Текст книги "Свадебное свидание"

8

Алекса проснулась несколькими часами позже – ее спина была прижата к груди Дрю, его руки по-прежнему обнимали ее. Ощущение было такое, словно находишься в уютном, теплом, мужественном коконе. До этого самого момента она не понимала, как же идеально подходит ей такое место. Но имелась одна проблема.

Ей надо было пописать.

«Окей, Алекса. Просто не думай об этом. Лежи себе, сосредоточься на этом уютном спальном мешке из чистой мужской благодати, и уснешь снова».

Она слышала его ровное дыхание, чувствовала, как его грудная клетка вздымается, прижавшись к ее спине, как волосы на ногах покалывают ее ноги, и улыбалась. У нее получится.

Мочевой пузырь с этим не согласился. Давление в нем нарастало, напоминая обо всем том шампанском, которое она выпила, да еще о бутылках воды, завершивших вечер. Ох, господи, ей и правда надо в туалет.

«Нет, Алекса. Лежи на месте. Засыпай обратно. Не думай ни о чем жидком. Наслаждайся этим идеальным моментом».

Она вдохнула поглубже, зажалась изо всех сил и одновременно попробовала расслабиться рядом с Дрю, взывая к голосу в голове, чтобы провел с ней воспитательную беседу.

«Хочу писать, хочу писать, хочу писать!»

Раз уж даже ее внутренний голос оставил эту идею, она сдалась. Медленно выбралась из кольца рук Дрю, пытаясь не разбудить его, откинула простыню и на цыпочках прокралась в ванную.

Занавески они не задернули – очевидно, были слишком увлечены другим, – так что ночная панорама города освещала комнату. Света было достаточно, чтобы Алекса добралась из ванной до постели, не споткнувшись о туфли, одежду и белье, раскиданные по полу.

Она забралась в теплую постель, пытаясь сообразить, как же ей вернуться в тот совершенный кокон. Дрю все еще лежал на боку, но теперь его руки были сложены. Ей же не удастся протолкаться обратно к его груди и перекинуть эти руки через себя, ведь нет?

Ну удастся, но так она его разбудит, решила Алекса после того, как несколько секунд обдумывала вопрос. Она опустилась на свою подушку, любуясь обнаженной грудью Дрю и надеясь, что, может, он перекатится во сне поближе к ней, и конец этой ночи она встретит, вновь оказавшись в сладком плену его рук и ног.

– Ты собираешься сюда или хочешь бросить меня в холоде и одиночестве до конца ночи? – спросил Дрю, не раскрывая глаз.

– Я думала, ты спишь. – Алекса подобралась поближе, и он снова обвил ее руками. – Не хотела будить тебя.

Он наклонился за поцелуем, и их губы встретились. Ей определенно нравится целоваться с этим парнем.

– Даже если бы и разбудила, – заверил Дрю, – я бы не возражал.

Внутри Алексы что-то растаяло. От его слов, его улыбки, его прикосновения. Она погладила его щетинистую щеку и снова притянула его голову к своей.

Они снова поцеловались – дольше и медленнее. Торопливость начала этой ночи исчезла. Сейчас они целовались так, как будто у них впереди были целые дни, недели, годы, – чтобы ничего не делать, а лишь лежать в этой постели, изучая друг друга.

Ладони Дрю скользнули с ее спины к шее, затем к волосам. Его губы коснулись щек, век, кончика носа – это было неожиданно, и Алекса хихикнула. Не желая оставаться пассивными, ее пальцы пробежали по его груди, потанцевали вокруг сосков, надавили на мускулы, стиснули бедра.

На этом ее пальцы замешкались, и Дрю спросил:

– Ты не собираешься продолжить?

В этот момент, в этом отельном номере, этой ночью? Да она сделает все, чего он только захочет. Ладонь Алексы скользнула туда, где, как она знала, ему хотелось бы ее ощутить.

– Мне очень нравится то, как ты это делаешь, – сказал он после, когда отдышался.

Алекса переползла с дальнего конца кровати поближе к нему и распласталась сверху его тела.

Через несколько минут она захотела было скатиться с него, но Дрю остановил ее:

– И куда это, по-твоему, ты собираешься? – Его руки обхватили ее с боков, удерживая на месте.

