Текст книги "К западу от Иерусалима"

Жерар де Вилье
К западу от Иерусалима

Глава 1

Клифтон Картер посмотрел на часы и вздохнул: еще семь минут стоять в карауле перед этой проклятой дверью. Он не успеет на автобус, и Тине придется ждать его лишние полчаса на конечной остановке. "Проклятая профессия!

Он очень обрадовался, когда ему, простому призывнику, предложили службу в карауле Зданий Центрального Разведывательного Управления в Лэнгли. Так как Клифтон жил в Вирджинии, об этом можно было только мечтать: каждый уик-энд проводить дома! Но будни...

Караул длился четыре часа. Работа Клифтона заключалась в том, чтобы приветствовать военных и гражданских лиц, выходивших из «кадиллаков» или «линкольнов» длиной семь метров, открывать бронированную дверь главного холла, где их встречали швейцары ЦРУ. Он никогда ни с кем не обменивался репликами, и служба проходила спокойно. Самое большое событие за последние два месяца – когда один впавший в детство адмирал уронил папку с документами.

К счастью, погода в июле была милостивой, а питание – сносным.

Клифтон еще раз взглянул на часы: два часа без трех минут. Если повезет, он сможет выиграть минуту при смене караула. Подъезжающих машин не было видно, приветствовать было некого. Уф! Еще один день позади.

Он прислонился к дереву и скользнул взглядом по стене высотного здания из железа и стекла, отражающего солнечные лучи.

Окна здания никогда не открывались: во-первых, все кабинеты оснащались кондиционерами, а во-вторых, это запрещалось правилами безопасности, так как секретные документы могли вылететь в окно и ими сумели бы воспользоваться любознательные шпионы...

Чтобы убить две оставшиеся минуты, Клифтон Картер решил посчитать все окна, начиная с восемнадцатого этажа.

Неожиданно он сбился со счета: в одном из окон нижний щит приподнялся, и в проеме показалась голова человека, очки которого сверкнули на солнце.

– Вот это да! – громко прокомментировал Клифтон. – Начальство дышит воздухом. – Но в следующее мгновение улыбка сошла с его лица. – Черт побери!

Наверху мужчина полностью поднял нижнюю фрамугу и спокойно перешагнул через подоконник. Одна его нога уже повисла в воздухе.

– Черт побери! – повторил Клифтон Картер, открыв рот и застыв от ужаса.

Его сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Он крикнул, чтобы привлечь внимание охранников в холле. Один из них с удивлением посмотрел на Клифтона. Молодой человек сделал знак, чтобы тот вышел. Охранник открыл дверь и выбежал наружу. Клифтон показал ему на окно.

Мужчина сидел на подоконнике, свесив обе ноги. Клифтон набрал в легкие воздуха и изо всех сил крикнул:

– Эй, вы с ума сошли?!

Его голос достиг только десятого этажа.

Сам не зная зачем, он снял с плеча свой тяжелый кольт и стал трясти им, посылая проклятия в сторону фигуры в окне. К нему подбежал охранник, увидел человека в окне, тоже закричал и кинулся к телефону в холле.

Вся сцена продолжалась не более десяти секунд. Клифтон бросил кольт на землю, сложил руки рупором и крикнул:

– Не прыгайте!

Мужчина, сидящий на подоконнике, спокойно помахал Клифтону рукой, наклонился вперед, оставшись какую-то долю секунды неподвижным, а потом с головокружительной скоростью полетел вниз.

К горлу Клифтона Картера подступила тошнота, и его вывернуло наизнанку. Тело выпрыгнувшего человека кружилось в воздухе, совершая сальто-мортале. Клифтон Картер, обхватив голову руками, закрыв глаза, изо всех сил кричал.

Глухой удар заставил его содрогнуться, и в ту же секунду все его тело заныло от боли, словно он сам упал на землю. Дрожа, как осиновый лист, он открыл глаза и огляделся: мужчина лежал на спине, левая нога почти оторвалась, одна рука была придавлена туловищем.

Преодолевая отвращение, Клифтон подошел поближе. Он впервые видел труп так близко. В то время как он наклонился над телом, бронированные входные двери в ЦРУ были блокированы, препятствуя выходу. Клифтон не слышал больше криков, он только видел встревоженные лица, прилипшие к толстому стеклу. Он стоял один рядом с трупом. Наклонившись над ним, Клифтон перекрестил его. Голова человека была раздроблена, но лицо осталось почти неповрежденным. Глядя на него, Клифтон второй раз испытал глубокое потрясение: перед ним лежал всемогущий глава ЦРУ Фостер Хиллман, один из самых влиятельных людей в США. Сотни раз он видел его входящим и выходящим из здания...

В следующую секунду Клифтона резко отстранила крепкая рука генерала Рэдфорда, заместителя Хиллмана, склонившегося над телом. Несмотря на то, что выражение лица генерала оставалось спокойным, его левое веко подергивалось от нервного тика.

– Черт побери! Это приступ безумия, – услышал Клифтон, прежде чем упал в обморок.

* * *

Красный контроль передает на Центральный контроль: с пятнадцати часов сорока трех минут цепь № 1 не функционирует.

Центральный контроль передает на Красный контроль: Цепи проверены. Должно быть, где-то перегорел предохранитель. Перезвоните мне.

Красный контроль передает на Центральный контроль: Пятнадцать часов пятьдесят минут. Цепь № 1 по-прежнему не функционирует.

Центральный контроль передает на Красный контроль: Цепи проверены, все исправлено. Проверьте еще раз.

Красный контроль передает на Центральный контроль: Все проверено. Происходит что-то непонятное.

Центральный контроль передает в Службу Безопасности № 1: Красный контроль № 1 не функционирует уже в течение десяти минут. Что делать?

Служба Безопасности № 1 передает на Центральный контроль: У нас нет электриков. Разбирайтесь сами.

Центральный контроль в Службу Безопасности № 1: Вы не поняли. Что-то случилось в кабинете мистера Хиллмана.

Служба Безопасности № 1 на Центральный контроль: Я соединяюсь с кабинетом.

Служба Безопасности № 1 передает на пост 2211: Срочно соедините меня с генералом Рэдфордом.

Пост 2211 передает на Центральный контроль: Рэдфорд слушает. В чем дело?

Служба Безопасности № 1 передает на пост 2211: Красный контроль передает, что кабинет Хиллмана не подключен к цепи. Возможно, Хиллман отключил аппарат случайно. Вы можете позвонить ему по телефону?

Пост 2211 передает в Службу Безопасности № 1: Что вы придумали? Я не буду из-за такого пустяка беспокоить шефа. Подождите, когда он выйдет из кабинета.

Служба Безопасности № 1 передает на пост 2211: Необходимо срочно проверить цепь № 1.

Пост 2211 передает на пост 1А: Почему пост 1 не отвечает? Мистер Хиллман в своем кабинете?

Пост 1А передает на пост 2211: Да, он у себя в кабинете с четырнадцати часов. Мы не видели, чтобы он выходил.

Пост 2211 передает на пост 1А: Он один в кабинете?

Пост 1А передает на пост 2211: Да, один.

Пост 2211 передает на пост 1А: Постучите в дверь кабинета. Телефон не отвечает. Скажите, что с ним хочет поговорить генерал Рэдфорд.

Пост 1А передает на пост 2211: Хиллман не отвечает. Внутренний телефон и телесвязь функционируют.

Пост 2211 передает на пост 1А: У вас есть запасной ключ от его кабинета на случай пожара. Откройте дверь.

Пост 1А передает на пост 2211 (спустя несколько минут): Дверь кабинета Хиллмана закрыта изнутри на ключ.

Пост 2211 передает на пост 1А: Я поднимаюсь. Приготовьте инструменты, чтобы взломать дверь.

Пост 2211 передает в Службу Безопасности № 1: Говорит Рэдфорд. Что-то случилось с Хиллманом: он не отвечает на телефонные звонки. Стучали в дверь, он не открывает. Предупредите Зеленый контроль и Коричневый контроль. Вызовите доктора Джеймса Бака. Предупредите контроль 10: никто не должен выходить из здания до нового распоряжения.

Служба Безопасности № 1 передает на Зеленый и Коричневый контроль: Внимание. Что-то случилось с Хиллманом в его кабинете.

* * *

Фостер Хиллман побледнел, как полотно. К горлу подкатил комок. Он покачал головой и протянул руку к телефонной трубке, однако рука застыла в воздухе. Все его тело обмякло, лицо исказилось от страшной внутренней тревоги.

