Текст книги "Убить Генри Киссинджера!"

– Как-никак, он – лауреат Нобелевской премии Мира, – вздохнул Малко. – Не дыня, не арбуз.

– Палестинцы в глазах всего арабского мира – великомученики, – продолжала Элеонора Рикор. – Неприкасаемые... Безусловно, кувейтцы сделают все, чтобы помешать покушению, но что, в самом деле, может остановить коммандо-самоубийцу? Надо подготовиться заранее.

– Как?

– Физически уничтожая их одного за другим, – почти не шевеля губами, произнесла вице-консул. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице.

Малко не дал себе труда скрыть недовольство. Еще ни разу ЦРУ не использовало его в качестве убийцы гангстеров.

– Для этого существуют наемные убийцы, – сказал он.

– До того, как их ликвидировать, их надо сначала найти! – вздохнула она. – Это, по крайней мере, в ваших силах?

Золотистые глаза князя приобрели зеленоватый оттенок.

– Может, у вас есть наводящие приметы?

– Никаких!

– Никаких?

– Полнейшая пустота. Живут здесь двести пятьдесят тысяч палестинцев с возобновляемым каждые три месяца правом на жительство. Не считая тех, которые разгуливают с фальшивыми паспортами, выданными Ливией, Ираком или Эмиратами. Но даже сами арабы не желают в этом признаваться.

– А вы произвели проверку групп действия Организации палестинского сопротивления?

– Конечно! Но нас интересуют не они.

На несколько секунд Малко отдал себя во власть усыпляющей арабской музыки. На сей раз поручение слишком смахивало на акцию самоубийцы. Палестинцы рассматривают убийство с такой очаровательной легкостью! И в данном случае агент ЦРУ, будь он хоть десять раз австрийским князем, является превосходной мишенью.

– Сами-то вы ничего не боитесь? – спросил он.

Элеонора Рикор с робкой улыбкой подвинула к себе сумочку и вынула из нее маленький пистолет с деревянной ручкой, «357 Смит-и-Вессон». Малко внезапно пожалел, что оставил в «Шератоне» свой ультраплоский пистолет.

* * *

Ободренный молчанием и считая, очевидно, что обо всех секретных делах уже переговорено, Махмуд вышел из бара, развалился на подушках рядом с Элеонорой и положил тонкую руку на ее шоколадное колено.

Малко вспомнилось убийство иорданского премьер-министра Вашфи Талла во время его официального пребывания в Каире. Он был изрешечен пулями у входа в гостиницу, после чего террористы омочили руки его кровью и вымазали ею свои лица. И это – на глазах онемевшей от ужаса толпы. Через три месяца после ареста их всех потихоньку и без шума освободили. В арабских странах самое большее, чем могут рисковать палестинцы, это мимолетным негодованием прессы и каким-нибудь копеечным штрафом.

Но во всем, что касается Генри Киссинджера, надо быть чрезвычайно серьезным. Ненависть к нему вовсе не пустой звук. Молодые, выросшие в лагерях палестинцы верили только в насилие, ненавидя как израильтян, так и умеренно настроенных арабов. Через ЦРУ Малко знал, что большинство из них нашли убежище в Ливии, где их снабжали деньгами и оружием. Каддафи не выносил Израиля.

Элеонора подняла стакан:

– Выпьем за мир!

Момент, конечно, был самым благоприятным.

– Счастливого Нового года! – по-английски сказал Махмуд.

– За счастливый Новый год! – эхом откликнулся Малко.

Вновь воцарилось молчание, усугубляемое заунывным звучанием музыки. Рука Махмуда медленно, но неуклонно подвигалась вверх по бедру Элеоноры. Молодой кувейтец был больше всех разочарован подобным поворотом новогодней ночи. Князь поднялся: ни к чему отталкивать от себя возможного друга.

– Мне пора спать, – зевнул он. – Завтра полно работы... – Он пожал Махмуду руку.

Элеонора проводила князя до дверей.

– Не забывайте, – шепнула она, – что у нас времени в обрез. Завтра с утра будьте в посольстве. Ричард вас ждет. Нужно во что бы то ни стало найти этих людей.

– Лучше бы вместо Киссинджера подбросить им Никсона, – предложил Малко.

