Текст книги "Хайку на двоих. Сборник рассказов"

Хайку на двоих
Сборник рассказов
Жанна Бочманова

© Жанна Бочманова, 2018

ISBN 978-5-4490-3549-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ромео и Джульетты

Зрительный зал потихоньку заполнялся. Стучали откидные бархатные сиденья, кто-то торопливо совершал последний телефонный звонок, гул множества голосов доносился за кулисы, где в волнении готовились к выходу на сцену артисты. Алена Игоревна, режиссер студенческого театра, взъерошила челку и ободряюще улыбнулась своим ребятам.

– Так, друзья мои, давайте соберемся и сыграем. Так, чтобы Шекспир…

– В гробу перевернулся? – не преминул тут же вставить Витя Малышев, записной остряк и душа коллектива.

– Увянь, Меркуцио! – патетически воскликнул Тибальт – Андрей с биофака.

– Ах, пестики мои, тычинки! – Витя-Меркуцио прижал руку к груди и закатил глаза.

Все дружно засмеялись. Понятно, что все нервничают. Да еще и критики в зале сидят из комитета Фестиваля Молодежных студенческих театров. Алена Игоревна ещё раз оглядела труппу. Ромео, красавчик Антон, влюблено посматривал на блондинку Джульетту, Наденьку Нежданову. Толстушка Вера Самойлова украдкой сунула в рот кусок булки. Алена Игоревна погрозила ей пальцем: талантливая девушка, все роли назубок, но из-за аппетита своего так и просидит на второстепенных ролях.

Вера торопливо прожевала сдобу и завистливо окинула взглядом Наденьку Нежданову. И где справедливость в этом мире? Надька двух слов связать не может, текст вечно забывает, переигрывает, а все главные роли её. Вот и Ромео тоже ей достался. Она вздохнула. Чего бы она только не отдала, чтобы Антон хоть раз посмотрел на неё с таким обожанием. Вон как уставился, чуть слюни не пускает! Противно, аж!

Свет погас, из динамика полилась средневековая музыка в современной аранжировке – продукт студенческого креатива. Представление шло своим чередом. Зрители хлопали в нужных местах, двое критиков в первом ряду тихонько шептались.

– Немного затасканная тема, не находите, Андрей Петрович? – сказал один, тощий, с глубокими залысинами на интеллигентном лбу.

– Классика всегда в моде, Борис Сергеевич. Главное, как подать, – ответствовал второй, плотного телосложения, с крупными чертами лица.

– В том-то и дело, театру нужна новая кровь, новая струя. Кого сейчас удивишь любовью.

– А Джульетта – ничего! – Андрей Петрович пригладил седые, но все еще местами густые волосы.

За кулисами Наденька-Джульетта ждала своего выхода. Сцена на балконе удавалась ей лучше всего. Она взялась за шаткие перильца. На третьей ступеньке шлейф платья зацепился за гвоздь, раздался треск, Джульетта ахнула, резко повернулась и с грохотом обрушилась вниз.

Артисты оцепенели, потом бросились поднимать еле шевелящуюся Наденьку.

– Аааа! – вскрикнула она, увидав красные капли, обильно орошающие белое платье и отбыла в спасительный обморок.

Все растерянно уставились на оторопевшую Алену Игоревну.

А Ромео на сцене читал свой монолог: «… убей луну соседством: она и так от зависти больна, что ты её затмила белизною». В этом месте на балконе должна появиться Джульетта. Ромео с тревогой посмотрел наверх – балкон оставался пуст.

Вера смотрела на обморочную Джульетту, потом перевела взгляд на шапочку, расшитую жемчугом, свалившуюся с Джульеттиной прелестной головки. Решение было спонтанным.

Пауза затягивалась. Ромео растеряно переминался с ноги на ногу. Но вот, наконец-то, он услышал скрип лестницы – на крохотном балконе показалась необъятная фигура в жемчужной сетке на распущенных волосах. «О, горе мне!» – воскликнула фигура. Ромео икнул и отпрянул. Из кулис выглянула Алена Игоревна и замахала руками: «Продолжай». Ромео на секундочку зажмурился и, как в омут с головой, продолжил: «Проговорила что-то. Светлый ангел…» Тут он ещё раз икнул, и сцепил зубы.

