и то обстоятельство, что восставшие сами прибегали к репрессиям против тех, кто уклонялся от участия в восстании: «…чеченские вожди сами себе портили. Так, Алибек-Хаджи в отместку за неповиновение, начал жечь и разорять аулы. Таким образом, палку уничтожали с двух концов: аулы палили русские, аулы палили и чеченцы. Приходилось искать защиты у сильнейших, а такими, видимо, были русские»²²⁰. По свидетельству начальника Шатоевского отряда, чеченская милиция «ни на шаг не отставала от солдат и многие из них высказывали удивительную храбрость в борьбе с мятежниками»²²¹.

В числе участников восстания 1877–1878 гг. были как последователи накшбандийа, так и приверженцы тариката кадирийа. Лидер и большинство восставших чеченцев принадлежали к братству кадирийа²²². Зикристов возглавлял Ума Дуев²²³. Ума – Хаджи Дуев, бывший наиб Шамиля, после подавления восстания 1861-62 гг. был отправлен в ссылку в Смоленск, но затем был помилован и вернулся на Кавказ²²⁴. В Смоленске он прожил много лет и, судя по его письмам, раскаялся в содеянном, но в 1877 году, уже в возрасте 69 лет вновь возглавил восстание²²⁵. Когда началось восстание, начальник Терской области, дабы избежать кровопролития вызвал к себе окружного кадия Абдул-Кадира Абдул-Кадырова и Уму-Хаджи Дуева для того, чтобы они, как уважаемые в народе люди, провели переговоры с восставшими и предложили последним пожалеть себя и выдать главных виновников беспорядков²²⁶. У. Дуев очень внимательно выслушал генерала и, возвратившись в Дзумсой, примкнул к этому движению. 17 июля 1877 года Ума-Хаджи Дуев с семьёй бежал к мятежникам. «Я начал так поступать, – говорил почтенный старик, – потому, что увидел неправильные действия иноверцев против мусульман»²²⁷. Царская администрация прилагала все усилия, чтобы поймать Дуева. В этом ей помогал старший сын Умы – Бици, затем и он перешёл на сторону восставших²²⁸. Чтобы поймать У.Дуева в заложники взяли сына его Тутака и посадили его в Шатоевскую крепость. Другой сын, Дада, служивший в конвое, высадил окно в тюрьме и вместе с Тутаком бежал к восставшим. В районе Хунзаха, в бою был убит Тутак²²⁹. 29 сентября 1877 года Ума Дуев во главе большого отряда дагестанцев прибыл в Шатоевское наибство. Он рассчитывал вновь поднять восстание в Шатоевском участке и направился к переправе через Шаро-Аргун. Однако население не только не вняло призывам Умы, но даже не допустило его к переправе через реку и около Шатоя встретило выстрелами. В одной из таких перестрелок Ума Дуев был серьёзно ранен ²³⁰. Он хотел войти в Чаберлой, но жители вышли ему навстречу с женщинами и детьми и просили не ходить к ним. Когда же Ума отказался исполнить их просьбу, 150 человек вышли вперёд и объявили Дуеву, что тогда он войдёт в Чаберлой, когда уничтожит их всех. Жители села Шикарой тоже не пустили Уму. В селе Шарой, при попытке Ума-Хаджи зайти в село, мятежниками были убиты женщина и мужчина, ранено было 4 человека. Войска поспешили на помощь местным жителям, Ума отступил и ушёл в Андию²³¹.

Алибек-Хаджи скрывался в верховьях реки Ярыксу. Жители Зандака отправили делегацию с поручением упросить Алибека смириться. Но имам не допустил к себе депутатов²³². Вот что рассказывает об этом факте Н. Семёнов в своих воспоминаниях: «Женщины долго упрашивали имама в лице высланных им к лесной опушке парламентёров смириться и прекратить бунтовать ради спокойствия и благополучия ичкеринского народа. Они плакали…, но сподвижники имама ответили на их слёзы издевательствами по адресу трусливых зандаковцев и грубой бранью по адресу русских.»²³³. Чтобы вынудить население сдать главарей мятежа, начальник области ужесточил репрессивные меры. Уничтожение аулов, хлебов, скота – по мнению Свистунова являлось справедливым возмездием восставшим и лишало их средств к существованию. Кроме того, для обеспечения спокойствия подозрительных аулов, начальникам отрядов, в случае необходимости разрешалось брать заложников. Алибек – Хаджи скрывался до 27 ноября, однако после того, как были арестованы все его родственники, сдался властям. К отцу Алибека Алдану приходил генерал Арцу Чермоев и просил, чтобы сын добровольно явился к властям. Алибек под давлением всех уговаривавших решил сдаться, чтобы из-за него не страдали родные и народ. Сдались властям и 12 наибов имама²³⁴. Поверив княжескому слову, с повинной к князю Меликову явилось 274 человека, в том числе Ума Дуев с сыном и братья Залмаевы²³⁵. Ума Дуев был заключён под стражу 2 ноября 1877 года на территории Дагестанской области. Султан – Мурад и Сулейман (Цонто-роевский) успели благополучно перебраться в Турцию.²³⁶

