Текст книги "Атлантический океан"

В Марокко существуют циклопические постройки, происхождения которых мы еще не знаем. Близ местечка Сафи на пустынном берегу поднимается сложенная из тысяч огромных каменных глыб дамба, стороны которой сходятся под прямым углом. Кто ее построил? Финикийцы? Атланты в своих колониях на африканском побережье? А почему бы и самой Атлантиде не быть на том берегу? Как раз неподалеку от Сафи, на возвышенности близ устья одного уэда[9]9
  Уэд – арабское название сухих долин в Сахаре и на Аравийском полуострове.


[Закрыть], есть развалины какого-то крупного города, который был обнесен стенами из массивных глыб.

Храмы и колоннады, построенные римлянами на этих развалинах, – они называли их Ликсос – кажутся маленькими на таком мощном фундаменте. Циклопический город, порт, обращенный к океану, – не отсюда ли отправлялись атланты в Америку? Или, быть может, остров Атлантида был ближе к Американскому континенту?

В августе 1968 года пилот американского грузового самолета Роберт Буш, пролетая над обширной банкой вблизи острова Андроса из группы Багамских островов, заметил вдруг на небольшой глубине, среди скоплений разноцветных водорослей какой-то темный прямоугольник с четкими линиями и сфотографировал его. Заинтересовавшись этой фотографией, туда направились геологи с группой водолазов. Под водой они обнаружили фундамент здания размером 20 на 50 м, которое вполне могло быть храмом.

Неподалеку от того места, в районе островов Бимини, находился в это время французский океанограф Димитрий Ребиков, основатель Института подводных исследований. Он узнал, что как раз около островов Бимини, по утверждению одного ловца лангустов, затоплены огромные развалины. Димитрий Ребиков сразу направился туда со своими водолазами и превосходной аппаратурой для подводных исследований. Самым замечательным его прибором была торпеда «Пегас», нечто вроде подводного самолетика с автоматическими фотокамерами.

Ловец лангустов сказал правду. Там, на шестиметровой глубине, оказалась стена длиной в 600 м, сложенная из огромных, иногда пятиметровых глыб, и все это изумительной сохранности. На одном конце стена заворачивала под прямым углом, образуя как бы бассейн. Во внутренней его части протягивались еще три параллельные между собой стены в перпендикулярном к основной стене направлении. Это, несомненно, гавань с молом и тремя причалами ждет там, под водою, своих кораблей, которые уже больше никогда не придут назад. Почему бы это не мог оказаться Посейдонис с его флотилиями больших кораблей?

– А почему бы эти камни не могли оказаться естественным образованием? – спрашивали скептики.

– Прежде всего потому, – отвечал Ребиков, – что они, как показал химический анализ, представляют собой слишком твердую разновидность известняка, которая в естественных условиях около Бимини не встречается.

И главное, потому, что дамба эта абсолютно прямолинейна. В январе 1972 года Ребиков представил для телевидения кинопленку с изображением подводных глыб Бимини. Мерная лента, протянутая водолазами по краю стены, показывает совершенно прямой ряд камней. Ни одно природное образование не имело бы таких четких линий. Это наверняка творение рук человеческих. К тому же каменные глыбы лежат не прямо на дне, а держатся на четырехугольных столбах – по четыре опоры под каждой глыбой. Но какой высоты столбы и какой под ними грунт, определить трудно, потому что на дне нельзя разгрести песок, море тут же несет его обратно.

Сколько лет этим камням? Углеродным методом, при сравнении с остатками затопленных у Бимини и превратившихся в торфяник мангровых зарослей, возраст их был определен от восьми до десяти тысяч лет.

Если бы этот порт затонул в результате какого-то катаклизма, каменная кладка не сохранилась бы в таком прекрасном порядке, все ее камни были бы вырваны и разбросаны по сторонам. Но почему он все-таки оказался на дне? Наиболее вероятной причиной кажется повышение уровня Атлантического океана вследствие таяния льдов последнего ледникового периода. На протяжении этого периода мощная полоса льдов перекрывала океан от Скандинавии до Канады. Когда эта гигантская ледяная стена начала таять, Багамское плато постепенно уходило под воду. На поверхности остались лишь острова и островки – современный Багамский архипелаг.