В зале оживились.

– Ого! Откормили девчонку! – раздался чей-то возглас.

Критики встрепенулись и посмотрели друг на друга.

Ромео и Джульетта закончили диалог, попрощались, и Ромео на негнущихся ногах пошел к кулисам.

– Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! – раздался сзади страстный призыв.

Ромео обернулся и выпучил глаза. С балкона тянула руки и взывала Джульетта-Наденька. Ромео снова икнул и прикрыл рот рукой. Из-за кулис ему опять махала Алена Игоревна. «Иди обратно», – прочитал он по губам и, шатаясь, пошел назад.

– Оригинально, – Борис Сергеевич открыл блокнот и резво застрочил в нем.

– Кровь на платье, как символ грядущей трагедии, – задумчиво произнес Андрей Петрович и тоже принялся что-то записывать.

Вера за кулисами тяжело дышала. Не успела она спуститься с балкона, радостно прислушиваясь к аплодисментам в зале, как Надька вдруг вышла из своего куриного обморока, обвела всех безумным взглядом и понеслась к лестнице. Никто не успел ни остановить её, ни даже крикнуть. И вот уже во второй раз Ромео обменивается с любимой клятвой верности. Алена Игоревна нервно кусала губы. Сцена на балконе закончилась, в зале раздались жидкие хлопки.

– Надя! – к Джульетте, осторожно спускающейся с лестницы, бросилась её подруга Ната-леди Капулетти. – Верка уже твою роль отыграла!

Надя вытаращила глаза.

– Я хотела, как лучше! – выкрикнула Вера. – Сами говорили, что спектакль должен продолжаться, чтобы не случилось!

Алена Игоревна положила руку ей на плечо.

– Верочка, всё хорошо. Успокойся. Давайте все успокоимся и будем играть дальше.

– Правильно, Верунчик! – воскликнул Меркуцио. – Ты нашу Джульетку переиграла, вон, как тебе хлопали! Давай и дальше в том же духе!

Вера с Надей переглянулись.

– Да ни за что! – Надя решительно стащила с головы Веры шапочку. Вера потупилась. – Как я на сцену выйду в таком виде? – ахнула Надя, будто впервые заметив залитую кровью грудь. – А что у меня с лицом?

Пока Джульетта вытирала разбитый нос и размазанную тушь, Алена Игоревна мучительно искала выход. Другого платья для Джульетты не было.

– Да пусть Вера играет, – не унимался Меркуцио.

Вера с надеждой посмотрела на режиссера. Та на секунду задумалась.

– Нет уж! – вскочила Наденька. – Ещё чего! Это моя роль! – она поправила шапочку, провела рукой по длинным пепельным волосам и приготовилась к выходу на сцену.

Вера поникла. А ведь ей и, правда, так хлопали!

– Вера, соберись, – тихо приговаривала Алена Игоревна, помогая ей надеть головной убор кормилицы. – Осталось немного. В следующем спектакле подберём тебе что-нибудь интересное. Договорились?

Девушка уныло кивнула. В её ушах еще стоял гром оваций. Ну, может, не гром, но хлопали. А два дядьки в первом ряду, что-то оживлённо обсуждали, посматривая в её сторону.

Она отыграла свою сцену и вернулась за кулисы. Прислушалась к томным вздохам Джульетты. Ну, ведь переигрывает, ясно же! Разве так говорит влюблённая юная девушка? Дура! Ей стало так обидно. Вот она покажет всем, как надо играть!

Алена Игоревна осторожно выглядывала в зал. Критики о чём-то тихо шептались. Слава богу, последний акт. Скоро всё закончится. Фестиваль им, конечно, не светит. Обидно.

– Алена Игоревна! – испуганная Ната схватила её за руку. – Верка Надю отпихнула и на сцену вылезла!

Алена Игоревна ахнула, увидев Наденьку, глотающую злые слезы и раскинула руки, преграждая ей выход.

Лёгкий занавес у задника сцены поднялся, открыв бездыханную Джульетту на смертном ложе. Из противоположной кулисы на сцену выбежал Ромео и, не веря своим глазам, резко остановился, повел головой вокруг и дрожащими руками вынул склянку с ядом.

– Да уж, от такой только ядом избавишься, – выкрикнул кто-то из зала.

Ромео промямлил текст, глотнул из склянки и повалился на пол.

Джульетта-Вера открыла глаза.

– Где мой супруг? Ах!

Джульетта подбежала к Ромео и вытащила кинжал из ножен.

– Держите ее! – раздался вопль за кулисами, и на сцену фурией ворвалась Наденька.

– Отдай кинжал, Ромео мой! – вцепилась она в рукоять.

– Нет! – выкрикнула Вера. – Ты недостойна, ты пустышка! Его ты лишь за внешность любишь, а я люблю его за душу. Он мой! Его ты не получишь!

Зал замер. Ромео приоткрыл один глаз.

– Очнулся! – засмеялся кто-то из зрителей.

Обе Джульетты повернулись к Ромео. Тот крепко зажмурился. Вера дёрнула кинжал к себе, но Надя не думала так просто сдаваться.

– Отдай, – прошипела она, – отдай или получишь в рыло.

– Какой слог! – снова засмеялись в зале.

Вера вздрогнула, вспыхнув до самых корней волос, вырвала у худосочной Наденьки кинжал и замахнулась.

– Я в рыло? Нет, Ромео, милый! Зачем тебе худая крыса? К тому ж бездарная актриса?

– Так ее, мочи, Джульетка! – в зале явно сочувствовали Вере.

И она торжествующе ударила кинжалом Наденьку в грудь. Та охнула, получив болезненный удар пластмассовым лезвием, и отлетела в сторону, распластавшись на пыльном полу рядом с Ромео.

Вера обвела зал безумным взглядом.

– Любовь над бурей поднятый маяк, не меркнущий во мраке и тумане! – выкрикнула она, пронзая свою грудь. И упала под чей-то тихий всхлип. Тело её ещё колыхалось, как желе на блюде, глаза закатились, руки бессильно раскинулись в стороны. За кулисами застыла Алена Игоревна, схватив за руки Меркуцио и Тибальта. Зал молчал. Критики привстали со своих мест, вытягивая шеи.

На сцену выбежали Монтекки и Купулетти в сопровождении отца Лоренцо, и уставились на троицу, разлёгшуюся на полу.

– Монтекки, руку дай тебе пожму, – спохватился, наконец, Капулетти.

– Я памятник ей в золоте воздвигну, – пробормотал Монтекки.

– Нет повести печальнее на свете… – сказали они хором и отвернулись, обнявшись. Плечи их тряслись.

– Она что и правда себя убила? – громко прошептал в зале девичий голос. – Вот ужас-то!

– Браво! – крикнул кто-то и захлопал. Вслед за ним захлопали все.

Ромео и обе Джульетты поднялись на ноги и смущённо улыбаясь, принялись раскланиваться пред публикой. Труппа вышла на сцену. Зал неистовствовал. Пунцовая Вера прижимала руки к щекам. Мальчик лет десяти вышел на сцену, и немного потоптавшись, подбежал к ней и сунул в руки букетик. Вера схватила цветы и мальчика в охапку и расплакалась.

– Ну, что ж, коллега, как вам? – спросил один критик другого, поднимаясь с места. – Окровавленное платье – это, на мой взгляд, находка.

– А две Джульетты, как вам? Такой, на мой взгляд, символ двойственной природы женщины…

– А мне кажется, это фрустрация Ромео. Душой он любит невинную девушку, в то время как плоть стремится к такой, знаете, земной, настоящей женщине…

– Я бы сказал – депривация. В любом случае… А вот и наш гениальный режиссер! – они замахали руками Алене Игоревне. – Мы с коллегой потрясены. Не ожидали, если честно. Будем рекомендовать. Будем. Джульетта ваша просто находка. Находка! Порадовали нас сегодня. Да.

Вера в который раз нюхала скромный букетик. Ей было стыдно и радостно одновременно.

– Вер, – в дверь заглянул Витя Малышев-Меркуцио, – ты чего ждешь? Или кого? – Вера пожала плечами. – Пойдем, провожу, если не возражаешь. После того, что ты учудила, я твой раб навеки! – Витя подхватил её сумку с реквизитом. – А если я не прав и лжёт мой стих, то нет любви и нет стихов моих!

Вера робко улыбнулась и послушно пошагала за ним к выходу.

Цуцик

Дождь, накрапывавший с неба весь день, наконец-то, разродился ливнем. Женька едва успела забежать под бетонный козырек автобусной остановки, потрясла мокрой челкой и опасливо покосилась на скамейку: вид отнюдь не вызывал доверия. Порывшись в сумке, извлекла файл с бумагами и задумчиво повертела в руках. Отчет за месяц. Наивная, она взяла его с собой, думая поработать в тишине, на природе. Женька смахнула с сиденья шелуху семечек, подстелила на скамейку и села. Сидеть было неудобно и зябко. Вот что такое не везет? Это когда надеваешь новые босоножки и легкий сарафанчик, а лето внезапно кончается. Какая странная закономерность: если утром, глядя на безоблачное небо, ты решительно выкладываешь из сумки зонт, то к вечеру обязательно придешь домой мокрая, словно цуцик. Женька плотнее запахнула кофту.

Впрочем, еще вчера можно было догадаться, что день будет не из легких. Зря она поехала к Наташке на дачу. В прошлый раз уже клялась, что больше в такую даль никогда без машины не поедет. Дача у подруги, конечно, в сказочном месте – в лесу возле Зеленогорска. Сосновый дух, черничные поляны, грибы, озерко с прозрачной водой и тишина. Тишина такая, что казалась невозможной. Там она спала, как убитая. Одна ночь такого сна заменяла ей неделю отдыха где-нибудь на курорте. Но вот добираться до этой самой дачи без личного транспорта практически не реально. Час с лишним до Зеленогорска, оттуда на рейсовом автобусе еще минут сорок до двадцать второго километра и там еще по лесной дороге пилить и пилить.

Машина сломалась в аккурат накануне запланированной поездки. Но Наташка и слышать ничего не хотела.

– Ты и так ко мне не приезжаешь. Я все лето тут одна, как бирюк. Подруга ты или нет? Я тебя на остановке встречу и обратно потом до вокзала довезу.

Женька вяло отговаривалась, понимая, что поедет, никуда не денется. Будет трястись в душной маршрутке, морщиться от разных неожиданных запахов, замирать от страха на особо крутых виражах водилы-джигита. И почему она такая слабохарактерная? Наташка – так фиг чего сделает, ежели не захочет. Вот не захотела ее до остановки довезти и не повезла. «Да ладно, тут идти-то всего два километра! И автобусы ходят до станции. А я с похмела не поеду. У нас тут повадились в кустах засады устраивать. Знают, что по выходным каждый второй с выхлопом за руль садится». Женька ругнулась, чертыхнулась, в который раз давая себе слово, что к Наташке больше ни ногой и пошагала по раздолбанной грунтовке до шоссе.

Босоножкам каюк! Мало того, что все каблуки пообдирала, так еще и дождь начался. Все против нее. Она критически осмотрела мокрую обувку и поджала озябшие пальцы ног. Под скамейкой мелькнула тень, и Женька с визгом вылетела из-под навеса под дождь. «Крыса! Гадость какая! Ай!» Она тихонько заскулила от страха, но все же вернулась и осторожно заглянула под лавку. Мокрая серая крыса все еще сидела в дальнем углу. Женька громко крикнула и топнула ногой. Крыса чуть шевельнулась и пискнула: «Мяу!»

Женька сидела на скамейке и мрачно смотрела на экран телефона. Если в ближайшие пять минут автобус не придет, она тут умрет от отчаяния. Ей холодно и грустно. И очень хочется плакать. Почему она сидит тут совершенно одна? Это не правильно. Почему нет надежного верного друга, который пришел бы на помощь, вызволил ее из беды, примчался бы на большой, обязательно черной машине, посадил в уютное теплое нутро, достал из бардачка термос с заранее приготовленным кофе, включил любимого Стинга и увез домой, к уютному плюшевому дивану и шерстяному пледу? Нет у нее такого друга. И она даже не знает почему. Ну, вот нет, не сложилось.

