Текст книги "Лес мертвецов"

9

Едва поднявшись к себе на этаж, она поняла: что-то стряслось. В коридоре спиной к ней стояли двое полицейских. Здоровяки с красными повязками на руках. На поясе пистолеты, выставленные напоказ. Все серьезно.

Один из них обернулся. Она узнала плохо выбритого, слегка щекастого капитана Патрика Райшенбаха, начальника группы в уголовке. Волосы, как обычно, вымазаны гелем. Жанна поспешно попыталась взъерошить свою еще влажную шевелюру. Напрасно.

– Привет, – улыбнулась она. – Каким ветром вас занесло?

– Заехали за Тэном.

Только Жанна хотела расспросить его поподробнее, как из кабинета показался Тэн собственной персоной. Свежевыбритый, на ходу натягивающий пиджак, с кожаным портфелем в руке. За ним вышла его секретарша.

– В чем дело? – спросила Жанна.

– Еще одно. – Тэн подвигал плечами, оправляя пиджак. – Новое убийство. Опять людоед. Еду туда. В девять-три[10]10
  Порядковый номер департамента Сен-Дени.


[Закрыть]. Прокуратура Бобиньи передает дело нам.

Жанна окинула их взглядом. Непроницаемый Райшенбах. Второй, незнакомый ей полицейский, такой же замкнутый. Тэн уже натянул на себя стандартное выражение невозмутимого следственного судьи. Секретарша у него за спиной последовала его примеру. Все суперсерьезно.

– О’кей, – произнес Тэн, читая мысли Жанны. – Ты с нами?

– А можно?

– Не вопрос. – Он взглянул на часы. – Это в Стене. К обеду вернемся.

Жанна кинулась в свой кабинет. Дала указания Клер и присоединилась к остальным в лифте.

На улице разразился назревавший с самого утра ливень. Чудесный летний ливень. Теплый. Мутный. Освежающий. Капли, словно китайские петарды, громко захлопали по асфальту. Небо походило на огромный парашют из переливчатого темного шелка, в который играючи задувал ветер, на лету вылепляя из облаков подвижные, изменчивые скульптуры.

Их ждала служебная машина, припаркованная во втором ряду на проспекте Жолио-Кюри. Напарник Райшенбаха по фамилии Леру сел за руль. Капитан устроился рядом. Судьи и секретарша заняли заднее сиденье.

Не дожидаясь, пока «пежо» тронется с места, Тэн спросил:

– Что там у нас?

– Жертва – Нелли Баржак. Двадцать восемь лет.

– Где работала?

– В медицинской лаборатории. Убита на служебной подземной парковке.

Жанна сидела справа, соприкасаясь плечами с втиснувшейся в середку секретаршей.

– Ее убили среди ночи, – продолжал Райшенбах. – Она работала допоздна и уходила последней. Видно, убийца поджидал ее внизу. Захватил врасплох, когда та садилась в свою тачку.

– Убита на месте?

– Не совсем. Он утащил ее в другое подземелье. Еще ниже. Похоже, он хорошо ориентируется на месте. Или работает там, или приходил раньше, чтобы осмотреться. Как бы то ни было, он избегал камер слежения.

– Кто нашел тело?

– Охранник. Сегодня рано утром. Шел дождь. Он осматривал подземный уровень, предназначенный для стоков. Не сразу понял, что перед ним труп. Я имею в виду, труп человека.

После каждого ответа Тэн выдерживал короткую паузу, словно раскладывал информацию по особым ящичкам мозга. Жанна слушала, одновременно пытаясь сообразить, где именно они сейчас проезжают. Ничего не разобрать. Пути. Указатели. Цифры. Все словно размыто дождевыми струями. Небо над ними набухло от воды, будто серая губка. Время от времени его вспарывала яркая вспышка молнии.

Шофер выехал на север, в сторону Сена-Сен-Дени, в объезд Парижа. Единственной светлой точкой посреди бури оставался экран навигатора на приборной доске, на котором время от времени высвечивались отрезки маршрута.

– Что за лаборатория?

Райшенбах вынул из куртки записную книжку и надел очки:

– Лаборатория… цитогенетики. Там исследуют эмбрионы. Сам толком не знаю.

– Моей жене делали такой анализ, – вмешался Леру. – Это чтобы проверить, что зародыш нормальный.

– Амниоцентез.