Телефон продолжал звонить.

Рука Фостера Хиллмана легла на трубку и резко сняла ее.

– Фостер Хиллман, – еле слышно сказал он.

На другом конце провода послышался тот же голос с легким акцентом. Хиллман слушал, одновременно пытаясь думать, но ему это не удавалось, хотя он был человеком далеко не эмоциональным.

Люди, не симпатизирующие Хиллману, говорили, будто от него веет холодом настолько, что стоит ему войти в комнату, как температура в ней опускается на несколько градусов. Обладая ясным аналитическим умом, он заставлял людей считаться со своим мнением, и к его советам прислушивался Президент США. В Пентагоне говорили: «Мудрый, как Фостер Хиллман».

Голос в трубке становился все более настойчивым и угрожающим.

Фостер Хиллман стоял перед такой жгучей и неотвратимой дилеммой, что был неспособен не только думать, но и пошевелиться. Половину жизни он регистрировал в мозгу информацию, отмеченную «сверхсекретностью». И вот сейчас от него требовали эту информацию, что противоречило всем приобретенным им рефлексам, воспитанию и мировоззрению.

Он автоматически повесил трубку, и его окутала абсолютная тишина. В бронированном кабинете с прекрасной звукоизоляцией и кондиционером Хиллман почувствовал себя безнадежно одиноким, он даже не ощущал пульса ЦРУ, бьющегося рядом и вокруг него.

Тяжело поднявшись, он отодвинул кресло. Строгое лицо с мешками под глазами было неузнаваемым.

Дрожащей рукой Хиллман достал из кармана тяжелый золотой портсигар, который он всегда носил с собой, и закурил сигарету.

Минуту он стоял посредине комнаты неподвижно, успокоенный шипением кондиционера. Мысли, сменяя одна другую, проносились в голове. Воспоминания о том героическом времени, когда он ежедневно рисковал жизнью, одолевали.

Он подошел к столу и загасил сигарету. С усталой улыбкой он взял в руки цветную фотографию жены в серебряной, рамке. Жена умерла несколько лет назад, и с тех пор он никогда не расставался с ее портретом.

– Вот такие дела, Мэри, – тихо сказал он.

Он долго смотрел на портрет жены, единственной женщины, которую он любил в жизни. Мысль о смерти не пугала, но самоубийство противоречило его религиозным убеждениям. «Однако Бог милостив и простит...» – подумал он и, закрыв дверь, отключил телефон.

После этого он достал из ящика стола зеленую папку и сел на банкетку возле журнального столика со стеклянной крышкой. Взяв в руки большую зажигалку (подарок Президента), он поджег бумаги.

Оставив листы догорать на столе, Хиллман быстро проверил содержимое бумажника. Бросив последний взгляд на письменный стол, открыл окно. Один из трех телефонов был непосредственно связан с Операционным отделом Белого Дома. Второй был предназначен для личного пользования, а третий обеспечивал связь внутри ЦРУ. Однако сейчас ни один из трех телефонов не мог спасти его.

В тот момент, когда Фостер Хиллман приподнял нижнюю фрамугу окна, одни из телефонов зазвонил. Через секунду зазвонил второй.

Хиллман высунул голову наружу. Он увидел внизу солдата караульной службы, казавшегося с этой высоты крохотным.

Он спокойно перешагнул через подоконник.

Это было самое верное средство, так как огнестрельного оружия у Хиллмана при себе не было.

Взглянув на голубое небо, он сделал шаг в бездну, читая про себя молитву.

Оба телефона продолжали звонить.

Глава 2

Перед дверью со взломанным замком стояли на страже двое гражданских со строгими лицами. Кабинет Фостера Хиллмана был битком набит людьми. За письменным столом в кресле шефа ЦРУ сидел с огромной сигарой в зубах генерал Рэдфорд. Глаза его были красны. Пепел сожженных Хиллманом бумаг был аккуратно собран в пластиковый пакет.

Известие о самоубийстве Хиллмана молниеносно распространилось по ЦРУ. Рэдфорд срочно собрал ответственных лиц и предупредил о случившемся Белый Дом и ФБР. Некоторые чиновники прилетели на вертолетах.

