Электронная библиотека » Жорж Блон » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 17:30


Автор книги: Жорж Блон


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава пятая. Неведомый Алжир

Как-то весенним утром 1606 года по извилистой улочке Алжира, ведущей в порт, шел человек среднего роста, одетый как турок. Светлая кожа и черты лица выдавали в нем уроженца Северной Европы. В то время еще не существовало ни современного города, построенного французами, ни испанского пригорода Баб-эль-Уэд. Этот арабский город с белыми кубиками домов и извилистыми улочками, со слепыми фасадами и редкими крохотными зарешеченными окошечками назывался Касба. По утрам в нем всегда царило оживление. На улицах появлялись водоносы с бурдюками из козьих шкур и носильщики, доставлявшие покупателям разнообразные товары, а также ослы, нагруженные корзинами с овощами, мясными тушами и мешками с зерном.

Лицо интересующего нас человека не привлекало ничьего внимания и по причине царящего оживления, и по причине того, что в Алжире встречались люди любых национальностей. Слышались крики, восклицания, разговоры на арабском, берберском, еврейском, мзабском, турецком, а также на французском и прочих европейских языках. Современные туристы в мусульманских странах, покоренные своеобразием Востока, со снисходительным восхищением говорят: «Хаос!» Но в кажущемся беспорядке восточных городов нет ничего лишнего и случайного, а тем более в Алжире 1606 года. Город состоял из самостоятельных кварталов, в каждом из которых обитала отдельная национальная община со своим главой, своей религией, судами, обычаями. И все эти кварталы примыкали к торговому центру города – рынкам. Кто из путешественников не бывал на современных восточных рынках, не делал там покупок, не восхищался красочным и удобным скоплением товаров! Здесь продают ювелирные изделия, там – пряности, а там – кожу. Кто, проходя по улочке с глухими стенами, не бросал взгляда в раскрытую на несколько секунд дверь, где на миг возникал крохотный садик с фонтанчиком – место для отдыха!

Симон де Дансер (человек, за которым мы следуем) быстро шел по лабиринту улочек, никуда не заглядывая и не удивляясь зловещему и беспрестанному звону цепей, который поразил бы современного туриста, если бы он вдруг чудом перенесся на три с половиной века назад. В цепях ходили рабы.

В то время среди населения Алжира было около 30 000 рабов-христиан. Каждое утро они выходили из своих подземелий, куда их запирали на ночь и где они спали в подвешенных один над другим гамаках. Одетых в лохмотья людей вели на работу. Каждый держал в руке или нес на плече тяжелую полутораметровую цепь, которая заканчивалась железным браслетом, охватывающим лодыжку. Многие рабы волочили цепь за собой, а кое-кто был закован в ошейник из дерева и железа, который снимался только на время работы.

Люди приступали к своим занятиям с самой зари: из-за отсутствия освещения с наступлением темноты жизнь в городе прекращалась. Симон де Дансер в ранний час покинул свой дом в богатом пригороде, где раскинулись огромные поливные огороды, за которыми ухаживали гранадские мавры, и стояли великолепные особняки, окруженные садами. Огороды кормили население Алжира – в связи с успехами морского пиратства город бурно развивался. Население Алжира (150 000 человек) превосходило численностью население Рима, Венеции или Палермо. Позже численность городского населения уменьшилась, и ее рост возобновился лишь в начале XX века.

Великолепные дома принадлежали в основном раисам и их компаньонам. Раис – попросту предприниматель в области морского пиратства. Он стоит во главе более или менее крупной группы корсаров – это нечто вроде компании, доходы которой распределяются между акционерами. Иногда он выступает в качестве арматора и почти всегда принимает участие в пиратских походах. В своем большинстве раисы и их компаньоны были иностранцами – сюда стремились средиземноморские авантюристы всех мастей, а также голландцы, англичане и датчане, прибывшие в Северную Африку в поисках богатства. (Такие же авантюристы, обосновавшиеся на островах Карибского моря, получили имя флибустьеров.) Они с легкостью соглашались на обрезание и отказывались от своей религии; измена своей вере ничуть их не тяготила.