Все уставились на Жанну. Она продолжала, стараясь говорить непринужденно, а главное, не поучительно:

– Гинеколог берет в матке беременной женщины пробу околоплодных вод. Затем отслоившиеся клетки зародыша или пузыря, в котором он находится, помещают в питательную среду и исследуют хромосомы, чтобы установить кариотип формирующегося младенца.

Тэн спросил, глядя в окно, словно вовсе не интересовался ответом:

– А что такое кариотип?

– Хромосомный набор ребенка. Двадцать три пары хромосом, определяющие его будущую личность. Это позволяет отследить возможную аномалию в одной из пар. Например, трисомию по двадцать первой хромосоме, то есть синдром Дауна. В Париже таких лабораторий раз-два – и обчелся. А эта как называется?

Райшенбах заглянул в записную книжку и обернулся к ней:

– «Павуа». Слышали о такой?

Жанна отрицательно покачала головой. Она едва не добавила, что ей это ни к чему. Она-то не беременна. И даже ни с кем не живет. И вообще ее жизнь – полный отстой. Но сдержалась. Все-таки она здесь в качестве судьи. Да и время для излияний неподходящее.

– А первая жертва, – уточнил Тэн, обращаясь к полицейскому, – вроде работала в центре для умственно отсталых детей?

– Ну да. Детишек, страдающих… – Райшенбах полистал свою записную книжку, – ПРР – первазивными расстройствами развития. – Он обернулся к Тэну, снимая очки: – Думаете, есть связь между такими детишками и амнио… как его там?

– Есть сходство с первым убийством? – продолжал Тэн, не отвечая. – Я имею в виду модус операнди?

– Совпадает все. Парковка. Надписи на стенах. И конечно, труп. В том же состоянии, что и первый.

– А между жертвами есть что-то общее?

– Пока рано судить. Мы ведь еще не видели, как выглядела вторая женщина… до убийства.

Его слова оборвала дробь дождя. Жанна продолжала смотреть по сторонам. Ливень мешал разглядеть пейзаж, но не настолько, чтобы скрыть его неприглядность. Всякий раз, когда ей случалось проезжать по лабиринтам заводов, промышленных зданий и корпусов, она невольно задавалась вопросом: как можно было до этого довести?

Ей мерещилась связь между убийцей и этими мерзкими городами. Жилыми комплексами. Улицами. Среди них находятся те самые очаги, из которых рвется наружу жажда насилия. Все равно что поджоги. «Раз, два, три…» Надо пройти по лабиринту вспять, углубиться в городскую чащу, чтобы обнаружить очаг возгорания. «Четыре, пять, шесть…» Понять, почему он убивает на парковках. В этих подземельях. Первобытных пещерах, где он справляет свой обряд. Совершает жертвоприношение…

– Проводите опрос в округе? – спросил Тэн.

– А как же. Мои ребята уже на месте. Опрашивают охранников. Окрестных жителей. Но вряд ли это что-то даст. Все-таки промышленная зона. По ночам там пусто. В любом случае, на мой взгляд, убийца действовал обдуманно. Он явно все рассчитал, прежде чем нанести удар.

– Есть что-нибудь по первой жертве? Я до сих пор не получил отчет судмедэксперта.

– Как и я. Утром я с ним говорил. Сегодня, думаю, все получим, включая токсикологию и анатомопатологию. Но вряд ли узнаем что-то новое. Уже известно, что убийца перерезал девчонке горло, выпустил кровь и сожрал некоторые части тела. Вскрытие мало что к этому добавит.

– А подозреваемые? Родные? Сотрудники? Опрос соседей?

– Ни черта. У девчонки был жених. Его мы допросили. Безобидный. Еще она игралась с интернетом. Как все.

– Сайты знакомств?

– Вроде того. «Фейсбук». Чаты. Мы проверяем. И в другом направлении уже покопались.

– В каком другом?

– Я о людоедстве. Не поверите, сколько сайтов посвящено этой теме. Все англоязычные. Бредовые форумы, чаты, объявления желающих участвовать в расчленении, рецепты блюд из человечины. И даже кандидаты на роль угощения для людоедов-любителей! Рехнуться можно. Тысячи людей хотят, чтобы их сожрали.

Таковы были точные слова, которые произнес на суде «ротенбургский людоед» Армин Майвес. Человек, мечтавший сожрать себе подобного, в 2001 году через интернет нашел добровольца – Бернда Юргена Брандеса.

В ночь с 9 на 10 марта 2001 года Майвес перед камерой отрезал ему пенис. Они съели его вместе, затем Майвес зарезал, расчленил и съел Брандеса, вслух комментируя все свои действия.

– И что? – продолжал Тэн.

– Ничего. По мне, так это сплошной блеф. И трудно выследить тех, кто пишет подобную чушь. Так или иначе, там нет ни следа убитой, Марион Кантело. С этими придурками она дела не имела. Я считаю, она просто оказалась в неподходящее время в неподходящем месте. Как оно всегда и бывает.

– А мне кажется, он давно ее выслеживал.

– Верно. Но сперва она, себе на горе, попалась ему на глаза.

– А отпечатки пальцев? ДНК? Помнится, там повсюду его пальчики. Слюна…

– И его дерьмо.

– О’кей. Так что?

– Да ничего. В базе данных его отпечатков нет. Результаты анализов на ДНК еще не готовы. Но похоже, и здесь нам ничего не обломится. Раз он не принимает мер предосторожности, значит, нигде не засветился.

Судья, понизив голос, спросил:

– Родным новой жертвы уже сообщили?

Райшенбах показал на своего напарника за рулем автомобиля:

– Этим займется Леру. Я смотрю, он нынче в ударе.

Леру что-то проворчал и ткнул пальцем в дисплей навигатора.

– Ладно, – буркнул он. – Приехали.

10

Лаборатории находились в отдельно расположенной промышленной зоне. Мощные корпуса из стекла и бетона, сборные конструкции, хозблоки из стекловолокна. При каждом здании – несколько гектаров заросшей травой, раскисшей, усеянной лужами земли. Вокруг ни души.

Подъезжая к длинному трехэтажному строению со стандартными окнами, Леру притормозил. Вывеска гласила: «Лаборатории Павуа». Здание окружали полицейские фургоны, служебные машины, кареты скорой помощи. Жанну охватила дрожь. То и дело вспыхивали синие мигалки, отражаясь от низких дождевых туч, дробясь в стеклах фасада и стекая по ним брызгами блестящей краски. В мутных струях суетились люди в глянцевых дождевиках. Весь этот адский круг был очерчен желтыми лентами полицейского ограждения.

Они вышли из машины в сотне метров от корпуса. Горячий воздух казался липким. Упрямые порывы ветра то и дело осыпали их брызгами. Асфальтированная подъездная аллея утопала в грязи. Жанна на своих каблуках едва не упала и оперлась на руку Тэна. Согнувшись, они добрели до двери. Чтобы их впустили за ограждение, Леру высоко поднял руку с удостоверением. Жанна была сбита с толку. Вся эта сырость, грязь, заводская обстановка… Совсем не таким представляла она идеально стерильное место, где проводят амниоцентез.

Навстречу им вышел капитан территориальной жандармской бригады. Заместитель прокурора уже уехал. Тело не увозили до приезда Тэна. Полицейский в двух словах рассказал о жертве, ничего не добавив к тому, что они узнали от Райшенбаха.

– Нам направо, – предупредил он, махнув рукой. – Вход на парковку в задней части здания. Но имейте в виду, зрелище… еще то.

Словно из-под земли выросли полицейские. Послышались хлопки зонтов. По аллеям из бирючины они обогнули здание, оскальзываясь и увязая в грязи. В этой процессии было даже что-то смешное, а Жанна на своих шпильках от «Джимми Чу», в промокшем насквозь пиджаке и перепачканных белых джинсах вообще походила на пугало.

– Нам сюда. – Капитан указывал на бетонный скат, терявшийся во тьме. – Рольставни подняты. А иначе надо заходить в корпус и спускаться на лифте. Понадобятся пропуска, коды. Это не лаборатория, а бункер какой-то.

Жанна с Тэном переглянулись. Как же сюда проник убийца? Дождевая вода мутными волнами с журчаньем стекала в туннель. Воздух до того пропитался влагой, что они буквально дышали паром. Жанне казалось, что она попала в перегретую пещеру. Древнее и тайное место, порождающее городские легенды.

Парковка с низким потолком была разделена на части колоннами. Ни одной машины, кроме окруженного желтой лентой крохотного «смарта». Очевидно, он принадлежал жертве. Полицейские в дождевиках прочесывали помещение, подметая пол пучками света от карманных фонариков.