– О. – Она попыталась найти нормальный способ, чтобы сказать это, но сдалась: – Я подумала, что я, наверное, слишком тяжелая, так что мне лучше…

Его руки ухватили ее покрепче:

– Нет, ты совершенна. Никуда не двигайся.

Он нагнул ее к себе, но почти сразу же ослабил хватку:

– Или ты хочешь уйти? Потому что, если так, я не буду…

– Нет. – Она откинула голову, чтобы видеть его лицо. – Мне и так хорошо.

Дрю снова обнял ее, и Алекса опустила голову ему на грудь.

– Хорошо, – произнес он. – Мне тоже.

* * *

На следующее утро Дрю проснулся, прижатый к телу Алексы – его нога была перекинута через ее бедро, а ее руки лежали у него на попе. Что за охрененно фантастическое пробуждение! Он подумал о том, чтобы дать ей остаться и поспать, – правда подумал. Но потом вспомнил, что через несколько часов уезжает. Ему нужно получить от этой женщины все, что возможно.

Он пробежал пальцами вверх-вниз по ее телу. Боже мой, какая гладкая кожа! Стянув с нее одеяло, он оглядел грудь, от одного вида которой текли слюнки. Если он верно запомнил события предыдущей ночи, похоже на то, что его игры с ее грудью пришлись ей очень даже по вкусу.

Как только он сжал пальцы, Алекса открыла глаза и улыбнулась.

– Мммм, какой славный будильник, – пробормотала она.

– Я так и подумал, что тебе понравится.

После третьего раунда – или это был второй с половиной? – они вместе свернулись калачиком на постели, тяжело дыша.

– Который час? – спросила Алекса в подушку.

Дрю поднялся и взглянул на часы у кровати:

– Начало десятого.

Она притулилась рядом с ним:

– Слушай-ка, Дрю.

Он ухмыльнулся и поинтересовался у ее макушки:

– Я встретил тебя всего два дня назад, так почему же мне уже знаком этот твой «мне чего-то хочется» голос? Разве я недостаточно сделал для тебя этим утром?

Мышцами груди он почувствовал, как она улыбается:

– Мммм, ты, определенно, сделал немало. Но знаешь, что еще ты мог бы сделать?

Дрю обхватил Алексу поверх ее рук – ему нравилось вот так удерживать ее в плену:

– Будешь продолжать в том же ключе, и я сделаю все, чего только пожелаешь.

Она рассмеялась и поцеловала его в плечо:

– Следует ли из этого, что ты позвонишь в обслуживание номеров и закажешь мне кофе?

Он опрокинул ее на спину и вжал в кровать. Алекса улыбалась ему, ее волосы пребывали в диком беспорядке, вокруг глаз размазался макияж, и Дрю хотелось бы заточить ее в постели на весь день.

– Кофе? – повторил он с напускным недоверием в голосе. – Так этот тон «я прошу об услуге» был ради кофе? Это тебе так легко угодить или ты настолько сильно любишь кофе?

По-прежнему нависая над ней, он потянулся к телефону на прикроватной тумбочке и набрал номер.

– К настоящему моменту, думаю, ты уже знаешь, легко ли мне угодить, – заметила Алекса, пробегая пальцами по его телу.

Дрю делал очень обширный заказ и одновременно вновь принялся играть с ее соском. Алекса вздыхала и извивалась под ним, пока он висел на телефоне. Не будь у них только что секса, он схватил бы презерватив от одного только зрелища того, как она это делает. Повесив трубку и снова притягивая ее к себе, он еще не был готов к четвертому раунду, но с удовольствием думал о том, что этот момент не за горами.

– Подожди-ка здесь. – Дрю скатился с кровати и прошел в ванную.

Вернувшись в комнату, он поискал бумажник, чтобы дать на чай официанту. И обнаружил искомое в заднем кармане брюк вместе с чужим ключом от номера.

– О, боже ты мой, я же забыл тебе сказать: вчера вечером Эми всучила мне ключ от своего номера.

– Что? – Алекса села на постели.

Он плюхнулся рядом с ней:

– Да-да, вот именно. Сказала какую-то гадость о тебе, потом какую-то гадость о Молли, а потом сунула ключ мне в карман.

– Ого.