Симон де Дансер не был раисом. Он представлял собой более значительную фигуру. Ему даже не предлагали сменить религию, поскольку, приехав в Алжир и избрав его местом своего постоянного жительства, он обогатил магрибское корсарство. Но начнем по порядку.

Сын нации, которая в свое время дала миру лучших мореходов, Симон де Дансер («де» здесь означает не принадлежность к знати) уходит в море из Дордрехта простым матросом. Позже он становится корсаром на службе Соединенных провинций (объединенные в буржуазную республику семь нидерландских провинций) во время мятежа против Испании, а затем занимается пиратством в Средиземном море на свой страх и риск. Он наведывается в Марсель за припасами. Оживленный город пришелся ему по душе, и он застревает здесь, проводя время в удовольствиях и за азартными играми. Симон все проигрывает, продает корабль и спускает вырученные деньги. Оказавшись в безвыходном положении, Дансер уговаривает нескольких портовых бродяг заняться пиратством. У маленькой банды есть лишь небольшой баркас, но им удается захватить крупное судно, потом еще несколько. Вскоре голландец уже командует целым флотом, экипаж его шестидесятипушечного флагмана состоит из трехсот человек.

С этими силами Дансер является в Алжир. У него небольшой, но мощный флот.

– Я пришел как друг. Если мне разрешат сделать Алжир базой моих операций, я научу вас строить современные корабли. Я видел ваших корсаров в деле. Их суда устарели. Они сидят на воде слишком низко, и им трудно нападать на европейские высокобортные суда. Если вы послушаете меня, ваши доходы утроятся.

Дансер не боялся конкуренции – его технические познания позволяли ему стать хозяином алжирского корсарства.

Этот значительный по тем временам человек ходил по извилистым улочкам Алжира пешком, поскольку тогда в городе еще не существовало экипажей, а пройти пешком от дома в порт было легче, чем проделать этот путь верхом.

Дансер направлялся на верфи, где строилось несколько высокобортных парусников. Строительство сопряжено со многими трудностями. Следовало перестроить сами верфи и изменить форму стапелей, затем найти хорошее дерево. Поиски нужной древесины волновали алжирских кораблестроителей в первую очередь – леса во внутренних районах Алжира (за исключением районов Беджаи и Джиджеля) редки и бедны. Дансер заказывал дерево в Марселе и Испании, но христианские государства наложили официальное эмбарго на сей «стратегический» товар. Приходилось действовать хитростью и подкупом. Трудности возникали и при оснащении корпуса и такелажа, при закупке железных деталей, мореходного оборудования, смолы, парусины… Он вербовал рабочих среди пленников-христиан и добровольцев-ренегатов, знакомых с новыми конструкциями судов. Набирая команду на спускаемые и снаряжаемые корабли – как для себя, так и для раисов-компаньонов, – Дансер руководствовался собственными соображениями. Марсовые, кормчие, врачи, писцы, пушкари набирались только из ренегатов. Особых трудностей здесь не возникало, поскольку в Алжире жило много греков, мальтийцев, сицилийцев, корсиканцев и даже выходцев из северных земель. Солдаты и «абордажные роты» состояли из турок или магрибцев. Некоторым раисам такая дискриминация пришлась не по вкусу, и убедить их стоило больших усилий.

Направляясь в порт, Дансер размышлял обо всех этих проблемах и проектах, столь же сложных, как и те, с какими сталкивается сегодня директор крупной фирмы. Ничто не мешает нам предположить, что в порту ему пришлось наблюдать привычное (иногда еженедельное) зрелище – прибытие пиратской флотилии с добычей. С 1566 по 1630 год добычу привозили в Алжир в среднем 60–80 раз в год.

Огромный мол, защищающий порт сегодня, существовал и в 1606 году. Его построил Барбаросса, вернее, тысячи христианских рабов, которые целых два года занимались этим каторжным трудом. В порту стоят несколько десятков судов размером с галеру (гребную или парусную), галиоты (мелкие парусные галеры), бригантины (мелкие галеры с палубой), а также шебеки, пинассы, тартаны… И новинка Дансера – два или три «круглых судна». По тем временам они огромны: 30–40 метров в длину, две-три мачты, квадратные паруса.

С галер, входящих в порт, гремит пушечный выстрел, возвещающий об удаче. За ними следуют захваченные суда с приспущенными флагами. Таков обычай. Пленники знают о своей участи – их продадут в рабство. Товары тоже распродаются. Даже если это не золото, серебро и драгоценные изделия, даже если в трюмах захваченных судов находятся самые обычные средиземноморские грузы – хлопок, ткани, сахар, зерно, масло, железо, соль, смола, древесный уголь, сыр, колбасы и прочая и прочая (все эти наименования встречаются в накладных той эпохи), – пиратская добыча приносит доход. Иногда дележ добычи происходит на борту еще и до входа в порт. Стоит судну бросить якорь, как торговцы поднимаются на борт и начинают переговоры о покупке некоторых захваченных товаров, не пользующихся спросом в Магрибе, которые они перепродадут через своих соотечественников в Ливорно (Италия).

Выручка от продажи добычи распределяется следующим образом: 9–11 процентов правительству, то есть деям; раисы и их компаньоны делят между собой половину оставшихся денег, а командам идут последние 45 процентов. Эти деньги делятся на доли и распределяются, как у флибустьеров того времени (и у современных рыбаков): одна доля каждому матросу; две доли – боцманам, конопатчикам и пушкарям; три доли – офицерам, главному пушкарю, кормчему и хирургу. Гребцы-рабы не получают ничего.

1606 год. Возвращение пиратской флотилии в Алжир сопровождается, как в свое время возвращение флибустьеров на остров Тортуга, шумными оргиями и попойками. Содержатели харчевен и проститутки тут как тут, стоит появиться матросне с туго набитой мошной. Судя по сохранившимся свидетельствам, запреты Корана мало препятствовали бурным возлияниям. В нижнем городе гремят песни и музыка, а печальные колонны только что закованных в цепи пленников-христиан бредут по улицам на каторгу; раненые кое-как перевязаны; одежду у всех отобрали, а взамен дали лохмотья.

Дансер знал, что на верфях его ждут раисы и их компаньоны, они являлись ежедневно. При каждой встрече раисы обсуждали, стоит или не стоит переходить на новые типы судов. Как уже говорилось, предприниматели-пираты занимали великолепные дома, выстроенные в арабском стиле, с внутренним двориком, где бил фонтан и имелось возвышение для музыкантов. Мебель заменяли ковры и подушки. Но иногда среди привычного убранства бросались в глаза кое-какие ценные предметы, захваченные в качестве добычи, – венецианские зеркала, серванты, английские и голландские настенные часы, по которым сходили с ума все магрибские богачи. Забавное зрелище: часто эти люди в тюрбанах беседуют вовсе не на арабском, а на своем родном языке – андалузском, корсиканском, итальянском, английском, французском или голландском.

Как любые капиталисты, раисы и их компаньоны не любили понапрасну рисковать деньгами. Со времени прибытия Дансера в Алжир, которое совпало с периодом превращения пиратства в индустрию, они вели бесконечные споры. Перед каждым походом, с учетом последних новостей, принималось решение, куда, сколько и какие суда отправить в плавание. Небольшое количество слабых судов могло упустить выгодную добычу, посылать же слишком мощный флот означало увеличить число участников при разделе добычи. Следовало соблюдать принцип равновесия. Несчастным христианам, внезапно увидевшим перед собой смуглых пиратов, и в голову не могло прийти, что эта встреча вовсе не случайность.

Уже четверть века магрибские пираты изредка проходили через Гибралтар и нападали в Атлантике на испанские галеоны, которым удалось уйти от алчных карибских флибустьеров, а также на английские и голландские суда. Часть магрибских арматоров осуждала подобные действия:

– Добыча иногда громадна, но риск слишком велик. Наши галеры и галиоты не приспособлены для нападения на высокобортные океанские суда. Лучше заниматься привычным корсарством на нашем море, оно приносит постоянные доходы.

– Да, постоянные. Но они раз от раза уменьшаются из-за конкуренции. В конце концов мы разоримся.

Появление Дансера и его настойчивое предложение строить высокобортные суда открывало новые перспективы. Пиратство в Атлантике становилось менее рискованным. У парусников имелось и еще одно преимущество – отсутствие пленных гребцов и экономия на пище.

Консерваторы возражали, что прокорм гребцов стоит сущие пустяки.

– И все же в каждое плавание мы должны брать пищу на шестьдесят – сто гребцов. Припасы занимают трюмы, и иногда приходится отказываться от части добычи. А парусники куда вместительнее.

Но строительство высокобортных судов требовало крупных капиталовложений, а здесь, как всегда, находились и смельчаки, и трусы. Начиная с 1606 года смельчаки стали одерживать верх. Симону де Дансеру пришлось даже установить очередь на заказы. Затем он организовал школу для строителей кораблей. Но и новое поколение судостроителей не успевало выполнять заказы. Тогда раисы стали заказывать суда прямо в Голландии. Голландские верфи заказы принимали, хотя и знали, для чего предназначались суда. Коммерция превыше всего – этот девиз не устарел и сегодня.

Мне не хочется читать мораль, рассказывая о конце жизненного пути Симона де Дансера, но и промолчать нельзя. Он сколотил в Алжире огромное состояние и наладил прекрасные отношения с пашами и беями. От них он узнал, что в Средиземное море вышло два флота – английский и испанский – с целью взять живым или мертвым человека, который способствовал столь опасному усилению магрибского пиратства.

– Среди нас ты в полной безопасности! – утешали его паши.

Между тем поползли тревожные слухи о неких иностранцах, которые, даже не приняв мусульманства (а Дансер был один из них), слишком разбогатели в Магрибе. Голландца мало-помалу охватило беспокойство. Он решил тайно отойти от дел и вернуться в Европу. Но не в Испанию или Англию, где к нему симпатии не питали. Король Франции Генрих IV пользовался славой либерального государя, чья казна не всегда была в блестящем состоянии. Никому не известно, как Дансер передал ему письмо и как «возместил убытки» французской коммерции, но в результате этого демарша прощение было обещано.

Не менее сложно было скрыться из Алжира со всем состоянием или хотя бы с деньгами. Желание сохранить богатства (весьма мощный стимул во все времена) заставило Дансера хорошенько поразмыслить, чтобы найти выход. Однажды в Алжир вернулись четыре пиратские галеры с исключительно богатой добычей. Между арматорами и крупными богачами Алжира разгорелись торги, и Дансер одержал верх.

– Завтра я приду на судно с условленной суммой.

Пиратские обычаи требуют оплаты наличными. Дансер поступает, как обещал, и, разумеется, он является на борт не один. Его сопровождают телохранители – ведь он несет золото. Мусульманские команды пируют на суше, пропивая аванс, выданный раисами. На судах только несколько офицеров-мавров и гребцы-христиане. Охрана Дансера расковывает гребцов, и те немедля захватывают мавров. Еще не успели объявить тревогу, как галеры уже покинули порт.

– На Марсель! – раздалась команда.

Марсель, любимый город, знакомый Дансеру по славным временам, – город, откуда он отплыл в поисках новых авантюр. Хорошо бы осесть в нем свободным человеком! Но не тут-то было. Бывший сброд, разбогатевший благодаря Дансеру, встречает своего прежнего патрона с распростертыми объятиями, но арматоры и торговцы, чьи суда и товары попали в руки алжирских пиратов, хотят расправиться с ним. Дансер может появляться на улице только в сопровождении охраны из преданных ему людей. Оскорбления сыплются со всех сторон.

– Надо ехать в Париж искать защиты короля.

Генрих IV не проявил близорукости, даровав прощение пирату – за деньги, разумеется.

– Я счастлив видеть вас, господин Дансер, поскольку хочу поручить вам важное дело. Наш флот готовится к отплытию в Ла-Гулетт в Тунисе. Мы поссорились с беем, который оскорбил нас, и я хочу наказать его. Ваше знание берберской жизни может нам помочь. Отправляйтесь в экспедицию.

Неизвестно, в каком качестве Дансер принимал участие в этой экспедиции, но ее итог ощутим: сожжено множество кораблей бея, во Францию привезено 450 пушек и добычи на 400 000 крон.

Семь лет беззаботного существования. Даже Марсель простил Дансера – ведь он женился на уроженке этого города. Какой демон тщеславия заставил его принять от Людовика XIII, наследника Генриха IV, новую миссию, на этот раз дипломатическую, которая не сулит Дансеру ничего, кроме опасностей? По словам английского путешественника Уильяма Лайтгоу, жившего тогда в Тунисе, Дансеру следовало явиться в роли чрезвычайного посла короля к бею, получить от него несколько захваченных французских кораблей и отвести их во Францию. Может, бывшего пирата опьянило звание чрезвычайного посла и он забыл, что бей помнит о его участии в захвате Ла-Гулетта (ныне Хальк-эль-Уэд) семью годами ранее? Эпилог нетрудно предугадать: суда были возвращены, но Дансера завлекли в ловушку, обезглавили и выбросили тело и голову в ров.


Вооружение магрибских флотов парусниками, которые так превозносил Дансер, несомненно, способствовало усилению пиратства. В Алжир прибывало все больше товаров и пленников.

Процессию пленников торжественно вели через весь город. Потом несчастных загоняли в подземные тюрьмы, и там приступал к делу переводчик: имя, страна, род занятий, финансовое положение семьи.

– Капитан? Кормчий? Главный пушкарь? Мастер-конопатчик? Сюда!

Специалисты по мореплаванию могли быть уверены, что их не отправят на невольничий рынок; их знания представляли слишком большую ценность. Они попадут на пиратские суда, где могут сделать карьеру и даже вновь занять капитанскую должность, если откажутся от своей веры и согласятся на обрезание. К врачам относились не хуже. Сменив веру, они тоже могли сделать карьеру. На невольничьи рынки не попадали также красивые девушки и молодые женщины. Поставщики гаремов платили хорошо. Красивые юноши тоже ценились.

Может удивить, что сортировка живого товара происходила в присутствии европейских чиновников. В Алжире имелся французский консул, а в Тунисе – вице-консул. Эти дипломаты пытались добиться возвращения без выкупа пленников или пленниц (кроме молодых и красивых), имеющих во Франции влиятельных родственников. В зависимости от времени и политической конъюнктуры им удавалось или не удавалось освободить их. Мавры всегда стояли перед дилеммой: либо пойти навстречу требованиям консулов за те или иные дипломатические уступки, либо сорвать крупный куш. Они выясняли ранг пленников по одежде, ухоженным рукам, бумагам, найденным при них. Так, Сервантес, привезенный пленником в Алжир (1575 год) и имевший при себе рекомендательное письмо к губернатору Нидерландов дону Хуану Австрийскому, оставался в неволе очень долго и пережил немало драматических событий, пока его не выкупили за громадную сумму. Пленников, за которых не могли дать выкуп, ждала тяжкая участь каторжников.

Крупнейший невольничий рынок в Алжире, Бадестан, действовал несколько дней в неделю. Там продавали женщин постарше и менее привлекательных. Их покупали в качестве домашней прислуги. Детей, даже самых маленьких, без всякой жалости отрывали от матерей и отправляли на сравнительно легкие работы. Продавали и мужчин, за которых не могли дать выкуп. Все происходило точно так же, как в XVIII веке на невольничьих рынках Луизианы: потенциальные покупатели щупали мышцы, осматривали зубы, требовали от продавца:

– Пусть пробежится. Пусть отнесет мешок с зерном. Пусть эти двое поборются. Я возьму того, кто сильнее.

Пленников покрепче покупали за хорошую цену, а затем их владельцы сдавали своих рабов внаем. Землевладельцы и хозяева огородов покупали рабов для сельскохозяйственных работ. И наконец, представители раисов приобретали гребцов для судов.

Одно время несчастные надеялись, что их выкупит какой-нибудь религиозный орден. И они знали, что выкуп будет тем выше, чем больше за них заплатят покупатели, а потому всегда жаловались на плохое здоровье и бедность. С другой стороны, если вас покупали за хорошую цену, к вам относились лучше, как к доброй лошади или ценной утвари. По свидетельству англичанина Окли, хозяева встречались всякие – и жестокие, и обычные.

Его купил моряк-мавр, чтобы сделать кузнецом на своем судне, которому предстояло отправиться в пиратскую экспедицию.

– А если придется напасть на соотечественников? Никогда!

– Я тебя понимаю. Отправляйся на сушу и зарабатывай себе на жизнь. Но помни, что ты мой раб и должен ежемесячно платить мне определенную сумму.

Окли некоторое время был кузнецом, потом открыл харчевню. Доходы от харчевни позволили ему войти в долю с одним из его соотечественников-рабов, который держал портняжную мастерскую для рабов.

«Рэндел работал вместе с женой и сыном, которые попали в плен вместе с ним, и их, по счастью, не разлучили. На материальное положение жаловаться не приходилось, но мы страдали от отсутствия свободы и религиозного утешения. Случайно мы встретились с товарищем по несчастью, англиканским священником Спрэтом. Три раза в неделю он читал нам Евангелие и молился вместе с нами. Мы собирались в подвале, который я арендовал. Иногда собиралось шестьдесят – восемьдесят человек, и, хотя наши молитвы доносились до прохожих, ни мавры, ни турки ни разу не помешали нам».

Мавританский капитан, владелец Окли, потерпел несколько неудач, разорился и продал все свое имущество и рабов. Окли попал к «одному пожилому господину», который проникся к своему рабу дружескими чувствами и вскоре стал относиться к нему как к сыну.

«Мне хотелось обрести свободу, но из честности я не решался на побег». Окли считал, что, если побег удастся, его новый хозяин потеряет деньги, которые заплатил за него, а это были деньги на старость. Честный раб поделился сомнениями со священником, и тот объяснил ему, что никто не имеет права на владение существом, созданным по образу Бога. В подвале, где они молились, Окли вместе с шестью соотечественниками собрали по частям лодку, которую закончили ночью на берегу. После многих приключений они доплыли до Майорки, а затем добрались до Англии.

Пример Окли показывает, насколько различны были условия жизни христиан-рабов в Берберии. Совершенно иным было существование несчастных, посаженных гребцами на галеры.

Полторы тысячи лет галера была самым распространенным судном на Средиземном море. С античности до XVIII века их формы, такелаж, оснастка, характеристики постоянно совершенствовались, но условия жизни гребцов на галерах – было ли это берберское, папское или королевское судно – не менялись.

В одной из книг я описал галеру в то время, когда она достигла совершенства, и объяснил, чем достигается слаженная работа этого пятидесятивесельного механизма, приводимого в движение пятью сотнями рук. Этот живой движитель использовался на изящных судах с низкой осадкой длиной до 50 метров. На галерах имелись две мачты и паруса, но ими пользовались редко. Полуобнаженные гребцы стояли лицом к корме и впятером ворочали весло, садясь на скамью после каждого гребка. Живую машину поддерживали в рабочем состоянии с помощью кнута.

На платформе на носу галеры располагались пушки. На христианских галерах на корме устраивалось некое подобие каюты, затянутой тканями, где жили капитан и офицеры, обычно непомерно тщеславные люди знатного происхождения. Эти господа общались с гребцами через галерного старосту (нечто вроде боцмана), который командовал своим помощником и надсмотрщиками. Длинный узкий мостик от носа до кормы делил галеру пополам. По нему расхаживали помощник старосты и надсмотрщики, наблюдавшие за гребцами. На берберских галерах галерный староста, его помощник и надсмотрщики именовались иначе, но их функции оставались теми же.

Участь гребцов была ужасна не только из-за нечеловеческих условий труда и побоев (все тело рабов покрывали рубцы от бича), но и потому, что их приковывали к скамьям за щиколотку. Спали они валетом, в промежутках между скамьями. Тут же ели и справляли нужду. От грациозных галер несло, как от бочек золотарей. Изредка их мыли, поливая из ведер морской водой.

На мусульманских судах гребцами были только рабы-христиане. На христианских судах их состав был значительно разнообразнее. На них работали и добровольцы (в малом количестве, оплата – один су в день), закованные в цепи, как и невольники, и жившие в тех же ужасных условиях; и мусульманские рабы, купленные королевскими чиновниками на специальных невольничьих рынках Европы (в Венеции, Палермо, Генуе) или захваченные на магрибском берегу либо в море; преступники (от закоренелых убийц до контрабандистов, торговавших солью, и просто бродяг, которым «посчастливилось» встретить жандармов как раз в то время, когда флот нуждался в людях и судьям были разосланы циркуляры: «Его величеству нужны осужденные на галерные работы»).

Кроме того, после отмены Нантского эдикта[24]24
  Нантский эдикт – подписан в апреле 1598 г. в Нанте французским королем Генрихом IV. Согласно эдикту, католицизм оставался господствующей религией, но гугеноты получали свободу вероисповедания и богослужения. В 1685 г. Людовик XIV отменил Нантский эдикт.


[Закрыть]
на французских галерах появилось множество протестантов. Большинство галерников имели разные сроки наказания, в их мрачной жизни им светила звезда надежды. Гугенотов осуждали пожизненно. К ним особо жестоко относились надсмотрщики, священники требовали от них отказа от веры, их не допускали к отправлению религиозного культа, тогда как католикам вменяли в обязанность присутствие на мессе.

На борту мусульманских галер рабам позволяли слушать мессу или молиться согласно своему культу, если имелись священники обеих религий, а такое случалось часто.


Рабы-христиане в Магрибе всегда могли надеяться на выкуп. По крайней мере теоретически. До XVI века из-за отсутствия рабочих рук цены на рабов в Магрибе были так высоки, что семья зачастую была не в состоянии выкупить пленного родственника. Оставалась единственная надежда на «выкупные сообщества».

Эти религиозные ассоциации занимались сбором необходимых средств для выкупа христианских рабов в Берберии. Они собирали милостыню в церквах, ходили по домам, совершали паломничества, а также участвовали в процессиях выкупленных христиан. Старейшим обществом, основанным в XIII веке, был орден Святой Троицы для выкупа пленных. Люди называли их тринитариями. На всех невольничьих рынках и во всех портах Магриба встречались люди в белом одеянии с капюшоном и голубыми или красными крестами на груди. Мусульмане не трогали этих монахов, которые регулярно привозили деньги и выкупали рабов.

Выкупом занимались и монахи ордена благодарения, основанного святым Петром Ноласким, а также доминиканцы и францисканцы. Священники и монахи занимались не только сбором и доставкой выкупа. Они строили в Магрибе больницы. Из-за полного отсутствия гигиены в подземельях и тяжкого труда рабы часто болели, смертность была очень высока. Мусульмане не мешали деятельности монахов, которые способствовали сохранению их живого капитала.

Религиозные общества развили такую активную деятельность, что с середины XVI века для большей части мусульман-рабовладельцев рабы стали уже не столько дешевой рабочей силой, сколько источником доходов. Покупка раба с целью его выгодной перепродажи превратилась в обычную торговую операцию. Стоимость рабов менялась в зависимости от дипломатической конъюнктуры, избытка или недостатка захваченных пленников, размеров выкупа, предлагаемого религиозным орденом. Их члены пользовались уважением, как комиссионеры. А когда на смену галерам пришли парусники и нужда в гребцах отпала, раб стал восприниматься лишь как предмет спекуляции, а не как рабочая сила. К тому же рабов уже не принуждали принимать ислам: сменивший веру раб не уезжал из Магриба, а значит выкуп за него пропадал.

К 1650 году к уже существующим орденам присоединяются лазаристы Марсельской миссии. Ее глава, бывший одновременно главным священником королевских галер, носил имя монсеньора Венсана. Это влиятельное лицо с блестящими связями при дворе. В то же время этот человек очень набожен и одержим идеей благотворительности в пользу бедных. На основе высказываний его первых биографов трудно проследить за его деятельностью главного священника галер, но, по-видимому, его всетерпение помогло ему добиться некоторых послаблений для гребцов хотя бы на время пребывания судов в порту: улучшение пищи, меньше жестокости, медицинская помощь, моральная поддержка со стороны священников. Священники (не все) стали подлинными моральными мучителями только после отмены Нантского эдикта, заразившись настроениями, охватившими тогда французов. Монсеньор Венсан основал Марсельскую миссию и больницу для гребцов, поскольку Марсель был крупнейшим портом. Сам он хлебнул лиха галерником не во Франции, а в Тунисе, когда очутился в роли пленника и раба.

Сыну скромного ландского[25]25
  Ланды, или Гасконские Ланды, – природная область на юго-западе Франции (регион Аквитания).


[Закрыть]
крестьянина священнику Венсану (будущий святой Венсан) исполнилось двадцать четыре года, когда он отправился в морское путешествие из Марселя в Нарбонну (ему казалось, что морем быстрее). Судно, на котором он плыл, было захвачено в Лионском заливе тремя турецкими судами. Во время абордажа трое были убиты, а несколько пассажиров, в том числе и Венсан, ранены стрелами. У турок погиб один воин, они отомстили за его смерть, в куски изрубив кормчего.

Пленных доставляют в Тунис. Венсана покупает на рынке некий мавр. Участь его похожа на судьбу англичанина Окли, поскольку покупателем оказался старый алхимик, «человек большой доброты и великого смирения». Венсану поручают поддерживать огонь в печах алхимика, который пытается получить философский камень. К Венсану относятся с уважением, но через несколько месяцев алхимик умирает, и раб переходит по наследству к ренегату Гийому Готье – ренегату вдвойне, поскольку этот бывший священник имеет трех жен.

О своей жизни в плену Венсан рассказал в письме одному из друзей, господину де Комме. И на новом месте он встречает хорошее отношение. Он обращает трех жен ренегата в христианскую веру, а самого Готье возвращает в лоно Церкви. Через десять месяцев Венсан, его хозяин и хозяйки бегут на парусном суденышке. Они добираются до Сицилии, а затем вдоль итальянских и французских берегов до порта Эг-Морт.

В ту эпоху из Магриба бежало много рабов. Точное количество удачных побегов неизвестно, но они, по-видимому, были довольно часты, поскольку моряки Майорки и Валанса (город на берегу Роны, на полпути между Лионом и Авиньоном) стали профессиональными организаторами бегства морем. К ним обращались семьи пленников, а в Магрибе они содержали агентов, подыскивающих возможных беглецов. Клиентов хватало, и, как всегда в подобном случае, появились и обманщики, которые предавали или убивали доверившихся им людей.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации