Текст книги "Комар. Рука мертвеца"

Драка

  На школьной поляне, мальчишки, разбившись на две команды, играли в футбол.

Команды были неполные; по четыре игрока, да вратари на воротах. Почти все игравшие одногодки, учащиеся восьмых классов местной восьмилетки. И только двое были постарше: Толька Иванов, на год, и Вовка, мой сосед, одноклассник и второгодник, на два.

       Шла последняя неделя мая. До каникул оставалось совсем немного.

       Азарт игры полностью захватил мальчишек, и то, что в воротах не было сеток, а на поляне не было травы, и не свистели с трибун болельщики; всё равно – они ощущали себя настоящими футболистами, на самом настоящем стадионе. Так погрузиться в игру могли только дети, да они и были детьми, большинству из них не было и пятнадцати.

         Поляна, одним краем выходила на проулок, а другим упиралась в заборчик детсада.

С одной стороны шли огороды, а с другой, через забор, дорогу и ещё один забор, была школа.

От детсада, к игрокам, шёл, слегка покачиваясь, молодой мужчина.

Это был Мишка Раевский, лет пять назад отучившийся в нашей школе. Среди футболистов, был его младший брат, Андрей; мой одноклассник.

           Подойдя поближе, и перехватив пас, Мишка повёл мяч, включаясь в игру.

Мальчишки, всем своим видом выражая недовольство, пытались отобрать у него мяч, не втягиваясь с ним в игру.

Не получилось!

Ведя мяч, он наткнулся на Вовку и, обыгрывая, оттолкнул его.

– Ну ты! Иди куда шёл! – выкрикнул Вовка, остановившись перед ним и не пропуская.

Мишка остановился, и взглянув на Вовку, и улыбнувшись – Да ладно! – хотел продолжить игру.

Но уже подтянулись другие мальчишки с возгласами – Кончай! Не мешай играть, ты! Проваливай!

Андрей Раевский, побледневший и испуганный, стоял чуть поодаль.

Вовка, почувствовав поддержку, подскочил к Мишке и замахнулся.

Но тот, чуть отстранившись, толкнул его и Вовка покатился кубарем.

Этот толчок сработал, как спусковой механизм.

В драку ввязались четверо: Сашка Потанин, Толька, Вовка и Цист.

Цист – это кличка моего одноклассника, Вовки Снегирёва.

Остальные, расступившись и образовав полукруг, медленно двигались за дерущимися.

Поначалу, Раевский лишь отмахивался и уворачивался от наскакивавших на него пацанов.

Мальчишки же стараясь достать отступавшего все разом, мешали друг другу, сталкиваясь, спотыкаясь и даже падая. Со стороны это выглядело даже комично, но никто не смеялся.

Толька Иванов руками драться не умел, но подпрыгивал и очень сильно лягался ногами.

Наконец, Вовка, отделившись от дерущихся, перемахнул через забор и, подхватив с земли палку, попытался ударить Раевского сбоку через штакетник. Тот, заметив его манёвр, резко отпрыгнул в сторону, и отступая вдоль забора, выдернул штакетину.

По случайности попалась штакетина не прибитая, а лишь приставленная к забору и закрывающая дыру в нём.

Выставив палку, и поведя ею из стороны в сторону, он остановил нападавших.

Замешательство длилось секунду и, в следующее мгновение, затрещала ломаемая древесина, и противно скрипели выдираемые гвозди.

Мальчишки выламывали штакетник!

Сашка Потанин, выбив ударом ноги штакетину, и размахивая ею, первым набросился на Раевского.

Цист и Толька, у которых в руках были только обломки, не могли подступиться, не рискуя попасть под свистящие в воздухе палки дерущихся.

          Дальше, как в замедленной съёмке: Раевский, замахнувшись, как мечом, опускает палку ребром на голову Сашки, а тот, перехватив свою в жёстком блоке, плашмя, поднимает над собой и, втянув голову в плечи, приседает.

Хрясь!

У Сашки в руках обломки, но удар ослаблен и, от толчка, он лишь падает на спину!

Перекувырнувшись через голову, вскакивает и пару секунд удивлённо смотрит на обломки.