В середине октября 1877 года восстание в Чечне было окончательно подавлено. 16 октября начальник Терской области генерал-адъютант Свистунов телеграфировал Главнокомандующему на Кавказе: «Область очищена от мятежников, военные действия прекращены»²³⁷. Следующее сильное волнение в Чечне произошло только в 1886 году, но оно не шло ни в какое сравнение с мощным восстанием 1877 год²³⁸.

В конце XIX века власти жалели о том, что при усмирении восстания 1877 года был упущен самый удобный шанс к всеобщему разоружению горцев и к отмене тех щедрых льгот и привилегий, которые столь «неосторожно» даровал чеченцам в своей прокламации князь Барятинский в 1859 году²³⁹. В связи с подавлением восстания в Чечне и Дагестане у царского правительства появилась возможность усилить действовавший в Турции корпус освободившимися войсками с Северного Кавказа, русская армия пошла в наступление по всей линии фронт²⁴⁰.

4-6 марта 1878 года в Грозном состоялся военно-полевой суд над руководителями восстания²⁴¹. Из 18 человек, привлечённых к суду, 13 было приговорено к смертной казни «через повешение», остальные – к 20 годам каторжных работ²⁴². На вопрос, признают ли они себя виновными перед законом России, лидер восставших Алибек-Хаджи от имени своих соратников ответил: «Мы признаём себя виновными только перед Богом и чеченским народом, что мы не сумели восстановить законы шариата и свободу, дарованные нам Богом»²⁴³. Когда суд объявил Уме – Хаджи о том, что он приговорен к смерти, он ответил: «Всё равно я должен когда-нибудь умереть. Умру ли от того, что вы меня повесите, или умру от какой-нибудь болезни, – какая в том разница»²⁴⁴. Осуждённым предлагали подать ходатайство о помиловании на имя царя, но они отказались. На 6 году ссылки многие из них были амнистированы императором Александром III²⁴⁵.

К месту казни впереди на «позорной» колеснице везли Уму, за ним на двуколке – Алибека. Остальные шли пешком в кандалах, со связанными руками. Один из усмирителей восстания, присутствовавший на казни, писал: «Меня поразило спокойствие, с которым эти люди умирали»²⁴⁶. 9 марта 1878 года в 6 часов утра на ярмарочной площади в Грозном приговор суда был приведён в исполнение. Вместе с Ума – Хаджи Дуевым был повешен и его сын – офицер конной сотни императора²⁴⁷. Видя, как сын теряет свои последние силы и готов вот-вот от слабости повалиться на землю, обратился к старшему офицеру с просьбой, чтобы его повесили первым: «– Пусть ягнёнок научится у старого волка, как надо умирать. Мы умели драться, мы должны показать, как надо отдавать жизнь за свободу». И он бесстрашно вступил на эшафот²⁴⁸. Тела казнённых, зарытые первоначально в общей яме недалеко от места казни, были затем тайно перезахоронены в Тыртовой роще между Грозным и станицей Петропавловской. Своё название роща получила по фамилии её владельцев: атамана станицы Петропавловской П. Тыртова и его брата, купца второй гильдии Е. Тыртова. Особый цинизм этой акции состоял в том, что Тыртова роща была в то время излюбленным местом отдыха грозненцев²⁴⁹. Несмотря на поражение восстания 1877-78 гг., тарикаты не только не утратили своего влияния, а, наоборот, приобрели ещё больший вес и распространились на запад от Чечни – в Ингушетию²⁵⁰.

Подавление восстания сопровождалось широкими репрессиями не только против его непосредственных участников, но и всего населения восставших округов. Тысячи жителей горных селений были переселены на плоскость, земли их конфисковывались²⁵¹. Сотни чеченских и дагестанских семей были навечно высланы во внутренние губернии России, свыше 500 чеченцев приговорены к бессрочным каторжным работам. До 1877 года для жизни горцев, высылаемых с Кавказа в Европейскую Россию, назначались губернии средней полосы и преимущественно: Тульская, Рязанская и Калужская; там их находилось свыше 400 человек. В июне 1877 года более 500 семей были направлены на поселение в Новгородскую, Олонецкую и Вологодскую губернию²⁵². В Сибири находилось до 1000 высланных горцев. Министр внутренних дел возмущался таким положением дел: «Я не могу не выразить, – докладывал он руководству, что остаюсь при убеждении в необходимости прекращения дальнейших высылок с Кавказа горцев»²⁵³.

Выселение в Россию для многих означало смертный приговор. Так, из 1625 горцев, выселенных в 1878 году в Новгородскую губернию, в первые месяцы умерли 429 (из них 118 мужчин, остальные – женщины) и 74 были признаны безнадёжно больными²⁵⁴.

В «Северном Вестнике» была опубликована корреспонденция из Новгородской губернии, в которой Ю. Полуянский описывает как очевидец положение, в котором находятся кавказские переселенцы, высланные в северные губернии за участие в восстании 1877 года. «Я видел, – пишет Ю. Полуянский, – поселенцев в трех городах: Череповце, Кириллове и Белозерске; в числе их: молодых мужчин почти нет, по большей части все старики, женщины и дети. В Череповце горцы помещены в полуразвалившейся, давно необитаемой лачуге, состоящей из трех коморок…. Из пятидесяти человек уже умерло до тридцати, преимущественно дети, от чахотки и брюшного тифа. При всем том эти горцы имеют какой-то добродушный вид; со времени их прибытия не было ни одного буйства, несмотря на то, что незнание языка и обычаев легко могло породить не одно недоразумение. На пропитание взрослым отпускают ежедневно по 6 копеек, детям по 3 копейки. Когда я раздал больным и детям несколько денег, то между детьми поднялась веселая возня и хохот, а старшие подступали ко мне, спрашивая: начальник, завтра будет лето?»²⁵⁵.

В основном людей высылали на чужбину без суда. Разбор виновности принимавших участие в восстании 1877 г. и решение дела судебным порядком, по мнению наместника на Кавказе, привели бы, во-первых, к большему отягчению участи этих людей, и во-вторых, к замедлению дела и крайнему обременению военно-судебных учреждений вследствие необходимости разбирать слишком большую массу дел, поэтому он предлагал наказывать их административным порядком. В своей докладной записке он писал: «… вопреки соображениям человеколюбия, я прибегаю и, к сожалению моему, нередко, к означенной мере, или по Высочайше предоставленной мне власти, или с предварительным испрошением на то особых Высочайших соизволении, то это объясняется только важностью и настоятельностью тех причин, которые побуждают меня к такому образу действий. Необходимо дело расправы за мятежные восстания против правительственной власти поставить так, чтобы наказание распространялось не на одних только ищущих подвига самопожертвования фанатиков, а и на окружающую их среду, чтобы страхом неизбежного общего наказания участников мятежных нарушений общественного порядка побудить массу противодействовать успеху преступных возбуждений отдельных личностей»²⁵⁶.

Согласно юридическим норам XIX века, из неограниченности верховной власти следует, что восстание против верховной власти, как таковой, никогда не может быть правом. С юридической точки зрения, это может быть только фактом, нарушающим право, то есть преступлением. Поэтому, восстания против верховной власти всегда наказывались справедливо, ибо они нарушали право в самом высшем его проявлении. Если верховная власть не имеет юридических границ, то она, имеет границы нравственные, хотя, юридически, она сама остаётся судьёй своих поступков, хотя сам нравственный закон требует повиновения во имя высшего порядка, однако были крайние случаи, когда нравственно извиняли восстания²⁵⁷. Субъектом восстания может быть всякое дееспособное лицо, объектом – законное действие власти. Восстания бывают вооружённые и невооружённые, с применением насильственных действий и без явного насилия. Сопротивления также различались на физические (вооружённые и невооружённые), и психические²⁵⁸.

Международное право XIX века имело свою точку зрения на народные восстания, особенно если они происходили на территориях, занятых во время военных действий, т. е. оккупированных. Учёные, подавшие в Брюссельской конференции свои отзывы на Конгрессе института международного права в Гааге, в 1875 году считали, что если после оккупации население продолжает борьбу, которую они начали при вторжении в страну врага, даже без разрешения на то правительства, без сомнения, продолжают быть честными воинами, которые в случае попадания в плен, пользуются правами военнопленных. Оккупант не имеет права требовать от населения присяги верности, даже на время оккупации (Брюссельская Декларация (ст.37) оккупанту прямо отказывает в подобном праве). Население имеет право восстать против оккупанта. Совершённые при таких случаях преступления наказываются уголовным законом²⁵⁹.

Однако в то время для чеченского населения руководством действий являлось не государственное право, а только исламские каноны. Руководители восстания, якобы борясь за веру, нарушали её первоосновы и заставили преступить законы ислама всех, кого вовлекли в борьбу.

Самым дурным качеством считается в исламе возбуждение среди народа всякого рода смут. Зачинщиков подобных волнений народных Магомет проклинал, а в Коране это считается даже тяжелее убийства. Самым грозным, самым тяжёлым грехом считается возбуждение восстания против власти, даже в случае, если бы сама власть притесняла народ и тем самым давала повод к подобным восстаниям. Это объясняется тем, что последствия восстания гораздо хуже и тяжелее для народа чем то зло, которое причиняется притеснением власти²⁶⁰. В Коране сказано: «Ты не перестаёшь открывать некоторые вероломства с их стороны, кроме малого числа все они грешны, но прости им и иди далее; ибо Бог любит тех, которые поступают благородно. Зло и добро не могут идти рука об руку. Воздавай добром за зло и увидишь, что враг твой превратился в покровителя и друга; но никто другой не достигнет этого совершенства кроме постоянного». Когда Абухрайна спросил, в чём состоит благонравие, то Магомет сказал: «Посещение тех, которые прекратили с тобой отношения; прощение, извинение тому, кто причиняет тебе притеснения; воздаяния щедростью и милостью тому, кто оставляет тебя без милости»²⁶¹.

Ислам придаёт особое значение договору как установленной свыше форме социального бытия. Сам Пророк заключал договоры и соглашения с многобожниками и неверующими²⁶². Нарушение договора, – будь он заключён между правоверным и иноверцем, – без предварительного уведомления о том противной стороны запрещено как Кораном, так и Магометом. Девиз Пророка: совершенство религии состоит в желании добра друг другу. Запрещается как преданиями Магомета, так и

Аль – Кораном: заочно хулить и злоумышлять на других, заочно злословить, выпытывать о недостатках других, быть дурного мнения о других. Магомет говорил, как передают его мнение собеседники: «Не быть вам истинными мусульманами, пока у вас не будет любви к ближнему. Совершенство религии состоит в доброжелательстве другим». По учению Пророка притеснения иноверца более страшны и более ответственны, чем своего единоверца. Тарикат пишет: радость при несчастии врага – весьма позорна, особенно же если сочтёшь это несчастье за успех своих молитв против врага, точно говоришь: вот моя молитва была услышана, силою моей молитвы враг мой наказан. Напротив, рекомендуется молитва об освобождении от постигшего несчастья, чтобы Бог послал благ лучше прежних²⁶³.

Государство и его законы рассматриваются в исламе как форма общественного договора, в котором достигается максимально возможный компромисс и устанавливается баланс интересов различных социальных групп и религиозных организаций. Неисполнение своих законных гражданских обязанностей, призывы от имени верующих и религиозных общин к участию в каких-либо акциях гражданского неповиновения и мятежах считаются в исламе недопустимыми²⁶⁴. По преданию Тыбрани, Магомет говорил «Гнев портит веру, как горькое растение вредит мёду». Тарикат так объясняет этот вред: человек в порыве сильного гнева теряет самообладание и бывает готов произнести преступные и обидные слова, а также способен отомстить лицу, причинившему ему гнев, что, конечно, служит причиной к обоюдному усилению вражды. По словам Анаса, Магомет говорил: «Если кто укротит гнев свой, то Бог в дни страшные отгонит от него муки страшные. Кто же сам не милосерден, к тому и Бог не милосерден, не будут милосердны и другие; кто не прощает, тому тоже не простят; кто, не смотря на возможность отомстить, прощает и извиняет и кто отклоняет свой гнев – того Бог возьмёт под свою защиту»²⁶⁵. Мусульманские писатели говорят, что гордость (такаббер) есть первое зло на земле, что она была причиной отриновения сатаны (иблис) из лика ангелов, к которым он прежде был причислен. «Я удивляюсь, – говорил Магомет, – гордому славолюбцу, знающему из чего он создан». Арабские философы всегда предостерегали мусульман от зависти и говорили, что это есть первое преступление на небе и на земле. Гнев уничтожает разум, зависть уничтожает религию, заочная хула – благие дела и корыстолюбие уничтожает стыд и совесть²⁶⁶.

Немалую роль в том, что восстание не поддержали многие чеченские общества, сыграла не военная, а идеологическая борьба, т. к. большая часть чеченского духовенства, глубоко знавшая Коран, выступила против воззваний и действий восставших, за что некоторые из мулл и духовных лидеров поплатились жизнью. Их заслугой является то, что они до конца соблюдали ключевые нормы ислама и своими действиями сохранили от разорения и уничтожения целые районы Чечни. Муллы, улемы много раз в ходе восстания собирались у начальника Грозненского округа, полковника Николая Богдановича Эристова, приходили на переговоры и к начальнику Терской области²⁶⁷. Беседы велись на почве Корана. «Да будет проклят тот, кто, во вред своим ближним поднимает руку против сильного» – провозглашали духовные авторитеты. Вскоре по всей Чечне, с высоты мечетей, распространилась мощная, горячая проповедь слова Пророка, осуждавшего восстания против власти. Князь Н.Б. Эристов не угрожал чеченцам силой, он прямо ставил дело на практическую почву материальных выгод и нужд, побеждал не эмоциями, а здравым смыслом. Реальные перспективы охлаждали многие горячие головы²⁶⁸.

Предводители восстания оправдывали свои поступки тем, что они считали себя обязанными, хотя им и жилось хорошо, пожертвовать личным благом для оказания помощи своему законному религиозному главе (имаму), а потому и нарушали заключённый с русскими мир, хотя это и не положено делать по шариату, т. к. договор должен быть священен. Главной задачей они считали не свержение власти, что также противоречит нормам ислама, а желали только возвратить отнятые у них земли, часть которых отдана казакам²⁶⁹. Соблюдение обещаний или договоров так выражается в Коране: «Если вы заключили мир с язычниками и они не нарушали его и не подали против вас никому помощи, соблюдайте верно, в отношении их, условные обещания в продолжение всего их срока. Бог любит тех, которые его боятся»; «Бог накажет за важные обещания, которые бы вы нарушили… Соблюдайте ваши обещания». Таким образом, руководители восставших сознательно нарушали исламские законы ради текущих интересов²⁷⁰.

Включение региона в состав иного государства обрекало его на болезненный, противоречивый процесс, когда сочетаются добровольные и принудительные методы при широком использовании во втором случае военной силы²⁷¹. Лишенные доступа к административным постам, местные сообщества имели различные способы реагировать на политику властей и довести до них свое мнение, будь то лояльные и нелояльные формы протеста, легальные и нелегальные формы сопротивления правительственным решениям и их саботажа. Все эти методы мы можем наблюдать на территории Терской области во второй половине девятнадцатого века, и как реакция на них – нелегальные формы сопротивления установившейся власти²⁷².

Задача российских властей после присоединения Северного Кавказа к Российской империи не ограничивалась только установлением эффективного российского административно – политического управления в регионе, гарантировавшего контроль над населением недавно приобретённых территорий. В рамках этого управления российским властям необходимо было добиться социально-политической переориентации населения от противостояния к сотрудничеству с властями. Только в этом случае можно было снять угрозу существования в крае сепаратистских настроений, проявлявшихся в самых разных формах: от отказа платить налоги российской казне до вооружённых антиправительственных восстаний. Самым распространённым способом организации такого сотрудничества, дававшем наиболее скорые результаты, на Северном Кавказе, как и на Кавказе в целом, являлось привлечение местного населения к государственной гражданской и военной службе. Ещё задолго до покорения Северо – Восточного Кавказа одним из успешных и апробированных методов имперских властей «по приручению Кавказа» было вовлечение местных элит в общеимперскую политическую систему по линии военной и гражданской бюрократии²⁷³.

Кавказские горцы активно стали привлекаться к службе в рядах российской армии ещё в ходе Кавказской войны. 30 октября 1860 года было утверждено «Положение» о создании Терского Конно-иррегулярного полка, а 12 июня 1861 года этот полк уже был сформирован. Все чины полка присягали «по своей вере и закону» на верность службе. Формирование этого полка позволило отпустить на Дон два донских казачьих полка, которые несли на Северном Кавказе внутреннюю службу и менялись через каждые три года ²⁷⁴. К иррегулярным воинским частям относились военные подразделения, не имевшие твёрдой, постоянной организации. Комплектовались они также по-особому²⁷⁵. Одновременно с Терским Конно-иррегулярным полком была сформирована туземная временная милиция. Число желающих стать милиционерами превысило число вакансий. Стимулом для вступления в милицию служило то, что все нижние чины на время службы освобождались от уплаты личной натуральной повинности. Стремление горцев к службе в милиции объяснялось не только возможностью иметь постоянный заработок и налоговые льготы, но также милиционерам было разрешено носить оружие.

После окончания Кавказской войны командующий в Кубанской области разоружил всех жителей. Д.И. Святополк – Мирский в Терской области этого не сделал, за что, в свою очередь, и получал многочисленные нарекания. Терским горцам было предоставлено право носить оружие только в пределах их сёл. В станицах или городах они должны были появляться только безоружные²⁷⁶. Право разоружение горцев было предоставлено всем казакам, что вело к постоянным стычкам.

С 1860 по 1862 год в Терской области находились на службе 6 сотен временной туземной милиции. Для наблюдения за внутренней безопасностью и благоустройством, в округах с горским населением, при начальниках народных управлений, была учреждена охранная стража из горцев. Стража полагалась при начальнике области, при трёх начальниках военных отделов, при пяти окружных начальниках, при участковых начальниках. Чины охранной стражи составляли постоянный конвой начальников всех уровней управления и использовались при рассылке приказов, сборе информации. Зачастую горцам – милиционерам приходилось участвовать в тушении пожаров. В укреплениях Шатой и Ведено имелось несколько пожарных инструментов. В целом, в Аргунском, Веденском и Хасав – Юртовском округах даже к 80 годам XIX века пожарная часть так и не была оборудована, хотя пожары возникали довольно регулярно²⁷⁷.

Терский Конно-иррегулярный полк не оправдал своего назначения для власти: по выражению начальника области Д.И. Святополк – Мирского, он был «…дурно составлен»²⁷⁸. По проекту, представленному Святополк – Мирским, в Терской области были сформированы 12 сотен постоянной милиции. Одновременно с этим был упразднён Терский Конно-иррегулярный полк и туземная временная милиция. Государственная казна не терпела убытков от содержания милиции, так как расквартированные здесь войска сокращались за её счёт. Донские казачьи полки № 21 и № 34 были отпущены на Дон, а пятая и шестая сотни полков Терского казачьего войска были определены на льготу. Таким образом, государственное казначейство сохранило 19280 рублей серебром²⁷⁹.

В состав постоянной милиции входила охранная стража, а в округах Среднего Военного отдела, в Нагорном округе Восточного отдела и в Ингушском округе – наиболее беспокойных в военно-политическом отношении – сельская полиция. 19 июня 1862 года командующим Кавказской армией был утверждён проект об учреждении в Терской области охранной стражи и земской полиции. Сформированные сотни постоянной горской милиции охраняли пути сообщения в области, несли службу на кордонах. По кордонам были распределены в основном бывшие чины Терского Конно – иррегулярного полка, 6 сотен которого влились в милицию²⁸⁰. 29 января 1865 года император Александр II утвердил временное «Положение о Терской постоянной милиции». Её численный состав не должен был превышать 11 сотен, а подчинялась она начальнику Терской области. Для проверки личного состава милиции, снабжения её продовольствием, при областном начальнике учреждалась должность инспектора Терской постоянной милиции. Инспектору никакой распорядительной власти по милиции не предоставлялось²⁸¹.