В обычные дни она даже рада была своей свободе и независимости. А что? «Хочу варенье ем, хочу конфеты лопаю», – так, кажется, в каком-то фильме говорили? Только вот позвонить сейчас некому. Да и кто это поедет в такую даль? Нет у нее таких друзей. Ни друзей, ни подруг, ни мужа, ни даже любовника. С последним своим парнем она рассталась месяц назад. «Ничего особенного, просто не сошлись характерами», – так она объясняла себе и окружающим. С подругами тоже, как-то не складывалось. Школьные куда-то все поразъехались, повыходили замуж, а новые знакомые по работе не спешили заводить близкую дружбу с молодой незамужней женщиной. Наташка, которая считала себя гуру психологии, с легкостью находила объяснения этому факту: «Приведи тебя в дом, а ты возьмешь, да и мужа уведешь. Кому это надо?»

Женька тряхнула головой. «Наташка тоже мне не подруга, – зло решила она, – хватит! Больше не позволю себя так унижать. Как ей что надо, так я все брось и езжай к черту на куличики. А как меня до станции довезти, так она, видите ли, с бодуна! Сижу тут, как цуцик!»

«Мяу!» – хрипло донеслось из-под лавки. Женька вздохнула. Котенок был совсем крошечный, месяцу от роду. И как его занесло на эту богом забытую остановку? Она наклонилась и посмотрела на дрожащего зверька. «Даже не думай, – приказала она себе. – Тебе только кота в доме не хватало. К тому же он, наверняка, блохастый».

С громким скрипом, лязгая всем корпусом, мимо проехал желтый автобус. Она даже глазам не поверила. Нашарила сбоку сумку и ринулась следом, громко вопя и размахивая руками. Автобус уже тормозил, отчаянно стирая колодки на мокром асфальте. Дверь мягко чмокнула и отъехала в сторону, обдав ее теплом и запахом застарелого табака. Женька поставила ногу на ступеньку и схватилась за поручень, каблук у размокших босоножек подвернулся, и она едва не клюнула носом об ступеньку. Водитель, немолодой дядька в кепке с изогнутым козырьком и дымящейся сигаретой во рту, терпеливо ждал, пока она, нелепо размахивая руками, не вернула себе равновесие.

– Чуть не проехал, – добродушно сказал он, выдыхая в ее сторону клубы белого дыма. Смотрю, нет никого. Чего спрятались-то? Вот проехал бы и усе! Следующий теперь только к вечеру. То-то.

Дядька явно гордился своей несказанной отзывчивостью. Женька от обиды на Наташку, на дождь, на автобус этот дурацкий уже открыла рот, чтобы поставить его на место, но замерла. Отчет!

– Подождите! – крикнула она и помчалась назад к бетонной коробке, разбрызгивая по сторонам воду в лужах.

– Уф! – она запрыгнула в салон, сжимая в руке папку с многострадальным отчетом.

Дядька сокрушенно покрутил головой и дернул за рычаги. Автобус рванул с места, и Женька повалилась на сиденье, в очередной раз подвернув каблук.

Автобус резво катил по шоссейке, елозя дворниками по лобовому стеклу. От мерного покачивания ее потянуло в сон. Женька чуть передвинулась на сиденье и сморщилась: острые коготки впились в тело сквозь тонкий сарафан. «Да не бойся ты! – она посмотрела на прижавшегося к ней всем телом котенка. – Не брошу я тебя. Ишь ты, цуцик!» Тот уже не дрожал, а только щурил глаз. Один. Второй у него припух и плохо открывался. На мордочке виднелись засохшие струпья. Женька болезненно сморщилась.

У них в доме никогда не было животных – она не знала почему. Но ей, в принципе, никогда и не хотелось. У подруги в школе была собака, так мороки с ней! Гулять, кормить, лечить. Женька вздохнула. Просто она вдруг почувствовала необъяснимую жалость к этому несчастному потерявшемуся, а может брошенному котенку. Он тоже, наверное, сидя под лавкой, жалел себя до слез, что нет никого, кто бы пришел, подхватил на руки, прижал к теплой груди, завернул в мягкую кофту и увез к уютному плюшевому дивану и шерстяному пледу.

За стойкой регистратуры почему-то никого не было и она, потоптавшись в коридоре, ткнулась в первую попавшуюся дверь.

– Здравствуйте, – Женька вошла в кабинет и нерешительно остановилась. Раньше ей не доводилось бывать в звериных лечебницах.

– Да? – доктор оторвал взгляд от монитора и посмотрел на девушку. Вообще-то сегодня у него не приемный день, но старая клиентка очень просила посмотреть своего йорика, и он приехал. Йорик с хозяйкой уже давно ушли, а он вот задержался, наводя порядок в файлах. Но не выгонять же ее. Вон какой у нее растерянный вид и под дождь, скорей всего, днем попала: на голове до сих пор торчат растрепанные пряди.

– Вот, – она протянула ему сумку.

Тот кивнул на большой стол, и она поспешила поставить туда свою ношу. Доктор подошел и с любопытством заглянул внутрь.

– Да уж! – произнес он, извлекая на свет тощее лохматое создание. В дежурную клинику просто так в выходной никто не придет. – Усыплять? – спросил он, прикидывая, что вряд ли удастся пристроить такого заморыша. Опять маме на дачу. Бедная мама!

– Как? – не поняла Женька. – У него с глазами что-то. И еще блохи. Наверное. Я не знаю.

Доктор поднял котенка на ладони и повертел перед глазами. Тот смешно растопырив лапки, тихонько мяукнул.

– Чем кормите, сушкой, натуралкой? – спросил он.

– Сушкой? – с удивлением переспросила она. Разве коты едят сушки? – Ничем не кормлю. Вернее, я не знаю, чем его кормить. У меня ничего нет. Только кефир. А он его не пьет.

– Ха! – сказал он. И Женька впервые с удивлением посмотрела ему в лицо. Он улыбался какой-то странной улыбкой. – Вы его нашли?

– Как вы догадались? – не удержавшись, съязвила она. Доктор, не отвечая, все еще не спускал с нее глаз. – Нашла, – кивнула она. – Сегодня. Я даже не знаю, кто это. В смысле, мальчик или девочка, – сказав это, Женька смутилась.

– А вам кого бы хотелось? – спросил доктор.

Она пожала плечами и почувствовала, что краснеет. Что за дурацкий вопрос? Кого бы она хотела? Он так спрашивает, как если бы не про кота, а про что-то другое. И вообще, что за разговоры такие? Женька мрачно посмотрела на доктора. Странный он и шапка на нем эта смешная. Айболит какой-то. А глаза красивые. Голубые. Она поймала себя на том, что разглядывает его просто неприлично в упор.

Доктор меж тем положил котенка на стол и принялся осматривать, щупая ловкими пальцами. Из-под рукава халата показался манжет рубашки с запонкой. Надо же запонки! А руки какие! Пальцы длинные, с чистыми аккуратными ногтями. Такой в унитаз с вантузом не полезет. Хотя, ее бывший тоже за вантуз браться не спешил. Она вздохнула. Доктор быстро взглянул на нее, по-своему, вероятно, истолковав ее вздох.

– Ничего страшного. Конъюнктивит и истощение. Блох нет. Лишая нет. Правильное питание и уход и будет не кот, а красавец. Кстати, это мальчик. Как назовете?

– Цуцик, – буркнула она, досадуя на свои несвоевременные мысли.

– Прекрасно! – засмеялся доктор. – Цуцик и есть! Во всяком случае, пока. Прививку сегодня делать не буду. Пусть окрепнет. Придете через месяц. А пока я вам выпишу витамины, добавлять в корм, капли для глаз, и глистогонное. Ну и помойте его, конечно.

– Помыть? – переспросила Женька.

– Помыть, – подтвердил доктор. – Вас как зовут? – внезапно спросил он.

От неожиданности она растерялась.

– Женя, – выдавила она, и тут же поправилась: – Евгения.

– Ух, ты! – хохотнул доктор. – И я. Тоже Женя, – пояснил он. – Евгений.

– Правда? – удивилась Женька.

– А вы где живете, Евгения? – спросил он, бросая взгляд на часы.

– А вам зачем?

– Затем, что вы, я вижу, ничего не понимаете в котах. Зато я на них собаку съел. Я помогу вам отмыть вашего Цуцика.

– Как это поможете? – не поняла она.

– Вот так просто приду и помогу. Одна вы с ним не справитесь, – и он улыбнулся.

И тут она тоже улыбнулась. Ну и что, что Айболит. Зато добрый и рубашка с запонками. А тот, который у нее был на большой и черной машине, сроду ничего не помыл бы, ни посуду, а уж тем более – кота.

Доктор, меж тем, снял халат и шапочку, поправил воротник у рубашки, провел рукой по волосам и снял с вешалки пиджак.

– Прошу, – распахнул он перед ней дверь.

– Вы прямо сейчас пойдете мыть моего кота? – вытаращила она глаза.

– Почему нет? Рабочий день закончен. А мыть котов – мое хобби.

– Вы уверены? – спросила Женька.

– Никогда так не был уверен, как сейчас, – серьезно сказал он и посмотрел ей в глаза. А она ему. Подумала секунду, кивнула, подхватила сумку с Цуциком и вышла в коридор.

– Евгений Александрович, вы уходите? – спросила врача медсестра за стойкой.

– Да, Лариса Васильевна. Ухожу. На дежурстве сегодня Крылов. Если что я на связи. У нас лабрадорша на Петроградке щениться должна вот-вот. Я хозяйке обещал сам принимать. Так что буду в городе, на дачу уже не поеду.

Женька вертела головой во все стороны. Лариса Васильевна с пониманием кивала, руки к груди прижимала и, судя по всему, была от доктора в полном восторге.

– Подожди, – сказал Евгений, выйдя на крыльцо клиники. – Я сейчас машину подгоню.

– А мы что, уже на «ты»? – спросил она улыбаясь.

– Конечно, – уверенно кивнул он. – Чего кота за хвост тянуть?

– А ты всегда такой самоуверенный?

– Бог с тобой! – махнул он руками. Золотая запонка сверкнула на солнце, которое на секунду выглянуло из-за тучи. – Я всю жизнь во всем сомневался, перепроверял, ну и допроверялся.

– Это как?

– А вот так. Пока жену выбирал, выбирать стало не из кого. Живу один. С собакой, вернее. У меня девочка, – с гордостью добавил он.

– А у меня мальчик, – похлопала она слегка по сумке. – И я тоже одна.

– Слава богу! – вздохнул Евгений. – А то я решил, что придется тебя отбивать. А я уже давно забыл, как это делается.

– И все же я не понимаю? – Женька недоверчиво посмотрела ему в глаза. – Это что любовь с первого взгляда?

– Не знаю, – пожал он плечами в ответ. – Просто, я подумал, что если девушка способна взять кота с улицы, то она мне подходит. Вопрос в том подхожу ли я тебе?

Женька неуверенно улыбнулась и переложила сумку из одной руки в другую.

Евгений кивнул ей и легко сбежал с крыльца. Она посмотрела ему в спину. Надо же, как халат скрывал его фигуру и рост, и широкие плечи. И вовсе он не Айболит. Она заглянула в сумку. Цуцик сощурил на нее здоровый глаз. Солнце снова выглянуло из-за тучки, послав на землю россыпь солнечных зайчиков, прыгающих в темных асфальтовых лужах. Как все-таки прекрасен этот мир, успела подумать она и уже не удивилась, когда прямо перед ней затормозила большая черная машина. Дверца перед ней распахнулась, и она услышала знакомую мелодию. Стинг. И тут она засмеялась. Что такое не везет? Это когда везет. Как же ей повезло, что машина сломалась, что Наташка напилась и что дома ее ждет диван и плед, а теперь еще и Цуцик тоже будет ее ждать. А может и не только он.

А Цуцик, лежа у нее на коленях, негромко мурчал, потихоньку уплывая в царство нехитрых кошачьих снов, где всегда есть молоко в блюдце, плюшевый диван и ласковые руки.