Текст книги "Любовь по алгоритму. Как Tinder диктует, с кем нам спать"

Глава 2
Секретная оценка

В офисе Figaro.fr, где я работала в течение трех лет, редколлегия начинается в 8:45. Прихожу чуть пораньше, чтобы почитать новости – я решила полистать американские новостные сайты в надежде выудить что-то интересное и предложить на летучке. Никаких идей. Но тут мое внимание привлекает одна статья на сайте Fast Company – это деловой журнал вроде Capital.

«Я выяснил свой тайный рейтинг востребованности в Tinder и жалею об этом»[6]6
  I Found Out my Secret Internal Desirability Score and Now I Wish I Hadn’t [онлайн], FastCompany.com, 11 января 2016 года.


[Закрыть]. Остин Карр, автор материала, встретился с Шоном Рэдом, одним из основателей и генеральным директором Tinder, чтобы написать его профайл. Журналист узнал о существовании системы внутренней классификации пользователей Tinder за ужином, во время которого Рэдд похвастался, что его рейтинг выше, чем у других.

Оказалось, что каждый пользователь Tinder получает оценку в соответствии с его уровнем востребованности. Что? Я знала, что Uber выставляет оценки пассажирам, и мы с друзьями часто ради забавы сравниваем свои рейтинги. Неужели Tinder тоже?

«Это не оценка внешней привлекательности, – объясняет Шон Рэд в статье. – Речь идет не о подсчете того, сколько раз вас свайпнули вправо или влево. Это очень сложная система, вычисляющая степень востребованности профиля. Мы потратили два с половиной месяца на разработку алгоритма, ведь во внимание надо принять огромное количество факторов».

Итак, каждому пользователю присваивается оценка по рейтингу Эло – это термин из мира шахмат, где именно с помощью него игроков распределяют в мировой классификации. Рейтинг Эло – часть особого раздела математики, теории игр. Она изучает и пытается спрогнозировать выбор человека в каком-либо взаимодействии.

Рейтинг был придуман в начале ХХ века Арпадом Эло, американцем венгерского происхождения, любителем шахмат и профессором физики. С тех пор система стала основой для множества классификаций не только в соревнованиях по игре в скрэббл или нарды, но и в спорте. В июне 2018 года FIFA даже заявила, что перейдет на рейтинг Эло для оценки игроков.

Рейтинг Эло – это коэффициент, присваиваемый каждому игроку в зависимости от предыдущих успехов в определенной области. Например, футболист зарабатывает очки, когда забивает голы или выигрывает матчи. Но поскольку обыграть мюнхенскую «Баварию» сложнее, чем «Генгам», за каждый выигранный матч присуждается разное количество баллов. Чем сложнее игра, тем больше очков! Та же логика сработает, если вы проиграете противнику слабее.

«Если в игре World of Warcraft вы сражаетесь с сильным противником, то в конце битвы получите больше очков, чем если бы победили кого-то слабее», – поясняет в статье Fast Company продакт-менеджер Tinder. В приложении это работает так же: каждый раз, когда кому-то попадается ваш профиль, разыгрывается мини-турнир вроде шахматной партии или футбольного матча.

Вот как объясняет этот процесс менеджер: когда ваш профиль выпадает другому человеку, вы будто соревнуетесь с кем-то еще. Если против вас «игрок» с высоким коэффициентом и он вас лайкает – вы получаете очки. Если у него низкий рейтинг и он смахивает вас влево – очки снимаются.

Дочитав статью до этого места, я уже пришла в бешенство. В какой момент регистрации в Tinder нас предупреждают, что мы будем соревноваться? Как высчитывается изначальный коэффициент? Чем эта система выгодна пользователям? Почему у нас нет доступа к собственной оценке?

Продолжение статьи меня окончательно добило. После беседы с Шоном Рэдом, который «дразнил» его весь вечер, журналист направился в офис Tinder, чтобы узнать наконец свою оценку. Ни разу он не задался вопросом законности и справедливости подобных классификаций. В каждом слове статьи чувствуется намек на то, что Кремниевая долина – это закрытый клуб, куда нам, простым пользователям, ни за что не попасть. И для членов этого клуба шутить за ужином, прямо перед обсуждением скрытой от пользователей информации – обычное дело. Затем Остин Карр встретился с командой дата-аналитиков и задал им один вопрос: «Ранит ли мое самолюбие информация, которой вы со мной сейчас поделитесь?»

И все? Неужели ему больше нечего у них спросить? Как оцениваются профили? Зачем? Где хранятся данные? Кому они принадлежат? Продаете ли вы их рекламодателям? Я уверена, что список пользовательниц был бы очень интересен косметическим компаниям, сетевым фитнес-клубам и даже другим сайтам знакомств, которые смогли бы запустить для них таргетированную рекламу под лозунгом «Устала от Tinder?».

Иду на редколлегию. Ничего не слушаю и не предлагаю никаких тем, чувствую себя виноватой. Но никак не могу отделаться от этой истории с оценкой. Беру телефон и потихоньку продолжаю читать статью.

«Ты точно хочешь знать? Я бы не был так уверен… – отвечает ему Солли-Нолан из команды аналитиков. – Доступ к личной информации не такой уж пустяк. Ты узнаешь, сколько людей свайпнули твой профиль вправо, а сколько – влево».

В итоге мы узнаем оценку Остина Карра – 946, это «средний балл». Но мы толком не понимаем, чему соответствует эта цифра. 946 из скольки? По какой шкале? Если оценка меняется каждый раз, когда профиль попадается на глаза другому пользователю, то сколько раз в день, в час, в минуту или даже в секунду она обновляется? Вопросы так и остаются без ответов: статья построена вокруг эго автора, который пожалел, что узнал свою оценку, и этот опыт его жутко расстроил.

Интересно, как бы себя повела в такой ситуации журналистка, женщина? Разве мы не привыкли к тому, что все вокруг оценивают нашу внешность? Согласно исследованию Северо-Техасского университета, дейтинг-приложения вроде Tinder задевают мужское эго, ставя сильный пол в «положение женщины»[7]7
  Love Me Tinder: Body Image and Psychosocial Functioning Among Men and Women, 21 июня 2017 года, Jessica Strübel, PhD, of the University of North Texas, with Trent Petrie, PhD, also of the University of North Texas.


[Закрыть]. «Мужчины вдруг оказываются в ситуации, с которой женщины сталкиваются постоянно. Их оценивают и судят исключительно по внешнему виду», – объясняют исследователи. Женщины, в свою очередь, давно усвоили недостижимость канонов красоты, поэтому годами страдают от заниженной самооценки и склонны к самообъективизации.

Я отлично помню свой первый опыт самообъективизации. Мне было 15 лет. Подруга Зоэ, с которой мы дружим с четвертого класса, написала мне письмо. Разъезжаясь на каникулы, мы всегда писали друг другу длинные письма розовыми, зелеными и синими ручками на тетрадных листах, меняя цвет чернил по ходу рассказа. Я всегда слегка завидовала (да и сейчас завидую) красоте и уверенности Зоэ.

Я на лыжном курорте. Жду родителей в машине, они отошли в магазин. Ну и хорошо, можно пока почитать последнее письмо Зоэ под светом витрин магазинчиков этой деревеньки, расположенной на склоне горы. В машине все еще тепло, хотя за окном минусовая температура. Я слышу запах холода, проникающего в салон сквозь щели. Скоро с дыханием изо рта начнет выходить пар, хоть я и не на улице. Я постоянно улыбаюсь, ведь мне недавно сняли брекеты, и я «очень горжусь своими новыми зубами».

Беру заледеневший мандарин, который весь день пролежал в машине, с трудом чищу его. Мерзлый фрукт нагревается в руках, мне удается отломить кусочек. Дольки тают во рту, пока я читаю письмо.

Я уже забыла, о чем шла речь в остальном письме, но Зоэ рассказывала, как гуляла в парке с Тристаном[8]8
  Имя изменено.