Впервые за несколько часов улыбка Алексы как-то увяла. Дрю не был уверен в том, отчего это, но ему захотелось, чтобы она снова рассмеялась:

– Так что, видимо, ты была права насчет того, что ей хочется меня либо убить, либо трахнуть… хотя я до сих пор не уверен в том, что из этого.

Подействовало – на секунду. Но, когда отзвучал смех, на лицо Алексы вернулась задумчивость.

– Знаешь, в какой-то момент прошлым вечером я зашла в туалет… – Она смолкла.

– Да-да? – Она собирается рассказать о том, как застукала кого-то за сексом? Это стало бы эффектным началом четвертого раунда.

– Никто не знал, что я там…

О, отлично, будет даже лучше, чем он ожидал.

– И я услышала, как Эми говорит кому-то, что ты порвал с Молли. Я неправильно помню, или ты подавал это как-то иначе?

Вот дерьмо. Рука Дрю упала.

Какое-то время он ничего не говорил, и Алекса натянула простыню до горла. Приближением четвертого раунда уже не пахло.

– Значит, я все запомнила правильно.

Дрю сел и вздохнул. Неужели он слишком многого хотел от жизни, надеясь провести этот уик-энд без разговоров об этом?

– Да, я порвал с Молли. Да, я представил дело так, будто все было наоборот. Не знаю, почему.

Алекса какое-то время сидела и смотрела на него, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Видимо, четвертому раунду он может помахать ручкой. Ладно, и хрен с ним.

– Хорошо, я знаю, почему: потому, что я повел себя с Молли как засранец и не люблю рассказывать посторонним, особенно симпатичным женщинам, с которыми застреваю в лифтах, о том, что был засранцем по отношению к хорошему человеку.

Сцепленные руки Алексы расслабились, и она на секунду коснулась его руки.

– Окей, – произнесла она. – Спасибо, что сейчас был честен и не вешал мне лапши.

Дрю пожал плечами, глядя не на нее, а на собственные колени. Собственно, почему бы не рассказать ей всю историю прямо сейчас?

– Мы с Молли встречались примерно полтора года. Она очень славный человек, как ты, возможно, заметила. – Уголком глаза он уловил, что она кивает. – И мне, правда, она была важна. Возможно, я даже любил ее. Не уверен, был ли влюблен, но, наверное, любил. Если это не звучит как бред.

Алекса снова кивнула, опять положила ладонь на его руку и на этот раз не убрала.

– Буквально накануне ее дня рождения я подслушал, как она говорит по телефону с друзьями. Она думала, что я планирую сделать ей предложение, и была очень взволнована из-за этого.

Он так и таращился на свои колени. На правом был шрам – Дрю упал на бегу несколько месяцев назад. Он был бы очень рад рассказывать сейчас историю этого шрама, а не их историю с Молли.

Дрю сделал глубокий вдох:

– Я довольно сильно запаниковал. Я не был к этому готов. И, определенно, не планировал делать предложение, а теперь не хотел столкнуться с ее разочарованием от того, что его не сделаю. Так что, разумеется, на следующий день я, как козел, сказал, что у нас вряд ли что-то получится, и расстался с ней. Прямо накануне дня ее рождения. А потом в быстром темпе успел повстречаться с тремя разными девушками в медицинской школе. Довольно-таки скотское поведение.

Ладонь Алексы потянулась к его ладони. Дрю схватил ее и сжал.

После этого Молли его возненавидела. Дьявол, да он сам себя ненавидел. В конце концов она простила, потому что она – Молли, а еще (как он сильно подозревал) потому, что за него вступился Джош. В первую очередь из-за этого он и был приглашен на свадьбу.

– А как вся эта история выглядит со стороны Джоша? – спросила Алекса.

– Они не сразу начали встречаться. На деле они не встречались еще добрый год. Но, когда это началось, я все равно почувствовал себя преданным, хоть и не имел на то никаких прав. Даже при том, что Джош спросил, нормально ли это для меня. Наверное, мне казалось, что… когда я на самом деле дозрею до женитьбы, Молли должна быть у меня под рукой.

Вздохнув, он выпустил ее руку:

– Так или иначе, мы встречались, и я поступил по-козлиному, потом раскаялся, а Джош отличный парень, и прошлым вечером они поженились. Вот и весь сказ – более или менее.