Около десяти человек в темных костюмах сидели с напряженными лицами в кожаных креслах и на банкетках, а кто-то просто стоял. Среди них был и Джеймс Коберн, директор Национальной Безопасности, казавшийся наиболее обеспокоенным.

– Значит, вы не имеете ни малейшего понятия о мотиве, толкнувшем Хиллмана на этот безрассудный шаг? – спросил он.

Генерал Рэдфорд выпустил клуб голубого дыма.

– Я разговаривал с ним за час до смерти. Он был совершенно спокоен. Мы говорили о подготовке доклада для Пентагона о русских противоракетных установках.

– Он действительно был абсолютно спокоен? – спросил генерал Военно-Воздушных Сил.

– Безусловно. Как обычно.

Генерал Рэдфорд смотрел на аудиторию враждебно, а его туловище, склоненное вперед, казалось, подвергалось какой-то внутренней пытке. Он любил Хиллмана, как брата.

– Он всегда был уравновешенным человеком, очень любившим свою работу. Месяц назад он получил благодарность от Президента за блестящий анализ ситуации на Среднем Востоке.

– Может быть, он был болен раком или другой неизлечимой болезнью? – спросил Коберн.

В кабинете воцарилась мертвая тишина. Рэдфорд придвинул к себе внутренний телефонный аппарат и набрал номер.

– Срочно принесите в кабинет мистера Хиллмана его медицинскую карту, – приказал он, – а также попросите подняться сюда доктора Бака.

Доктор Бак был врачом ЦРУ, обслуживающим нескольких высокопоставленных лиц.

В ожидании прихода врача Рэдфорд поочередно выдвинул и проверил все ящики письменного стола, ничего не обнаружив.

Доктор Бак вошел в кабинет, держа под мышкой зеленую папку. Это был высокий худой человек с выдающимися вперед зубами, что придавало его лицу вид постоянно улыбающегося. Рэдфорд без предисловия спросил его:

– Чем был болен шеф?

Врач положил папку на край стола, поприветствовал присутствующих и сказал:

– У него была хроническая язва желудка. Последний приступ был три месяца назад.

Генерал Рэдфорд не хотел говорить о язве.

– Я имею в виду более серьезную болезнь, смертельную.

Доктор Бак покачал головой.

– Нет, я наблюдаю его давно. С этой язвой он мог прожить до ста лет.

В комнате снова воцарилось молчание. Все думали об одном и том же: что заставило одного из могущественнейших людей США покончить жизнь самоубийством? И думали они об этом не из альтруизма. Присутствующие в кабинете чиновники хорошо знали, что Фостер Хиллман владел всеми секретами, относящимися к безопасности США. Они должны быть абсолютно уверены в том, что его смерть не имеет отношения к его профессии.

Когда доктор Бак уже собирался удалиться, Дэвид Уайз, директор Планового отдела ЦРУ, спросил его:

– А как насчет психических отклонений?

Вместо доктора ответил генерал Рэдфорд:

– Мы работали с ним бок о бок, и я ежедневно видел его. Он так же здоров, как и я.

Рэдфорд бросил на Уайза такой злобный взгляд, что тот предпочел удовлетвориться ответом и не подвергать дальнейшему сомнению умственные способности своего покойного шефа.

– Ну, что ж, – мрачно заключил Джеймс Коберн. – Остается сообщить прессе, что шеф ЦРУ покончил жизнь самоубийством по неизвестным и непонятным причинам и что мы подыскиваем ему замену.

Генерал Рэдфорд подпрыгнул в кресле, как боксер, получивший сильный удар, и выплюнул кончик сигары.

– Пресса... но это невозможно...

Глава Национальной Безопасности иронично спросил:

– А вы предлагаете тайком похоронить его в саду, не поставив никого в известность, и так же тихо заменить его? Вы помешались на секретности. Но мы живем в демократической стране, черт побери! Мы не можем утаить подобную смерть...

Атмосфера была накалена, и нервное напряжение достигло предела.

– Кому известно о самоубийстве? – спросил Рэдфорд.

– Всего-навсего какой-нибудь тысяче человек, – вздохнул Дэвид Уайз. – В ЦРУ только о нем и говорят.