[Закрыть], нашим одноклассником. Тристан раздавал оценки девчонкам из нашей компании – вот что я никогда не забуду. Помню округлый почерк Зоэ, абзац был написан зелеными чернилами, у нее был специальный прозрачный пенал для этих ручек с разными запахами. Зеленая, кажется, пахла яблоком. Зоэ поставили 9,5. Она всю жизнь была девчонкой на 9,5. Я даже почти обрадовалась… Нет, давайте начистоту. Прости, моя бедная Зоэ, я действительно очень обрадовалась, когда много лет спустя ты сообщила мне, что беременна, ведь наконец твоя фигура должна была измениться. Я дочитала оценки всех девочек из нашей компании. До сих пор помню, как меня ранил тот факт, что я получила худшую – 5 из 10. «Какого черта? И это несмотря на мои проклятые новые зубы?» – подумала я. «Тристан сказал: поставим ей средний балл, потому что она очень милая! Но немного толстовата», – потрудилась передать подробности Зоэ.

Я ненавидела ее за то, что она нашла время, чтобы записать комментарий Тристана, запомнить каждое слово, каждое существительное, прилагательное и наречие. «Немного» – это он сказал или она добавила из угрызений совести? Мозг закипает от того, как сильно мне хотелось возразить и Зоэ, и Тристану. Я не знаю, с чего начать, не знаю, что кричать. Но крик сковывает железная уверенность в том, что я сама виновата в своих несчастьях. Где-то в глубине интуиция подсказывает, что нанесенное мне оскорбление несправедливо, но вместо того, чтобы это признать, я позволяю унижению поглотить меня. Оно шепчет, что я сама во всем виновата, оно поворачивает мой же гнев против меня: я слишком толстая, я недисциплинированная, у меня нет силы воли, никто не полюбит такую толстуху, как я.

Такие приступы гнева стали для меня привычными, я испытывала их десятки, сотни раз. Самый ранний, насколько я помню, случился со мной в возрасте семи или восьми лет. По дороге в школу я пыталась понять, действительно ли мои бедра стали сильнее тереться друг об друга при ходьбе, чем вчера. Я наблюдала за тем, как протирается ткань моих лосин в цветочек, смотрела на других девочек и гадала – а у них так же?

Тем утром, вернувшись с редколлегии, я делаю то же самое: исследую движения бедер, рассматриваю, протерта ли ткань, трясется ли жирок?

Ведь в глубине души я, как и Остин Карр, мечтаю о высокой оценке. Зачем она мне? Чтобы отыграться за прошлое? Чтобы потешить эго? Во мне бурлят противоречивые эмоции. С одной стороны, я хочу быть Зоэ, официально признанной красоткой, которой ставят 9,5 из 10. С другой – меня бесит сам факт того, что нас оценивают и объективизируют, словно вещи. Эти мысли скрежещут в моей голове, два порыва вступают в непримиримую борьбу.

Но они, будто кремни, которые дают искру от соприкосновения, высвобождают во мне вулканическую энергию. Мне просто необходимо больше информации. Даже если бы я не была журналисткой, мною бы овладело непреодолимое желание как можно больше разузнать об этой системе оценок. Само ее существование задело меня за живое. Да, я хочу быть красивой, но не слишком переживать на этот счет; хочу быть соблазнительной, но чтобы при этом меня воспринимали как личность, а не объект. Все эти страхи и тревоги между фривольностью и феминизмом разгорелись во мне с новой силой. Я хочу выяснить свою оценку и понять, как работает самое успешное приложение App Store с оборотом 800 миллионов долларов в 2018 году.

Tinder теперь не публикует общее количество своих пользователей[9]9
  Tinder сообщает только о количестве пользователей с платной подпиской. Их 4,1 миллиона по состоянию на конец 2018 года.


[Закрыть]. В конце 2015 года речь шла о 60 миллионах подписчиков. То есть о 60 миллионах секретных оценок. Страшно даже подумать, как это выглядит. Мне представляется бесконечная таблица Excel, заполненная мелким шрифтом, где содержатся имена всех пользователей на десятках языков в первом столбце, а в соседнем – оценка. Или, например, виртуальный рынок, наподобие Уолл-стрит, где можно в режиме реального времени наблюдать, как меняются котировки предприятий, но вместо фирм здесь представлены 60 миллионов фотографий из Tinder, а рядом трехзначное число, которое постоянно меняется. Среди них затерялась и моя фотография с синим шарфом у входа в Тейт Модерн. Интересно, с какой оценкой?

Глава 3
Поторопись

Начинать расследование – скучная и неблагодарная работа, которую никогда не показывают в сериалах и фильмах про журналистов. Никаких вам тайных ночных встреч и передач заветных флешек на подземных парковках.

Нет, ничего подобного.

Это больше похоже на работу торгового представителя – ведь надо отправлять десятки, сотни мейлов. В продюсерских конторах, выпускающих передачи вроде «Специального корреспондента», работают десятки «следователей». Часто это молодые, только выпустившиеся журналисты, которые выполняют всю черновую работу перед тем, как в бой вступят их более опытные коллеги. Они связываются со всеми, кто так или иначе имеет отношение к объекту их изучения, беседуют с журналистами, которые хотя бы кратко писали на схожую тему, в поисках зацепок. И ради одной такой стоящей зацепки порой приходится опросить десятки людей.

На телевидении все не так просто. Среди согласившихся пообщаться респондентов нужно отобрать тех, кто хорошо смотрится на экране, выглядит достаточно презентабельно и умеет складно излагать свои мысли. Я отлично знаю, как это работает, ведь сама была следователем-фиксером в американской продакшн-компании. Фиксер – это человек, который помогает иностранным журналистам работать в своей стране.

За меня, естественно, никто не будет проводить предварительное расследование. Я наливаю кофе, сажусь за кухонный стол прямо в пижаме и составляю список того, что надо сделать перед началом расследования. Я только что уволилась из Figaro, так что теперь работаю из дома. Это была отличная работа, но она стала мне надоедать. К тому же хотелось бы строить карьеру в издании, более подходящем мне по духу. Так что я перешла на фриланс и поклялась работать только над теми сюжетами, которые мне действительно интересны. Например, над оценкой в Tinder!

Я должна связаться со CNIL[10]10
  Commission nationale de l’informatique et des libertés – Национальная комиссия по вопросам информационных прав и свобод Франции. – Прим. ред.


[Закрыть], французским государственным органом по защите персональных данных, чтобы узнать, как получить доступ к информации в Tinder, имеющей отношение ко мне лично. Я также обращаюсь в потребительские общества, к адвокату, к активистам по защите прав в цифровом пространстве… Забрасываю десятки удочек, как рыбак, и только потом буду разбирать улов. Разумеется, я пишу в Tinder. Но нет никакой гарантии, что в конце концов мне удастся выяснить свою оценку.

Я сочинила письмо-шаблон, которое персонализирую для каждого адресата. Например, обращаясь к эксперту, всегда важно добавить пару слов о том, почему вы решили написать именно ему, и заодно показать свою осведомленность в его работе. Нотка лести никогда не повредит. Раньше я на такое не решалась, думала, что это «слишком», но потом заметила, что куда чаще люди отвечают на письма, в которых были фразы вроде «для нас будет честью представить читателям вашу экспертизу». Важно заранее уточнить, чего вы ждете от собеседника, либо дать ему несколько вариантов. Обычно я формулирую предложение примерно так: «Для начала мы могли бы поговорить неформально, не для публикации, прежде чем обсуждать ваше возможное участие в проекте». «Обсуждать», «возможное» – нужно оставить собеседнику место для маневра, уверить его, что речь пока не идет ни о каких обязательствах и его никто не торопит.

Впрочем, я так пишу, словно нашла волшебный рецепт успеха, но на самом деле мне пока все отказывают. CNIL не отвечает. Представители ICO[11]11
  Information Commissioner’s Office – Британская информационная комиссия. – Прим. ред.


[Закрыть], британского государственного органа, отвечающего за защиту персональных данных, ответили, что не смогут мне помочь. Tinder – американская компания, а значит, мой вопрос находится вне их юрисдикции. Я обратилась в несколько французских ассоциаций по защите прав потребителей, но все они ответили одно и то же: ничем не можем вам помочь, поскольку вы используете американский продукт. Создается впечатление, что законы максимально далеки от реальности. Получается, чтобы мои права уважали, мне придется пользоваться только французскими приложениями для знакомств?

Чувствую себя шизофреничкой. Даже в перерывах между отправкой писем, связанных с расследованием, я хватаюсь за телефон, чтобы проверить Tinder. Я пользуюсь приложением уже полтора года и открываю его как минимум раз в день. В метро, когда смотрю телевизор или просто валяюсь в кровати. Может быть, стоит полностью от него отстраниться? Не будет ли лучше для этой работы, если я выйду из контекста выбранной темы? Вряд ли.

На самом деле я просто не могу остановиться. Tinder стал частью моей ежедневной рутины, как чистка зубов или утренний кофе. Открываю приложение, вижу кучу новых мэтчей, радуюсь, закрываю. Перевариваю.

Если бы я взялась за расследование, не объяснив, почему эта тема меня так трогает, не показав изнанку своей жизни, не рассказав о собственных похождениях, может быть, я казалась бы объективнее и серьезнее. Но это было бы нечестно. Я неспроста взялась за это расследование, это не доверенный мне кем-то сюжет – это моя тема, мое приключение.

Что касается моей личной жизни, начальная Tinder-эйфория быстро прошла. Достигнув пика, она закончилась так же резко, как и началась. Случилось это после истории с Хаски. А Мистер Лонг-Айленд забил последний гвоздь в крышку гроба.

Мы встретились с Хаски – я так прозвала его за ярко-голубые глаза – через несколько часов после того, как случился мэтч. Он стал первым, кто мне действительно понравился в самом начале моего опыта с Tinder, когда приложение еще тешило мое самолюбие. Я страшно скучала во время субботнего дежурства в Figaro, и он приехал пообедать со мной. «Я буду в светло-голубых джинсах», – уточнила я, чтобы Хаски точно меня узнал. В тех самых джинсах 42-го размера, которые я надевала чуть ли не каждый день, пока могла в них влезть.

Место встречи – бульвар Османн. Я вижу, как он переходит дорогу, чтобы поздороваться со мной, и мое сердце сразу ёкает. Почему некоторые люди нравятся нам вот так, с первого взгляда? Это все из-за темно-синей куртки? Или кроссовок цвета хаки? Может, из-за мечтательного взгляда? Мы застенчиво целуем друг друга в щеку и молча направляемся к террасе кафе, расположенной в нескольких шагах. С ним мне не страшно, что люди догадаются, как мы познакомились, я даже немного горжусь.

Однако наша беседа проходит не так гладко.

Он уставился в свой латте и лишь изредка осторожно поднимает взгляд – когда я отворачиваюсь в другую сторону. Я осознаю это через некоторое время, когда краем глаза замечаю, что он смотрит на меня. Так что я ничего не делаю, притворяюсь, что не вижу, позволяю ему рассмотреть меня, сижу прямо, втягиваю живот, стараюсь выдыхать сигаретный дым чувственно, как актриса. Надеюсь, я не выгляжу нелепо и покажусь ему красивой. Потом он скажет, что смотрел на мои губы, что обожает мои губы. Пока он присматривается, кажется, будто он ласкает меня кончиками пальцев, как гладят спящего, которого не хотят разбудить.

Эта игра в гляделки длится всего несколько секунд, но мое дыхание незаметно ускоряется. «Пожалуйста, не порть все, не рассматривай меня сальным взглядом с головы до пят, – беззвучно умоляю я. – Даже если ты думаешь, что я тебя не вижу, не будь таким мерзким, прошу!» Женщины знают этот взгляд. Взгляд сексуальных маньяков, взгляд, который вас пожирает, раздевает, унижает. Хаски не сводит глаз с моего лица, а потом снова опускает взгляд в чашку кофе. Разговор возобновляется, уже не помню о чем, я едва его слушаю.

«Что ты делаешь вечером? Клянусь, я буду более разговорчив после пары кружек пива». Я улыбаюсь, прочтя его сообщение, полученное в лифте сразу после того, как мы расстались. Еще больше улыбаюсь, когда после тех самых двух кружек пива он целует меня на стоянке каршеринга на площади Республики. Я улыбаюсь, но мне страшно.

После первого поцелуя я предельно ясно и четко заявляю о своих намерениях: я не ищу ничего серьезного и совершенно точно не хочу снова влюбляться, «слышишь, никогда!». Сейчас я понимаю, что вела себя как маленькая девочка, которая произносит заклинание в надежде, что слов будет достаточно, чтобы что-то предотвратить. Особенно если это «что-то» на самом деле уже происходит.

История с Хаски длилась четыре месяца. Мое сердце билось быстрее каждый раз, когда я видела на экране телефона голубые кружочки его сообщений, когда он скидывал мне фотографии всех парковок каршеринга, мимо которых проезжал, или признавался, что нюхает пробники моих духов, когда скучает по мне. Я шикаю, когда он слишком громко смеется в постели, ведь мы можем разбудить моих соседей по квартире. И все это время в голове крутится один и тот же вопрос: если это не воспоминание, не возвращение к прошлому, то, быть может, это рождение новой любви? В конце концов, Жюдит, чего бояться? Ты теперь не просто середнячок на 5 из 10, плыви по течению, ведь ты достойна любви!

– Я никогда не смогу полюбить девушку из Tinder. Это невозможно.

Все тот же ускользающий взгляд, который меня соблазнил, но на этот раз он уставился в кружку пива на террасе кафе на Фобур-Сен-Дени. В Париже столики в кафе всегда стоят очень близко друг к другу, и я боюсь, что другие посетители нас услышат. Боюсь, что они поймут, что меня бросает молодой человек. В тот момент я почему-то сфокусировалась именно на этом. Не хочу, чтобы соседи нас услышали, не хочу потерять лицо. Отвечаю шепотом, наклонившись к нему, в надежде, что он поступит так же:

– Какая разница, что мы познакомились в Tinder? Я все тот же человек…

К тому же я такая красивая! Так и хотелось добавить, что я никогда еще не была такой стройной. Я никогда еще не была такой милой! Хаски, да что на тебя нашло? Смотри, я ношу джинсы 42-го размера! 42-го! Неужели даже стройных девушек бросают? Почему ты меня не любишь?

– Что?

Он говорит слишком громко, соседи оглядываются. Что подумает эта идиотка в очках? Если она догадалась, то точно будет смеяться надо мной со своим другом, когда я уйду: «Ну да! А что она думала? Хотела найти любовь в Tinder?»

– Но… Но я ведь все та же?..

– Я знаю. Честно, все было иначе, если бы мы познакомились на работе или где-то еще. Но не в приложении для перепихона…

– Но почему? Что это меняет?

– Это не одно и то же. Сперва я строю дружеские отношения, а уже потом влюбляюсь.

– А, ну да, ну да… Я понимаю, – соврала я в конце разговора.

Вот так закончилась наша история. Поскольку официально мы никогда не были вместе, я стараюсь убедить себя, что официально не грущу.

Месяц спустя я соглашаюсь на свидание с мужчиной, разговор с которым никогда не забуду. Мы встречаемся в итальянском баре возле моего дома. Он довольно симпатичный парень, поначалу я надеюсь, что мы понравимся друг другу и он заставит меня забыть Хаски.

Едва сев за стол, он начинает все критиковать. Кажется, первое, что он мне сказал, было: «Мне понравилось, что ты сама выбрала бар. Обычно девушки оставляют все решения парням, и это вообще не круто. Ты берешь инициативу на себя, это хорошо. Но я разочарован выбором места».

Он спрашивает совета у бармена, не знает, какой коктейль выбрать. Я не слышу ответа, но в глазах своего собеседника вижу растущее раздражение. Он кладет на стол меню с тяжелым вздохом.

– Ну раз так, я возьму «Лонг-Айленд».

Я его уже возненавидела, но все еще надеюсь, что ситуация может наладиться. «В начале свидания ты был невыносим», – представляю себе, как весело признаюсь ему через несколько часов. Я пытаюсь встретиться взглядом с официантом, пока делаю заказ, чтобы улыбнуться ему и дать понять, что я не такая, как мой спутник. Но официант смотрит в пол.

– Здорово, журналистка Figaro, завтра расскажу коллегам, что выпивал с тобой в баре, это круто звучит.

Я делаю два больших глотка своего напитка и беру его стакан: «Можно попробовать твой „Лонг-Айленд“?» Хочу поскорее напиться, чтобы это свидание перестало быть настолько ужасным.

Надо было немедленно встать и уйти, надо было. Отвечаю на вопросы, которые он мне задает, и все думаю, как бы выкрутиться. Встать и уйти? Сказать: «Извини, но это не мое», «Извини, мне жутко некомфортно», «Прости, но ты козел». Почему я вообще должна извиняться, почему извиняться должна я?

– Сколько, говоришь, тебе лет? 28?

– Да, 28.

– А, тебе повезло, выглядишь моложе. Но, знаешь, хочу тебе сказать, ты поторопись. После 30 начинается война! Все мои коллеги-женщины в отчаянии.

Этот парень вообще с кем-нибудь общается, кроме коллег?

– Тебе только исполнилось 28 или скоро уже 29?

Он выводит меня из себя своей зацикленностью на возрасте.

– Ты так говоришь, потому что тебе уже 34 и у тебя никого нет?

– Нет, у парней все по-другому, у нас куча времени, мы можем делать детей всю жизнь. К тому же мужчина всегда выберет женщину моложе, чем он, и это нормально. Пока что у тебя все нормально, у тебя есть все, что надо. Знаешь, когда мы с коллегами обедаем на террасе кафе или в ресторане, то смотрим на женщин и думаем, что им надо сделать, чтобы выглядеть идеально.

Неужели! Значит, это чувство, что нас судят по внешности, не только у нас в голове, и не только Tinder ставит нам оценки!

– Я бы с ними обсудил твою грудь, с самого начала, кажется, на нее смотрю. Она так же классно смотрится без лифчика? Ну а что? Ты же в Tinder не просто так? Разве нет?

Я закрываюсь в себе, словно устрица, встаю, надеваю куртку, выхожу из бара. Слышу, как он что-то кричит мне в спину, но инстинктивно его игнорирую, не улавливаю ни одного внятного звука. Оставляю ему счет за этот чертов «Лонг-Айленд» и мой бокал розового вина.

Я поднимаюсь на третий этаж, тяжело шагая по лестнице, в оцепенении сажусь на диван прямо в пальто и с сумкой. Я в диком бешенстве. На него, конечно же, но и на себя. Этот козел написал мне сообщение: «????????» Блокирую его номер.

Удаляю его в Tinder. Но этого недостаточно. На меня подействовал яд его отвратительных слов. Ненавижу себя за то, что не поставила его на место, что у меня не нашлось слов, чтобы заткнуть ему рот. За то, что не нашла лучшего варианта провести вечер, чем встречаться с таким парнем. Я думаю обо всех тех девушках, которые сейчас возвращаются домой с любимыми, садятся вместе ужинать, а потом посмотрят хороший фильм с бокалом вина. А меня довел первый попавшийся придурок.

Хватит себе врать. Первый год доказал, что быть одинокой гораздо труднее, чем я себе представляла. Я скучаю по Хаски и все еще надеюсь получить от него сообщение, которое так и не приходит. Почему нельзя влюбиться в девушку из Tinder? Я ведь делаю ВСЕ, что от меня требуется: я стройная, у меня длинные волосы и хорошее чувство юмора, я выполняю свою часть договора – почему же ничего не получается? Может, тот козел прав? Я уже старовата? Уже? Как это могло произойти так быстро?

Я продолжаю пользоваться приложением, но не решаюсь ни с кем заговорить. Я перешла в режим «подводной лодки» или «наркомана в завязке», как шутит Зоэ.

Мне страшно. Неужели так будет со всеми парнями? Какая разница, что мы познакомились в Tinder? Ответ потихоньку сам приходит ко мне. Человек, который не может полюбить вас из-за Tinder, – это человек, который просто не может вас полюбить, вот и все.