Она потуже намотала на себя простыню и повернулась к нему:

– Так, получается, эта свадьба была чем-то вроде наказания для тебя?

Дрю облокотился на одну из подушек, которые они вчера отбросили прочь, и наконец встретился с ней взглядом.

– Пожалуй, да, – согласился он. – Может, это – та самая причина, почему я так ее боялся. И почему мне так страшно нужен был бутерброд.

Он надеялся, что это ее рассмешит, но Алекса не засмеялась. Даже в глаза ему не посмотрела.

– Эй! – Он коснулся ее руки. – Мне жаль. Надо было рассказать тебе все честно до того, как ты пошла на свадьбу, и не только потому, что ты услышала об этом от кого-то другого.

Алекса взглянула ему в глаза и кивнула, сказав только:

– Да.

– Ты злишься?

Ему не хотелось допытываться. И уж точно не хотелось продолжать этот разговор. Но не хотелось и вызывать недовольство Алексы. Им так мало времени осталось.

– Не злюсь, – ответила она, посмотрела на него с минуту, и ее улыбка стала больше похожа на настоящую: – Ты же понимаешь, я узнала вчера вечером. Если бы злилась, то сейчас меня бы здесь не было.

Не стоит ему спрашивать. Правда не стоит. Она подумает, что он только поэтому извинился, а это не так. Но удержаться Дрю не мог:

– Значит ли это, что еще остаются какие-то шансы на четвертый раунд? – Он потянулся к простыне, которой укрывалась Алекса.

Она опустила взгляд на его руку на простыне, потом взглянула на него:

– Ты имеешь в виду третий с половиной?

Дрю стащил простыню, прикрывающую ее тело, и провел пальцем по ее груди. Его взгляд следовал за движением пальца.

– Видимо, это означает, что у меня тут наметилась кое-какая работа.

Он толкнул ее назад, на постель, и она рассмеялась. Во время поцелуя его пальцы играли с ее сосками – так, как, он знал, ей нравится. Затем его губы спустились к ее груди, и Алекса впилась пальцами в его спину. Она поняла, что ему это по нраву? Он надеялся, что да. Через секунду он и сам ей об этом скажет. Он втянул сосок в рот и…

– Обслуживание номеров! – послышался голос из коридора.

Алекса застонала и спрятала лицо в ладонях.

– Слушай, – Дрю встал. – Это ведь ты настаивала на кофе.

Она драматично вздохнула, и он рассмеялся.

– Не надо напоминать. – Алекса тоже встала с постели: – Я собираюсь в ванную. Официанту незачем видеть меня голой, пусть даже и под простыней.

Когда она укрылась в ванной комнате, Дрю впустил парня из обслуживания и дал ему щедрые чаевые. Пока тот размещал поднос на кровати, Дрю лишний раз проверил, во сколько у него рейс. В полдень. Из чего следует, что ему нужно выехать в аэропорт примерно через полчаса.

Черт. Времени не хватало.

Но из Сан-Франциско каждый день летает уйма рейсов в Лос-Анджелес…

– Горизонт чист? – прокричала Алекса из ванной, услышав, как за официантом закрылась дверь.

Дрю рассмеялся:

– Можешь выходить.

Когда в последний раз он столько веселился? С ней он смеется с самой первой минуты в лифте.

Алекса выбралась из ванной, завернутая в полотенце, и шумно потянула носом воздух:

– Ахххх, кофе.

Забравшись обратно в постель, она налила себе чашку из стоящего на подносе кофейника.

– Я сейчас.

Дрю скрылся в ванной, держа в руке телефон. За несколько кликов он поменял рейс на другой – в восемь вечера. Теперь можно расслабиться.

Он вышел – не прикрываясь полотенцем – и с удовольствием наблюдал, как Алекса следит за ним взглядом.

– Я думала, ты в любую секунду начнешь собираться, – заметила она, когда он залез в постель, устроился рядом с ней и потянулся за кофейной чашкой.

Дрю откинул голову, встретился с ней глазами и медленно сжал кулак, напружинив бицепс. Алекса засмеялась над ним, потом наклонилась и чмокнула упомянутую мышцу.

– Я налила тебе кофе, – сказала она, потягивая собственный. – Только не знала, какой ты любишь.

Дрю вылил в кофе половинку контейнера со сливками и высыпал несколько пакетиков сахара. Алекса поглядела на бледно-коричневую жидкость у него в кружке, потом на свою, незамутненно-черную, и рассмеялась:

– Я бы пошутила на тему «кофе и мужчин предпочитаю одного цвета», но это будет и неверно, и пошло.

Дрю приложил ладонь к краю ее кружки, притворяясь обиженным:

– Что, я недостаточно черен для тебя?

Алекса приложила свою ладонь к его кружке:

– Сладкий мой, похоже, это я для тебя слишком черна.

Она была права: кофе Дрю оказался бледнее, чем тон ее кожи. Ой-ой-ой! Почему-то озвучить это наблюдение показалось неправильным.

– Я не имел в виду… Я не пытался… – Он перевел взгляд со своей чашки на нее, снова прикрытую белой простыней, а потом обратно на чашку. Любая реплика, которая приходила в голову, казалась кошмарной: – Мм…

Она взяла его лицо в свои руки и повернула, вынуждая посмотреть ей в глаза:

– Стоп. Все в порядке. Я просто шутила.

Увидев улыбку на ее лице, Дрю расслабился:

– А теперь, – он снял салфетки, которые прикрывали тарелки с завтраком, – давай-ка наедимся бекона, чтобы подкрепиться перед третьим с половиной раундом.

После него они снова лежали, свернувшись, прижатые друг к другу, и голова Дрю покоилась на груди Алексы, а ее пальцы перебирали его волосы.

– Дрю? – наконец произнесла она. – Когда мы должны уходить отсюда? Во сколько у тебя рейс?

– В восемь вечера.

Он понадеялся, что она не станет спрашивать, отчего он улетает так поздно. Если спросит, придется что-то соврать.

– Зарегистрироваться я должен, – он бросил взгляд на часы у кровати, – за двадцать минут. Так что… если остаток дня у тебя свободен, можем провести его вместе. Из отеля придется выехать, но мы можем пойти куда-то еще. Поесть такос, погулять в парке, не знаю. – Или, может, пойти к ней? – То есть, если ты не занята. У тебя, наверное, уйма дел, так что, если ты не можешь – без проблем.

Он слишком много болтал, но ничего не мог с этим поделать. Почему только после того, как он перенес рейс, до него дошло, что у нее могут быть какие-то другие дела? А теперь ему придется не только очень скоро с ней попрощаться, но и до конца дня бродить по Сан-Франциско в одиночестве. Он так распереживался раньше времени, что едва не пропустил ее ответ.

– Конечно, почему нет? Дай только я в душ схожу.

Алекса ухмыльнулась своему отражению в зеркале. Как же это могло с ней произойти? У нее всю ночь был безумный, грязный, великолепный секс с реально знойным мужчиной. И, ко всему прочему, он хочет провести с ней весь день! В кои-то веки она собиралась игнорировать работу, которой собиралась заняться.

Слава богу, вчера она готовилась к свадьбе в его номере, так что в ее распоряжении были средства для волос и какая-то одежда, кроме коктейльного платья.

Загрузив сумки в его взятую напрокат машину, она задумалась о двух прошедших днях – тех самых, в которые четверговая Алекса вообще никогда не поверила бы. Черт, да даже Алекса девяти часов утра воскресенья не поверила бы в то, что к полудню все еще будет вместе с ним. Секс был классный – по-настоящему классный, – и Дрю ясно дал ей понять, что тоже так считает. Однако она думала, что он захочет убраться из отеля в воскресенье так рано, как только сумеет, оставив все воспоминания о свадьбе позади. Включая ее.

Алекса пожала плечами. У него поздний рейс в Лос-Анджелес, и ему нужно чем-то занять время, а она оказалась поблизости и доступна. Ничего больше. Наверное, не стоило ей с такой готовностью соглашаться, когда он спросил, хочет ли она провести день вместе, но себя не обманешь. Она еще не была готова к тому, чтобы эти выходные закончились. Положение дел был таково, что, вели он ей подпрыгнуть, она бы спросила, как высоко.

Ненавидеть себя за это она будет в понедельник. Воскресенье целиком принадлежит Дрю.

– Разве ты не слопал только что тазик бекона? – спросила Алекса, когда они ехали в сторону района Мишн. – Ты уже готов к буррито?