– Нам еще ниже, – сказал капитан. – На второй уровень. Приходил кто-то из мэрии, объяснял нам, зачем нужно это подземелье, только я ничего не понял. Под парковкой находится система стоков, построенная еще в шестидесятых, туда попадает вода со всей промышленной зоны. Может, наденете маски? Там такая вонища!

От масок они отказались. Еще один спуск. А вот и первые сотрудники научно-технического отдела в белых комбинезонах с надписью «Криминалистическая служба». Освещая пол прожекторами, криминалисты фотографировали место преступления, собирали фрагменты в специальные пакеты.

Они подошли к бетонному люку, который охраняли двое полицейских. Похоже, сюда созвали легавых со всего Иль-де-Франс. У их ног собирались отбросы, обрывки бумаги, жевательная резинка, принесенные сюда водой, натекшей из-под двери.

Крышку люка открыли. Перешагнув через мусор, они начали спускаться по бетонной лестнице. Жанна снова оперлась на плечо Тэна. К потолку крепилась штормовая лампа. И все равно темнота была такой густой, что казалась осязаемой. Непроходимой.

– До дна здесь спускаться метров пятнадцать. Наверное, он тащил ее на спине…

Снизу доносились тошнотворные запахи канализации с примесью машинного масла и бензина. Но все испарения перебивала какая-то стойкая, острая вонь. Запах паленой свиньи.

– Чем это так разит? – спросила Жанна.

Капитан бросил на нее недоверчивый взгляд. С самого начала у него на языке вертелся один вопрос. Если на дело приехали два следственных судьи, кто из них лишний?..

– Это все убийца, – сказал он, обращаясь к Франсуа Тэну. – Какие-то куски он поджарил. А кроме того…

– Что «кроме того»?

– Нашлись необычные куски. Криминалисты не исключают, что это сало.

– Что вы называете салом?

– Животный жир. Он вроде бы хорошо горит. К тому же долго. Убийца использовал его для освещения. Криминалисты все растолкуют. Вам сюда.

Еще одна дверь. Несколько ступенек. Здесь Жанну ждало потрясение. Помещение в двести-триста квадратных метров, без окон, со сводчатым потолком. Почерневшие от сырости бетонные стены. Пол, блестящий от сточных вод. Настоящая пещера новой эры. Эры бетона и бензина. Когда-то был железный век. Затем бронзовый. И вот пришел нефтяной.

В лужах отражался свет прожекторов криминалистической службы. Вокруг суетились эксперты в масках. Не прекращая работу, один за другим они оглядывались на вновь прибывших.

И снова Жанну поразило двойственное впечатление, какое на нее всегда производило место преступления. Все вокруг пропиталось насилием. Но еще сильнее – покоем, облегчением. Тем, которое испытал убийца. Эта кровь, этот труп. Ошметки плоти стали ценой его умиротворения. Здесь убийца насытился. Успокоился. Расслабился…

– Можно увидеть тело? – спросил Тэн.

Капитан сунул фонарик под мышку и натянул одноразовые перчатки. Осторожно откинул брезент, покрывавший жертву. Внезапно свет фонарика выхватил труп из темноты. Жанна отшатнулась. Ноги подкосились. Чтобы взять себя в руки, ей пришлось вспомнить о своем статусе судьи. О годах учебы. О своем непоколебимом призвании. Думать как судья, и только как судья.

Тело расчленили не меньше чем на пять кусков.

Туловище с распоротым животом, из плеч и таза торчат беловатые кости. Руки и ноги оторваны. Голова женщины, вернее, того, что осталось от женщины, закинута назад и не видна. Волосы плавают в луже.

Несмотря на черный ужас, в который все больше погружалась Жанна, некоторые детали поразили ее. Белизна кожи. Полнота тела. Плечи, бедра округлые, словно отполированные скалы. Жанне вспомнились скульптуры Жана Арпа. Белые мягкие формы без рук и ног, которые хочется погладить, так чисты их линии…

Жанна разглядела разбросанные в потемках руки и ноги. Полуобглоданные. Местами подгоревшие. В глубине, вдоль стены, в грязной воде мокли серые слипшиеся внутренности.

Только теперь Жанна заметила, что все молчат. Они потрясены не меньше ее: Тэн, Райшенбах, Леру, секретарша… Она подошла поближе, увидев, что капитан нерешительно направил пучок света на жуткую сцену. В глаза ей бросилась разверстая рана на горле. От уха до уха.