– Предупредите всех директоров отделов. До особого распоряжения персоналу ЦРУ запрещается распространять сведения о смерти Фостера Хиллмана. Сверхсекретная информация. Немедленно взять с охранников караульной службы клятву о неразглашении. Мы просим доктора Бака приступить к вскрытию.

Джеймс Коберн вздрогнул:

– К вскрытию? Вы что, сомневаетесь в причине смерти?

Генерал Рэдфорд пожал плечами.

– Я хочу знать, не принял ли он перед тем, что совершил, какое-нибудь наркотическое средство. Кроме того, это поможет нам выиграть время.

Коберн с удивлением посмотрел на генерала.

– Вы на самом деле не хотите предавать гласности смерть Хиллмана?

– Нет.

Генералу Рэдфорду с большим трудом удавалось сохранять внешнее спокойствие.

– Кроме того, я хочу, чтобы вы все очистили кабинет и не мешали мне работать. Я хочу и буду знать, почему Фостер Хиллман так поступил.

Раздался телефонный звонок, и Рэдфорд снял трубку. Он несколько секунд молча слушал, затем сказал: «Нам еще ничего не известно. Я перезвоню вам».

– Звонили из Белого Дома, – прокомментировал он. – Президент очень обеспокоен смертью Хиллмана. Назавтра у них была назначена конференция по Индонезии. Я буду держать вас в курсе дела.

Участники импровизированного совещания встали и один за другим вышли из кабинета.

Специалисты уже заменили сломанный замок.

Оставшись один, Рэдфорд подошел к окну и закрыл его. После этого включил кондиционер на полную мощность, чтобы очистить воздух от табачного дыма, и набрал по телефону номер своего кабинета.

– Мэрви, – попросил он, – пусть сюда поднимутся Френсис Пауэр и Донован с делом господина Хиллмана.

Нед Донован возглавлял Службу Безопасности внутри ЦРУ. В его отделе имелись личные дела всех сотрудников ЦРУ. Он работал в тесной связи с ФБР и благодаря высокой эффективности его работы в ЦРУ очень редко просачивались подозрительные люди. Френсис Пауэр был правой рукой Фостера Хиллмана в течение шести лет. Сейчас он работал в Плановом отделе под начальством Дэвида Уайза. Нед Донован появился первым. Лицо его было встревоженным. В очках без оправы он походил больше на бухгалтера, чем на агента ЦРУ. Они молча пожали друг другу руки, и Нед с глубоким вздохом опустился в кресло.

– Прежде всего, – начал Рэдфорд, протягивая ему связку ключей, – отправьте двоих людей произвести обыск в квартире Фостера Хиллмана. Пусть все тщательно проверят.

– О'кей, – сказал Донован, положив ключи в карман. Рэдфорд глубоко вздохнул.

– Вам известно не меньше, чем мне. Это – грязная история, возможно, одна из самых грязных, которые мы пережили, но мы не должны поддаваться эмоциям. У вас есть что-нибудь на Хиллмана? Вы принесли его дело?

Нед Донован показал пальцем на пепел, собранный в пластиковый пакет.

– Вот его дело.

– Что?! – Рэдфорд в ужасе переводил взгляд с пакета на Донована. – Вы хотите сказать, что он сжег свое личное дело, которое находится в Службе Безопасности?

Донован заерзал в кресле.

– Это – бесспорный факт, который я только что обнаружил. Хиллман был в Отделе в то время, когда я находился в кафетерии. Моя секретарша позволила ему заглянуть в каталожный ящик, потому что ему было необходимо ознакомиться с одним делом. Он не стал уточнять, что речь идет о его деле, и забрал его в кабинет. Однако не будем делать поспешных выводов, – добавил Донован, глядя на генерала.

Рэдфорд страдал, словно его обвинили в измене. Он покачал головой и сказал:

– Нед, вы – славный парень, но в настоящий момент мы не имеем права быть славными парнями. Фостер Хиллман покончил с собой три часа назад. Без всяких видимых причин. Он находился в здравом уме. Опыт показывает, что в нашей профессии не бывает безвыходных ситуаций. Самоубийство – это своеобразный выход из такой ситуации.

– Вы говорите так, словно подозреваете самого Президента, – заметил Нед Донован. – Или вы думаете, что Хиллман предал?

Рэдфорд стукнул кулаком по столу.

– Кретин! Я не говорю, что он предал, но я хочу доказать обратное. И вы должны в этом мне помочь. Почему он уничтожил дело?

Донован пожал плечами.

– Не имею ни малейшего понятия. Насколько я помню, там были только некоторые сведения о его семье, своего рода куррикулум витэ[1]1
  Куррикулум витэ (лат.) – жизнеописание, краткие сведения о чьей-либо жизни.


[Закрыть]не представляющие особого интереса. С точки зрения Безопасности у меня ничего не было на Хиллмана. Это, впрочем, совершенно естественно в отношении главы ЦРУ!

– А что известно о его личной жизни? – настаивал Рэдфорд.

Пытаясь что-то вспомнить, Донован напряженно задумался и затем ответил:

– Вы знаете, что он вдовец. Последние годы жил один в большой квартире на улице Н. в Вашингтоне. У него не было женщины, он не пил, не играл, не употреблял наркотиков и не был гомосексуалистом. Что касается материального обеспечения, он мог бы жить беззаботно, даже если бы завтра бросил работу. Он работал здесь по пятнадцать часов в сутки, развлекался мало, друзей у него почти не было.

Рэдфорд осмыслил услышанное, затем сказал:

– Он не мог предать, это просто невозможно.

Нед Донован добавил:

– Более того, даже если бы он и предал, нам понадобилось бы несколько лет, чтобы доказать это. Хиллман имел доступ ко множеству секретов и был неуязвим. Совершенно непонятно, почему он так кончил.

– Я попрошу вас все же проверить его счета в банке, чтобы выяснить, были ли поступления из невыясненных источников, – смущенно сказал Рэдфорд. – И предупрежу наших агентов в соцстранах, чтобы они попытались выяснить, не было ли предательства со стороны какого-нибудь высокопоставленного лица.

В дверь постучали, и вошел Френсис Пауэр. У него были редкие белокурые, плохо причесанные волосы. Ему можно было с равным успехом дать как пятьдесят, так и семьдесят лет. Он посмотрел на Рэдфорда голубыми умными глазами.

– Все это ужасно, – сказал он.

– Последствия могут быть еще хуже, – добавил Рэдфорд, жестом указывая на кресло. – Садитесь и слушайте.

Повернувшись к Доновану, Рэдфорд заметил:

– Вы могли бы предотвратить это самоубийство, если бы вовремя отреагировали.

Нед Донован взорвался:

– Вы несправедливы, генерал. Как только меня предупредили, что магнитофон, записывающий разговоры Хиллмана, отключен, я тотчас поставил вас в известность, но вы не придали этому значения...

– Да, пожалуй, вы правы, – пробурчал Рэдфорд. – Что там случилось на самом деле?

Донован возмущенно продолжал:

– Красный контроль, записывающий разговоры, предупредил меня, что Хиллман в течение нескольких минут не подключается. Мы используем эту систему, чтобы записывать разговоры извне...

– Я знаю, – прервал его Рэдфорд.

– Одним словом, – заключил Донован, – Хиллман действовал так, словно не хотел, чтобы его разговор был записан.

– Раньше бывало что-нибудь подобное?

– Нет, – ответил Донован. – Мы прослушали все пленки последних дней, но в любом случае я получил бы рапорт. Мне докладывают о малейшем нарушении.

– Что вы думаете об этом? – спросил Рэдфорд Френсиса Пауэра. – Вы ведь лично знали Фостера Хиллмана.

Пауэр беспомощно развел руками.

– Я не могу понять. Он так любил свою работу. Предательство исключено. Может быть, нервное переутомление?

– Врач говорит, что это тоже исключено.

– Я не верю врачам. Они говорили, что Джек Руби не сумасшедший...

– Я не понимаю одной вещи, – медленно сказал Рэдфорд. – Прежде чем прыгнуть в окно, Хиллман оставался в кабинете один около пятнадцати минут. Он даже закрыл дверь на ключ. Караульный утверждает, что Хиллман несколько секунд сидел на подоконнике, перед тем как броситься вниз. Значит, его действия были спокойны и осознанны. Жаль, что нет никакой предсмертной записки.

– В сущности, его самоубийство само по себе – послание, – прошептал Френсис Пауэр. – Он как бы сказал этим: точка, никакого риска, оставьте. Это в его духе.

Развалившись в кресле, генерал Рэдфорд пускал кольца сигарного дыма.

– Должно быть, он чего-то боялся... А его смерть разрешила проблему...

– Это очень возможная гипотеза, – сказал Пауэр. – В распоряжении Фостера Хиллмана были ЦРУ и прочие средства, помимо самоубийства, чтобы бороться против гипотетической угрозы. Кроме того, не могу понять, чем можно ему угрожать.

– Но он выпрыгнул в окно...

Что-то здесь не вязалось. Рэдфорд терял нить.

– Мы сидим в луже, – мрачно сказал он. – Хиллман принял все меры предосторожности, чтобы сохранить свою тайну.

– Нужно еще раз просмотреть его куррикулум витэ, – сказал Донован. – Что-нибудь мы обязательно найдем.

– Это работа для Пенелопы. Мы даже не знаем, что искать. По-моему, Хиллман поставил точку на этом деле, покончив с собой. Значит, он пришел к заключению, что это наилучшее решение...

– Но не для него... – прошептал Френсис Пауэр.

– Может быть, для него тоже, – сказал Рэдфорд. – Он был человеком незаурядным.

Раздался звонок внутреннего телефона. Звонил охранник из холла.

– К господину Хиллману пришел посетитель, – доложил он. – Какие будут приказания?

– Кто это? – спросил Рэдфорд.

– Он предъявил зеленую карточку на имя князя Малко Линге. Он говорит, что Хиллман назначил ему встречу.

– Пусть поднимется.

Рэдфорд бросил трубку и повернулся к Доновану.

– Интересно. Вы знаете SAS? Принца Малко Линге, австрийца?

Донован кивнул.

– Это один из тайных агентов Планового отдела?

– Так точно, и один из самых лучших. Он в некотором роде свободный стрелок, но, как правило, получает блестящие результаты. Абсолютно надежен. У него была назначена встреча с Хиллманом.

– Любопытное совпадение, – заметил Донован.

– Сейчас, может быть, что-нибудь прояснится, – вздохнул Френсис Пауэр.

– Да, стоит рискнуть, – сказал Рэдфорд.

В дверь постучали. Скоростные лифты доставляли пассажиров на семнадцатый этаж за несколько секунд.

– Войдите, – крикнули в один голос Рэдфорд и Донован.

Малко вошел в кабинет. Он уже был знаком с Рэдфордом и Пауэром и представился Доновану. Последний был приятно поражен изысканным видом и необыкновенно живыми золотистыми глазами Малко. На Малко был костюм из синего альпака безупречного покроя. «Не менее пятисот долларов, – подумал Донован. – Тайные агенты ни в чем себе не отказывают. Неудивительно, что бюджет ЦРУ – камень преткновения на американском Конгрессе».

– Вы тоже ждете Фостера Хиллмана? – спросил Малко. – Прошу извинить меня, я немного опоздал.

Голос был таким же изысканным, как и одежда. Френсис Пауэр опустил глаза. Донован подошел к окну. Рэдфорд медленно сказал:

– Фостер Хиллман умер три часа назад. Он выбросился из окна.

Малко посмотрел на генерала. Атмосфера неожиданно накалилась. Малко слишком долго работал в разведке, чтобы не уловить подозрительности трех собеседников.

– Почему он это сделал? – спросил он. Рэдфорд покачал головой.

– Непонятно. Может быть, вам что-нибудь известно?

Тон был угрожающим. Малко сел на банкетку и объяснил:

– Мистер Хиллман позвонил мне вчера домой в Пугкипси.

Рэдфорд перебил его.

– В котором часу?

– Около десяти часов вечера. Мне показалось, что он звонил из дома.

– Что Он сказал вам?

Трое мужчин пожирали Малко глазами, словно Джоконду.

– Он хотел встретиться со мной, чтобы поручить мне одну миссию, и назначил встречу на пять часов сегодня, ничего не уточняя.

– Он когда-нибудь раньше вызывал вас таким образом? – спросил Донован.

– Никогда. Вы знаете, что я причислен к Плановому отделу и обычно имею дело с Дэвидом Уайзом либо с одним из его помощников.

– Вы встречались раньше с Фостером Хиллманом?

Малко чуть заметно улыбнулся.

