Электронная библиотека » Жюль Верн » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 26 мая 2022, 21:29


Автор книги: Жюль Верн


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Жюль Верн
Михаил Строгов (сборник)

© ООО «Издательство «Вече», 2014

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2016

* * *

Об авторе

Великого французского писателя Жюля Верна (1828–1905) рядовой читатель знает как автора познавательно-приключенческих романов и произведений, написанных в жанре научной фантастики. Между тем этот «гений приключений» не раз тесно соприкасался и с историческим жанром.

Жюль Габриэль Верн родился в семье провинциального юриста Пьера Верна и дочери нантского судостроителя Софи Алот де ла Фюи. Один из его предков со стороны матери, шотландский дворянин, перешел в XV веке на службу к французскому королю и дослужился при дворе до почетной должности. Будущего писателя всегда волновали семейные предания, связанные с выходцем из Шотландии; так что, можно сказать, историей Верн увлекался с раннего детства. Огромное влияние на его творчество оказали Шекспир, Вальтер Скотт и Виктор Гюго. В ранней юности, вдохновившись «Собором Парижской Богоматери», Верн пробует сам написать «черный» роман с элементами мистики – «Священник в 1839 году». Попытка была неудачной, но молодой Жюль упорно работает над следующими своими сочинениями, предназначенными для театра, но так никогда и не появившимися на сцене: «Александр VI», «Пороховой заговор», «Драма времен Людовика XV» (все 1847–1848). Особенно долго Жюль Верн работал над лирической комедией «Мона Лиза» (1851–1855), известной также под более ранними названиями («Леонардо да Винчи», «Джоконда»). В дальнейшем столь глубоко в историю Верн не заглядывал, если, конечно, не считать популярного историко-географического труда «Открытие Земли». Тем не менее знаменательно, что его литературным дебютом как прозаика в июле 1851 года стал исторический рассказ «Первые корабли мексиканского военно-морского флота» («Драма в Мексике»). Следующее обращение Верна к истории произошло в повести «Граф де Шантелен» (1864), действие которой происходит в дни контрреволюционного восстания в Бретани. Это единственное более-менее крупное произведение зрелого Верна, посвященное истории Франции. По договору с издателем в романах из серии «Необыкновенные приключения» Жюль Верн не имел права развивать сюжет на французской земле.

Однако к истории других стран писатель обращался охотно: «Архипелаг в огне» (национально-освободительная война в Греции в 1821–1829 годах), «Север против Юга» (Гражданская война в США в 1861–1865 годах), «Возвращение на родину» (в 1792 году офицер республиканской армии пробирается из прусского плена во Францию), «Безымянное семейство» (канадская революция 1837 года). Исторические экскурсы вводятся писателем во многие романы. Достаточно вспомнить «Паровой дом», «Двадцать тысяч лье под водой», «Матиас Шандор», «Пятнадцатилетний капитан» (но только в полном переводе!), «Южная Звезда» и др. Историческая тематика появляется и в рассказах, не вошедших в романическую серию: «Прорвавшие блокаду» (1865; Гражданская война в США), «Осада Рима» (1853; революция 1848–1849 годов в Италии).

Своеобразное место в творчестве Жюля Верна занимает роман «Михаил Строгов» (первоначальное название «Курьер царя»). Можно бы назвать это очень популярное за рубежами нашей родины произведение исторической фантазией, если бы, к сожалению, в нем не содержалось грозное пророчество, в какой-то степени оправдавшееся в конце ХХ века и всё ещё не потерявшее своей актуальности. Жюль Верн испытывал немалый интерес к Российской империи, к народам, ее населяющим, к ее природе, истории, искусству. Он радовался, когда его книги выходили в России. У писателя было немало друзей среди деятелей российской культуры, живших в Париже. Право перевода своих романов на русский язык он предоставил выдающейся украинской писательнице Марко Вовчок. При написании «Строгова» ему давали советы Иван Тургенев, Пётр Кропоткин, та же М. Вовчок, однако реалии российской жизни в этом романе, как и в других сочинениях о России, часто ошибочны, что, безусловно, заметит внимательный читатель. Но захватывающий, динамично развивающийся сюжет, непрерывное противостояние добра и зла, яркость художественных образов с лихвой возмещают отдельные неточности автора.