Кем же построен этот загадочный порт Бимини? Людьми гипотетического острова, о котором нам известно всего лишь одно, несомненно поэтическое, описание? Или же людьми из средиземноморского бассейна, колыбели древних цивилизаций, от которых сохранились зримые развалины? Разве те давние пришельцы на американский берег, белые бородатые люди, мудрые боги, о которых рассказывают все легенды доколумбовых времен, разве они не могли быть из стран Старого Света? Никто не видел изображения больших кораблей, теснившихся, по словам Платона, в порту Посейдониса, зато от цивилизации Античного мира остались рисунки различного типа кораблей. Может быть, какие-то из них были способны сразиться с волнами океана?

Один из апрельских дней 1968 года. Среди песков египетской пустыни под жаркими лучами солнца стоит белокурый человек. За спиной у него Великие пирамиды. Перед ним, в неглубокой выемке среди песка, возводится нечто вроде Ноева ковчега, только не из дерева, а из пучков золотистого камыша. На этом необычном, недостроенном еще корабле сидят три очень черных африканца и пеньковым шпагатом вяжут в пучки папирус (золотистый камыш это и есть папирус), действуя зубами и босыми ногами так же ловко, как и руками. Несколько египтян непрерывно подают им все новые охапки папируса. Белокурый человек внимательно смотрит на фотографии фресок, снятых в погребениях фараонов – пирамидах и гробницах Долины Царей. На всех фотографиях судно из папируса, и на нем величественно восседает фараон – царь и бог – в окружении мужчин гораздо меньшего роста, чем он сам, видимо слуг. Эти люди прислуживают ему, ловят рыбу или стоят на вахте. Нос и корма у судна загнуты кверху в виде полумесяца.

Человек, который следит за постройкой судна, воспроизводящего образцы по крайней мере четырехтысячелетней давности, Тур Хейердал. Никто не знает, как строили в древности эти суда и как на них плавали, но для Хейердала не существует слова «невозможно». Несколько лет назад отчаянно смелая затея сделала его знаменитым: путешествие на «Кон-Тики». На этом плоту из бальсового дерева он пересек Тихий океан, проделав путь в 8000 км, от Перу до Полинезии. В тот раз Хейердал хотел доказать, что еще задолго до исторических времен люди плавали от западного побережья Америки до островов Полинезии, используя при этом морские течения.

В 1968 году Тур Хейердал был одержим другой мечтой: пересечь Атлантический океан на лодке из папируса, на такой, какие умели строить египтяне еще в третьем тысячелетии до нашей эры, раньше даже эпохи великих династий Древнего царства. Интуиция говорила ему, что суда эти строились не только для плавания по Нилу. На них смело можно было выйти в открытое море. Но для того чтобы интуиция превратилась в уверенность, существует лишь одно средство: самому пуститься в подобное плавание. И построить такое же судно. А в этом, быть может, и состояла основная трудность.

Мелкую разновидность папируса можно еще было найти почти повсюду, у цветоводов, у садоводов, но крупный папирус исчез почти везде, во всяком случае в Египте он больше не встречался. Туру Хейердалу пришлось привезти его из Эфиопии: десять тонн. Материальные и дипломатические трудности были огромны. На берегу озера Чад Хейердал встретил африканцев, которые все еще изготовляли из папируса мелкие суденышки, так что техника этого дела не была утрачена полностью. По его просьбе к нему посылают трех африканцев, умеющих делать такие лодки. Когда они приехали, они прежде всего захотели выяснить, «где находится озеро».

– Какое озеро?

– Озеро, где мы будем мочить камыш.

– Но вы же мне говорили, что после срезки его надо сушить, как делают в Эфиопии.

– Правильно, его надо высушить, чтобы он был твердый, но потом для гибкости мы должны замочить его снова, иначе он будет ломаться, как сухая ветка.

Для этого пришлось соорудить бассейн из кирпича и цемента и наполнить его не водой из Нила, куда сливаются все сточные воды, а хорошей питьевой водой, которую привозили в старых бочках из-под бензина.

Замочив папирус в бассейне, африканцы брали трехметровые стебли, складывали их вместе и связывали, делая валики длиной до 15 м.

Корпус лодки составлялся из нескольких валиков, пригнанных друг к другу и скрепленных веревками, на концах они загибались, образуя корму и нос. В длину лодка достигала 15 м, в ширину 5 м. На ней была мачта, одна спальная каюта и капитанский мостик на корме. Кроме Тура Хейердала, экипаж ее должен был состоять из шести человек разных национальностей.

Когда постройка лодки закончилась, шведское грузовое судно доставило ее в Танжер. Хейердал решил выйти в плавание из Сафи на атлантическом побережье Марокко.

– Я выбрал этот порт по двум причинам. Из-за его близости к Ликсосу и из-за того, что, отправляясь из Сафи, я смогу использовать Канарское течение, которое понесет меня к Антильским островам.

О циклопических развалинах Ликсоса и его порте мы уже упоминали.

– А почему на лодке из папируса? – спрашивали любопытные. – Почему не бальсовый плот, подобный «Кон-Тики»?

Хейердал еще раз изложил свою теорию.

– В Мексике и Южной Америке я обнаружил лодку, которая была известна инкам, так же как и плот из бальсового дерева. Она до сих пор еще в ходу у индейцев с озера Титикака. Такие камышовые суда часто изображались на очень древних керамических изделиях инков, относящихся к тому же времени, что и пирамиды, открытые на севере Перу. Велико же было мое удивление, когда, отправившись как турист в Египет, я увидел на стенах гробниц Долины Царей и Великих пирамид изображение лодок в точности таких, как в Перу, тоже из камыша и тоже с загнутыми кормой и носом. Я сразу подумал, что дело тут не обошлось без связи между двумя цивилизациями. Мне бросились в глаза и другие волнующие совпадения. И прежде всего пирамиды...

Пирамиды, открытые в Перу, как и пирамиды Мексики, представляют собой ступенчатые сооружения в отличие от пирамид в Гизе с прямыми гранями. Правда, самая древняя египетская пирамида в Саккара тоже имеет ступени. Ступенчатые пирамиды характерны и для всех цивилизаций Среднего Востока. Но тут Хейердал встретил возражения противников:

– Египетские пирамиды – это гробницы, а пирамиды Америки – храмы. С вершины их поклонялись Солнцу.

Однако это возражение отпадало. В 1952 году внутри пирамиды в Паленке (Мексика) было найдено погребение, сходное с гробницами египетских фараонов. На обнаруженной там мумии тоже оказалась диадема и маска, с той только разницей, что она была не из золота, а из нефрита.

– После этого я уже совсем уверился в существовании совершенно определенных связей между египтянами, месопотамцами или финикийцами и народами Американского континента.

Из Танжера к порту своего отправления папирусная лодка была перевезена на подводе и ее появление на улицах Сафи вызвало сенсацию. В окружении огромной толпы произвели ее освящение (козьим молоком, старый марокканский символ гостеприимства), и она получила имя Ра в честь бога Солнца, которому в давние времена поклонялись народы по обе стороны Атлантики, плававшие на таких же лодках.

«Ра», построенная в строгом соответствии с образцами древнего Египта, была асимметрична. Спущенная на воду, она великолепно держалась на поверхности и не переворачивалась. Ее оставили на неделю в порту, чтобы погрузить провизию и проверить, не разбухнет ли папирус от воды. В день отплытия, 25 мая, собралась еще более многочисленная толпа, чем вначале. «Ра» была выведена из порта на буксире, потом ее команда подняла большой темно-красный парус с рыжим солнцем. Ветер погнал корабль не в открытое море, а на прибрежные скалы. Надо было маневрировать, и вскоре открылась истина, что никто ни на ее борту, ни на земле не знал, как будет действовать система управления, сконструированная по древним рисункам, сделанным четыре тысячи лет назад.

Два кормовых весла восьмиметровой длины с широкой лопастью, укрепленные вдоль обоих бортов, не могли подниматься в стороны, а только вращались на своей оси. К ручке каждого весла был приделан румпель и они оба соединялись еще одним румпелем, так что, поворачивая этот второй рычаг (перпендикулярный оси лодки) вправо или влево, можно было без усилия приводить в движение оба весла одновременно. Эта хитроумная система действовала превосходно, но во время плавания несколько раз ломались лопасти весел, так как их сделали из недостаточно твердой древесины.

«Ра» хорошо выдерживала плавание даже при большом шторме. Камыш ее тогда гудел и стонал под напором ветра и волн, создавая ни с чем несравнимый шум. Лодка взлетала на вершину каждой огромной волны, проваливалась вниз, в ложбину, и снова начинала подниматься. Со временем команда привыкла к этому захватывающему дух зрелищу.

Все специалисты предрекали, что от долгого пребывания в воде папирус на лодке начнет гнить. На озере Чад, так же как вокруг Титикаки, местные жители после плавания по озеру всякий раз вытаскивают лодку на берег, чтобы она высохла.

Через две недели после спуска «Ра» на воду, т. е. через неделю после отплытия, стебли папируса не обнаруживали ни малейшего признака загнивания. Ни одна камышинка не оторвалась от лодки, и вся она казалась более прочной и стойкой, чем вначале.

В среднем «Ра» продвигалась со скоростью 2,5 узлов, т. е. делала за сутки около 100 км. Через неделю стало заметно, что кормовая часть немного опустилась, вода перехлестывает через нее и попадает внутрь лодки. Как ее ни освобождали от груза, перетаскивая все на нос, ничего не помогало, пока Тур Хейердал наконец не догадался, что высоко задранную корму необходимо привязать крепким канатом к палубе, как показывают египетские рисунки. Судостроители с озера Чад не стали ее привязывать, считая это бесполезным делом.

Теперь все привязали и закрепили как следует, но после трехнедельного плавания было уже слишком поздно. Корма становилась все тяжелее, тормозила ход лодки, заставляя ее делать зигзаги.

8 июля огромные волны стали захлестывать «Ра», уже потерявшую равновесие из-за слишком тяжелой кормы. Канаты, скреплявшие валики папируса, разорвались, лодка треснула по правому борту во всю длину. Ценой огромных усилий африканец Абдулла, принимавший участие в строительстве лодки, и египтянин Жорж, человек-амфибия экспедиции, кое-как исправили повреждения, но во время четырехдневного шторма все опять начало рассыпаться. Лодка угрожающе завалилась на правый борт, мачта ходила ходуном, кабину заливали волны.

Однако то, что осталось от «Ра», все еще подпрыгивало на волнах, парус ее раздувался до предела. Но когда ветер стал еще яростней, парус пришлось убрать и мачту срезать.

Навстречу «Ра» уже вышла небольшая прогулочная яхта «Шанандоа», которая собиралась идти на Мартинику за кинорежиссером, чтобы снимать фильм о прибытии папирусной лодки. Несмотря на желание всех остальных членов экипажа продолжать свой путь на «Ра» («Плавучесть у нас, как у бакена, и течения принесут нас в конце концов к одному из Антильских островов»), Тур Хейердал решил все же покинуть свое камышовое судно и перевести всех людей на борт «Шанандоа»: опять надвигался шторм и на разболтанной «Ра» в любой миг кто-нибудь мог оказаться за бортом.

Намеченная цель была почти достигнута. Плавание «Ра» длилось восемь недель, за это время она прошла 5000 км, попадала в сильные штормы, но весь ее экипаж оставался цел и невредим. Доказательств, что подобные суда предназначались для плавания в открытом море, было более чем достаточно. Только просчетом в устройстве кормы (по вине мастеров с озера Чад) объяснялись все трудности и поломки последних двух недель плавания.

18 июля семеро путешественников, распрощавшись со своей «Ра», перешли на борт «Шанандоа». А через двадцать два месяца, обогащенный опытом первого плавания, тот же самый экипаж вышел из Сафи на новой папирусной лодке «Ра-2». На этот раз корма крепилась к палубе тросом, что позволяло ей подскакивать на волне, как на пружинах. А пучки папируса были связаны между собой одной веревкой длиною в несколько сот метров. Теперь не было риска, что лодка развалится. Она действительно хорошо продержалась и, несмотря на несколько сильных штормов, через пятьдесят семь дней прибыла в Бриджтаун, главный город острова Барбадос, пройдя путь в 3270 миль, т. е. более 6100 км. На этот раз Тур Хейердал доказал, вне всякого сомнения, что папирусная лодка может одолеть Атлантический океан.

Сможем ли мы когда-нибудь сказать с уверенностью, что суда такого типа действительно переплывали в доисторические времена океан? За последние полвека археология, и наземная и подводная, достигла таких успехов, что на этот вопрос уже нельзя заранее ответить нет. Не исключена возможность, что настанет день, когда в школах и университетах будут изучать замечательную культуру Атлантиды, как в наши дни изучают египетскую культуру древнего времени.

ДРАКОНЫ СТУДЕНОГО МОРЯ

600 год до нашей эры. Фараон Нехао II, завершив строительство канала между Нилом и Красным морем (взгляните на карту: подвиг не менее значительный, чем прокладка Суэцкого канала), приказывает «финикийским людям» пройти по Красному морю и возвратиться в Египет через столбы Геракла (Гибралтар). Знал ли фараон, что для этого придется обогнуть материк? Несомненно, знал. Но имел ли он представление о величине этого материка? Разумеется, нет.

Финикийские моряки уходят в плавание. В Египет они возвращаются только через три года, совершив большое путешествие вокруг африканского материка. Так по крайней мере рассказывает Геродот[10]10
  Геродот (между 490 и 480-ок. 425 до н. э.) – древнегреческий историк, прозванный «отцом истории». Автор сочинений, посвященных описанию греко-персидских войн с изложением истории государства Ахеменидов, Египта и др. Дал первое систематическое описание жизни и быта скифов.


[Закрыть], посетивший Египет полтора столетия спустя. Его сведения об этом необычном плавании в 13 тысяч миль кратки, точны и выразительны. Каждую осень финикийские мореходы приставали к берегу, сеяли на африканской земле хлеб и ждали, когда созреет урожай, а после жатвы плыли дальше. Поэтому их путешествие и оказалось таким долгим. С тех пор вот уже более 2400 лет ученые ведут споры о подвиге финикийцев. Удивительно, что античные авторы не склонны были этому верить, тогда как в наши дни такая возможность считается вполне правдоподобной.

470 год до нашей эры. Персидский царь Ксеркс слушает рассказ одного из своих родственников по имени Сатаспес.

– Отправившись из Александрии шесть месяцев назад, я прошел столбы Геракла и поплыл вдоль африканского берега (рассказчик говорит: ливийского берега) к югу. Я видел страны, населенные маленькими людьми, которые ходят в одежде из пальмовых листьев. Всякий раз, когда мы высаживались на берег, они поспешно убегали. Мы заходили в безлюдные поселения, но не причиняли им никакого вреда и брали только еду. А потом мое судно уже не смогло плыть дальше.

Ксеркс знал, что Сатаспес отправился в это путешествие, чтобы искупить тяжкую вину перед одной принцессой. Подозрительная личность, думал Ксеркс, и расспрашивал его долго и пространно, прибегая к помощи магов и астрологов. От волнения Сатаспес отвечал, видимо, нескладно и сбивчиво. Ксеркс обернулся к начальнику своей стражи:

– Увести его и посадить на кол.

450 год до нашей эры (приблизительно). Карфагенский мореход Ганнон составляет на пуническом языке[11]11
  Пуническим языком римляне называли один из диалектов финикийского языка.


[Закрыть] отчет о своем путешествии. Текст его высекли в храме Ваала. Нам он известен по греческому переводу «Описание морского путешествия Ганнона». Увлекательный и озадачивающий репортаж, где точные, убедительные, достоверные подробности чередуются с серьезными пробелами, темными местами и явными измышлениями. Совершенно очевидно, что Ганнон, как и многие мореходы древности, стремился запутать свой след из опасения, как бы кто-нибудь другой не воспользовался его маршрутом. Теперь мы можем сказать с полной ответственностью, что Ганнон дошел до Камеруна.

315 год до нашей эры. Пифей, греческий географ и путешественник, родившийся в Марселе, отправляется в плавание, которое приведет его в Атлантический океан и о котором он расскажет потом в своем сочинении «Об океане». До нас это сочинение не дошло, но у древних географов и историков о нем сказано вполне достаточно, чтобы можно было проследить почти весь путь Пифея: Марсель, Барселона, Кадис, Лиссабон, Ла-Корунья, остров Уэссан, мыс Фенистерре, остров Уайт, Шетлендские острова и, наконец, Туле, или иначе Фуле, до которой Пифей добрался за шесть дней безостановочного плавания. Легенда о «Таинственной Туле» прошла через века, и теперь мы можем почти с полной уверенностью сказать, что это Исландия. Гастон Брош, которому мы обязаны наиболее подробным исследованием этой экспедиции, отвергает все доводы, выдвинутые против Исландии, начиная с древних времен. Его ссылки на описания, взятые из сочинения Пифея, звучат убедительно.

Возвратившись на Корнуолл, Пифей приступает к исследованию северного побережья Европы. Вероятно, он проник в Балтийское море и дошел до устья Вислы.

Наблюдения Пифея, серьезного ученого и путешественника, внесли большой вклад в развитие навигационной астрономии. Как жаль, что мы не знаем хотя бы с приблизительной точностью, в каких условиях он плавал! И прежде всего на борту какого судна? Гастон Брош полагает, что Пифей отправился в путешествие на двух триерах (греческое весельное военное судно примерно 40 м длиной), но это все-таки лишь предположение. У нас не хватает подробностей для воспроизведения целой картины, которая приблизила бы к нам всех этих отважных мореходов древности, рискнувших выйти в Атлантический океан, и сделала бы их подвиги более волнующими.

Однако все сразу меняется с появлением в океане людей, которые навсегда останутся для нас среди самых бесстрашных мореплавателей: с появлением викингов. По счастливой случайности мы знаем корабли викингов не только по рисункам: у нас есть их фотографии, и мы даже можем, если нам захочется, посмотреть на них и потрогать руками.

В конце X века почти каждое лето море приносило к берегам Западной Европы длинные крутоносые корабли, откуда высаживались суровые, жестокие, почти неодолимые воины. Жители побережий называли этих пришельцев норманнами, северными людьми, так как те приплывали откуда-то с севера. Сами себя чужеземцы называли викингами. Некоторые лингвисты считают, что слово «викинг» происходит от скандинавского корня vikja – лавировать, другие производят его от vik, что значит залив или бухта. Во всяком случае слово это морского происхождения.

Северную часть европейского материка занимает Скандинавская платформа, мощный щит, который некогда прогнулся под тяжестью огромного ледника и потом по мере таяния льда стал постепенно подниматься. При переменном воздействии ледников и вод поперечные трещины на платформе становились все глубже и глубже, пока их не затопило море. Таким образом появились мощные долины, которым викинги дали название «фиорд».

Некоторые из фиордов, например Тронхейм, разлились в настоящие внутренние моря, а такие, как Лофотфиорд, врезались своими разветвлениями далеко в горы, словно обширный речной бассейн. Есть фиорды длиной до 150 км. Глубина их достигает примерно 1000 м и обычно уменьшается по направлению к морю, где волны бьются о подводный порог. Высокие, крутые берега, иногда до 500 м, защищают фиорды даже от самых сильных ветров. Укрытые таким образом от бурь, эти спокойные воды были с давних пор особенно благоприятны для внутреннего судоходства.

В открытое море викинги вышли по нескольким причинам: они охотились там на китов; при существующей в то время полигамии им становилось тесно на своей земле, перенаселенной и терявшей плодородие из-за перемены климата; право первородства вынуждало младших сыновей покидать родные края. Ко всему прочему норвежские короли утвердили закон, карающий за любое убийство высылкой из страны, а убийства среди этих горячих, ничего не боявшихся людей, случались нередко.

Летом 1903 года норвежский крестьянин из деревни Озеберг раскапывал у фиорда Осло небольшой холмик в надежде отыскать там клад. Извлечь из земли ему удалось только куски прекрасно обработанного дерева. Это привлекло внимание археологов, и они начали там раскопки. Маленький холмик таил в себе большое погребальное судно, раздробленное под тяжестью насыпанной сверху земли, но с почти неповрежденной подводной частью. В разобранном виде оно было перевезено в Осло, где его старательно собрали и реставрировали.

И тогда все воочию смогли увидеть один из тех замечательных кораблей, которым викинги дали название «драккар», т. е. дракон. Чудовищные фигуры, украшавшие задранный нос кораблей, придавали им вид морского змея. Эти демонические фигуры обладали, как говорится в сагах, силой усмирять бури и устрашать врага. Корабль из Озеберга построен в конце IX века, в те времена, когда деятельность викингов была в полном разгаре. Внутри корабля покоились останки королевы Азы, матери первых монархов страны.

Размеры судна были по тому времени внушительны. Корпус его, изящно изогнутый с обоих концов, имел в длину 21,5 м при наибольшей ширине 5,5 м. Незначительная осадка (около 30 см) позволяла плавать на довольно малых глубинах, зато слегка выступающий киль придавал судну большую остойчивость, но самое главное, что делало его исключительно стойким, – большинство исследователей упускает из виду эту очень важную особенность драккаров – расширявшиеся кверху борта: чем больше расширено судно, тем меньше риска, что оно опрокинется. Очевидно, кораблестроителям следует искать наилучшую пропорцию между этим качеством и другими, в такой же мере необходимыми каждому кораблю: грузоподъемность, способность противостоять большим волнам и т. д.

Немного позднее в Кокстаде был открыт другой драккар, а потом еще несколько. У всех кораблей корпус сделан из гибких планок, уложенных наподобие черепицы от киля до поручней. Дубовые шпангоуты придают всему сооружению большую прочность. Планки, кроме того, прикреплены друг к другу, а также к килю бронзовыми гвоздями, крепление достаточно эластичное, чтобы на морских волнах планки могли свободно вибрировать и не распадаться. Такой гибкий корпус был отлично приспособлен к почти постоянной зыби Атлантики.

Палубу заменял закрепленный на шпангоутах настил из сосновых досок толщиной в 2-3 см. Он служил дополнительной связью для расширенных боков корабля. В середине настил был съемный, что позволяло сбрасывать воду, когда волны перехлестывали через борт. В центре корабля на массивном деревянном основании в форме рыбы крепилась единственная мачта, которую во время шторма можно было опускать в особое углубление.

О наличии паруса на драккарах свидетельствуют наскальные рисунки, обнаруженные на обрывистых склонах некоторых фиордов, а также знаменитая вышивка из музея в Бейо. Викинги могли плавать и на веслах, и под парусом. Каждый драккар имел до тридцати весел разной длины. Помещались они не на планшире и не в отдельных уключинах, а внутри корпуса в особых «гребных люках», пробитых в бортовой обшивке. Через эти круглые отверстия со скошенными закраинами выставлялась лопасть весла, а когда веслами не пользовались, отверстия закрывались снаружи «затычками», маленькими откидными щитками. При таких уключинах с люками банки гребцов могли располагаться ниже, что давало большую устойчивость и, кроме того, обеспечивало защиту от волн, ветра, от копий и стрел врагов, так как выше весла поднимался еще почти на 45 см надводный борт. Для большей надежности викинги расставляли вдоль бортов щиты.

Единственный парус драккара, подвешенный на поперечном рее, был из кожи или льняного полотна с подкладкой из грубой шерстяной ткани. Рулевой, помещаясь на корме, орудовал большим веслом с широкой лопастью, параллельной кильватеру. Этот боковой руль, хотя и примитивный, имел, однако, свои достоинства. В 1893 году по случаю открытия Всемирной выставки в Чикаго один реставрированный драккар пересек Северную Атлантику без каких-либо серьезных трудностей и всего лишь за двадцать дней.

Драккар не был единственным судном викингов для плавания в открытом море. Существовал еще один тип корабля, более пузатый, более приземистый с высоким корпусом: снеккар, или кнорр. В просторном чреве этого настоящего Ноева ковчега размещались целые семьи с запасами продовольствия и скотом.

В найденных драккарах оказались деревянные сосуды, тарелки, миски, ведра, бронзовые котлы на треножниках. Из продуктов питания викинги брали с собою в плавание ячмень, овес, горох, изредка пшеницу, оленье мясо и говядину, воду и пиво в небольших бочонках. Приготовлением пищи они, несомненно, занимались только на берегу, во время стоянок, а в море ели все готовое и в холодном виде. Викинги были более осмотрительны в отношении пищевых запасов, чем те мореплаватели, которые придут им на смену: они брали с собой яблоки с диких яблонь, лук, бруснику, клюкву. Ни на драккарах, ни на кноррах не было даже и в помине ни коек, ни кают. Во время долгого плавания и мужчины, и женщины, и дети спали в меховых спальных мешках.

С давних времен Северная Атлантика была самым грозным океаном на Земле. Там, скрытые в тумане, скользили к югу предательские айсберги, отколовшиеся от ледяных берегов. Снежные шквалы замораживали моряков на их утлых суденышках. Нескончаемая зима, словно мрачная ночь светопреставления, вынуждала прекращать всякое плавание. Высокие, как горы, волны мертвой зыби катились одна за другой на тысячи километров.

Однако на этом бесконечном водном просторе природа как будто пожелала поставить вехи. Направляясь с востока на запад, викинги встречали на своем пути сперва островную цепь, протянувшуюся от Норвегии и Великобритании, потом в северо-западном направлении острова, разделенные бескрайней пустыней океана: Фарерские, Исландию, Гренландию. И наконец где-то совсем за тридевять земель от родных краев Ньюфаундленд, предвозвестник Нового Света. На самом деле все эти затерянные среди океана крупные острова не были полностью разобщены, так как многочисленные морские течения связывали их в некотором роде друг с другом. И поэтому можно говорить о существовании как бы естественного пути через океан. Викинги дали ему поэтическое название «Дорога лебедей», то ли имея в виду белых морских птиц, то ли белизну айсбергов.

Предшественниками викингов на этом пути были кельтские мореплаватели. В замечательной книге «Ланднамабок», объединившей все исландские морские предания, сказано, что Туле (Исландия) находится в шести днях пути от северных берегов Англии. В старинных английских документах мы читаем: «корабли ходили между Англией и Исландией еще задолго до того, как здесь обосновались норманны». В «Удивительном плавании святого Брендана в поисках рая» под покровом полулегенды скрыты дальние странствия ирландских монахов. Эти служители Бога с давних пор искали уединенные земли среди морских просторов. С островов Аран они выходили в открытое море и огибали Ирландию с запада. На своих «карре», легких суденышках, обтянутых кожей и смазанных маслом, монахи совершали плавание к Гебридским, Оркнейским, Шетлендским островам. Добирались до Фарерских островов, последней остановке на пути к Исландии с ее извергавшимися в море вулканами, которые казались им преддверием ада.