– Во-первых, я этот бекон отработал, и тебе это хорошо известно, – заявил он, ухмыляясь ей, и она ухмыльнулась в ответ. – Во-вторых, я еще не совсем готов к буррито, но знаю, что скоро буду, так что мы с тем же успехом можем купить их прямо сейчас и найти себе хорошее местечко в парке Долорес. Солнце уже встало, погода хорошая, и там скоро будет негде устроиться.

Пока он вел, Алекса смотрела на него в профиль – немного грустно, что сегодня он побрился. Прикосновение гладкой кожи к лицу было приятно, но одна лишь мысль о его щетине на ее щеках, губах и бедрах заставляла ее ерзать на сиденье.

– Ты жил в районе Залива? – спросила Алекса.

Вчера вечером он говорил что-то об этом одному из гостей на свадьбе. Она кивала и улыбалась так, словно уже знает историю всей его жизни, но теперь приходилось расспрашивать.

– Ага, в общежитии при детской больнице в Окленде, два года. Мне там нравилось. Больница отличная.

Он бросил взгляд направо, собираясь поворачивать, и уронил руку ей на бедро. Алекса понадеялась, что там она какое-то время и пробудет.

– А почему педиатрия? – Похоже, теперь поток ее вопросов было не заткнуть.

Дрю пожал плечами и улыбнулся:

– Ответ «потому что я люблю детей» будет банальностью? Но… это потому, что я люблю детей. На самом деле, когда я поступал в медицинскую школу, я думал, что собираюсь стать оперирующим хирургом. Но периодически я занимался педиатрической хирургией, и это было куда веселее. Доктора отличные, дети меня смешили до колик, да еще куча игрушек вокруг…

Алекса рассмеялась и коснулась его руки, перебивая:

– Так ты выбрал специальность из-за всех этих игрушек? Звучит логично.

Дрю повернул ладонь и взял ее за руку:

– Я так и знал, что ты будешь надо мной потешаться. Скажи честно: если придется выбирать между двумя работами, и одна с игрушками повсюду, а другая без них, какой выбор сделаешь ты?

На секунду Алекса задумалась, и Дрю стиснул ее руку:

– Вот видишь?

Он включил поворотник, пережидая поток водителей сзади, тоже претендующих на обнаруженное им местечко для парковки.

– Итак, а чем на самом деле занимается глава администрации мэра?

– На самом деле – всем. – Они вышли из машины и встали в очередь у «Ла Такерии». – День за днем рулит всем, контролирует работу множества других отделов, держит руку на пульсе основных событий в городе и районе Залива, занимается кризисным менеджментом, политикой и так далее и тому подобное.

Оказавшись первыми в очереди, они заказали карнитас для Дрю, «пастора» для Алексы и гуакамоле с сальсой и чипсами на двоих[3]3
  Карнитас – начинка для мексиканских лепешек из мелко накрошенной тушеной свинины. Тако по-пасторски («аль пастор») – начинка из свинины на вертеле наподобие шаурмы.


[Закрыть]. В битве за честь заплатить за угощение победил Дрю.

– И как же ты оказалась на такой работе?

Дожидаясь еды, они встали в уголке: Дрю обхватил ее за талию, и Алекса прильнула к нему.

«Не привыкай к этому, Алекса», – напомнила она себе. И едва не отстранилась, но потом решила – а, к черту. Ей осталось провести с этим парнем шесть часов, так можно хотя бы получить удовольствие, пока они не прошли.

– В юридической школе я один семестр проработала в офисе прокурора города, и мне очень понравилось. Занимаешься понемногу всем, но все равно чувствуешь, что делаешь что-то хорошее для людей. После учебы мне удалось устроиться туда на полный рабочий день. Несколько лет спустя прежний мэр ушел на пенсию и мой босс – тогдашний прокурор города – решил участвовать в выборах. Победив, он сделал меня главой своей администрации. Так-то я, вообще, слишком молода для этой работы. Наверное, место должно было перейти к кому-то постарше и более опытному.

– Но тебе сильнее хотелось этой должности, – заметил Дрю.

Алекса улыбнулась:

– Мне и правда хотелось. А еще я дьявольски тяжело работала для этого.

Они сложили свои буррито с чипсами в ее сумку тоут и вышли из такерии.

– Хочешь дойти до парка или доехать? – спросил он.

– Дойти. Нельзя быть уверенными, что мы еще раз найдем, где припарковаться. Это, знаешь ли, не Лос-Анджелес. Тут тебя нигде автостоянка с обслуживанием не поджидает.

Дрю взял ее за руку, и они зашагали по улице.

– О-о-о, вот сейчас-то мы и увидим, осилят ли мои медленные лос-анджелесские ноги эти высоченные и крутые сан-францисские холмы.

Алекса рассмеялась над ним. Преодолевая полтора километра до парка, они говорили обо всем на свете – об их работах и о том, что им больше всего в них нравится, о раздражающей рутине и об отдушинах, спасающих от нее.

Парк был полон народа, но они нашли солнечное место. Дрю забрался в сумку к Алексе и извлек оттуда полотенце, на котором можно было разлечься.

– А это откуда? – удивилась она, переводя взгляд с сумки на неожиданную находку, а с нее на Дрю.

Тот растянулся на полотенце, жестом предложив ей устроиться рядом. Алекса так и стояла неподвижно, глядя на него, с пакетом буррито в руках.

– Ой, это, наверное, джинн положил? – попытался пошутить Дрю.

Алекса вскинула брови:

– Тогда это подарок от отеля? Извинение за застрявший лифт?

Она поджала губы.

– Ладно-ладно, хорошо. Я его стащил, но оно должно было стать извинением за застрявший лифт. Нам же надо было на чем-то сидеть. Чего ты от меня хотела – чтобы я умыкнул простыни?

Алекса сдалась и села рядом с ним. Она вручила Дрю пакет с буррито и с пшиком открыла «Мексиканскую» колу.

– Для протокола: то, что я здесь сижу, не означает, что я одобряю эту кражу. Я, в конце концов, слуга народа.

Дрю рассмеялся и потянулся за буррито.

Они ели в молчании и смотрели на проходящих мимо людей. Когда в Сан-Франциско выдавался солнечный денек, парк Долорес превращался в сплошную вечеринку: все бросались туда, чтобы насладиться этим кратким просветом в сплошной завесе тумана. Компании мужчин без рубашек попивали пиво, женщины в сарафанах ели вафельные рожки, айтишники в футболках с интернет-адресами компаний и бейсболках разглядывали девушек, мультинациональные семейства катили детей в колясках на площадку, тут же встречались подростки на скейтах, отшельники с книгами, продавцы чуррос[4]4
  Чуррос – испанская сладкая выпечка из заварного теста, жаренного в масле, немного напоминающая «хворост».


[Закрыть], хот-догов и кофе, старики, болтающие друг с другом по-испански или по-русски, и каждые пять минут откуда-нибудь доносился запашок травки.

Алекса завернула обратно вторую половину своего буррито, скинула сандалии и легла на спину. Она чувствовала траву под пальцами и солнце на лице. Несколько минут спустя Дрю улегся рядом. Они почти соприкасались.

– Мне нужно проверить почту.

Но в итоге она не сделала ни единого поползновения к этому. Чего ей действительно хотелось – так это взять его за руку, но сейчас, когда они уже не были в отельном номере – и в его постели, – часть ее уверенности в себе куда-то делась.

Так сделала бы парочка, а они, несмотря на все, что произошло на этих выходных, ей не являются. Они оба знали, что вместе сейчас только для того, чтобы убить время до его отлета. И Алекса отдавала себе отчет в том, что находится здесь, чтобы продлить этот уик-энд с Дрю.

Он взял ее сумку и переложил так, чтобы она оказалась вне зоны досягаемости Алексы.

– Нет никакой почты, – заявил он. – Сейчас ты здесь, со мной – так что никаких имейлов, никаких телефонов и никакой связи с твоим боссом.

Дрю закинул руки за голову, одарив ее своей самодовольной – ладно, и сексуальной – ухмылкой. Блин, да она бы что угодно сделала, лишь бы он продолжал так ей улыбаться.

Но… Когда они шли к парку, она почувствовала, как телефон несколько раз провибрировал у нее в сумке. Ей правда надо проверить почту.

Алекса оглянулась, радуясь, что они скрыты за деревом и ее действий никто не увидит. Потом перекатилась поверх тела Дрю так, чтобы дотянуться до сумочки и достать телефон. В тот момент, когда она уже собиралась лечь обратно, его руки ухватили ее за талию и удержали на месте.