Анатолий Москвин

Михаил Строгов

Часть первая
Глава I. Бал в большом кремлевском дворце

– Получена новая телеграмма, ваше императорское величество.

– Откуда?

– Из Томска.

– Действует ли телеграф дальше Томска?

– Никак нет, вчера нарушена связь.

– Немедленно доложите мне, как только будет получена новая депеша.

– Слушаюсь, ваше императорское величество, – отвечал генерал Кисов.

Этот разговор происходил в два часа ночи, в самом разгаре бала в Большом Кремлевском дворце. Роскошные залы были переполнены танцующими; в воздухе носились звуки вальса, мазурки и польки, без перерыва исполняемых двумя военными оркестрами, и эхо веселых мотивов доносилось до стен старого Кремля, переживших на своем веку столько кровавых событий. Особы императорской фамилии принимали деятельное участие в танцах, подавая пример приглашенным. Раздались торжественные звуки полонеза, и танцующие выстроились парами. Сотни люстр, отражавшихся в зеркалах, заливали ослепительным светом роскошные туалеты дам и усеянные орденами мундиры военных и гражданских сановников. Громадный зал дворца с потускневшей от времени позолотой плафона, с богатыми штофными драпировками представлял достойную раму для этой блестящей картины. Издали дворец казался освещенный заревом – так велик был контраст между этим залитым огнями зданием и окружавшим его городом, погруженным в глубокий мрак. В темноте лишь смутно белели колокольни церквей да изредка сверкали фонари на судах, стоявших вдоль Москвы-реки. Августейший хозяин был в мундире егерского полка и своей скромной одеждой резко отличался от окружавших его сановников и свиты – личного конвоя в живописных кавказских костюмах. Он переходил от одной группы к другой, но мало кого удостаивал беседой и рассеянно прислушивался как к веселой болтовне танцующих, так и к серьезным разговорам, которые велись между сановниками и иностранными дипломатами. Самые наблюдательные из них подметили некоторую озабоченность на лице державного хозяина, но никто не осмеливался об этом говорить, сам же он прилагал все усилия, чтобы не омрачить своим беспокойством веселый праздник. Когда государь прочел поданную ему генералом Кисовым телеграмму, лицо его стало еще мрачнее.

– Итак, – проговорил он, – со вчерашнего дня нет никакого сообщения с великим князем, моим братом?

– Никакого, ваше императорское величество, и я даже опасаюсь, что скоро телеграммы будут доходить только до азиатской границы.

– Послано ли предписание войскам Иркутского, Якутского и Забайкальского округов двинуться к Иркутску?

– Этот приказ был отдан им в последней телеграмме, которую удалось переправить за Байкал.

– Есть ли еще сообщение с Енисейской, Омской, Тобольской губерниями и Семипалатинской областью?

– Точно так, ваше императорское величество, и в настоящее время известно, что бухарцы еще не перешли за Иртыш и за Обь.

– Есть ли известия об изменнике Огареве?

– Никаких, – отвечал генерал Кисов. – Неизвестно, перешел ли он границу или нет.

– Немедленно пошлите в Нижний Новгород, Пермь, Екатеринбург, Касимов, Тюмень, Ишим, Омск, Елань, Колывань, Томск и во все телеграфные пункты, сообщение с которыми еще не прервано, секретное предписание искать его.

– Приказание вашего императорского величества будет исполнено, – отвечал Кисов.

Поклонившись государю, он смешался с толпой и вскоре исчез из дворца, никем не замеченный.