– Да. В Вене, два года назад. Он помог мне тогда в одном деле.

– В каком деле? – спросил Рэдфорд.

Малко колебался.

– Я не могу вам сказать. Речь идет об одном конфиденциальном деле, касающемся Управления, и только Фостер Хиллман мог бы дать мне разрешение обнародовать это.

Сдержанность Малко приятно поразила генерала Рэдфорда.

– Как, по-вашему, это может иметь отношение к вызову? – спросил он.

– Не думаю, – ответил Малко. – С тем делом покончено.

– А как вы думаете, почему Хиллман непосредственно обратился к вам, вместо того чтобы идти по команде?

– Мне кажется, ему хотелось поручить миссию человеку, знакомому ему лично.

Последовало тяжелое молчание. По-видимому, Малко не совсем убедил мужчин. Хорошую шутку сыграл с ним Хиллман, ничего не скажешь!

– Надеюсь, вы не подозреваете Фостера Хиллмана в предательстве? – перешел он в контрнаступление.

Рэдфорд поднял на него налитые кровью глаза и медленно сказал:

– В ближайшие дни очень многие люди будут задавать себе этот вопрос, и ответить на него придется нам. Вы сумеете нам помочь?

Малко осторожно ответил:

– Мне ничего не известно об этом деле, кроме того что Фостер Хиллман обратился ко мне за помощью. Между тем ситуация изменилась настолько, что ему пришлось покончить жизнь самоубийством...

– Вы не видите никакой связи между его смертью и тем, что он обратился к вам за помощью? – спросил Донован.

Малко внимательно посмотрел в голубые глаза шефа Безопасности.

– Никакой, – сухо ответил он.

В кабинете снова воцарилось тяжелое молчание.

Малко поднялся.

– Господа, поскольку моя встреча не состоялась, я прошу у вас разрешения удалиться... Остаюсь в вашем распоряжении... Вы знаете, где меня найти.

Донован и Рэдфорд переглянулись. Рэдфорд сказал:

– Прежде чем уйти, подождите, пожалуйста, несколько минут в коридоре. Возможно, вы нам понадобитесь.

Дело начинало принимать оборот, который вовсе не устраивал Малко. Он бы дорого заплатил, чтобы Фостер Хиллман не выпрыгнул в окно до его прихода. Малейший промах, и он становится подозреваемым номер один. Малко едва удержался, чтобы не хлопнуть дверью, выходя в коридор, где стояли двое охранников.

* * *

– Что вы на это скажете? – спросил Рэдфорд, как только за Малко закрылась бронированная дверь.

Донован уклончиво ответил:

– SAS уже давно работает на нас, у него безупречная репутация и такое же личное дело. Я не думаю, что он причастен к этой истории.

– Если только Фостер Хиллман не покончил с собой после их разговора.

– Конечно, бывали случаи, когда агентов переманивали. Имеется много способов давления на человека...

Рэдфорд закурил новую сигару и выглянул в окно. Неожиданно он обернулся и сказал:

– Я более чем когда-либо убежден, что мы не должны сейчас оглашать это событие перед широкой публикой.

Донован покачал головой.

– На это необходимо разрешение Президента.

– А что касается ЦРУ? – спросил Рэдфорд.

– Мы можем свести утечку информации к светским сплетням. Разумеется, это дойдет до иностранной разведки, но там не получат нашего подтверждения, скажем, в течение недели. В случае, если у нас будет согласие Президента.

Рэдфорд был доволен.

– Фостер Хиллман выбрал смерть, надеясь, что унесет с собой в могилу ключ к разгадке этой истории. Значит, что-нибудь может произойти, если сохранить его смерть в тайне.

– Это хитро, – согласился Донован, – но если кто-то захочет связаться с Хиллманом, то сразу обнаружит его отсутствие.

Рэдфорд криво усмехнулся.

– Вы когда-нибудь слышали о голограммах?

– Что-то слышал, но не имею о них точного представлениям, – признался Донован.

– Это электронное устройство, разработанное для Планового отдела. Оно оснащено компьютером и магнитофоном и может имитировать голос человека. У русских есть точно такое же. Именно по этой причине мы запретили командованию Военно-Воздушных Стратегических Сил подчиняться голосу Президента в случае конфликта.