Элеонора сдержала улыбку:

– Спокойной ночи. Будьте внимательны. До скорого.

* * *

Малко со смешанным чувством откинулся на подушки «шевроле». Безусловно, Элеонора Рикор очаровательна, но ЦРУ слишком беспечно относится к Кувейту, засылая туда подобного агента. Можно ли так легкомысленно предлагать ему искать террористов, не имея о них ни малейшего представления.

– В «Шератон», – кинул он шоферу.

Машина побуксовала на грязной обочине, прежде чем вырваться на широкое пустынное авеню. Малко в изнеможении закрыл глаза. Когда он открыл их, то слева увидел море. «Шевроле» мчал на полной скорости. Кувейт был удивительным городом, прерываемым огромными незастроенными участками. Князю показалось, что здесь они не проезжали. Он наклонился к шоферу:

– Мы едем в «Шератон»?

Тот обернулся, кривя улыбкой мрачные черты:

– Да, да...

Его английский был явно ограничен. Малко повнимательней огляделся вокруг. Происходящее начинало ему не нравиться. Неожиданно «шевроле» замедлил ход и повернул в маленькую унылую улочку. Напрягшись и держась за ручку дверцы, князь наблюдал за каждым движением шофера. Проклятая неосмотрительность! Машина поехала еще тише и вдруг остановилась, резко свернув в маленький дворик. Водитель застыл на своем сиденье.

Малко выскочил, заметив в слабом свете фар очертания другой машины и несколько метнувшихся в сторону теней. Он не успел сделать и трех шагов, как был схвачен и остановлен крепкими руками.

Арабы, словно глухие, не отвечали на его протесты, но, как барана, поволокли к открытой передней дверце красного «бьюика». Фары «шевроле» освещали странное создание, которое стояло опершись на крыло машины: вздутый, округлый кувейтец с выпуклыми глазами и очень темной кожей походил на жабу. Он стоял в коричневой дишдаше, со стаканом в одной руке и сигаретой в другой. «Жаба» бросил несколько слов на арабском, и мужчины отпустили Малко.

Тотчас из тьмы вынырнули две другие фигуры, подобные персонажам тысячелетней давности, – гигантские негры в широченных шароварах и вышитых куртках, с тяжелыми кривыми саблями в руках. По всей видимости, неграм весьма хотелось немедленно приступить к действию. Человек в коричневой дишдаше улыбнулся, обнажая золотые клыки.

– Не пытайтесь убежать, – сказал он по-английски гнусавым приторным голосом. – Иначе мои стражи изрубят вас на куски.

Его нога подвернулась, и он едва не свалился, будучи, очевидно, мертвецки пьяным. Малко застыл, ибо никогда не следует противоречить пьяному, а тем более окруженному подобными стражами.

– Чрезвычайно рад познакомиться, – произнес князь самым светским тоном. – Но с кем имею честь?

Глава 3

– Я – шейх Абу Чаржах, – икая, ответствовало странное создание, – и возглавляю Махабет.

Малко оставался бесстрастным. В информационном сообщении о Кувейте специальная служба ЦРУ характеризовала Махабет как местную секретную службу.

Шейх еще больше обнажил золотые челюсти и добавил:

– Вы знаете, почему здесь находитесь?

– Понятия не имею! – заверил его Малко.

Оба черных гиганта стояли до смешного неподвижно, устремив на пленника вытаращенные глаза и готовые обезглавить его по первому знаку хозяина. Шейх Абу Чаржах залпом осушил стакан и в ярости швырнул его на камни. Послышался звон разбитого стекла.

– Из-за вас я вынужден был уйти с замечательного новогоднего вечера! – рыгая, возопил он.

– Чрезвычайно сожалею, – вежливо заметил Малко, – тем более что на это не было никаких оснований. Я – простой бизнесмен и...

Кувейтец оборвал его нетерпеливым движением жирной руки:

– Не лгите! Вы – агент ЦРУ. Я изгоняю вас из страны! Завтра же утром бейрутским рейсом вы улетите из Кувейта.

– Но у меня есть виза, причем заверенная вашим же консулом в Вашингтоне...

Выпученные, налитые кровью глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Ваш паспорт!!!

– Пожалуйста. – Малко вытащил из кармана документ.

Шейх к нему подскочил, выхватил паспорт, нашел страничку с визой, выдрал ее, изорвал на мелкие клочки и пустил по ветру. После чего вернул паспорт владельцу.

– Все. У вас нет больше визы, – икнул он.

Золотистые глаза Малко вспыхнули.

– Мое посольство завтра же выдаст мне новую, – холодно отчеканил он. – И я буду жаловаться.

Шейх Абу Чаржах изрыгнул что-то по-арабски. Гиганты сделали шаг вперед. Один из них протянул руку и концом сабли взрезал Малко смокинг. Другой, подобно игроку в гольф, обеими руками поднял свою и задержал ее на уровне шеи жертвы. Как видно, ему немалого труда стоило удержаться, чтобы не довести операцию до конца.

– Вы уедете из Кувейта! – повторил шейх. – Иначе...

Этот мрачный дворик, окруженный черными домами, был поистине впечатляющ. Малко колебался. Голос рассудка призывал его не раздражать противника... К тому же от подобного рода обещаний можно легко отказаться. Но вдруг ему стало стыдно перед самим собой. Древняя его кровь кричала ему, чтобы не смел унижаться! На ум неожиданно пришла арабская пословица.

– Лучше быть мертвым львом, чем живой собакой, – медленно произнес он. – И вообще, пошли вы к черту!

Затаив дыхание, Малко ждал. Громоподобный хохот прервал молчание. Лунообразная физиономия шейха конвульсивно дергалась от самой искренней радости. Приступ сумасшедшего хохота длился, по крайней мере, минут пять. Вслед за тем Абу Чаржах пролаял новый приказ, и рабы отступили, как хорошо смазанные автоматы. Кувейтец подошел к князю. Из его жабьих глаз от смеха текли слезы. Он дружески протянул пленнику пухлую руку:

– Вам не нужна никакая виза. Теперь вы – мой друг. Люблю мужественных людей!

Удивительный способ обретать новых друзей!

– Что все это значит? – спросил князь.

Шейх его обнял и сделал таинственное лицо.

– Садитесь в мою машину. Сейчас я вам все объясню.

Малко уселся в красный «бьюик», и сразу же ему в нос ударил крепчайший запах алкоголя. Сиденья были предусмотрительно обтянуты синтетическим материалом, между ними торчали бутылки виски и коньяка. На заднем сиденье он заметил два золотистых предмета. При ближайшем рассмотрении они оказались позолоченными автоматами «скорпион». Шейх плюхнулся рядом, взял картонные стаканчики, налил в них виски и один протянул Малко:

– С Новым годом!

– С Новым годом! – вежливо ответил тот.

Шейх проглотил обжигающую жидкость.

– Я знал о том, кто вы такой, еще до вашего прибытия. Просто ваш шофер работает на меня. Сегодня вечером я получил от моего дяди эмира приказ выдворить вас из Кувейта.

– А если бы я не вышел из «Шератона»?

– Мы бы за вами пришли.

Молчание. Положение вещей не менялось, несмотря на внезапно вспыхнувшую дружбу шейха. Малко решил пустить пробный шар:

– Вам также известно, для чего я приехал?

Кувейтец мрачно захохотал:

– Догадываюсь. Во всяком случае, Ричард Грин чрезвычайно обеспокоен. Он сам мне говорил.

Малко ничего не понимал.

– Если вы в хороших отношениях с Ричардом Грином, то зачем же меня выгонять?

Круглое лицо Абу Чаржаха внезапно омрачилось.

– Господин Ричард Грин считает меня дураком! Он должен был меня предупредить о вашем приезде. Я думал, что он это сделает. Когда я понял, что ничего не дождусь, то вынужден был действовать сам. Однако будучи у его величества, не мог уехать раньше.

– Ричарда Грина попросту нет в Кувейте, – сказал Малко.

Кувейтец отверг возражение:

– Здесь находится госпожа Рикор. Она даже была с вами... – Он захихикал, однако Малко почувствовал, что собеседник всего не говорит и что за всем этим спектаклем что-то кроется.

– Меня очень огорчает это недоразумение, – сказал он, поудобнее устраиваясь на холодной обивке. – Я думаю, что в наших интересах его развеять. Более того, я надеюсь, что мы сможем сотрудничать. Ведь для Кувейта важно сохранить добрую репутацию, и если Киссинджер будет убит здесь...

Малко почувствовал, что задел чувствительную струнку. Черты лица собеседника незаметно разгладились. Он налил второй стаканчик виски.

– Я должен быть очень осторожным, – объяснил он. – Нас, кувейтцев, не любят. В особенности иракцы. Завидуют нашему богатству. И при всем том палестинцам у нас лучше, чем где бы то ни было. И все равно они завидуют. Если бы до них дошло, Что я с вами сотрудничаю, разразился бы ужасный скандал. Его величество был бы вынужден лишить меня поста.

Малко ухватился за спасительную идею:

– Если бы мне удалось вам помочь, Кувейт бы от этого только выиграл.

Абу Чаржах вздохнул:

– Конечно, конечно. По сравнению со мной у вас руки развязаны. Если в этом деле действительно замешаны палестинцы, то все равно мне трудно что-то предпринять... – Он глянул на Малко краешком глаза и лукаво улыбнулся. И тут до того наконец дошло, для чего был разыгран весь этот спектакль: начальник Махабета хотел обрести тайного сообщника, на которого бы он мог рассчитывать. Он устроил своеобразный экзамен и, кажется, остался доволен. Малко же продолжал нащупывать дальше.

– Во всяком случае, без вашей помощи я ничего не смогу сделать в этой стране. Не скрою от вас, что и у Ричарда Грина нет никаких следов.

Шейх оперся на подлокотник, явно польщенный. Малко заметил это и повел игру более уверенно. Он рисковал, но выхода не было.

– Знаете ли вы убийц принца Саида аль-Фюжелаха?

Кувейтец помолчал, потом пожал плечами:

– Не знаю. Скорее всего иностранцы. Может, палестинцы. Но за что его убили?

– Принц Саид был осведомителем ЦРУ. Он знал имена предполагаемых убийц Киссинджера.

Абу Чаржах изумленно икнул, плюнул через открытое окно и закурил сигарету.

– Сомневаюсь, что это так, – пробормотал он.

– Вы собираетесь оставить это преступление безнаказанным?

Тот покачал головой:

– Эмир, мой дядя, известный своей мудростью, не раз советовал мне не дразнить палестинцев. Принц Саид не был популярным. И если даже мы арестуем виновных, их очень трудно будет судить. – Он вздохнул. – Проклятая нефть! Прежде мы были у себя хозяевами, слишком бедными, чтобы кто-то нам завидовал. В те времена этим псам отрубили бы голову. Да ведь прошлого не воротишь!

– Неужели у вас нет никаких следов? – настаивал Малко. – Убийство же совершили средь бела дня!

Шейх выбросил сигарету. В свете костра, разожженного посреди двора, двигались черные тени.

– Подозрение падает на Жафара, слугу принца. Он – палестинец и наверняка замешан в преступлении, но твердит, что ничего не знает.

– Где он?

– Во дворце своего господина.

Малко резко повернулся к шейху:

– Если Киссинджер будет убит в Кувейте, это станет несмываемым позором для вашей страны. Не забывайте, что он – ваш гость... Может, мы сможем официально допросить Жафара?

Шейх молча созерцал собеседника круглыми глазами.

– Официально... – повторил он как бы про себя.

Взгляд начальника Махабета давил на Малко, словно был чем-то материальным. Он колебался, но, казалось, уже поддавался. Князь понял, что проявленное им мужество произвело на кувейтца большое впечатление. Но все держалось на тоненькой ниточке. Какой-то огонек, одновременно жестокий и веселый, сверкнул в глазах араба. Ведь не зря же кровь десяти поколений бедуинов текла в его жилах!

– Поехали за Жафаром! – с вызовом кинул он. И, высунувшись в дверцу, хрипло пролаял команду.

Тотчас же негры бесшумно скользнули на заднее сиденье «бьюика», отодвинули в сторону золотые автоматы и сложили к ногам свои сабли. Абу Чаржах улыбнулся Малко.

– Эти двое прибыли из Йемена. Я говорю на их диалекте, и они готовы за меня в огонь и в воду. Точно так же, как ваш шофер. Он прибыл из Омана. В полиции служит слишком много пропалестински настроенных людей...

Шейх стал выруливать со двора, за ним следовал «шевроле», а позади – машина, набитая стражниками в штатском, которые стояли во дворе.

– В этих домах никто не живет? – удивился Малко.

– По милости нашего великого эмира, – важно ответствовал Абу Чаржах. – Тут жили ловцы жемчуга. Нынче для них построены за городом великолепные новые дома, а эти оставлены крысам.

«Бьюик» выехал на авеню аль-Халиж аль-Араби и свернул направо. Ведя машину одной рукой, шейх вставил кассету в магнитофон.

* * *

Жафар залпом проглотил стакан виски. Стены заколыхались перед его глазами. Его уже два раза вырвало, но он выпил снова – надо привыкать. Доковыляв до кровати, на которой, скорчившись, сидела девушка, он рванул ее за волосы. Она вскрикнула. Он рванул еще раз, сильнее. Так как Мариетта яростно сопротивлялась, он изо всей силы надавил ей на грудь и стал выворачивать руки. Девушка выскользнула из кровати, пытаясь бежать, но слуга успел ее схватить. Размахнувшись, он ударил ее в лицо, до хруста в костях завернул руки за спину и швырнул на колени. Палестинец использовал передышку, чтобы перевести дыхание. После обеда он непрерывно пил, роясь в «кабинете напитков» с целью что-нибудь украсть. Иностранка и понятия не имела, что принц убит. Полиция ее не допрашивала... Намерение ее изнасиловать пришло к Жафару, когда девушка принимала душ. Все произошло очень быстро. Он овладел ею, еще влажной, прямо на мраморном полу ванной, после чего принялся пить. И пока пил, не отрывал от нее, униженной и недвижной, злобного взгляда. Палестинец упивался своей властью. Дом словно вымер. Повара, узнав об убийстве, попрятались в своих хижинах в глубине парка. Жафар поклялся использовать девку, пока хватит сил. Таким своеобразным способом он боролся против международного сионизма.

Чем больше он пил, тем причудливей становились его видения. Он даже пал перед ней на колени. Белая нежная кожа казалась Жафару сотканной из орхидей, распухшие, заплаканные глаза виделись алмазами. Тело его сотряслось от икоты, и рвота залила ковер. Омерзительный запах тут же вызвал рвоту у Мариетты.

– Убирайся! – взвыла она.

– Собака! – выругался слуга.

Он добрел до кухни и подставил голову под кран с холодной водой. Немного отрезвев, он вновь вцепился в молодую англичанку. Она пыталась вырваться, но палестинец сильной рукой швырнул ее на седло верблюда, столь любимое его покойным хозяином. Вид этого тела, белоснежного, юного, распластанного перед ним, чуть не свел Жафара с ума. Девушка лежала, перегнувшись на седле, лицом вниз, со свисающими до пола волосами. Вдруг она почувствовала жесткие пальцы, которые впились в ее бедра. Боль была так сильна, что Мариетта закричала:

– Грязная свинья! Подонок! Вонючий выродок!

В Европе ей не раз приходилось продавать свое тело. Но не таким дикарям! Покупавшие Мариетту мужчины смотрели на нее как на предмет роскоши. Но не этот! Девушка чувствовала, что он ее ненавидит. Она уперлась руками в стену, пытаясь выпрямиться, но ничего не добилась. Бессильное тело ее обмякло, стало чужим и пассивным... Он взял ее. Еще и еще... и еще раз. Он насиловал Мариетту грубо, стараясь причинить боль, раздирая ее на части! Палестинец давно мечтал именно так овладеть этой высокомерной иностранкой. И вот теперь она извивалась под ним на жестком, шишковатом, выгнутом седле. Но что с ней? Кожа покрылась словно предсмертной испариной, стала скользкой. Разочарованный, он стал шлепать девушку по ягодицам, стараясь привести в чувство. Что же с ней делать?

Неожиданно взгляд его упал на две сабли – семейную реликвию принца Саида, – висевшие на стене. Глаза слуги загорелись зловещим блеском. Он подошел и снял одну. Воровато оглядевшись, Жафар подкрался к обвисшему на седле телу англичанки, поднял саблю и нацелился, чтобы точно опустить ее на шею жертвы.

* * *

Оба черных гиганта бесшумно скользнули в комнату. Они проникли сюда через стеклянную дверь, выходящую в сад, и застыли в неподвижности за спиной палестинца. Белокурые пряди Мариетты повисли, как водоросли, словно безропотно ожидали, когда на них опустится смерть. Негры прыгнули на убийцу в тот самый миг, когда он, размахнувшись, опустил саблю, однако под влиянием толчка она упала криво и не отсекла голову несчастной, а лишь отрезала кусок щеки.

От страшного крика девушки кровь застыла в жилах Жафара. Но времени на реакцию у него не оставалось: йеменцы пригвоздили палестинца к полу, потом принялись топтать ногами.

Девушка поднялась шатаясь. Из разрубленной щеки ручьями текла кровь. Словно безумная, она подхватила кусок отсеченного мяса и стала прикладывать к зияющей ране.

* * *

Рядом с «бьюиком» проревел огромный грузовик, который мчался в Саудовскую Аравию. Бутылка из-под виски почти опустела. Был почти час ночи. Шейх Абу Чаржах, казалось, спал, откинувшись на спинку сиденья. Вот уже двенадцать минут, как нет его верных стражей. Малко спросил:

– Что будем делать?

Золотые зубы блеснули в полутьме.

– Заставим его говорить.

– Но как?..

Шейх не успел ответить. Один из йеменцев подбежал к автомобилю, наклонился к стеклу и, задыхаясь, начал что-то рассказывать хозяину. С окаменевшим внезапно лицом тот толкнул плечом дверцу.

– Пошли! Скорее!

* * *

Хмель с палестинца соскочил и, сотрясаемый нервной дрожью, он стоял, схваченный неграми с обеих сторон. Один из них вдруг ударил Жафара в живот, и тот испустил пронзительный крик. Мариетта рыдала в кресле, прижимая к щеке пропитанное кровью полотенце. Внезапно протрезвевший шейх смотрел на палестинца с видимым отвращением.

– Грязная собака! – прорычал он. – Ты позоришь арабскую нацию.

Он только что разъяснил Малко, что собирался делать слуга принца Саида, когда был застигнут йеменцами.

Жафар попытался хорохориться:

– Кто вы такие и по какому праву вошли сюда?

Абу Чаржах презрительно сплюнул.

– Взять и вывести негодяя! – приказал он.

Йеменцы выволокли палестинца. Шейх приблизился к Мариетте, осторожно приподнял полотенце и внимательно обследовал рану.

– Немедленно отвезти в Амири-госпиталь и показать лучшим хирургам!

Он помог англичанке подняться. Малко пытался с ней говорить, но она не в силах была отвечать. Ночная свежесть заставила девушку вздрогнуть. Он кое-как закутал ее в одеяло. Они подошли в тот момент, когда негры запихивали Жафара в багажник «бьюика». Шейх усадил Мариетту в «шевроле», дал распоряжения шоферу. Йеменцы уселись на заднем сиденье «бьюика», и машины тронулись в путь.

«Бьюик» выехал на магистраль, ведущую на юг. Шейх больше не улыбался и молча слушал джаз. Фары освещали плоскую каменистую пустыню, напоминавшую американский Запад. Малко не спрашивал, куда они направляются, хотя видел, что Кувейт остался позади.

* * *

Жафар, скорчившись в багажнике, зажмурился. Столбы оранжевого пламени высотой метров в двадцать заливали пустыню ослепительным светом. Гигантские нефтевозы казались в этом свете черными извивающимися чудовищами. Красный «бьюик» минут десять стоял в хвосте машин, которые сворачивали к промыслам. В мертвой тишине слышалось только потрескивание факелов, в которых сгорали излишки газа.

– Вылезай! – пролаяли негры Жафару.

Тот выбрался из багажника, посмотрел на сиявшие в отдалении огни города Ахмади и вопросительно посмотрел на Абу Чаржаха, который спокойно закуривал сигарету. Вслед за тем палестинец развязным и грубым тоном бросил шейху несколько фраз по-арабски и сплюнул себе под ноги. Выпученные глаза шейха, казалось, окаменели. Он что-то приказал йеменцам. Те тотчас набросились на Жафара и повалили его на землю. Один из них сел на слугу верхом, другой достал из багажника длинную веревку. Одним ее концом палестинцу скрутили запястья рук, другим привязали к буферу. Малко передернуло.

– Что вы собираетесь делать? – спросил он.

Шейх промолчал, словно не слышал вопроса. Привязанный спиной к машине палестинец продолжал кричать шейху что-то язвительное. Тот обнажил в зловещей улыбке массивную золотую челюсть.

– Он говорит, что я – предатель арабского дела. Ну, ладно. – И повернулся к черным стражам. – В машину!

Он сел за руль и включил зажигание. Малко тоже пришлось сесть, иначе бы его бросили в пустыне. Жафар взвыл. Выхлопные газы обжигали ему ноги. С непроницаемым лицом шейх включил четвертую скорость, и машину рвануло вперед. Слуге удалось сделать несколько шагов, потом он распластался на шоссе с вытянутыми вперед руками и вывернутыми плечами, задыхаясь от бьющих в лицо выхлопных газов. Шейх бесстрастно наблюдал за ним в зеркальце.

Палестинец кричал как резаный, он был в крови, с него сорвало башмаки, неровности шоссе в клочья изорвали его одежду. Абу Чаржах проехал метров сто и остановился. Малко потянуло на рвоту. Все четверо вышли из машины. Истязаемый лежал на спине недвижно, грязные обрывки одежды покрывали превращенное в сплошную кровавую рану тело. Левый глаз его затек и был закрыт. Шейх пнул палестинца ногой в бок. Тот посмотрел на него правым глазом и что-то пробормотал. Малко подумал, что выпученные глаза Абу Чаржаха вообще выскочат из орбит.

Шейх сказал несколько слов йеменцу, который сел за руль и дал машине слабый ход. Безжизненное тело вновь поволоклось по шоссе.

– Что он сказал? – спросил Линге, которого буквально выворачивало наизнанку.

– Я не могу вам этого повторить, – угрюмо пробурчал шейх.

Ни с того ни с сего Жафар вновь принялся пронзительно кричать. Оказывается, другой негр повернул его животом вниз, так что лицо уткнулось в мелкие камешки дороги. Минутой позже шейх приказал остановить машину. Лицо несчастного представляло собой сплошное кровавое месиво. Когда Абу Чаржах над ним наклонился, он коснеющим языком произнес какие-то слова. Шейх повернулся к Малко:

– Он сказал все, что я хотел знать.

Судя по всему, сказанное не доставило начальнику Махабета особого удовольствия. Малко спросил снова:

– Что он сказал?

– Он назвал имя того, кто приказал убить принца Саида аль-Фюжелаха.

– Так освободите же его!

Абу Чаржах не ответил. Он наклонился над палестинцем, и в ту же минуту послышался хрип, перешедший в странное бульканье. Шейх поднялся. В свете фар он казался дьяволом. Струя крови хлестала из перерезанного от уха до уха горла Жафара. Только тогда Малко заметил блеснувший в руке Абу Чаржаха короткий кривой кинжал. Слугу зарезали, как барана. Кровь стекала с шоссе и впитывалась в песок пустыни.

Князь не отрывал глаз от лица шейха. Тот выдержал этот тяжелый взгляд.

– Вы сами сказали «официально», – наконец произнес он.

Через некоторое время йеменцы запихнули еще теплый труп в багажник. Все сели в машину. Обивка на сиденье показалась Малко ледяной. На протяжении всей дороги он не обменялся со своим соседом ни единым словом. Потом кувейтец спросил:

– Что вы собираетесь делать?

Что говорить, чудесная новогодняя ночь!

– Спать, – ответил Малко.

Шейх обнажил золотые клыки:

– Вы обязаны меня сопровождать. Я должен закончить вечер в обществе одного очень богатого и очень могущественного человека, который недавно меня пригласил. Жафар мне об этом приглашении и напомнил, когда называл имя. Как раз имя того, кто дал приказ убить вашего друга принца Саида...