События, о которых велся приведенный выше разговор, не для всех были тайной. Многие лица, занимавшие высокие административные должности, имели смутное понятие о происходившем, но всякий держал свои мысли при себе. Только двое из присутствовавших вели шепотом оживленный разговор о событиях дня. Из этих двух лиц один был англичанин, другой – француз. Оба они были худощавы и высокого роста, но этим и ограничивалось их сходство, во всем же остальном эти два человека представляли самый разительный контраст. Первый был, подобно большинству своих соотечественников, невозмутимо-флегматичен, скуп на слова и на жесты, тогда как второй был олицетворенная живость: не только лицо его, но и все движения принимали участие в разговоре; а глаза его пронизывали насквозь и замечали все, что вокруг происходит. Зато собеседник его мог похвастаться удивительно развитым слухом: он тотчас запоминал раз услышанный голос и безошибочно мог узнать его даже спустя несколько лет. Острое зрение и тонкий слух были весьма ценны для обоих, так как англичанин состоял корреспондентом «Ежедневного Телеграфа»; что же касается его коллеги, то он никому не сообщал, в какой газете или в каких газетах сотрудничает, а говорил в шутку, что переписывается со своей кузиной. Имя французского корреспондента было Альсид Жоливе, имя англичанина Гарри Блаунт. В качестве представителей печати оба они получили доступ во дворец и тут встретились впервые. Соревнование побудило их вступить в беседу, в которой каждый мог незаметно выпытать все, что известно другому.

– Не правда ли, какой роскошный бал? – заметил Жоливе. – Великолепный!

– Я уже телеграфировал об этом, – невозмутимо отвечал Гарри Блаунт.

– Впрочем, – продолжал его собеседник, – я сообщил моей кузине…

– Какой кузине? – спросил изумленный англичанин.

– Ах да, я вам еще не говорил, что состою в переписке с моей кузиной Мадленой. Она любит своевременные и точные известия, а потому я счел долгом сообщить ей, что государь показался мне чем-то озабоченным.

– Я этого не нахожу, – уклончиво заметил англичанин.

– А помните ли вы, господин Блаунт, что в 1812 году, когда императору Александру I в самом разгаре бала донесли, что Наполеон перешел со своим авангардом Неман, он остался на балу и выказал столько же хладнокровия…

– Сколько наш августейший хозяин, – перебил английский корреспондент, – когда генерал Кисов доложил ему, что изменники испортили телеграфный провод между азиатской границей и Иркутском.

– А вам это уже известно?

– Без сомнения.

– Впрочем, и у меня были на этот счет довольно точные сведения, – самодовольно заметил Альсид Жоливе, – и моя последняя телеграмма была из Нижнеудинска.

– А моя из Красноярска, – с не меньшим самодовольством возразил Блаунт.

– А знаете ли вы, какой приказ послан войскам в Николаевск?

– Знаю, равно и как и то, что тобольские казаки получили предписание выступить в город.

– Совершенно верно, господин Блаунт, и я завтра же поделюсь этими новостями с моей кузиной.

– А я с подписчиками «Ежедневного Телеграфа», господин Жоливе.

– Как видно, нам предстоят интересные наблюдения, и мы, верно, еще не раз встретимся, – сказал француз.

Тут оба корреспондента расстались, в душе очень довольные тем, что, по-видимому, оказались противниками равной силы. В эту минуту двери в соседний зал растворились настежь, и взорам гостей представились накрытые к ужину столы, украшенные цветами и уставленные драгоценной серебряной посудой, севрским фарфором и хрусталем, ослепительно сверкавшим при ярком освещении люстр. В то время как приглашенные размещались за столами, генерал Кисов вернулся во дворец.

– Какие известия? – с живостью спросил император, отведя его в сторону.

– Все те же, ваше императорское величество, телеграммы доходят только до Томска.

– Сейчас же пришлите ко мне курьера!

Глава II. Русские и бухарцы

События, происходившие в Азиатской России, были такого свойства, что внушали серьезную тревогу, и потому не мудрено, что царь покинул своих гостей в самый разгар празднества. Последние полученные известия подтверждали его опасения: между подвластными России кочевниками Туркестанского края вспыхнуло восстание, грозившее охватить всю Сибирь – эту огромную область в пятьсот шестьдесят тысяч квадратных верст с двухмиллионным населением. В то время, о котором ведется наш рассказ, управление Сибирским краем было возложено на двух генерал-губернаторов; из них один жил в Иркутске, другой в Тобольске, главных пунктах Восточной и Западной Сибири. Железной дороги еще не существовало, и средством сообщения служили в летнее время тарантас или телега, а в зимнее время – сани. Единственным признаком проникавшей и в этот далекий край цивилизации был телеграф, соединявший пункты Восточной Сибири с Европейской Россией на протяжении восьми тысяч верст, но и этот способ передачи известий стоил очень дорого и производился гораздо медленнее, чем теперь. При самом начале восстания, зачинщики его позаботились оборвать телеграфную проволоку под Томском, а несколько часов спустя и далее, по направлению к Колывани. Таким образом, единственное, что мог сделать царь для передачи своих повелений на восточную окраину Сибири, было послать туда курьера. Отдав генералу Кисову это приказание, он, стоя у окна, погрузился в свою невеселую думу, которая была прервана камер-лакеем, доложившим ему о приходе московского обер-полицмейстера.