Эти секунды были настолько жуткими, что замерли все, затаив дыхание.

Раевский бросил палку и одним рывком перемахнул через забор!

Вовка, испугавшись, что Мишка наброситься на него, чесанул вдоль забора так, что пятки засверкали!

Перепрыгнув через забор, мальчишки снова насели на отступавшего к школе Раевского.

Вслед за ними, просочились через забор и мы.

           Хмель улетучился, и видя ожесточённость, и озлобленность наседавших пацанов, Раевский стал отвечать ударами на удары.

Вот, зажав нос, остановился Толька Иванов!

А следом, и Цист, охнув и захромав, опустился на одно колено, обхватив ногу.

И только Сашка, ловко уворачиваясь от ударов, продолжал драться один на один!

Мишку злило, что пацан не убегает, а лишь отступает, сопротивляясь.

Вернулся Вовка, но школьным двором, и подбежав к забору, и вскочив на перекладину, заглянул за угол школы.

Сашка и Раевский дрались у крыльца.

Вовка спрыгнул, подобрал с земли обломок кирпича, и снова вспрыгнув на забор, и перегнувшись, метнул обломок за угол левой рукой, целясь в Раевского.

Мимо!

Второй обломок чуть не попал в Сашку!

А третий, описав дугу, попал в голову Раевского!

Обхватив голову руками, Мишка оседал, а сквозь пальцы сочилась и капала на землю кровь.

Увидев кровь, Вовка рванул наутёк!

На крыльцо, из школы, выскочил Пётр Демьяныч, завхоз и муж моей первой учительницы.

Спустившись к Мишке, помог ему встать и, погрозив удиравшим драчунам, завёл в школу.

           Минут через десять, Пётр Демьяныч вышел из школы, поддерживая Мишку с перебинтованной головой.

Подошёл Андрей и они втроём, выйдя за ограду, пошли по улице в сторону автобусной остановки.

           Играть в футбол уже не хотелось.

Я отнёс мяч в школу, и мы разошлись.

Тягун

Мне было лет десять, а братишке шесть, потому что он ещё не ходил в школу. Значит я учился в четвёртом классе.

На восьмое марта, всей семьёй мы поехали в гости к тёте в Барнаул.

Восьмое мы провели в гостях, а на следующий день, в воскресенье, должны были уехать домой.

Нас проводили до остановки трамвая, и мы поехали на вокзал.

То ли мы поздно вышли, то ли трамвай ехал медленно, но когда мы приехали на вокзал, отец, отправив нас к электричке, побежал в кассу за билетами.

         Мы опаздывали.

         Уже объявили посадку, а отца всё не было.

Может быть и прошло то всего минуты три, когда он подбежал с билетами, но нам эти минуты показались очень долгими.

           Подхватив с земли сумку, и взяв на руки братишку, отец побежал к электричке, а следом за ними и мы с мамой.

Швырнув сумку в тамбур, отец поставил туда брата и заскочил сам.

В это время, по внутреннему радио, объявили отправление электрички.

Отец затащил меня и протянул руку матери.

Едва она поднялась по ступенькам, двери с шипением закрылись и электричка, дернувшись, поехала.

              Успели!

            Направление, и начало ветки совпадали с нашим маршрутом, и родители не заметили, что мы сели не на ту электричку.

Они забеспокоились, когда прочитали название одной из станций, которой, вроде бы, не было на нашем маршруте.

Потом был продолжительный пробег и объявление – Конечная станция, Тягун!

            А приехать мы должны были в Черепаново!

             Этой же электричкой мы вернулись в Барнаул, часов в восемь вечера.

В Черепаново, нам, в этот день уже было не уехать, и мы пошли на трамвай, и минут через сорок были у тёти, вызвав нежданным появлением своим немалое удивление сначала, а потом весёлый смех, когда рассказали, куда мы уехали.

                На следующий день, первой электричкой мы уехали в Черепаново.

Вставать пришлось рано, и почти всю дорогу мы с братом проспали в полупустом вагоне.

А потом мы шли по дороге от окраины Черепаново на Майский.

День выдался солнечный и ясный.

Рыхлый и почерневший на обочине снег, сверкал белизной на полях.

Отец с матерью опоздали на работу.

Я прогулял уроки.

И только братишка никуда не опоздал и ничего не прогулял. Детсад не считался!

                С тех пор, в нашей семье всегда смеялись, когда отец или мать, вспомнив ту поездку, произносили – Тягун! – немного затягивая на «у».

10.06.2012

За яблоками

До тридцати лет я думал о будущем.

После тридцати – стал вспоминать детство

.

1969 год, конец августа.

Через несколько дней в школу.

Вот и закончились каникулы, и немного грустно, что уходит лето, когда так много свободы, что даже прополка грядок на огороде не в тягость.

          День близится к вечеру.

Мы с другом идём по улице, не зная, чем занять себя; купаться уже поздно, вода холодная, да и небо что-то хмурится.

Мимо нас проехал армейский УАЗик, и затормозив, остановился.

Открылась дверца и на дорогу, из кабины, вышел лейтенант.

Подождав, когда мы подойдём, и улыбаясь, спросил – Ну чё, пацаны, поедем за яблоками?!

Мы переглянулись; яблоки в нашей местности не росли.

А он, продолжая улыбаться, добавил – Да тут недалеко! Прокатитесь с нами?

          И мы не устояли!

Прокатиться с военными, а потом хвастаться перед друзьями!

          Выехав на барнаульскую трассу, и повернув налево, поехали в сторону Барнаула. Но через несколько минут, свернув на просёлочную дорогу, и проехав с полкилометра, остановились.

           По обе стороны от дороги простирались картофельные поля.

           Открыв дверцы, лейтенант сказал – Приехали!

Мы, и солдат сидевший в салоне, вышли на дорогу.

Лейтенант достал лопату и ведро, и со словами – Щас будем яблоки копать! – лопату отдал солдату, а ведро нам.

Мы накопали ведра четыре картошки, когда лейтенант сказал – Ну всё пацаны, спасибо! – и садясь в кабину, с улыбкой, спросил – Дорогу домой найдёте, не заблудитесь?

До деревни было чуть больше километра, да и видно.

           Мы, молча, шли просёлочной дорогой, стыдясь друг перед другом от того, что оказались такими наивными и доверчивыми.

           Сохранив это коротенькое, случайное путешествие втайне, мы никому не рассказали, как ездили за яблоками.

10.06.2012

Комар. Сеанс группового онанизма

          За глухой стеной старой школы, выстроившись в ряд, стояли мальчишки.

Перед строем, отступив на прау шагов, стоял Комар.

            Школьный двор был отгорожен от улицы забором, вдоль которого росли тополя.

На школьном дворе было две школы. Точнее, два здания школы: одно, из кирпича, 1958 года постройки, (дата была выложена красным кирпичом на фасаде) называли просто школой, а второе, деревянное – старой школой.

              Школа, центральным входом смотрела на школьную поляну, а старая, крыльцом, выходила на правую стену школы.

Забор охватывал школьный двор по периметру.

Внутри школьного двора был выгорожен школьный приусадебный участок, упирающийся в одну из стен старой школы.

Между забором и задней стеной старой школы был палисад, с кустами малины, смородины и кленами, разросшимися с такой густотой, что с улицы не видно было мальчишек, стоявших вдоль стены.

            Комар скомандовал – Ребятня, снять штаны и достать свои хуишки!

           Мальчишки послушно спустили штанишки, оголившись.

– Дрочите свои хуи, чтобы они встали! – продолжал командовать Комар.

          Мальчишки занялись онанизмом.

           Через пару минут, Комар пошёл с осмотром, комментируя

– Писюлька! … Писюлька! … Тонкий, но длинный! Бабе понравится! … Писюлька! … Писюлька!

           Дойдя до Жорки, изрёк – Короткий, но толстый! Жена любить будет!

           Жорке шёл пятнадцатый год.

Комару – четырнадцатый.

Из остальных пацанов, самый старший был на год младше Комара.

Сформировавшийся член был у Жорки, а свой, Комар не показывал!

Что у Комара был х*й, а не писюлька, никто не сомневался!

Все знали, что по весне, Комар отъ*бал девчонку, которая была старше его на два года.

Слухи ходили по всей школе!

И сам Комар, несколько раз рассказывал об этом друзьям, не стесняясь в выражениях и каждый раз добавляя красок и сочности.

             Только двое: Комар и его лучший друг, знали, как это было на самом деле.

11.06.2012

Комар. Первый секс

У друга и одноклассника Комара, день рождения восьмого марта.

Мальчишке исполнилось четырнадцать лет, и родители оставили его и друзей одних.

Уходя к родственникам, наказали одному из старших братьев именинника проследить, чтобы не было спиртного.

           Но лишь хлопнула калитка за родителями, на столе появились бутылки с «Солнцедаром» и самогонкой, заранее для этого события прикупленные и припрятанные!

           В компании были и девчонки.

           На день рождения к брату приехала кузина с подружкой одноклассницей.

Сестра была старше именинника на два года, но ростом невысокая, как и брат. А подружка была выше остальных, чуть ли не на голову, и одного роста с Комаром, за последний год сильно вытянувшегося.

Конечно, танцевала она только с Комаром!

            Смазливое личико, стройная фигурка!

             Захмелев, Ленка бесстыдно прижималась к нему, тёрлась лобком о затвердевшее и выпирающее в ширинке и, обхватив за шею, целовалась взасос!

Комар, выпив стакан самогона, был пьян и уже не танцевал, а топтался, обхватив Ленку за талию.

– Жарко! И я писать хочу. Проводи! – шепнула Ленка, Комару в ухо, и потянула к двери.

Обнявшись, и поддерживая друг друга, они вышли на улицу.

Открыв дверь в туалет, Ленка скривилась – Фууу! – и зайдя за туалет, и задрав юбчонку, сняла трусы и присела.

Комар стоял рядом, отвернувшись, и держался рукой за стенку туалета.

– А ты, не хочешь? – Ленка одёрнула юбчонку.

– Хочу! – мотнул головой Комар.

– Сссы! – грубовато сказала Ленка.

             Комар выписывал круги на снегу.

Ленка смотрела, облизывая губы, и вдруг, подставила ладошку под струю!

Комар отскочил, чуть не упав, а Ленка хохотала, запрокинув голову!

             Дальше Комар помнил лишь обрывками, как будто кто-то, нарезав плёнку, склеил её, часть фрагментов выбросив.

              Вот они в кладовке на полатях. Комар лежит на Ленке и елозится у неё между ног. Она пытается раздвинуть ноги, потом просовывает руку и направляет его. Он ощущает горячее, влажное и упругое нутро вагины и тут же кончает! И вместе с оргиастической волной, от низа живота поднимается к горлу тошнотворная судорога и Комар блюёт, едва успев повернуть голову, чтобы блевотина не попала Ленке в лицо!

       У Ленки закрыты глаза, нижняя губа прикушена, лицо перекошено, как от боли, она хрипловато, захлёбываясь, стонет. Обхватив его ягодицы, прижимает к себе и трётся клитором.

               Вот Ленка, улыбаясь, гладит его плечо и целует глаза.

                Чувствуя, что вот-вот стошнит, Комар встаёт, и дёргая на ходу ширинку, выбегает во двор, и сдерживая рвоту, бежит к туалету.

               Он стоит на коленях и его тошнит в жёлтые кружочки на снегу. Рядом Ленка, одной рукой поддерживает его за плечо, а другой гладит по голове.

                     Потом …

                 Потом Комар просыпается в комнате, на диване. Встаёт, и одевшись, уходит.

                  Он ходит по деревенским улицам, обтирая лицо снегом, пока не выветривается хмель, и идёт домой.

                 Во дворе, с подружками, играет младшая сестра, присматривая за маленьким братишкой, катающим свои санки.

– Кто дома? – спросил он у сестры, подхватив братишку на руки.

– Мама

– А папка?

– У него же сёдня дежурство. В клубе

– Аааа! Домой пойдём? – но братишка начинает выворачиваться из рук, и тянется к земле.

– Ну ладно – и посадив братишку в санки, Комар зашёл в подъезд.

– Отец? – мать в зале смотрела телевизор.

– Ма, это я

– Сынок, если хочешь кушать, на кухне всё приготовлено

– Ма, я же с дня рождения, не хочу есть. Я чаю попью

– Таньку с Серёжкой видел?

– Да, они во дворе играют

– Надо было домой звать

– Я звал, ма, они не захотели

– Ладно, сынок; иди, пей чай

                   По телевизору транслировали праздничный концерт из колонного зала Дома Союзов

              – У леса на опушке, жила зима в избушке – пел Эдуард Хиль

                 Комар проходит на кухню и заваривает чай.

            Выпив горячего, обжигающего губы и горло, чая, идёт в свою комнату, и упав на кровать, мгновенно засыпает.

11.06.2012

Комар. Рука мертвеца

На окраине деревни, на поляне, в шалашике из сухих веток, летним вечером, сидят мальчишки и слушают пересказ «Всадника без головы».

                      Рассказывает Жорка, недавно прочитавший этот роман Майн Рида – … На следующее утро, собравшись на ранний завтрак, семья Пойндекстеров не видит за столом Генри. Неужели он изменил своей привычке? Его ищут по всему дому, но Генри в доме нет. В это время во двор приходит один из рабов, поймавший в прерии лошадь Генри, измазанную кровью. Все думают, что Генри убит. На поиски тела и убийцы снаряжают отряд из вооружённых плантаторов и солдат. Тела Генри отряд не находит; но, продолжив поиск, находит доказательства смерти юноши. Во время поисков отряд встречает ужасного всадника без головы. Пытаясь разгадать, что же это может быть, отряд едет на ночлег

            Жорка останавливается, вспоминая, что было дальше.

Мальчишки ёжатся и невольно жмутся друг к другу.

По поляне стелется вечерний туман, а в окнах домов уже давно горит свет.

– Пацаны! – это Пашка Смирнов – А вы слышали страшилку про руку мертвеца?

Все замирают, затаив дыхание.

           Пашка городской и в компании второй год. Прошлым летом Пашка подружился с Жоркой, когда в первый раз приехал на каникулы к бабушке в деревню.

Пашкина бабушка и Жорка жили по соседству. Пашка был на два года младше Жорки, но уже умел играть в шахматы, и узнав, что Жорка не умеет, великодушно согласился учить.

Объяснив, как ходят фигуры, предложил сыграть и на третьем ходу поставил мат! Детский!

Улыбаясь, рот до ушей, Пашка предложил ещё партию и снова детский мат, но уже на седьмом ходу. Третья партия дошла до миттельшпиля, и выиграл Пашка, проведя пешку, и установив на доске второго ферзя.

Жорка предложил сыграть в шашки и Пашка легкомысленно согласился.

После пятой или шестой, подряд проигранной партии, Пашка скис.

Жоркино самолюбие было удовлетворено сполна!

      Жоркин друг – друг его друзей! И Пашка, был принят в их компанию.

– Рассказать?

Мальчишки кивают – Да. Да

          Замогильным голосом Пашка начал:

      Одна женщина работала в морге. У нее была странная привычка: когда она ложилась спать, то клала свою руку под подушку. Ее товарищи узнали об этом и решили над ней подшутить. Однажды они пришли к ней в гости и незаметно подложили ей под подушку руку мертвеца.

    На следующий день женщина не пришла на работу. Шутники пришли к ней домой, а она сидит на полу, растрепанная, и грызет эту руку. Женщина сошла с ума. *

      Мальчишки, вздрагивая, выбирались из шалаша.

– Хорош, пацаны! Мне завтра в первую смену – сказал Комар

Он работал в бригаде из школьников, на току, на установке по производству сенной муки.

Жорка тоже был в этой бригаде, но работали они в разных сменах.

Работали мальчишки в две смены по семь часов. В их обязанности входило; следить за заполнением мукой бумажных мешков под тремя лотками, своевременно заменять наполнившиеся мешки пустыми, и завязывать полные. Полный мешок с мукой весил где-то двенадцать кг. С каждой сменой работал один взрослый, запускающий установку в работу и обслуживающий её.

            До дома, в котором жили Комар и Рака, шли вместе. А потом, попрощавшись с друзьями, Жорка и Пашка пошли вдвоём.

                Комар ворочался с боку на бок и никак не мог заснуть. Засунув руку под подушку, тут же выдернул её, вспомнив страшилку. Завидуя сонному посапыванию сестры и братишки, Комар чертыхнулся.

– Сынок … сынооок! – это мама, легонько тормошит его плечо – Вставай. Тебе на работу. Не забыл?

            Комар зарывается под подушку, но тут же садится, прикрывая одеялом, вздыбившийся бугорок.

          Мама, пряча улыбку, уходит на кухню.

             Заправляя кровать, отвлекается, и эрекция ослабевает. Но стоило ему опустить глаза, и пульсирующими толчками, живущий своей отдельной жизнью, орган, задирает головку кверху!

Только после того, как он пописал, наступило расслабление.

             Комар стоял возле приёмного бункера, держась рукой за ограждение, и смотрел, как разворачивается Беларусь (трактор МТЗ-52) с тележкой, заполненной свежескошенной травой.

С другой стороны стоял дядя Вася, приготовившись открывать задний борт тележки.

            От сочной зелени срезанных трав, исходил аромат компота, только что закипевшего, и его хотелось вдыхать полной грудью.

День начинался ясный, безоблачный. Утренний ветерок ласкал прохладой.

       Упёршись задними колёсами тележки в бордюрчик перед бункером, трактор остановился.

Дядя Вася открыл борт и свистнул.

Убавив газ, и выставив ручник, тракторист переключил вал отбора мощности на гидравлику тележки. Загудел насос и поршень, поблёскивая полированной сталью, медленно выдвигаясь из цилиндра, толкнул тележку вверх.

Край тележки поднимался всё выше и выше, и трава, влажными комками, падала в бункер, на транспортёр.

Бликующий поршень слепил, и Комар посмотрел в тележку.

              От дикого вопля, вздрогнул дядя Вася! А тракторист, отключив насос, выскочил из кабины и, с побелевшим лицом, подбежал, заглядывая в бункер.

                  Комар стоял, выпучив глаза и, с перекошенным от ужаса лицом, показывал рукой в тележку.

Тракторист и дядя Вася, медленно повернулись по направлению руки Комара, и увидели торчащую из травы руку.

Руку мертвеца!

                  Опустив тележку, тракторист и дядя Вася залезли в кузов, и разбросали траву.

На дне тележки лежал сменщик тракториста.

Мёртвый.

                 Установку заглушили и вызвали участкового, а мальчишек отпустили домой.

                  Причину смерти второго тракториста установить не смогли.

Он сильно выпивал, а напившись, становился буйным.

По деревне ходили слухи, что убил его сменщик. Они не ладили и несколько раз, по пьяни, даже дрались!

Поговаривали, что вечером, пьяный Анатолий не пошёл домой, а залез в тележку и уснул, укрывшись брезентом.

Придя утром к трактору, второй тракторист, якобы, увидел своего напарника спящим в тележке, но не стал будить, а засыпал травой!

             Те, кто сомневался, что Николай способен был так на такое, выдвигали другую версию: будто бы, Николай, не заметил, что его напарник спит под брезентом в тележке, и загрузил её травой, засыпав и спящего.

              Но эта версия не выдерживала критики первых. Что ж он, даже не заглянул в тележку и не развернул брезент? Ведь, наверняка, из-под брезента были видны рука, нога или голова.

                Но доказать вину второго тракториста, в убийстве своего напарника, не смогли, и дело закрыли, за невыясненностью обстоятельств, повлекших смерть.

                  Дядю Толю похоронили через два дня.

                 А Комар ещё долго ходил в героях, рассказывая о том происшествии и каждый раз добавляя новые, и жуткие подробности.

12.06.2012

Полуостров

  Я ушёл по дороге, не вернуться обратно;

                                                 Только память на крыльях уносит туда, 

                                                 Где любовь без ответа, где весёлое лето,

                                                Где, истоптанный стадом, берег пруда*

      Кто и когда придумал это название, неизвестно.

Раньше пруда не было. Была речушка Еловка, а точнее, её исток – родники.

Вообще-то истоков три: один в берёзовом подлеске, тянущемся в сторону райцентра Черепаново, второй в низинке, вдоль улицы Заречной, а третий, недалеко от кладбища.

Из этих родников и формировался исток Еловки. А вдоль русла и строились дома Заречной, и извивалась эта улица змейкой, копируя течение.

        Но, когда в совхозе построили свиноферму, появилась потребность в водоёме. И речушку запрудили, перегородив плотиной на дороге, идущей к трассе Новосибирск – Барнаул, приподняв и полотно самой дороги.

       Ну, если уж быть точным, то и плотин тоже было три.

       На участке между тремя источниками построили подстанцию, коровник, свиноферму (зимник), конюшню и ток со складами.

Воду, для тока и складов, брали из запруды от третьего источника. Это вторая плотина. А когда построили летники, за деревней, где безменовская дорога, речушку перегородили ещё одной плотиной, а образовавшуюся запруду назвали «рабочий». Мы, иногда, и там купались. Но там было мелко.

       Пруд образовался между первой и второй плотинами.

Я не знаю, специально отсыпали землю, или так было всегда, но пруд охватывал участок земли, который и назвали полуостровом.

Полуостров клином врезался в пруд и, разумеется, был самым излюбленным местом для купания ребятишек и отдыха взрослых.

        За далью лет, уже не различить, в какой из дней, какого лета, происходило то, о чём я хочу рассказать.

       Сквозь упрессованное пластами время, я всматриваюсь в прошлое, и словно на листке фотобумаги, опущенном в ванночку с проявителем, проступает детство.

               День рыбака.

           Ещё затемно на пруд приходят рыбаки.

Первыми, где-то в начале пятого, пришли два закадычных, не разлей вода, друга; Юрка и Сашка.

Поёживаясь от предрассветной прохлады, разматывают удочки, и нанизав на крючки мотыля, забрасывают и стоят, молча вглядываясь в стелющийся над водой туман.

       Тишина.

Нет ветерка и ряби по воде, и не шелохнутся красные стрелки поплавков, из гусиных перьев.

Вдруг, мелко задрожав, нырнул и, тут же всплыв, резко пошёл в сторону Сашкин поплавок.

Подсечка! Рывок! И на крючке, выдернутый из воды, трепыхается малёк!

– Размочил! – доволен Сашка, и осторожно сняв малька, бросает в воду – Пусть других приведёт, больших!

            Подходят ещё два друга: Комар и Рака, и становятся рядом.

Следом за ними Серёжка и Жорка.

Мальчишки шёпотом переговариваются и замолкают.

         Проходит несколько минут. На Заречной перекликаются петухи, уже вторые, и первый луч солнца пронизывает туман.

          Клюёт то у одного, то у другого, и радостные возгласы уже невозможно сдержать.

С востока потянул ветерок и туман рассеялся.

           В восьмом часу через плотину прошло деревенское стадо.

Солнце припекало затылки рыбаков, становилось жарко.

           Комар, пританцовывая, напевал скороговоркой какую-то песенку.

Мальчишки прислушивались, а Жорка попросил – Погромче!

            И Комар спел

                     Жил на свете дядя Фодя,

                     Сиська, писька, биська, вор!

                     Часто срал он в огороде!

                     Беспонтовый хреножор!

                    Он кричал – Пошли вы в яйца!

                    Морж хреновый и тюлень.

                    Мы, в ответ, грозили пальцем

                   – Ты, наш спантовый олень**

– Ну-ка, ну-ка! Ещё раз!

Мальчишки не заметили, как подошёл дядя Толя.

          Но Комар смутился, и повторять не стал.

Дядя Толя, так и не уговорив, посмотрел, кто и сколько наловил, и пошёл купаться.

          К десяти часам солнце припекало вовсю.

Клёв почти прекратился, а на полуострове уже загорали и купались ребятишки.

– Всё пацаны, хорош! – сказал Комар, выдернул удочку и стал сматывать.

– Рака, пошли. Я тоже хочу купаться! А мамка, после обеда, заставит картошку окучивать.

           Через четверть часа уходят и остальные рыбаки.

         Через час на полуостров возвращаются Рака и Комар. За ними подходят Юрка и Сашка.

Мальчишки уже в воде, а к ним бегут, и радостно машут руками, ещё двое из рыбаков: Жорка и Серёжка.

Серёжка, скинув с себя на бегу трико и футболку, с разбегу прыгает в воду. Тут же выныривает, и стряхивая воду, крутит головой. А сзади, из-под воды, всплывают трусы.

         Мальчишки плавают, ныряют, играют в пятнашки, и накупавшись, выходят на берег, и ложатся на траву загорать.

          К полудню на полуострове почти не остаётся свободного места.

Смех, гвалт, визг девчонок, под которых подныривают мальчишки, хватая за ноги и щупая.

   Ребята постарше, кто хорошо плавает, купаются на глубине. А малышня и ребятишки, только научившиеся плавать по собачьи, с другой стороны, в лягушатнике.

     Четыре пацана, договорившись, решаются переплыть место поглубже в лягушатнике. Они заходят в воду и идут, пока вода не доходит им до подбородков. Дальше нужно, оттолкнувшись от дна, проплыть метра три через глубокое место, где их скрывает с головой.

Они долго топчутся на месте, не решаясь на заплыв. А потом, на счёт раз, два, три (!) отталкиваются и … снова опускаются на дно.

Почему они не поплыли (?), не могу понять до сих пор.

Мальчишки не учли того, что дно имело уклон. И оттолкнувшись в том месте, где вода доставала им до подбородков, очутились там, где их скрыло с головой! Испуг! Толчок от дна! Смещение на глубину. Ещё толчок, и они барахтаются на глубине, погружаясь с головой и выныривая, как поплавки, и всё это молча.

        Тонущих заметил Жорка.

Прыжок в воду, и через пару секунд, вынырнув рядом с ними, одного за другим выдёргивает на мелкое место.

Постояв рядом с полминуты и убедившись, что с пацанами всё нормально, выговаривает – Плавать учитесь, малышня!

Пристыженные мальчишки по мелкому месту переходят пруд и ложатся загорать.

        К ним подходит группа черепановских подростков, во главе с Лёхой Мальцем.

       Легонько пнув одного, Малец бросает – Быстро! Освободили место!

        Мальчишки поднимаются и отходят. А один из них обращается к загорающему рядом молодому мужчине – Вов, а чё они?

      Мужчина, старший брат мальчишки, по весне вернувшийся из армии. Встаёт, и подойдя к Лёхе, говорит – Пошёл отсюда!

       Вовка стройный, сухощавый и мускулистый, но ростом не выше Лёхи.

      Лёхе шестнадцать. Он выше сверстников, широкоплечий, с мощным торсом. Рядом с поджарым Вовкой выглядит массивнее.

        Малец бьёт!

        Качнувшись, и блокировав удар с захватом руки, Вовка резко приседает, и захватив под колено ногу соперника, так же, резко, выпрямляется.

Лёха взлетает, и перевернувшись, падает спиной на землю.

Мельница!

       Вовка сидит на груди Мальца, прижимая коленями к земле. Левой рукой сжимает горло, а правая, сжатая в кулак, занесена.

        И Леха … захныкал.

       Пружинисто вскочив, Вовка презрительно процедил – Пшли отсюда!

       Малец встаёт, и ссутулившись, и не оглядываясь, быстро уходит. За ним и его друзья.

     Мальчишки, восхищённо поглядывая на Вовку, бегут купаться.

      Вот я вижу мальчишек, стоящих полукругом. Перед ними, ещё двое, смотрят глаза в глаза, не мигая и не отрывая взгляда. Один, который постарше, Граф, второй – Димка.

Минуту назад, Граф предложил Димке сыграть в гляделки. Посоревноваться, кто из них сможет дольше, не мигая, смотреть в глаза.

        Это розыгрыш! И в чём его смысл, мы сейчас увидим.

       Не отрывая взгляда и не мигая, Граф медленно оттягивает резинку трусов и… ссыт на ноги Димке!

Полностью погружённый в процесс, Димка, лишь через пару секунд осознаёт, что происходит! Опускает глаза, и бросается на Графа с кулаками!