– Вы не осветите лицо?

Но капитан не шевельнулся. Жанна взяла у него фонарик. Мышцы и кости лица превращены в месиво. Сплошной багровый синяк, словно красное родимое пятно. Убийца наносил жертве удары камнем или дубинкой. Много раз. Разлившаяся кровь свернулась под кожей. А значит, во время избиения женщина была еще жива. Жанна заметила сгустки крови у нее в волосах – убийца раскроил ей череп. Кусочки мозга запутались в распущенных прядях.

Жанна осветила живот. Он был рассечен от грудины до таза. На боках – раны, царапины, глубокие разрезы, а может, и надписи. Одной груди не хватало. Вторая едва держалась. Жанна поняла, что убийца погружал лицо в эти раны и вгрызался в мышцы. От каждого укуса кожа по краям повисала лохмотьями. Обнажив мясо, убийца запускал внутрь зубы. Он не любит кожу. Ему хочется соприкоснуться с мягкой, еще теплой плотью, ощутить сеть мускулов, жесткость костей…

Она переместила луч фонарика еще ниже. Гениталии. Она ожидала, что эта область будет изуродована страшнее всего. И оказалась права. Убийца вырвал лобок. Зубами. Или руками. Отодвинув кожу, он вгрызался в органы, втягивал кровь, заплевав все вокруг багровыми сгустками. Жанна не патологоанатом, но ей показалось, что он сожрал все половые органы. Губы, клитор, трубы, матку… Он проглотил все. Вобрал в себя, в свое чрево эти драгоценные символы женственности.

Ее поразила одна мысль. А вдруг убийца – женщина? Чудовище, мечтающее присвоить детородную силу своей жертвы. Как папуасы, пожирающие сердце или мозг врага, чтобы завладеть его лучшими качествами. Вспомнились слова, что ей твердили в церкви во время первого причастия: «Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь пребывает во Мне, и Я в нем»[11]11
  Ин 6:56.


[Закрыть].

Жанна увидела в луже свое мертвенно-бледное лицо. «Черт. Я того и гляди грохнусь в обморок». Чтобы взять себя в руки, она отдала фонарик капитану и обернулась к Тэну:

– А первая была в таком же состоянии?

Судья не ответил.

– Так ты видел тело?

– Только на фотографиях. Когда я туда приехал, его уже увезли.

– Но там все было так же?

Он только кивнул. Послышался чей-то голос. К ним, что-то бормоча в диктофон, приближался пузатый коротышка, обтянутый синим джемпером от «Ральфа Лорена». Лет шестидесяти, кожа бронзовая, волосы с проседью посередине разделены пробором. Нос с горбинкой. Водянистые голубые глазки. В живом, смешливом взгляде сквозило что-то агрессивное и отталкивающее, словно эти прозрачные глаза были неуместны на его загорелом лице.

– Ланглебер, – пробормотал Тэн. – Медэксперт. Пусть только начнет корчить из себя умника, я ему покажу.

Тэн представил их друг другу. Все обменялись дежурными рукопожатиями.

– Кажется, я знаю, как он это делает, – произнес медэксперт, засовывая диктофон в задний карман джинсов.

– Мы слушаем.

Он задрал голову, указывая на арматуру, поддерживающую неоновые светильники.

– Подвешивает девушку вниз головой. Разбивает ей лицо и перерезает горло. Точно так же, как забивают свиней на фермах. Он пользуется острым ножом. Края раны ровные. Режет слева направо. На это ясно указывает конец раны. Наш ублюдок – правша. И, скажу я вам, рука у него твердая. Я уже зафиксировал разрезы, идущие через трахею и пищевод до внутренней части позвоночника.

В детстве Жанна два месяца летних каникул проводила в Перше. И не раз присутствовала при таких варварских расправах. Настоящий ритуал. Забивали свинью…

– Крови не так уж много, – заметила она.

Медэксперт уставился на нее своими глазами цвета синьки. Он оценил точность наблюдения.

– Верно. Полагаю, он ее собирает. В тазик или еще какую-то емкость.

– Зачем она ему?

Ланглебер смерил следственных судей взглядом. «Двое по цене одного». Похоже, эта мысль показалась ему забавной.

– Учитывая то, что мы здесь видим, он, скорее всего, выпивает ее на месте. Еще теплую.

– Почем тебе знать?

– Насчет способа я уверен. У жертвы на щиколотках следы веревок. Поглядите над светильниками, наверняка там найдутся отметины. У первой жертвы были сломаны обе щиколотки. Здесь, по-моему, та же картина. Все будет в моем отчете.

– Раз уж заговорили об отчете, – встрял Райшенбах, – мы до сих пор не получили первый.

– Скоро получите. Это не к спеху.

– Не представляю, что тогда к спеху.

– Нельзя ли уточнить, – заговорила Жанна. – Женщина еще жива, когда он ее подвешивает?

– Ну конечно. Чтобы брызнула кровь, сердце должно работать.

Тэн молча помотал головой. Похоже, он был в замешательстве. Ему хотелось и довести расследование до конца, и поскорее смотаться отсюда. Забиться с головой под одеяло и все забыть.

– Затем, – невозмутимо продолжал Ланглебер, – он вспарывает ей живот. Пригоршнями вырывает внутренности из тела. Типа потроха в меню, и…

– Мы всё поняли.

– Чем он вспарывает живот? – спросила Жанна. – Каким именно орудием?

– Чем-то очень простым. Я жду результатов анатомо-патологической экспертизы первой жертвы. Думаю, там будут частицы металла или камня. Все это сильно отдает пещерным веком.

– А что он делает потом?

– Дает телу упасть. Убирает веревки и крючки. Приступает к пиршеству. Видели область лобка? Думаю, прежде всего он пожирает эти части.

– Почему «прежде всего»? – спросил Тэн.

– Чутье подсказывает. Во всяком случае, их он сжирает сырьем. Без промедления. А другие поджаривает. Женская матка влечет его неодолимо.

Довод, подкрепивший предположение Жанны. А вдруг убийца – женщина?

– Затем он вырывает ей руки и ноги. Кстати, сил вашему клиенту не занимать. По-моему, он перебивает суставы и выкручивает ногу или руку, пока не оторвет.

Нет, не женщина…

– Потом он разжигает костер и поджаривает отобранные куски. Руки, ноги, кое-какие органы. Тут я не успел все проверить, но у первой жертвы он съел печень, почки и, конечно, сердце. Главное – сердце.

Тэн провел по лицу рукой. Он все еще держал свой портфель. Рядом с ним застыла его секретарша. Точь-в-точь соляной столб. Власть, которую воплощала собой эта пара, вдруг стала бессмысленной и нелепой.

– Он точно людоед? – заговорил судья. – Я хочу сказать, а не мог он унести… эти куски с какой-то другой целью?

– Нет. Я уже изучил объедки, оставшиеся после первого убийства. На костях видны бороздки. Следы разрезов. Некоторые кости разбиты, чтобы легче было извлечь костный мозг. Точно так же поступали наши доисторические предки. В верхней части черепа имеется особая рана. Убийца разбивает черепную коробку, чтобы высосать мозг. Я не специалист, но предполагаю, что это тоже в обычаях кроманьонцев.

Жанна заговорила. Цепляясь за собственные вопросы, она надеялась не поддаться панике.

– А что насчет сала?

– Жир он использует для освещения.

– Нам говорили о «животном жире». Что это за животное?

– Кто вам говорил?

Капитан территориальной бригады вышел вперед:

– Так мне сказали криминалисты.

– И попали пальцем в небо. Судя по анализам с первого места преступления, это человеческий жир. Убийца использует подручные средства. Отрезает куски в области паха или живота. Такие светильники долго не сгорают.

– Раз он уже разжег костер для своего… пиршества, – произнесла Жанна, – зачем ему светильники?

– Чтобы сделать надписи.

Ланглебер навел прожектор на одну из стен. Она была покрыта иероглифами. Вертикальными штрихами, которые усложнялись с каждой строчкой. Ряды деревьев, у которых рисунок ветвей никогда не повторялся. В них можно было увидеть и стилизованных человечков. Или буквы примитивного алфавита.

Жанна отошла подальше, и ей в голову пришло еще одно сравнение, связанное с родом деятельности самой лаборатории Павуа. Эти изогнутые штрихи могли изображать и пары хромосом, какими они выглядят в кариограммах.

– Криминалисты вам расскажут об этих надписях, – пояснил Ланглебер. – Насколько мне известно, они сделаны с помощью кошмарной смеси. Крови, слюны, экскрементов. И охры. Словом, только натуральные компоненты.

Охра: Тэн уже упоминал о ней в ресторане. Жанна попросила пояснений насчет этого пигмента.

Ланглебер лишь отмахнулся – «ждем результаты анализов». И в заключение добавил:

– Пока нам не понять, что все это значит. Но я бы сказал, что так оно и задумано. Как говорит Рене Жирар, «это фармакон».

– Вот только твоей зауми нам не хватало, – раздраженно заметил Тэн.

Эксперт улыбнулся. Его широкое мощное лицо со светлыми глазами источало необычайную силу.

– «Жертвенная процедура предполагает определенное непонимание. Верующие не осознают и не должны осознавать роль насилия»[12]12
  Перевод с французского Г. Дашевского.


[Закрыть].

Тэн открыл было рот, чтобы возмутиться, но Жанна сжала ему руку. Ланглебер уже уходил, засунув руки в карманы. В своем джемпере, выцветших джинсах и мокасинах он словно собирался вернуться к себе на яхту.

– Пока, ребятишки. Отчет по первой жертве получите сегодня. Со вторым постараюсь поторопиться.

Кивнув, Ланглебер направился к лестнице. Тэн выругался:

– Вот придурок…

– Рене Жирар – антрополог, – пояснила Жанна. – Он написал очень известную книгу – «Насилие и священное».

– Да ну? – усмехнулся Тэн.

Он повысил голос и указал на тело, обращаясь ко всем присутствующим:

– Ну что, на вынос?

Несколько человек взялись за дело. Жанна продолжала:

– В ней говорится о том, как первобытные сообщества контролировали уровень насилия в племени с помощью жертвоприношений. Что-то вроде клапана, который давал выход агрессии и снимал напряжение. Такое кровопускание успокаивало умы.

– А что за штука фарма… как его там?

Тело засунули в пластиковый чехол.

– Фармакон по-гречески означает вещество, которое представляет собой и яд, и противоядие. По мнению Жирара, насилие у древних народов выполняло именно эту роль. Лечить насилие насилием. Как знать? Возможно, убийца стремится спасти наше общество от хаоса.

– Полный бред. Какой-то псих считает себя людоедом, а у нас ни единой зацепки. Мы в дерьме.

– Привет. Давайте я вам кое-что покажу.

Вошедший был одет в белый комбинезон. С бумажным шуршанием он откинул капюшон. Али Мессауд, глава криминалистического отдела. Все его знали и просто кивнули в знак приветствия.

Мессауд подвел их к тому месту, где липкими лентами было отмечено положение тела.

– Вот смотрите.

Очерченный лентами силуэт окружали черные следы. Жанна их уже заметила, но приняла за брызги крови. Вблизи было видно, что это фрагменты отпечатков. Изогнутые, усеченные, неясные очертания.

– Следы ног, – подтвердил Мессауд. – Точнее, голых ног. По-моему, этот чокнутый раздевается догола и топчется вокруг жертвы.

Об этом она уже слышала от Тэна. Жанна вообразила голого мужчину, склонившегося над своей жертвой, прежде чем сожрать ее. Хищник.

– Здесь не только следы ног. Есть и отпечатки ладоней. Убийца передвигается на четвереньках. Сдохнуть можно.

– Отпечатки довольно узкие, – заметила Жанна. – Они могут принадлежать женщине?

– Нет, не думаю. Анализ ДНК внесет ясность. Пальцы подогнуты. Он опирается на землю кулаками. Я еще кое-что заметил. Если сравнить ось, по которой располагаются ладони, с направлением стоп, видно, что он перемещается, выворачивая ладони внутрь.

– У него есть физический недостаток? – спросил Тэн.

– Может, и так. Или он подражает некоторым обезьянам. Пока рано судить.

Жанна развивала свою мысль:

– А ты можешь по следам рук и ног предположить, как он сложен?

– Более-менее. У него сороковой размер обуви, руки маленькие. Учитывая, что он сотворил с телом, убийца должен быть здоровяком. Тем не менее, судя по глубине следов, весит он не так уж много.

Тэн указал на жуткие знаки на стенах.

– А это? – спросил он у Райшенбаха. – Ты отдал их экспертам?

– И не одному, – откликнулся Мессауд. – Антропологу. Археологу. Криптологу. Но ответа пока нет.

Постукивая по циферблату наручных часов, к ним подошел капитан территориальной бригады и снова воззвал к Тэну:

– Может, поднимемся наверх, господин судья? Директор лаборатории ждет нас у себя в кабинете.