– Расскажите мне, – обратился к последнему император, – все, что вам известно об Иване Огареве.

Полицмейстер поклонился в знак повиновения и начал свой рассказ.

– Это весьма опасный человек, ваше императорское величество; он всегда выдавался из среды прочих офицеров своим умом, но в то же время своим неукротимым характером и беспредельным честолюбием. Он дослужился до чина полковника, но два года тому назад, когда открылось его участие в тайном политическом обществе, он был, по приказанию его императорского высочества, великого князя, предан военному суду, разжалован и сослан в Сибирь. Через полгода он был прощен по всемилостивейшему манифесту и получил разрешение вернуться в Европейскую Россию. Впоследствии Огарев вторично отправился в Сибирь, на этот раз добровольно. По возвращении оттуда он некоторое время жил в Перми, не имея определенных занятий. Там он сначала находился под надзором полиции, но так как в его поведении не было ничего подозрительного, то за ним перестали следить. В марте текущего года он выехал из Перми, но куда – неизвестно.

– Мне это известно, – прервал император. – Я получил несколько анонимных писем, которым начинаю верить ввиду событий, происходящих теперь в Сибири.

– Ваше величество считаете Огарева причастным к бухарскому нашествию?

– Да, – отвечал государь, – и вот что я узнал: выехав из Перми, Огарев отправился в Сибирь, в киргизские степи, где с успехом пытался возбудить восстание между кочевниками. Оттуда он направился к югу, в Туркестан. В Бухаре и Коканде также нашлись предводители, примкнувшие к нему с целью вести туземные полчища в северную Сибирь, чтобы освободить ее от русского владычества. Сначала эта интрига велась тайно, но теперь восстание открыто вспыхнуло, и все пути сообщения между Западной и Восточной Сибирью преграждены. В последней телеграмме, посланной в Нижнеудинск, я отдал приказ собрать войска, находящиеся в Енисейском, Иркутском, Якутском, Приамурском и Забайкальском краях, а также двинуть на восток полки, стоящие в Перми и Нижнем Новгороде, но они встретятся лицом к лицу с бухарцами не раньше, как через несколько недель; тем временем брат мой не имеет никакого сообщения с Москвой. Он рассчитывает на помощь со стороны ближайших к Иркутску городов, но не подозревает, что Огарев, которого он не знает в лицо, составил заговор на его жизнь. Этот изменник питает беспощадную ненависть к великому князю как виновнику его разжалования и рассчитывает, прибыв в Иркутск под чужим именем, овладеть доверием моего брата и выдать город бухарцам. Великого князя надо немедленно известить об этом, послав к нему курьера, что я и приказал сделать.

– Посланный не должен терять ни минуты, – прибавил обер-полицмейстер. – Осмелюсь доложить вашему величеству, что Сибирь представляет удобную почву для восстания – как политические ссыльные, так и прочие преступники легко могут принять сторону нападающих.

Полицмейстер был прав, так как большая часть кочевого киргизского населения уже примкнула к восставшим.

Какого пункта достигли нападавшие в то время, когда это ужасное известие пришло в Москву, – никто не мог сказать: телеграфное сообщение, которое одно могло вовремя предупредить великого князя об измене Огарева, было прервано, и заменить его мог только курьер. От посланного требовалось много ума и мужества для того, чтобы беспрепятственно проехать страну, занятую мятежниками, но император не терял надежды отыскать такого человека.

Глава III. Михаил Строгов

Спустя несколько минут после того, как удалился обер-полицмейстер, государю доложили о приходе генерала Кисова.

– Здесь ли курьер? – обратился к нему император.

– Да, ваше императорское величество, и это именно такой человек, какой нам нужен. Он уже давно служит в фельдъегерском корпусе и несколько раз с успехом выполнял трудные поручения. Он родом из Омска и знает Сибирь вдоль и поперек.