Лицо Дрю было слишком близко к ее лицу. Его улыбка была только для нее. Не напоказ, не для фото, не для того, чтобы уговорить ее пойти с ним на свадьбу или переспать с ним. Просто для нее, для Алексы, сейчас, в этот момент.

– О, так ты думаешь, что можешь отвлечь меня своим телом и заполучить свой мобильник, да?

Алекса дернулась – не то чтобы на самом деле желая слезть, а просто чтобы посмотреть, что он станет делать. Руки Дрю стиснули ее бедра.

– Что ж, на этот счет ты не ошиблась. Грязная игра, Монро.

Она усмехнулась и уже по-настоящему отпихнула его. Дрю выпустил ее, но оставил руку на талии. Она улеглась рядом с ним и проверяла телефон, положив голову ему на грудь.

Сообщения от Мэдди она проигнорировала – она никак не сможет ответить на них, когда он лежит рядом, – и перешла сразу к имейлам от Тео и заместителя прокурора города. Тео она написала ответ быстро, но над вторым письмом задумалась. В итоге решила, что они встретятся днем в понедельник: некоторые разговоры легче вести не в переписке, а лицом к лицу.

Когда она подняла взгляд, Дрю смотрел на нее, больше не улыбаясь.

– Все в порядке? Или тебе надо идти?

Она села прямо, выбравшись из-под его руки, и он ее выпустил.

– Почему ты спрашиваешь?

Он хочет, чтобы она ушла? Хочет, чтобы она сказала: «Да, на самом деле у моего босса там кризис, связанный с общественными парками. Мне нужно немедленно лететь обратно в Беркли. Была рада познакомиться»? Он устал иметь дело с ней, и ее широкими бедрами, и ее болтовней о работе, и готов лететь домой в Лос-Анджелес и забыть этот уик-энд как страшный сон?

Дрю тоже сел:

– Ты читала и хмурилась. Я подумал, что-то могло случиться.

Ох, да ну все это к черту. Она с тем же успехом может еще разок рискнуть на этих выходных.

– Нет, мне не надо идти. – Она примолкла и опустила взгляд: – Разве что… Уйти хочешь ты?

– Нет, – тут же ответил он, и, когда Алекса подняла на него глаза, его улыбка уже была искушающей. – Я не хочу, чтобы кто-то из нас шел куда бы то ни было.

* * *

Когда Алекса ему улыбнулась, Дрю затопило облегчение. Она снова легла на полотенце, и он пристроился рядом, лицом к лицу с ней. Они больше не говорили о серьезных вещах вроде работы, свадеб и бывших девушек. Вместо этого они воображали беседы, которые якобы ведут между собой люди вокруг, кормили остатками чипсов из тортильи дружелюбного щенка, который устроился рядом вместе с хозяином, и пытались не смеяться, когда подросток-скейтбордист попробовал взлететь на доске по ступенькам церкви и навернулся.

– Ш-ш-ш-ш, – призвал Дрю, когда Алекса больше не смогла сдерживаться. – Ты ранишь его гордость.

Она захихикала, он тоже, и внезапно они расхохотались так, что едва могли вдохнуть. От веселья из-за того, что кто-то шмякнулся на пятую точку; от радости, что им обоим это кажется смешным; от удовольствия лежать вместе под солнышком и от души наслаждаться компанией друг друга. Он даже не понял, когда это произошло, но в какой-то момент, пока они сотрясались от смеха, его руки обвились вокруг Алексы, а ее голова прижалась к его груди.

Когда хохот наконец притих и затем смолк, Дрю поглядел на Алексу. Ее щеки порозовели от смеха и солнца, волосы встопорщились, глаза сияли. Совершенно не думая о том, что делает, он наклонился и поцеловал ее.

Он не делал этого с того момента, как они вышли из отеля. Непонятно почему – может, он слишком нервничал бы, делая это на публике? Или у них была негласная договоренность оставить все это позади, в номере 1624 отеля «Фэйрмонт»? В чем бы ни была причина, она явно была дурацкой, потому что, едва поцеловав Алексу, Дрю тут же изумился – почему столько времени сегодня его руки и губы не касались ее?