Текст книги "Альбигойская драма и судьбы Франции"

Жан МАДОЛЬ
АЛЬБИГОЙСКАЯ ДРАМА И СУДЬБЫ ФРАНЦИИ

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Книга Ж. Мадоля посвящена одному из периодов истории Франции, и, без сомнения, она будет полезна и интересна не только тем, кто интересуется европейской историей, но и позволит многое понять в развитии Руси XIII в. Казалось бы, ее предмет – еретическое движение, охватившее всю южную Европу, – бесконечно далек от Руси, но это не так. Действительно, именно в XIII в. возникает пропасть, отделившая православную Русь от католической Европы. Немалую роль в этом действительно сыграл Александр Невский (ум. 1262 г.), но объяснение его позиции кроется именно в событиях первой половины XIII в.

Раскол мировой христианской церкви на православную и католическую окончательно оформился в 1054 г., но в умы и сердца осознание этого факта проникло гораздо позже. Игумен Даниил, путешествовавший в Палестину в начале XII в., ничего шюхого не пишет о иерусалимском короле Бодуэне Бульонском или о крестоносцах. Южнорусская летопись искренне скорбит о взятии турками Иерусалима, а погибшие в 1190 г. крестоносцы прямо названы «святыми мучениками» (ПСРЛ. Т. 2. Ст. 667-668). Автор «Слова о полку Игореве» (до 1205 г.) прекрасно осведомлен, что Ярослав Галицкий (1152-1187) посылал своих воинов в крестоносное ополчение.

Настоящий удар по романтическому отношению к отвоеванию Святой земли нанес IV крестовый поход, закончившийся захватом Контантино-поля. Свидетелями этого были русские купцы и паломники, первые известия об этом событии пришли на Русь еще в конце 1204 г., а вскоре появляется подробное описание взятия города. Характерно, что обе эти записи относятся к Новгороду (Новгородская летопись старшего и младшего извода), теснее всего связанному с Западом, в частности, с Германией. Захват произошел вопреки воле папы Иннокентия III. Рядовые люди могли этого не знать, но князья должны были вскоре получить исчерпывающую информацию, и это не могло не повредить престижу Святого престола.

И это было еще не все. В 1199 г. тем же Иннокентием III был образован Тевтонский орден, а в 1202 г. возник орден Меченосцев. И тот и другой ставили своей целью защиту католических Германии и Польши от славянских и прибалтийских язычников. Но очень скоро польские князья, собственно и пригласившие Тевтонский орден, столкнулись с его крайней агрессивностью. Распространение христианства отошло на второй план, а во главу угла стал захват территорий. На страницах книги Мадоля читатель найдет волнующие описания аналогичных событий в Окситании. Все же южане были ближе северянам-французам, чем славяне-поляки немцам; стоит ли удивляться тому, что цели ордена» так скоро были забыты на Балтийском побережье. Результат не замедлил явиться: в 1236 г. соединенные силы литовских язычников и русских христиан наголову разбили меченосцев под Шяуляем. В следующем году орден был слит с Тевтонским.

В 1241 г. орден попытался захватить Псков под набившим оскомину предлогом защиты прав законного князя Владимира; чем кончалась подобная защита, можно было легко представить – в 1204 г. крестоносцы тоже поначалу защищали права законного императора из дома Комнинов.

Следующая фаза отношений Руси и папства начинается с татаро-монгольским нашествием 1239-1243 гт. Для Европы гибель «русских королевств» была символом грядущего конца света. Монахи и епископы из разломленной Южной Руси бродили по миру вплоть до Англии, сея ужас рассказами о грядущем Апокалипсисе. На фоне все ухудшающегося положения в Палестине нашествие восточных орд на христианские страны вплоть до Польши и Венгрии включительно казалось предвестником грядущего конца.

В 1246 г. папа Иннокентий IV, тоже один из героев публикуемой книги, посылает посольство в столицу империи монголов, в далекий Каракорум, где сидит хан Гуюк, внук Чингис-хана. Папой движет желание больше узнать об этом грозном язычнике. Возникает идея, нельзя ли попытаться обратить его в христианскую веру.

На пути посольство стало невольным свидетелем борьбы между русскими князьями, теперь вассалами хана улуса Джучи Бату. Бату номинально подчинялся своему младшему двоюродному брату Гуюку, но на самом деле трения между кузенами возникли еще во время осады Киева в 1241 г. Тогда в Каракоруме умер отец Гуюка, и тот спешно выехал во Внутреннюю Монголию.

В 1246 г. папский посол Плано Карпини стал свидетелем гибели черниговского князя Михаила, казненного по наговору Ярослава Всеволодовича, князя Владимирского, только что утвержденного ханским ярлыком на вожделенном великом киевском столе. Однако и сам Ярослав пал жертвой династической борьбы в доме Чингиса. Он должен был отправиться в Каракорум, где мать Гуюка отравила его на пиру. Стоит обратить внимание на то, что в открытую расправиться с самым мощным вассалом Бату в ставке Гуюка не посмели.

Иннокентий IV старается завязать отношения с литовскими князьями, а особенно с галицким князем Даниилом и его родным братом Владимиром Волынским. Оба князя получают от папы пышные титулы королей, что должно было защитить их от посягательств западных соседей и сосредоточить всецело на борьбе с татарами. В 1251 г. крестится и тоже получает королевскую корону князь Мин-даугас Литовский.

По сути дела речь идет о том, признавать себя русским князьям, все равно уже потерявшим самостоятельность, вассалами Орды или вассалами папы. С точки зрения интересов христианства следовало сделать второе, но действия западных «христианских» сеньоров сводили на нет все усилия папы.

В 1252 г. Александр Невский, утвержденный Бату и Гуюком на великокняжеском гшестоле в Киеве, продолжал жить в Новгороде. Во Владимире сидел его младший брат Андрей. К этому моменту явственно складывается пропапская партия, в которую входят Даниил с братом и Андрей, который женился на дочери Даниила. Судя по всему, резко против этого союза выступал тогдашний печатник (канцлер) Даниила и митрополит Кирилл. Едва ли можно оправдать то, что Александр инспирировал поход татар на своих младших братьев, Андрея Владимирского и Ярослава Тверского. Но несомненно одно: союз с папой не мог принести ничего, кроме неприятностей. В 1215 г. Иннокентий III не смог защитить Раймона Тулузского, в 1216 г. вопреки его запрещению принц Людовик вторгается в Англию; если такое творилось посреди Европы, на что могла надеяться дальняя окраина?

Андрей был изгнан, Александр стал еще и князем Владимирским. Кирилл не возвращался в Киев вплоть до смерти Даниила, но сам князь вскоре охладел к Святому престолу, убедившись в несостоятельности своих надежд. Новый папа Александр III (1254-1261) постоянно пытался завязать отношения с Александром. Об этом говорят не только документы папского архива, но и упоминания русских летописей. На фоне непрерывных атак ордена на западные границы Руси это выглядело довольно жалко.

Самый тяжелый удар получил Миндаугас – в 1263 г. орденские войска вторглись на его земли, несмотря на запрещение папы Урбана IV (1261-1264). Результатом этого было отодвинутое на сто лет крещение Литвы. Да и тогда католичество с большим трудом состязалось на этих землях с православием.

Как пишет Мадоль, не стоит пытаться представить, каким бы могло быть положение, если бы папский престол вел себя иначе. Иное поведение было невозможно в эпоху, когда все решала реальная военная сила, а этой силой двигали распри и желание приобрести новые территории. Духовный авторитет пап, пытавшихся на равных участвовать в этой борьбе, был полностью уничтожен, что и выразилось в знаменитом Авиньонском пленении. Впрочем, выбор Александра тоже не был лучшим: после его смерти его сыновья погрязли в собственных и внутриордынских распрях, разоряя страну постоянной междоусобицей.

Прочитав эту книгу, читатель лучше представит себе XIII век во всем многообразии его трагедий, сотрясавших Европу от края до края.

Кандидат исторических наук Н. И. Милютенко

ВВЕДЕНИЕ

Об альбигойском крестовом походе и катаризме написано много; об инквизиции, победившей катаров, также. Сколько-нибудь значительная библиография по одному из этих трех вопросов заняла бы бессчетное количество страниц. Однако, если основные факты достаточно хорошо известны, то многие детали пока покрыты мраком, который все еще не рассеялся, а к исследованиям примешиваются страсти. В качестве доказательства приведу лишь работу Пьера Бельперрона 1942 г. «Крестовый поход против альбигойцев и присоединение Лангедока к Франции (1209-1249)» [1]1
  См. Список литературы.


[Закрыть] Прежде всего нужно воздать должное объему и достоверности информации. Бельперрон был не только издателем, он был историком, который умел работать. Он с полным основанием полагал, что надо наконец отреагировать на романтический рассказ Наполеона Пейра [2]2
  Peyrat Napoleon. Histoire des Albigeois. Les Albigeois et l'Inquisition. Paris. 1870-1872. 3 vol. Peyrat Napoleon. Histoire des Albigeois. La Civilisation Romane. Paris. 1880-1882. 2 vol. Пейра, Наполеон (р. в 1809) – французский писатель и историк, протестант, пастор реформатской церкви в Сен-Жермен-ан-Ле. Автор многих исторических трудов.


[Закрыть], доставлявший наслаждение нашим дедам. Протестантский пастор, ученик Мгапле [3]3
  Мишле, Жюль (1798-1874) – французский историк романтичес кого направления, республиканец и антиклерикал. Крупнейшие ею труды – многотомная «История Франции» и «История французской революции».


[Закрыть], тот взял многое от пламенной натуры своего учителя. Он страдал с гонимыми катарами, как если бы они были его отцами по вере. Он видел в римской церкви Зверя Апокалипсиса, бесстыдно восседающего на водах и попирающего правосудие и истину. Он давал аргументы антиклерикалам Юга, полагавшим, что они должны отомстить церкви за давнее оскорбление. Жорес и Комб [4]4
  См. прим. на с. 270-271.


[Закрыть], лангедокцы, тоже были знакомы с книгой Наполеона Пейра.

Однако когда слишком страстно борются за правду, случается, что ее искажают. Пейра наивно верил во все, что включил в свой труд, и с тем же простодушием отбрасывал остальное. Он стоял у истоков долгой традиции, вскормившей много душ, но большей частью постным мясом. Беллетрист вроде Мориса Магра [5]5
  Магр, Морис (р. в 1877) – французский литератор, поэт, писатель и драматург. В частности, автор романов «Кровь Тулузы. Альбигойская история XIII века» (Париж, 1931) и «Сокровище альбигойцев» (Париж, 1938).


[Закрыть] волен принимать всерьез легенду об Эсклармонде де Фуа; но серьезный историк обязан вернуть этой личности ее истинное значение. На самом деле мы немного знаем об этой знаменитой женщине. Возможно, легенда о ней содержит некоторые достоверные факты, но никаких доказательств этого нет. Мы должны смириться с тем, что плохо представляем себе человеческий облик глав катарского движения. В большой степени в этом вина инквизиторов, которые мало интересовались человеческой сущностью своих жертв, иначе у них не хватило бы духу послать их на костер. Но это и благородная вина самих катаров, не придававших никакого значения своей смертной оболочке.

Можно было бы заполнить эти белые пятна при помощи воображения, но тогда незачем писать исторические труды. Историю после Наполеона Пейра следовало переписать, что и сделал Пьер Бельперрон. Но если историк не должен быть легковерным, то он все же должен испытывать хоть немного сочувствия к тем, о ком он рассказывает, иначе он рискует совсем их не понять, у Бельперрона же не было ни малейшей симпатии ни к катарам, ни к южанам, о несчастьях которых он повествует. Он писал в то время, когда Франция была растоптана нацистами, а правительство Виши [6]6
  Правительство Виши стояло во главе Франции во время второй мировой войны. Подписало капитуляцию перед Германией. На Юге Франции была создана зона марионеточного правительства маршала Петена со столицей в Виши.


[Закрыть] утверждало, что поражение было для доверившегося ему народа справедливой и необходимой карой. Так думает и Бельперрон об Окситании [7]7
  Окончания – страна языка «ок», область, где говорили на диалектах старопровансальского языка. Аквитания (Гиень), Гасконь, Наварра, Лимузен, Прованс, Альбижуа и др. Родственным был старокаталонский язык. Северная Франция – это страна языка «ойль» (различались по произношению слова «да»).


[Закрыть] начала XIII в. Победы де Монфора и французских королей просто свидетельствовали о моральном превосходстве северных французов над южными. В конце концов победили наилучшие. Кроме того, поскольку в этих жестоких событиях рождалось французское единство, цель, казалось, оправдывала средства, и в конечном счете следовало радоваться уничтожению культуры, приносившей прекрасные плоды.

Столь пристрастная история требовала ответа. Его взяла на себя Зоя Ольденбург. В 1959 г. в «Костре Монсепора» [8]8
  См. Список литературы.


[Закрыть] Бельперрон получил отповедь, которой заслуживал; к красивому названию обязывал характер серии, начало которой положила книга [9]9
  «Folio/Histoire».


[Закрыть]. Зоя Ольденбург по сути дела заново рассказала об этих трагических событиях. Она вложила в книгу все сочувствие, недостающее ее предшественнику, одновременно избежав фантазий Наполеона Пейра. Ее история точна, но она также и правдива той особой правдой, куда более глубокой, нежели формальная точность, которая дорожит именно сочувственным пониманием предмета. Думаю, г-же Ольденбург долго нечего было противопоставить, даже когда некоторые мелочные критики и находили в ее книге кое-какие неточности. Их допускают все, и было бы странно, если бы их не оказалось в такой важной работе.

Годом позднее в Барселоне на каталонском языке появилась еще одна серьезная книга, и можно только пожелать, чтобы ее перевели на наш язык: Жорди Вентура «Педро Католик и Симон де Мон-фор» [10]10
  См. Список литературы.


[Закрыть]. Для Юга роль короля Педро Арагонского [11]11
  См. прим. на с. 37.


[Закрыть], убитого под стенами Мюре в 1213 г., известна. Видный каталонский историк задался вопросом: почему человек, ортодоксальность которого всегда была бесспорной, человек, считавший самого себя вассалом Святого престола, мог вступить в откры тую борьбу с Симоном де Монфором и северными крестоносцами? Совершенно очевидно, что это произошло не по религиозным мотивам. Разве не упрекал Педро Арагонский своего вассала Пьера-Роже Транкавельского [12]12
  См. прим. на с. 111.


[Закрыть] , виконта Безье и Каркассо-на, что тот оказался в подобном затруднении «из-за безрассудных людей и их безумной веры»?

Итак, мотивы Педро Арагонского были политическими. Его род правил в Провансе, он держал Монпелье и множество сеньорий на север от Пиренеев, его вассалами были Транкавели, для Педро речь шла о создании окситано-каталонского государства по обе стороны Пиренеев, от Эбро до Ниццы. Два препятствия стояли на пути: прежде всего французский король, суверенитет которого теоретически простирался вплоть до Пиренеев на все страны языка «ок»; затем – граф Тулузский, также желавший править суверенным государством. Сложность ситуации заключалась не только в соперничестве Тулузы и Парижа, но также Тулузы и Барселоны [13]13
  Графство Барселонское входило в Испанскую марку Карла Великого. После смерти императора Людовика Благочестивого (814-840) вошло в королевство его младшего сына Карла Лысого (823-877, король западных франков с 840, император с 875 г.). В 1109 г. граф Раймон Беренгьер женился на Дуче Прованской, дочери последней графини Герберги. В 1134 г. его сын Раймон Беренгьер женился на Петронилле, дочери короля Арагона Ра-миро Монаха, и Прованс оказался соединен с Арагонским королевством. Формально Каталония (графство Барселонское) находилось в вассальной зависимости от Франции вплоть до XVIII в.


[Закрыть] . Жорди Вентура, не испытывающий никакой особой симпатии к катарам, но сожалеющий, что окситано-каталонское государство не было создано, написал книгу живую и хо рошо документированную, и она была мне хорошим подспорьем.

На следующих страницах не будет ни новой истории крестового похода против альбигойцев, ни истории сопровождавшей его инквизиции. В работе Жана Гиро [14]14
  См. Список литературы.


[Закрыть] , к сожалению, незаконченной, и в совсем недавнем труде каноника Анри Мезон-нева [15]15
  См. Список литературы.


[Закрыть] о последней сказано самое главное. Приверженцы катаров, называющие себя неокатарами и пишущие в «Ученых записках о катарах» («Cahiers d'Etudes Cathares»), Деодат Роше и некоторое другие писатели, среди которых в первую очередь следует назвать Рене Нелли, с определенной резкостью упрекают Жана Гиро в том, что он описал катаризм главным образом по протоколам инквизиции. Это правда; но протоколы – ценный источник и часто единственный, имеющийся в нашем распоряжении. Во всяком случае, можно утверждать, что Жану Гиро, тоже уроженцу Лангедока, хотя и пламенному католику (разве не был он главным редактором «Круа» [16]16
  «Круа» («Крест») – католическая газета, основанная в Париже в 1880 г.


[Закрыть] ?), достало и понимания, и сочувствия к жертвам инквизиции. Я считаю, что историю инквизиции со времени Гиро и Ме-зоннева переделывать нечего.

Что же касается самого катаризма, то это предмет более тонкий. Книги катаров, за небольшим исключением, исчезли. Однако открытия еще возможны. Недавние находки пролили свет на проблему природы и происхождения катаризма. Прежде всего это манихейские тексты [17]17
  Манихейство – еретическое течение в зороастризме, государственной религии Ирана. Возникло в III в. Основателем его был пророк Мани, которому покровительствовал персидский царь Шапур I (240-272). Мани родился в парфянской семье, но вырос в Палестине, где его отец вступил в какую-то иудео-христианскую секту. В его учении догматы зороастризма (о двух началах мира, злом и добром, Ормазде и Аримане) сочетались с верованиями христиан-гностиков (см. ниже). Мани полагал, что этот мир сотворен злым духом, проповедовал аскетизм, целомудрие и отказ от собственности; тем не менее его последователей, живших в монастырях, обвиняли в разврате. Манихеи преследовались и христианами, и зороастрийцами как еретики. Мани был казнен при сыне Шапура Вахраме I в 273 г.


[Закрыть] , прекрасно про комментированные и интерпретированные Эме Пюэшем [18]18
  Puech, Aimй. Histoire de la littйrature grecque chrйtienne depuis les origines jusqu'а la fin du IVe siиcle. Paris: Sociйtй d'йdition desBelles-Lettres. 1928-1930. 3 vol. Пюэш, Эме (р. в 1860) – французский историк-эллинист, специалист по раннему христианству.


[Закрыть] ; затем «Книга о двух началах», открытая отцом Донденом [19]19
  См. Список литературы.


[Закрыть] ; наконец, недавно обнаруженная в Верхнем Египте гностическая библиотека [20]20
  Гностики – христианская секта, заимствовавшая многое как из зороастризма, так и из древнеязыческих культов, например, Гермеса Трисмегиста (Трижды величайшего). Они полагали, что земля и телесный мир – это воплощение злого начала и созданы не Богом, а Демиургом (творцом). Логос (разум), Демиург и человек происходят от Бога. Душа из космических сфер облекается телом и теряет свое совершенство, приходя в мир тьмы. С помощью знания (гносиса) человек до;гжен пробудить в себе свет и воссоединиться с божеством. Библиотека гностиков была случайно обнаружена во время земляных работ близ древнего города Хенобоскиона в Египте в 1946 г. Среди книг бьши апокрифические (не включенные в канон христианской церкви) Евангелие Истины, Евангелие от Фомы и Евангелие от Филиппа.


[Закрыть] откомментированная Жаном Дорессом [21]21
  Doresse, Jean. Les livres secretes des gnostiques d'Egypte. T. I. Introduction aux йcrits gnostiques coptes dйcouverts а Khйnoboskion. T. II. L'Evangile selon Thomas, ou les paroles secrиtes de Jйsus. Paris: Pion. 1958-1959.


[Закрыть] Появились многочисленные работы, посвященные болгарским богомилам [22]22
  Богомилы – христианское еретическое течение в Болгарии X в., входившей тогда в состав Византийской империи. Его возникновение связывают с переселением манихеев во Фракию Константином V (741-775) и с переселением павликиан в окрестности Филиппополя при Иоанне Цимисхии (969-978). И те, и другие были обязаны военной службой на границах империи в обмен на религиозную свободу. Расцвета достигли в XI в., когда предводитель богомилов Василий проповедовал при дворе самого императора Алексея Комнина, где был схвачен и казнен. Как и многие поздние катарские проповедники, он был врачом Богомильские обряды явно прослеживаются у катаров. В частности, богомилы сами совершали исповедь; не только мужчины, но и женщины участвовали в посвящении неофитов. Их обвиняли в безнравственности, так как мужчины ходили на проповедь вместе с женщинами. Некоторые воззрения богомилов – например, что лучшие люди не умирают, а становятся единотелесньши с Христом – присутствуют у современных иеговистов.


[Закрыть], несомненным предшественникам наших катаров. Наконец, работы, в течение десяти лет публикуемые «Обществом по изучению катаров» («Sociйtй des Etudes Cathares»), хотя порой и отличаются некоторой предвзятостью, заслуживают самого пристального внимания. Но, к сожалению, они чаще ставят проблемы, чем разрешают их. В самом деле, выдвигаются два положения, доказательства которых трудно привести: 1) катары принадлежат к гностическому и манихейскому течению первых веков церкви; 2) через розенкрейцеров [23]23
  Розенкрейцеры – мистическое религиозное братство, возникшее в XVII в. Символами его были Роза и Крест, откуда, судя по всему, и название. Основателем считался мифический Христиан Розенкрейц, живший якобы в конце XIV – начале XV вв. Считались хранителями тайного знания рыцарского орденатамплиеров, разгромленного королем Филиппом Красивым.


[Закрыть], наследников уничтоженных тамплиеров, и философию Рудольфа Штейнера [24]24
  Штепнер, Рудольф (1861-1925) – немецкий философ-мистик, основатель антропософии – учения, включившего элементы гностицизма, манихейства, каббалы в сочетании с идеями Гете и Гегеля.


[Закрыть] их влияние дошло до наших дней. Это возможно, но не бесспорно.

Немецкий ученый Арно Борет [25]25
  См. Список литературы.


[Закрыть] несколько лет назад посвятил катарам значительную работу, учитывающую все опубликованное до него. «Ученые записки о катарах» справедливо упрекали его в полном отсутствии сочувствия и, как следствие, понимания тех, кого он так тщательно изучал. И все же его книга – неисчерпаемый источник впервые собранных ценных сведений, и все, изучающие катаров после Борста, многим обязаны ему. Я сам хочу выразить здесь ему признательность.

Это лишь краткий обзор всего имеющегося на этом чудовищно загроможденном поле деятельности. Бросаясь в свой черед в битву, что же хотел сделать я? Рассмотреть эту трагедию в аспекте всеобщей истории, ее роль не только для нашей страны, но и для истории западноевропейской цивилизации в целом. Сразу же встают деликатные вопросы: каким именно было положение Юга Франции, когда над этим краем разразилась гроза? Действительно ли там расцвела подлинная культура? Каков был ее характер? Существовало ли на Юге что-то похожее на то, что мы, современные люди, называем национальным чувством? Каковы были действительные связи между Южной и Северной Францией до их жестокого противостояния?

Это, возможно, прояснит причины, по которым катаризм обрел на Юге оптимальные условия для существования. Затем мы могли бы спросить себя, чем же был сам катаризм, но при этом стараясь изучать его конкретно-исторически. Я полагаю, что историк – это тот, кто расставляет реалии по местам, которые они занимали в свою эпоху. Доктрина катаров интересна сама по себе и, разумеется, занимает свое место в истории мысли. Но историка занимает прежде всего то, как она жила, влияя на людей определенной эпохи и круга. И, как всегда в истории, именно так все было только один раз. Богомилы Болгарии и Константинополя вовсе не были катарами Окситании, даже если установлен факт тесных связей между ними. То же относится к позднейшим розенкрейцерам. И катаризм, такой, как мы его изучаем, расцвел только один раз.

Реакция церкви на катарскую угрозу, реакция Франции на южный сепаратизм назывались крестовым походом и инквизицией. Это тоже институты эпохи, которые должно оценить с ее точки зрения, а не с нашей. Пристрастные суждения о крестовом походе и инквизиции не учитывают феномена христианства, глубоко определяющего особенности средневековья в его апогее. Быть может, необходимость бороться средствами инквизиторов против катарского раскола обрекла на смерть само христианство и подготовило рождение наций. Все это мы собираемся рассмотреть.

Наконец, то, как побежденная и униженная земля, превращенная во французскую провинцию Лангедок, реагировала на свалившееся на нее несчастье, станет последним вопросом, который мы поставим. Это касается характера нашего национального единства. С этой точки зрения история каждой нации совершенно уникальна. Нигде нет ничего похожего на наш Лангедок ни по способу, которым он был объединен с Францией, ни по роли, которую он играл впоследствии во французском единстве.

Мы видим, что здесь речь не идет о собственно истории, если понимать под ней более или менее детальное изложение серии событий. Большая часть тех, что будут упомянуты, достаточно хорошо известны. Мы их кратко напомним, если сочтем необходимым, и сопроводим этот очерк хронологической таблицей, позволяющей, полагаю, без особого труда ориентироваться в нем. Общая библиография даст необходимые указания желающим продолжить изучение.

Я только что назвал эту работу очерком, потому что ее цель – ответить на ряд спорных вопросов. Эти вопросы, как я уже показал, – исторические, потому что они точно зафиксированы во времени и в пространстве. Но они актуальны и в другом смысле. Лангедок не только всегда являлся одной из важных составляющих французского единства, что постоянно оборачивалось другой стороной, порой опасной, когда речь шла об определенных исторических понятиях – таких, например, как христианство. Крестовый поход против альбигойцев и учреждение инквизиции как его следствие – существенные явления христианства, однако действия французской королевской власти определенно не исчерпываются этим. Сначала бессознательно, а с царствования Филиппа Красивого [26]26
  Филипп IV Красивый (126&-1314) – король с 1285, внук Людовика Святого.


[Закрыть] все более и более целеустремленно она готовит появление совершенно новой реалии. Через потрясения XIII в. средние века из детства вступают в современный мир. Это уже материал для размышлений, намного превосходящий сам предмет этого исследования.