– Сколько ему лет? – спросил император.

– Тридцать лет, ваше императорское величество; у него железное здоровье и поистине золотое сердце, а вместе с тем он мужествен и хладнокровен, что необходимо для исполнения его трудной задачи. Словом, я могу за него поручиться головою.

– Как его зовут?

– Михаил Строгов.

– Пусть он войдет, – сказал царь.

Вошедший фельдъегерь был высокого роста, пропорционально и крепко сложен. Его мощная фигура казалась воплощением физической силы. Черты его лица были правильны и приятны; густые темные волосы слегка вились, а добрый и открытый взгляд красивых синих глаз невольно привлекал внимание к нему всякого. Грудь его была украшена Георгиевским крестом и несколькими медалями. В каждом слове и движении Строгова был виден энергичный человек, умеющий пользоваться обстоятельствами и неуклонно идущий к своей цели.

Строгов как сибирский уроженец хорошо знал не только местность, которую ему предстояло проехать, но также и наречия многочисленных народностей, населявших ее. Детство и раннюю молодость он провел в своем родном городе Омске, где старуха мать его осталась доживать свои дни, овдовев лет за десять до начала нашего рассказа. Петр Строгов был страстным охотником и, воспитывая сына, старался закалить его. Еще мальчиком Михаил нередко сопровождал отца на охоту за дичью или помогал ему расставлять капканы для лисиц и волков, а лет одиннадцати уже выходил с рогатиной на медведя. Старик Строгов был на редкость счастливым охотником: он убил на своем веку более сорока медведей, а известно, что это число, по охотничьему поверью, считается роковым. Когда Михаилу было четырнадцать лет, он не только один убил медведя, но, содрав с него шкуру, пронес ее за несколько верст до дома, что ясно указывает на необычную для его возраста силу. Полученное им суровое воспитание приучило юношу стойко переносить голод, жажду и всякие лишения, а также развило в нем наблюдательность к окружающим явлениям природы. Строгов страстно любил свою мать, и когда был принят на службу в фельдъегерский корпус, то при прощании обещал старухе навещать ее, как только будет представляться возможность. Служба его шла очень успешно, особенно удачна была данная ему командировка на Кавказ, где в то время было еще много последователей Шамиля, пытавшихся снова возбудить горцев к восстанию. Ловкость и мужество, выказанные Строговым в это путешествие, были по достоинству оценены, и с тех пор его карьера была упрочена. Верный своему обещанию, он каждый отпуск ездил повидаться с матерью, пока не получил снова командировки на юг, где пробыл три года и откуда только что вернулся перед началом этого рассказа. Он рассчитывал на получение отпуска и уже начал собираться в дорогу, когда получил предписание явиться к императору. Исполняя это приказание, он и не подозревал, какое трудное поручение на него возложат. Наружность и спокойное достоинство, с каким держался Строгов, по-видимому, понравились государю.

– Как твое имя? – спросил он.

– Михаил Строгов, ваше императорское величество.

Предложив Строгову эти вопросы, государь присел к столу, написал несколько строк и, запечатав конверт своею печатью, вручил его курьеру.

– Вот письмо, – сказал он, – которое ты передашь великому князю в собственные руки. Тебе придется проехать страну, занятую мятежниками, которые будут стараться перехватить письмо. В особенности остерегайся изменника Огарева, с которым, может быть, встретишься дорогой. Тебе придется проезжать через Омск?

– Так точно, ваше императорское величество.

– Ты не должен видеться с матерью, иначе можешь быть узнан.

– Слушаюсь, ваше императорское величество, – отвечал Михаил Строгов после минутного колебания.

– От передачи этого письма, – продолжал император, – зависит спасение всей Азиатской России и, может быть, жизнь моего брата. Ручаешься ли ты за успех?

– Я доберусь до великого князя, ваше императорское величество, или буду убит, – отвечал Строгов.

– Ты не должен рисковать жизнью, она мне нужна!

– Я доеду живой, – уверенно отвечал молодой человек.

Эта уверенность в своих силах благотворно подействовала на государя.

– Поезжай, Строгов, – сказал он, – и да будет с тобою благословение Божие и молитва русского народа!

Михаил Строгов отдал честь и вышел из кабинета.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации