Текст книги "Лучшие подруги"

Глава третья

Яне стала заводить разговор про Секрет, когда мы проснулись. Алиса тоже промолчала.

Я ни словом не обмолвилась, когда мы пошли вниз и насыпали себе большие миски хлопьев «Фростиз» с дополнительной порцией сахара и пригоршней кишмиша. Потом обрызгали все сотнями тысяч сиропов для торта, чтобы получилась молочная радуга. Алиса не проронила ни звука.

Я ни словом не обмолвилась о Секрете, когда мы смотрели телевизор. Алиса тоже молчала. Я не сказала ни слова, когда мы стали разыгрывать нашу любимую телевизионную постановку «История Трейси Бикер».note 11
  Повесть Ж. Уилсон «Дневник Трейси Бикер», смешная, грустная и трогательная история девочки из детского дома, выпущена в нашей стране издательством «Росмэн».


[Закрыть] Алиса не проронила ни звука.

Алиса продолжала хранить молчание, даже когда играла Луизу, Жюстину или Илень-Мигрень (я всегда выбираю роль Трейси). Впрочем, Алиса всегда гораздо спокойнее меня.

Я потеряла покой. Чем страшнее мне внутри, тем озорнее я становлюсь снаружи. Шумнее и шумнее – пока очень злая мама не прибежала в халате вниз.

– Ради всего святого, Джемма, прекрати визжать! Папа пришёл домой после работы только в два часа ночи!

– Я Трейси Бикер, мама, и должна кричать. И топать ногами. И драться. И крутиться, – ответила я и показала, как у меня это получается.

Мама схватила меня за плечи:

– Прекрати сейчас же! – и легонько встряхнула меня.

Мама меня никогда не шлёпает, но мне кажется, что ей часто этого хочется. Она закатила глаза и посмотрела на Алису.

– Почему тебе нравится дружить с нашей Джеммой?

– Не знаю, Лиз. Я просто дружу, и всё, – ответила Алиса и залилась слезами.

– Не плачь, моя хорошая! Я не на тебя сержусь!

– Не хочу, чтобы вы сердились на Джемму! – рыдала Алиса.

– Нельзя сказать, что я сильно рассердилась. Просто разволновалась. К сожалению, с Джеммой у нас всегда одно и то же, – пожаловалась мама.

Она грустно потрепала меня по голове:

– Ты только взгляни на себя, Джем! У тебя волосы торчат прямо как ёршик для унитаза.

– Ну пожалуйста, не опускай меня туда вниз головой, мама, – попросила я.

Мама стала вытирать Алисе лицо кухонным полотенцем. Обычно Алиса тихо плачет, слёзы изящно капают с её – розовых щёчек. А сейчас точно случилась протечка: слёзы ручьем, с носа капает, слюни текут… Она прямо подурнела, что было на Алису совсем не похоже.

– Ну пожалуйста, не плачь, Алиса, – сказала я.

Обняла её и сама заревела.

– Ради бога, девочки! Ну не глупите! Я сдаюсь. Нашли из-за чего рыдать!

Она легонько щёлкнула нас обеих по носу полотенцем и пошла наверх в ванную.

Я посмотрела на Алису. Она взглянула на меня. Я громко всхлипнула и вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Фу, – сказала Алиса.

Она оторвала кусочек бумажного полотенца и осторожно высморкалась.

– Джем, – прошептала она, тяжело вздохнув, – к сожалению, для слёз есть причина.

– Я так и думала, – ответила я.

Мне показалось, что я стою у дедушки на подоконнике и меня вот-вот столкнут в серую бездну.

– Не знаю, как тебе сказать, – призналась Алиса.

– Просто выплюнь слова, и всё, – посоветовала я, прикоснувшись к её губам и заставляя их двигаться.

Она притворилась, что хочет укусить меня за пальцы.

– У меня не очень хорошо получается плеваться. Не то что у тебя.

(Однажды я стала бесспорным чемпионом в соревновании по самым брызгающим плевкам, которое проводилось на школьной площадке, за велосипедными навесами.)

Мы обе чуть-чуть похихикали, хотя продолжали плакать.

– Хочешь, я скажу за тебя? Ты больше не хочешь быть моей лучшей подругой, – подсказала я.

– Нет, вовсе ! – возразила Алиса с испуганным видом.

– Всё нормально. Хотя ничего тут нормального нет, но я тебя понимаю. Не уверена, что сама захочу себя в лучшие подруги. Я шумная, глупая и грязная. Всё вокруг разбиваю и действую людям на нервы.

– Ты мне не действуешь на нервы! Я хочу, чтобы ты была моей лучшей подругой всегда-всегда! Только… только…

– Только что? Что у тебя за Секрет, Алиса? Ну же, ты должна мне рассказать!

– Откуда ты знаешь про секрет?

– Послушай! Мне очень стыдно, и я знаю, что так вести себя неприлично и ты больше не захочешь со мной дружить, но я читала об этом в твоём дневнике. Ну, одну или две строчки. Вчера вечером. Ну, может, я ещё заглянула на предыдущие страницы, но ты ни о каких секретах тогда не писала…

– Хватит, Джем! Кончай бормотать! – воскликнула Алиса и взяла меня за руку. – Я всё равно хочу с тобой дружить. Только не смей больше читать мой дневник, любопытный поросёнок! Но я поклялась маме с папой, что никому не скажу, даже тебе, пока всё не уладится. Но ты всё равно скоро узнаешь. Дело в том, что, кажется, мы переезжаем.

– Ты переезжаешь?

Мне показалось, что самый тугой ремешок в мире расстегнулся и освободил мне живот.

– И это всё?! Ах, Алиса! Всё нормально! Куда ты переезжаешь? Не волнуйся! Даже если это на другом конце города, я попрошу папу отвезти меня к тебе домой на такси – проще простого!

– Мы переезжаем в Шотландию, – сказала Алиса.

– В Шотландию? Да это за сотни километров отсюда!

С таким же успехом она могла бы сказать про Тимбукту или про пустыню Гоби. Или про Марс. Ремешок снова застегнулся, и я с трудом могла дышать.

– Но как же я буду с тобой встречаться?!

– Не знаю, ужасно, да? – сказала Алиса и снова заплакала.

– А как же школа?

– Мне придётся пойти в другую школу, и у меня там не будет знакомых. У меня не будет друзей! – рыдала Алиса.

– Но почему вы уезжаете?

– У папы будет новая работа на шотландской фирме, а мама хочет там жить, потому что мы сможем купить дом побольше. У нас будет огромный сад, и мама говорит, что у меня будут качели и домик на дереве.

– У меня тоже будет дом на дереве, ты же знаешь, когда у папы наконец найдётся время, – сказала я. – Это будет наш дом.

– И у меня дома будут животные, какие захочу.

– Можешь воспитывать со мной Бешеного Лая.

– Мама сказала, что, может быть, у меня будет собственный пони.

Я обомлела:

– Пони!

Всю жизнь о нём мечтала! Когда я была совсем маленькой, я представляла, что держу в руках вожжи, и скакала галопом, изображая, что еду верхом на фантастическом белом коне по имени Бриллиант. Ну вообще-то белых лошадей называют серыми, но Бриллиант был белым как снег, и иногда у него вырастали крылья, как у Пегаса, и мы летали над городом до тех пор, пока не добирались до моря, и там часами скакали галопом, перепрыгивая через волны.

Я уставилась на Алису:

– У тебя правда будет пони?

– Ну, мама сказала, вполне возможно. И папа тоже, хотя он не обещал. Пока не решено, едем мы или нет. Папе ещё не сказали, когда нужно начинать работу, и мы не всё выполнили по контракту с домом, поэтому мы пока ничего никому не рассказываем.

– Но я же не кто-то! Я твоя лучшая подруга! Почему ты держала это от меня в секрете? Я бы не смогла тебе не рассказать! Я бы лопнула!

– Да знаю, Джем. Ты бы рассказала целой куче народу, потому что ты никогда не умела хранить тайны.

– Я умею! Ну, иногда умею. И вообще, почему это должно быть секретом?

– Мы до последней минуты не будем никому говорить, потому что дедушка с бабушкой сойдут с ума и попытаются нас остановить.

Я страшно удивилась:

– Ты хочешь сказать, что вы их бросите?

– Ну, папа говорит, у нас нет выбора, – сказала Алиса.

Я даже представить себе не могла, как это можно бросить дедушку. Лучше уж оставить маму с папой, чем дедушку. Но я бы покинула всех троих ради Алисы.

– Ты меня тоже бросаешь, – сказала я.

Лицо у Алисы сморщилось.

– Не знаю, как я смогу это вынести, Джемма. Я сказала маме с папой, что не смогу поехать, потому что буду слишком сильно по тебе скучать. Они просто посмеялись надо мной и сказали, что я заведу себе новых друзей. Но я не хочу новых! Я хочу, чтобы у меня была ты!

– Я у тебя пока есть. Мы можем оставаться лучшими подругами. И послушай, что я тебе скажу: я буду приезжать к тебе в гости каждые выходные. Поеду на поезде! – размечталась я.

– Ты не сможешь, Джем! На это уйдёт уйма времени и куча денег!

– Больше двух фунтов за детский билет? – спросила я. – Я каждую неделю получаю по два фунта на карманные расходы.

Ну, теоретически это на самом деле было так, но ситуация менялась в зависимости от того, насколько часто я озорничала, нахальничала или что-нибудь разбивала. С сегодняшнего дня буду вести себя как маленькая мисс Совершенство.

Но это было бесполезно.

– Билет стоит сорок восемь фунтов.

– Что?!

– И это ещё самая льготная цена.

Мне придётся копить почти полгода только на одну поездку.

– Что же нам делать?! – заплакала я.

– Мы ничего не сможем сделать. Мы ведь дети! С нами никто не считается! – с горечью воскликнула Алиса.

– Ну, ты же сама сказала, что это ещё окончательно не решено. Может быть, твой папа в конце концов не получит работу и дом продадут какой-нибудь другой семье. И ты останешься здесь, в своём родном городе. Со мной! – твёрдо, со злобой произнесла я, как будто своей настойчивостью могла что-то изменить.

Я мечтала об этом каждое утро. Молилась об этом каждую ночь. Чего я только не делала, чтобы моё желание сбылось! Я старалась пройти всю улицу, не наступая на трещины в асфальте. Считала до пятидесяти, стараясь ни разу не моргнуть. Била ногой по каждому фонарному столбу и бормотала: «Пожалуйста, ну пожалуйста!»

Дедушка по-настоящему забеспокоился.

– Что случилось, моё маленькое Печеньице в Сахарной Глазури?

– Ничего, дедушка!

– Не ничегокай со мной! Ты странно ходишь, глаза навыкате, точно в трансе! Обходишь вокруг каждого столба, как маленькая собачонка! Что-то определённо случилось!

– Ладно, случилось, только я не могу с тобой поделиться, дедушка. Хотя мне очень хочется!

– А нельзя просто шепнуть мне на ушко? Я не рассержусь и не удивлюсь, что бы ты ни натворила, детонька!

– Я ничего не сделала, дедушка. На этот раз действительно ничего! – вздохнув, сказала я.

– Ну, это, конечно, меняет дело, – сказал дедушка, слегка пыхтя, когда мы карабкались по ступенькам к его квартире.

Лифт снова сломался, и до двенадцатого этажа было ещё далеко. Я попробовала прыгать на одной ножке, но больше трёх ступенек не смогла одолеть. Потом я попробовала бежать без остановки, но по отношению к дедушке это было несправедливо – нельзя же оставлять его одного в борьбе со ступеньками! Потом я попробовала подниматься боком, ставя ноги в третью позицию.

– Пожалуй, попросим маму пойти с тобой в субботу в обувной магазин за новыми туфлями, родная, – хрипло сказал дедушка. – Эти тебе явно малы. Ты очень странно в них ходишь.

– Я просто стараюсь, чтобы моё желание сбылось, дедушка, хотя у меня ни хрена не получается.

– Не очень хорошо употреблять такие выражения.

– Ты сам так говоришь! Даже ещё хуже!

– Ну да, я озорной старик. Мне можно, а тебе нет. Вряд ли твоей маме это понравится.

– Мне всё равно, – ответила я. – Дедушка, почему мамам и папам разрешают командовать тобой и говорить, что делать и где жить? Почему детей за людей не считают?

– Подожди, пока доживёшь до моих лет, деточка. Стариков, как я, тоже за людей не считают, – пожаловался дедушка. Он взял мою руку и крепко её сжал. – Ты уверена, что не можешь довериться своему старому дедушке, Джем? Клянусь, я не скажу ни единой живой душе.

На этот раз я не смогла ему не рассказать. Слова сами из меня выскочили, а потом я всплакнула. Дедушка ввёл меня в квартиру, тяжело опустился в большое плюшевое кресло, посадил к себе на колени и крепко обнял, и когда я перестала плакать, вытер глаза своим мягким белым носовым платком. Потом приготовил чай для нас обоих.

– Как насчёт того, чтобы перекусить? Наверное, ты проголодалась после всех волнений, – сказал он.

Он дал мне сандвич с золотым сиропом, кусочек клубничного бисквита и целый пакет печенья в сахарной глазури Каждый раз, когда я отправляла печенье в рот, я просила, чтобы Алиса не уезжала. Я загадала желание даже на крошках печенья и отвалившихся чешуйках глазури.

Всё было напрасно. В следующую субботу Алиса пришла к нам вместе с мамой. Подруга была очень бледная. У неё покраснели глаза, как будто она много плакала. Но щёки тёти Карен пылали от возбуждения, и она заговорила ещё с порога:

– Мы должны вам кое-что рассказать. Мы переезжаем.

Алиса посмотрела на меня предостерегающе, и я притворилась, будто впервые об этом слышу.

Тётя Карен продолжала трещать без остановки, а моя мама ужасно удивилась:

– Переезжаете? В Шотландию? Ах, Карен, мне трудно в это поверить! Вы только собираетесь или всё уже решено?

– Мы обсуждаем это уже несколько недель, но не хотели никому говорить, пока всё окончательно не определится. Боб получил потрясающую работу, и мы покупаем великолепный дом с огромным садом. Недвижимость там гораздо дешевле, хотя, конечно, Боб получит приличную прибавку в зарплате. Это замечательное место для всей семьи. Природа великолепная! Для нас это потрясающий шанс, поэтому мы просто не смогли отказаться. Но переезжать – такая морока! Мы будем очень по вас скучать!

– И мы тоже! – сказала мама и обняла тётю Карен.

Потом она посмотрела на Алису:

– Ах, деточка, вы с Джеммой тоже будете ужасно скучать друг без друга!

Алиса грустно кивнула, и по её щекам покатились слёзы.

– Ну хватит, Алиса! – воскликнула тётя Карен. – Ладно, ты ведь и сама с нетерпением этого ждёшь! Ты же хочешь пони, правда, родная? И просторную комнату с большим подоконником, и красивую двухъярусную кровать…

– А можно мне приехать и поспать на такой кровати? – спросила я.

– Джемма! – воскликнула мама.

– Конечно, ты можешь приехать к нам погостить, Джемма, – сказала тётя Карен. – Это было бы чудесно!

– Когда мне можно приехать? – поинтересовалась я.

– Джемма, ты бы губы не раскатывала! – предупредила мама.

– Может быть, в летние каникулы? – предложила тётя Карен.

До летних каникул оставалось ещё много месяцев. Я подумала, как долго будет тянуться даже один день, если я не увижу Алису. Представила, каково мне будет сидеть без неё за партой и бродить в одиночестве по площадке для игр, когда не с кем и словом перемолвиться.

Я подумала, как долго будут тянуться субботы и воскресенья, если никто не придёт ко мне поиграть.

Я подумала, каково мне будет в день рождения.

Я подумала про наш день рождения и про то, как мы, новорождённые, подружились ещё в колыбельках. И как потом в каждый день рождения мы помогали друг другу задувать свечи на торте и загадывали желания…

А теперь этим желаниям не суждено сбыться.

Я взглянула на тётю Карен. Её рот открывался и закрывался, как у золотой рыбки, и слова, как пузыри, летали в воздухе. У неё будет плита фирмы «Ага», а из спальни – выход в ванную, патио с огромным барбекю и просторный сад, где можно будет построить конюшню для пони. Алису ждёт поистине сказочное детство!

Мне хотелось заткнуть ей рот, и сварить её на плите «Ага», и спустить в унитаз в той ванной комнате, которая примкнёт к спальне, и поджарить её на том самом барбекю, и до смерти затоптать на пони Алисы.

Сама Алиса забилась в угол и всхлипывала. Ей не хотелось жить в большом доме с чудесным садом. Ей даже не хотелось заводить пони, если нельзя будет кататься на нём со мной.

Я глубоко вздохнула, как будто впервые собралась сама задуть все свечи на торте ко дню рождения.

– ЭТО ВЫ ВО ВСЁМ ВИНОВАТЫ! – закричала я.

Тётя Карен вскочила со стула. Алиса задохнулась. Мама подбежала и схватила меня за плечи.

– Сейчас же успокойся, Джемма!

– Не успокоюсь! – вопила я. – Это несправедливо! Ненавижу вас, тётя Карен! Вы увозите мою лучшую подругу, и вам на всё наплевать!

– Джемма! – Мама сильно встряхнула меня и впилась мне в плечи острыми пальцами. – Сейчас же прекрати!

Я не могла остановиться и вопила не своим голосом. Кэллум и Айеша прибежали из сада. Папа прибежал вниз в халате. Джек примчался в кухню из своей комнаты. Пёс заливался громким лаем. Я орала всё громче. И всякий раз, когда мама меня встряхивала, я на неё кричала.

Потом Кэллум схватил меня, поднял и крепко прижал к себе, хотя я пыталась его стукнуть. Он потащил меня вон из комнаты, вверх по лестнице в мою спальню. Сел ко мне на кровать, натянул на меня ватное одеяло с дельфинами и закутал, как младенца в шаль. Он стал меня качать и гладить по патлатой, как жёсткая щётка, голове, а я продолжала беспрестанно всхлипывать. Несмотря на его сильные руки, мне казалось, я падаю всё ниже, ниже и ниже… глубже, чем дельфины на моём одеяле, прямо на дно тёмного океана. И никого нет рядом.

Глава четвертая

Мама и папа Алисы устроили прощальный вечер.

– Удивительно, что тебя ещё пригласили, – сказала мама, испепеляя меня взглядом. – Завывала, точно привидение! Я чуть сквозь землю от стыда не провалилась! Ещё только попробуй выкинуть такое, юная леди, и ты у меня дождёшься – отшлёпаю, как в старые добрые времена!

– Не надо, дорогая, бедная Джемма расстроилась! – сказал папа.

– Знаешь, она ещё больше расстроится, если не будет вести себя в гостях как следует. Будешь говорить «спасибо» и «пожалуйста», Джемма, и тихо сидеть, а не носиться. Старайся не выкрикивать и не перебивать. Ешь, как юная леди, и попробуй только что-нибудь пролить себе на платье!

– На какое ещё платье? – пробормотала я.

– На нарядное, глупышка, – сказала мама.

– Я в нём никуда не пойду! В прошлом году мама купила на распродаже это ужасное жёлто-кремовое платье в оборочках. Позор, да и только! Джек и Кэллум прямо закатились от смеха, когда она заставила меня его примерить. Папа сказал, что я похожа на маленький очаровательный нарциссик, но потом и он расхохотался. Я сорвала с себя платье и засунула его подальше в шкаф в надежде, что меня ни за что не пригласят на шикарную вечеринку, куда придётся прийти в платье.

– Это не торжественный приём! – упиралась я. – Все будут в саду. Алиса не собирается выряжаться. Ну пожалуйста, мама, не надо меня заставлять! Я буду похожа на идиотку!

– Делай, что тебе говорят. Как раз подходящий случай! Тебе надо хоть куда-нибудь пойти в этом платье, а то ты из него вырастешь, – убеждала мама.

Могу поклясться, она прекрасно знала, что все другие дети будут в джинсах или шортах, и просто мстила за то, что я нагрубила тёте Карен.

Я понимала: если слишком много спорить, мама мне вообще не разрешит туда пойти. Надо действовать с умом. Под Жёлтое Уродство я надела майку с шортами и решила при первой же возможности от него избавиться.

Мне не удалось увернуться от руки судьбы. Платье было слегка тесновато и выглядело хуже некуда – жало под мышками и казалось слишком коротким.

– Ну конечно, ссадины на обеих коленках, – вздохнула мама, потянув жалкий «нарциссик» за подол, чтобы он выглядел подлиннее. – Стой же ты прямо, Джемма! Дай одёрну!

Из-за майки с шортами платье сидело отвратительно. Я быстро выскользнула из маминых рук – а то не дай бог поднимет юбку и сразу обо всём догадается. Папа, когда меня увидел, повторил свой цветочный комплимент. Я думала, Кэллум и Джек снова закатятся истерическим хохотом, но, может быть, их разжалобил мой несчастный вид. Джек просто кивнул, а Кэллум погладил меня по спине.

На этот раз дом Алисы показался мне странным и каким-то чужим. Коробки с вещами в прихожей, голые стены – лишь на обоях бледные отпечатки от картин.

Подруги не было ни среди гостей в саду, ни на кухне. Тётя Карен её тоже искала и звала встревоженным голосом:

– Куда же ты подевалась, Алиса?

Я-то знала, где она может быть. Заглянула в спальню – опять коробки и пакеты с мусором прямо посреди комнаты. Открыла стенной шкаф. В темноте, как совсем в раннем детстве, в обнимку с Золотым Сиропчиком, старым плюшевым мишкой, по-турецки сидела Алиса, прижавшись щекой к его жёсткой шкурке.

– Ах, Алиса! – воскликнула я.

Потом протиснулась в шкаф и уселась рядом.

Мы крепко обнялись, зажав между собой Золотого Сиропчика. Было неудобно сидеть на Алисиных туфлях, кроссовках и балетных пуантах, а её платья, юбки и джинсы щекотали нам макушки.

– Не хочу уезжать! – обречённо сказала Алиса.

– И я не хочу, чтобы ты уезжала!

– Переезд уже не за горами, – пожаловалась Алиса. – Сегодня утром мне пришлось упаковать почти все свои вещи! Точно я собирала наши вещи, Джем, потому что мы всегда играли вместе! Мама хочет, чтобы я выбросила побольше старых игрушек – кукол Барби, плюшевых мишек, мелки. Говорит, они никому не нужны – обыкновенное старье, – но для меня-то они особенные!

– Ну они и правда превратились в хлам. И я им в этом помогла. Постригла твоих Барби чуть ли не наголо. Когда мы вместе рисовали, я изо всех сил нажимала и сломала все синие и зелёные мелки, раскрашивая траву и голубое небо. Ещё я учила твоих плюшевых мишек плавать в кухонной раковине, и после этого у них свалялся мех. Ведь не хочу – но почему-то всегда порчу твои вещи!

– Неправда! Нет, конечно, портишь, но я не против, потому что ты всегда придумываешь интересные игры. С кем мне играть в Шотландии, Джемма?!

Я заставила Золотого Сиропчика поцеловать её в нос.

– Ты всегда сможешь играть со мной, если будешь давать мне сандвичи с сиропом, – сказала я скрипучим мишкиным голосом.

– Алиса? Алиса, где ты?

Мы услышали, как тётя Карен открыла дверь. Потом она раздражённо вздохнула и сердито её захлопнула.

– Мама всё время злится, – испуганно прошептала Алиса.

– Моя на меня тоже вечно сердится, – сказала я, трогая болячку на коленке. – А когда ты скажешь своей маме, где ты?

– И не собираюсь! Я её больше не люблю.

– А я свою никогда не любила!

– Давай останемся здесь, Джемма! Вот бы всю-всю жизнь так и просидеть вместе!

– Ага! Пусть они едут в свою дурацкую Шотландию, а ты будешь жить у себя в шкафу. И я здесь буду с тобой жить! Отправим Золотого Сиропчика за едой…

Я заставила её мишку весело запрыгать.

– «Сандвичи с сиропом! – сказал он. – Ням-ням!»

– Будем питаться сандвичами с сиропом, – заявила Алиса.

– «А почему бы нет? – спросил мишка. – Они очень даже питательны!»

Алиса оттолкнула от себя Сиропчика.

– Джем, я говорю серьёзно. Сандвичи Золотого Сиропчика – выдумка. Как нам достать настоящие продукты? Может, ты проберёшься на кухню и прихватишь побольше еды? Там её хоть отбавляй! Мама вчера целый день готовила. На первое время уж точно хватит!

– Не глупи, Ал! Мы же не можем жить в твоём шкафу! Вот увидишь, они нас живо найдут!

– Ну, тогда давай поскорее убежим, пока нас не нашли!

Алиса схватила меня за руки:

– Ну пожалуйста, Джемма! Правда, давай убежим!

–Ладно, давай! Только нас всё равно догонят! Наши мамы испугаются, заявят в полицию, расскажут, как мы выглядим. «Разыскиваются две девочки – одна с длинными светлыми волосами в розовом, а другая – с причёской, как у ёжика, в отвратительном жёлтом платье в оборочках». Хотя, конечно, платье можно снять, – сказала я, выбираясь из ненавистного наряда.

– Давай вместе переоденемся и убежим! Я могу удрать в чёрном парике с косичкой, в котором на балете танцевала китайский танец, – с надеждой сказала Алиса. – Жаль, у меня нет двух париков!

– А мне он не нужен! – заявила я.

Потом высвободилась из платья, подтянула шорты, одёрнула майку и стала в позу.

– Притворюсь мальчиком!

– Отличная идея! Можешь надеть мою бейсболку! В ней ты ещё больше будешь на него похожа! А я напялю какую-нибудь старую юбку с топом. Может, чуть-чуть поработать ножницами, чтобы казаться крутой уличной девчонкой?

Несмотря на прорезанную дырку в бледно-голубом топе и чёрный блестящий парик, крутого вида не получилось.

– Мама ужасно на меня разозлится, когда увидит, – сказала подруга, просунув палец в дырку.

– А вот и не увидит! – воскликнула я. – Мы будем только вдвоём – ты и я.

Потом заставила Сиропчика подпрыгнуть. «И я!» – сказал он.

– Нам ведь нужно упаковать вещи – пижамы, чистые трусы, мыло для умывания? – спросила Алиса.

Мама Алисы снова поднялась наверх и позвала её.

По голосу было ясно, что она не на шутку рассердилась.

– Не до сборов! – сказала я. – Хотя неплохо было бы прихватить с собой немного денег!

– Проще простого, – заявила Алиса, стукнув по брюху фарфоровую свинью-копилку.

Она вытащила маленькую пластмассовую затычку и подставила ладонь – из копилки посыпались деньги: несколько банкнотов по пять и десять фунтов и целая куча монеток.

– Ух ты! Мы богачки! – воскликнула я.

Наполнив карманы наличными, мы прислушались. Кажется, мама Алисы спустилась вниз.

– Путь свободен, – объявила я. – Пошли!

Мы выбрались из шкафа и быстро выскочили из спальни. Алиса зажала под мышкой Золотого Сиропчика. Она с грустью взглянула на коробку с бусинками, детский косметический набор и куклу моей бабушки, неподвижно застывшую на книжной полке.

– Давай возьмём Мелиссу с собой! – воскликнула она. – Кукла наша общая!

–Зачем нам эта морока? – возразила я. – Мальчишка с крутой девчонкой вряд ли потащат за собой шикарную куклу! Даже с Сиропчиком мы странно смотримся, хотя, конечно, опрятным его не назовёшь!

Сиропчик стукнул меня лапой.

– «Нечего про других говорить! Сама неряха! – возмутился он. – Послушайте, можно убежать в цирк. Стану вашим дрессированным медведем! Будете со мною выступать. Нарядишься в котелок и фрак, Джемма, как конферансье, а ты, Алиса, можешь надеть розовую пачку в блёстках!»

Я заговорила своим прежним голосом:

– А давай откроем собственный цирк! Я буду подниматься под купол на трапеции, ходить по канату и прыгать на батуте – у меня это здорово получается, а ты станешь скакать верхом на неосёдланной белой лошади.

– Её называют серой.

– Знаю, но звучит глупо, когда ты хочешь сказать, что она белая. Слушай, может, наша станет летающей лошадью с крыльями, как Пегас, и ты сиганёшь на ней с вершины горы прямо под потолок…

– В горах не бывает потолков.

– Алиса, хватит придираться! Мы же просто играем!

– Да, но это не игра. Мы ведь и вправду убежим?

В животе ёкнуло. Я думала, мы просто притворяемся, ведь знала, как опасно убегать из дома! А как разволнуются мама с папой, если мы пропадём даже на несколько часов! Кэллум тоже весь изведётся. И Джек! Потом вспомнила про дедушку и про то, что с ним будет. В последнее время у него неважно со здоровьем, даже на прогулке часто мучает одышка. Если мы поднимаемся по лестнице, ему надо обязательно отдохнуть. А вдруг от шока, когда ему скажут, что я пропала, у него начнётся сердечный приступ?!

Но Алиса крепко схватила меня за руки. Её глаза расширились, и в них появилось умоляющее выражение. Я не посмела её предать.

– Конечно, убежим! – сказала я и выпустила из рук Золотого Сиропчика.

Он упал и стукнулся головой об пол.

Так я показала, что больше не шучу:

– Ну, в путь!

Мы снова прислушались и тихонько вышли из комнаты. Мама больше не звала Алису. Может, она отправилась на поиски дочки в сад?

Вихрем пронеслись вниз по лестнице, проскочили мимо какого-то пожилого дяди – он и оглянуться не успел, как мы выбежали из дома. Пролетели по дорожке, и я перепрыгнула через калитку в заборе, чтобы продемонстрировать, как у меня это ловко получается. Потом схватила Алису за руку, и мы побежали по улице. Вот странно – мы совсем одни!

Хотя это была обыкновенная улица, на которой жила Алиса, – чёрно-белые опрятные домики с ухоженными палисадниками и аккуратно подстриженными живыми изгородями, – казалось, мы пробираемся сквозь джунгли, где в лесной прохладе затаились львы, а в лианах кишат змеи.

– Ничего, Алиса, всё будет хорошо, – успокоила я.

– Давай бежать не останавливаясь. Вдруг за нами гонятся? – воскликнула Алиса.

Вот мы и понеслись… Мне не впервой, я привыкла. А вот Алиса терпеть не может бегать. Когда мы добрались до конца улицы, у неё раскраснелись щёки, а чёрный парик съехал набок.

– Может, давай помедленнее? – предложила я.

– Нет, нужно… обязательно… убежать… подальше! – с трудом переводя дыхание, пробормотала Алиса.

Мы мчались без передышки. Лицо Алисы стало малиновым, а парик сполз прямо на глаза, так что она почти ничего перед собой не видела.

Мы пронеслись мимо витрин магазинов. Мне хотелось попросить Алису купить конфет, но подходящий момент ещё не наступил, и я попыталась забыть, что ужасно проголодалась.

Позади остался парк с качелями для малышей – сколько времени мы там провели, когда были в детском саду! Пробежали мимо нашей закрытой школы, потому что дело было в воскресенье.

– Здорово, что мы удрали! Больше не надо будет ходить в школу! – пыхтя, сказала я.

У Алисы совсем перехватило дыхание. Она уже не могла говорить и лишь кивнула в ответ.

Миновали улицу, на которой стояла церковь с башенными часами.

– Мы бежим уже целых пятнадцать минут, – выдохнула я и оглянулась по сторонам. – Ал, честное слово, за нами никто не гонится! Пройдёт ещё много времени, прежде чем нас хватятся. Давай передохнем!

Алиса остановилась. Её лицо стало бордового цвета. На лбу проступили вены. Глаза наполнились страхом. Она прислонилась к стене, схватилась за бок и хрипло задышала – ещё хуже дедушки.

– У тебя закололо в боку? Нагнись вперёд! Легче станет! – сказала я и погладила её по спине.

Алиса согнулась. Подруга так ослабела, что я испугалась, она стукнется головой о тротуар.

Я еле удержала её, схватив за талию.

– Ну как? Тебе лучше?

– Нет, не очень.

– Присядь, – предложила я.

Я думала, она сядет на выступ в стене дома, но Алиса опустилась прямо на тротуар, даже не побеспокоившись о своём наряде. Она попросту легла на асфальт, закрыв глаза и сложив на груди руки.

– Ей что, плохо? – спросила тётя с детской коляской, взглянув на распростёртую подругу.

– Все нормально, – бодро ответила я, хотя, глядя на Алису, в это трудно было поверить.

Казалось, она умерла. Я слегка толкнула её ногой:

– Сядь, Ал! Хватит притворяться!

Алиса попробовала сесть и попыталась улыбнуться женщине, чтобы показать, что хорошо себя чувствует, но на неё было страшно смотреть.

– Где твоя мама, деточка? – спросила тётя.

Алиса беспомощно заморгала.

– Она в том магазине, в конце улицы, – быстро ответила я и потянула Алису за руку. – Пошли, давай найдём твою маму!

Я с трудом поставила её на ноги и заставила ковылять дальше.

– Не… так… быстро… Мне… всё…равно… нечем… дышать… – с трудом произнесла она.

– Ага, понятно! Но нельзя, чтобы тётя нас в чём-то заподозрила. Не надо привлекать внимания, а то прохожие сообщат в полицию. Нужно быть умнее!

– А… ты… сама? Зачем… назвала… меня… по имени?

– Нет, не назвала!

– А вот и да! Ты сказала, да ещё громко: «Ал!»

– Ну, «Ал» – может быть уменьшительным от любого старого имени, например Александры… Или Алисии… Или… или от Али-Бабы.

– Заткнись!

– Ладно, наверное, нужно придумать себе новые имена, чтобы отвести подозрения. Я мальчик, поэтому меня зовут… Майкл. Болею за ливерпульскую футбольную команду, и мой любимый игрок Майкл Оуэн.

– Пусть будет Майкл, – сказала Алиса и захихикала. Дыхание восстановилось. – А я кем буду? Бритни? Кили? Сабриной?

– Они все блондинки, а ты сейчас брюнетка! – воскликнула я, поправляя ей парик. – Может, придумать тебе какое-нибудь китайское имя?