Текст книги "Путь плоти"

Зуфар Гареев
ПУТЬ ПЛОТИ

1.

Все как-то Вадиму в последние дни хотелось на себя посмотреть со стороны. Все, мол, как у всех. Вот он. Плотный, бычковатый, голова на трансхаер напрашивается. «А тебе лысому не скажу».

Вот он, а вот Лариска, которая иногда называет себя Лариска-Херлитрах. Вот едут они…

Вернее, вот муж везет жену… Куда?

Вадим покосился на Ларису.

Хороша, ухоженная, холеная блондинка, не отнять.

Так куда он везет молодую жену?

Муж везет жену к пареньку Стасу изменять, мягко говоря. Ее измены он терпит уже второй год. Долго решался, – и вот теперь он хочет посмотреть на того человека, с которым она…

«Трахается», – хотел в мыслях добавить Вадим, но духу не хватило.

Разговор в машине заходит все о том же.

– Нет, Вадик, я не твоя. Я – вообще ничья. Зачем ты заблуждаешься? И это не лечится, понимаешь.

– Моя.

– Нет, лапа, не твоя. Я – ничья. Ходячий объект сексопатологии.

– Ну, как это может быть? Подумай сама, как?

– Может. У меня просто своя миссия, Вадим. Пожалуйста, не заводи больше разговоров, что мы муж и жена. Я не могу быть женой, понимаешь? И ребенка я тебе не могу принести, понимаешь? Я – не мать.

Потушила надоедливую сигарету.

– Еще раз напоминаю, что ты свинья. Ты не хочешь помочь мне бросить курить…

– Я помогу…

– А ты о ребенке подумал? – возвращается она к разговору. – Или ты обо мне подумал?

Вдруг набрасывается на него с кулаками. Такого еще не было.

– Урод! Чтобы я бросала его среди ночи и мчалась на вокзал к мужикам? Чтобы вы вместе называли меня отпетой шлюхой? Ну, ладно ты! А ребенок…

– Ну, подожди… Почему сразу на вокзал…

– Зачем тебя влекут шлюхи, не понимаю? Это не любовь. У тебя еще много шансов устроить свою жизнь…

– Ты же видишь, я не могу… Сколько раз я бросал тебя…

– Хорошо, пусть все останется, как есть. Только не заводи разговоров о ребенке и сексе… Я не могу с тобой быть в постели, ты сам знаешь. Мне сначала смешно, а потом просто тупо и грустно от этой глупости…

– Я изучил литературу…

– …и понял, что это называется синдром Мессалины, помноженный на влечение к инвалидам?

Пожала плечами, сухо добавила:

– Сексоголизм чистой воды. Такие дамочки, как я, тоже встречаются в природе.

2.

Проехали Преображенку, поплутали. Она командовала: налево-направо-за бойлерную-мимо стройки, бла-бла.

– Тут, – сказала Лариса.

Невзрачная пятиэтажка, невзрачный подъезд.

– Ну, герой – ты готов? Еще раз подумай, тебе этот эксперимент нужен?

– Я подумал.

– Это секс и больше ничего. Я честна перед тобой… —

Раздражена; надоело ей оправдываться.

3.

В квартире их встретил их старик. Здрастье-здрастье.

Лариса сразу, как-то просто и обыденно исчезла внутри, Вадим остался пить чай на кухне. Звали старика Николай Иванович.

– А как они познакомились? – Вадим тупо отхлебывал какую-то хрень с ароматизаторами, типо чай в пакетиках.

– А никак. Подъехала машина, вылезла шикарная дама. У пандуса говорит: давайте я помогу вам. Ну, дверь подержала…

– Она просто выследила вас на бульваре?

Старик не понял о чем речь.

– Ну, в общем, пришли. Она сказала, что журналистка, хотела бы сделать материал про Стаса. Такой говорит молодой – и без ног. Ну и началось с тех пор…

– А что с ногами?

– Из Чечни такой вернулся… А вы, значит… охранник… телохранитель…

– Да, сопровождающий, – сказал Вадим, прислушиваясь к звукам.

– Обычно она одна приезжала. Что-то не пойму их отношений.

В голосе его появилась туманная надежда:

– Замуж бы за него выходила, раз любовь такая открылась…

«Дурак ты, батя».

– Ну, замуж… Это уже слишком.

– Парнишка у меня влюбчивый оказался, ексель-моксель… А ей же только ЭТО надо, остальное ее не интересует.

Понизил голос:

– Правда, платит она ему хорошо. Щедро платит.

– Ну да.

– Казалось бы, такая красивая… статная… и платит. Наоборот, он должен платить.

Отец прислушивается:

– Ну вот, началось… Она просто ураган. Да и мой не промах, если разобраться. Рассказывал: они такое там вытворяют!

– Какое? – заныло сердце Вадима.

– Ну, это интимная тайна. Это дело двоих, как говорится.

Вадим прислушался, попросил:

– Газетки нет у Вас?

– Вы что – газеты читаете?

– Обычно я чай пью с газетой.

Какой чай, какие газеты, рогач хренов?

Старик порылся, достал какую-то рекламную газетенку.

Вадим прямо-таки вцепился, читает все громче, как Хома Брут молитвы.

– Так… Стальные двери… Лечение импотенции… От медвежьей от болезни…

– От поноса, значит…

Вадим заткнул уши.

– Это невозможно, Лариса… Мозг вырывает, слышь, Лара?

– Да я Вам берушки дам.

Протягивает любезно:

– Вы не нервничайте, а лучше порадуйтесь за молодежь.

– Как Вы такое терпите!

– А я не терплю. Я обычно гулять ухожу. Это вот сегодня с Вами задержался…

Вадим вскакивает, жалуется как ребенок:

– Все слышно, Николай Иванович!

– Понимаю, дело молодое… А может в туалет пойдете?

– Глупо сидеть в туалете…

«…когда трахают твою жену», – хотел добавить, но вспомнил, что телохранитель по легенде.

Надо же: тела хранитель. От кого? А если вдуматься: зачем тело-то хранить? Может права Лариска?

Старик рассудителен:

– Согласен, ничего умного нет… Тогда за дверью постойте, покурите на площадке.

Вадим выходит на лестничную площадку, схватившись за голову. Нервно курит, потом торопливо сбегает вниз, закрывается в машине. В песочнице один мальчуган упорно протягивает лопатку другому, но тот отпихивает…

У них с Ларисой мог бы быть такой же карапуз.

4.

Через полчаса Вадим поднялся в квартиру.

– Ну, кажется, к концу… – сказал старик. – Она уже и проплакаться успела. Всегда плачет… Ну, когда к финалу идет…

Вадим, понятно, странного зрелища этого так и не увидел.

На полу, на тонком покрывале, лежит красивая ухоженная дама. Рядом ползает худой легковесный мужской обрубок. Это Стас, склоняясь над Ларисой, целует каждый кусок ее тела, которое метафизическим образом примерно раз в две недели возникает в этой комнате.

Не видел – и не слышал ничего.

– Почему мы все время это делаем на полу?

– Так надо. Мы же собачки.

– Собачки? Почему мы собачки?

– Это такая игра.

– Ты моя первая женщина… – паренек нередко впадает в пафос. – Все женщины так… так отдаются?

– Нет. Только чокнутые.

– Откуда ты знаешь? Вон, в порнушках показывают…

– Ну, мало ли чего показывают…

– Какие у тебя красивые волосы… – пафос не оставляет паренька.

Гладит, Лариса позволяет, парень-то романтичный типо.

– Какие у тебя красивые волосы! – повторяет Стас.

– А у тебя такие шикарные яйца!

– Кроме этого у меня больше ничего нет…

Лариса встала.

– Не уходи… Ну, пожалуйста, не уходи так быстро…

Лариса одевается.

– Мне пора, Стас. Это не любовь. Это просто секс, не заблуждайся. Это такая игра.

Стас как может на культях ковыляет за ней.

– Не уходи… И не оставляй мне деньги… Я не проститут…

– Ну, хорошо, это я проститутка, успокойся… Я снова приду. Я немного полетаю… крылышками бяк-бяк… и приду. А ты просто подожди.

Стас всхлипывает:

– Ну… Ну… Лариса…

– Если ты будешь так цепляться, я больше не приду.

– Ну и проваливай! Сучка!

– Ну что ж ты, принц мой телескопический…

Улыбнулась:

– Тридцать семь килограмм… Ах, ты мой портативный…

Стас беснуется (понятно – глупый он еще, молодой):

– Придешь! Тебе надо классно трахаться!

Лариса раздраженно отпихивает его от своих ног:

– Уйди, чума, не мучай меня!

Стас падает, замер.

Лариса говорит:

– Ну, прости. Сорвалось…

Посадила его голого в коляску.

– Будь хорошим мальчиком, Стас.

5.

На кухне Лариса холодно сказала мужу:

– Вадим, пожалуйста, подожди меня в машине.

Пошел Вадим-батюшка, поперся в машину, на трансхаере пот блеснул как слеза, бля-я-я-я-ть…

– Все было хорошо, Лариса Александровна? – спросил отец.

Лариса не хочет показывать своего урчащего запретного счастья, равнодушно пожала плечами.

Достает деньги, ей как обычно неудобно:

– Я понимаю, Стас, конечно, против… Ну что я еще могу для него сделать? Замуж, что ли, выйти? Глупо. Это будет просто нечестно.

– Да, я понимаю.

– Вы, пожалуйста, сходите, успокойте его…

Улыбнулась вдруг загадочно:

– А может быть, это когда-нибудь случится…

Уходит задумчивая; дверь прикрыла негромко, словно по тонкому льду шла, тяжелу несла.

6.

Тем временем отец помогает сыну одеться.

– Ладно, сынок, не горюй. Она баба сердечная. Она не со зла тебя отталкивает, понимаешь? Мается она. Чертей в ней много… С такой жить – не приведи, Господи.

– Да, – тупо отвечает Стас.

– Не может она с тобой остаться, понимаешь. Не будет ей счастья в семье.

Водрузил бойца полового фронта в коляску, покатил на кухню.

– Эх, сынок… Вот умру я, как ты тут, а? Ведь совсем один останешься, парень… Ну-ка, кровь откуда? Упал, что ли?

– Каждый ее приход – шок, – говорит Стас. – Каждый уход – смерть. Ты понимаешь это, пап?

– Ну, как же не понимаю? Разве я спорю? Хорошая она. Травит душу, но про любовь забудь. Пустоцвет она. И знает об этом; сама же и мается… Ладно, пойдем, по стопочке, поднимем, легче будет.

Вкатились на кухню. Стас замечает на столе деньги.

– Много же стоят мои шары, отец?

Отец убрал деньги по старинке под клеенку.

– Мои и рубля не стоят, сынок. А твои – золотые, значит.

Отец разлил по маленькой.

– Ладно, не дури. Она же от чистого сердца. Может она несчастнее тебя. Ты просто молодой еще, потом когда-нибудь поймешь жизнь-то…

7.

Лариса села на сиденье осторожно, задумчиво. Тронулись.

– Ужасный эксперимент, – сказал Вадим.

– Это не эксперимент.

Она положила голову на плечо мужа.

– Теперь ты знаешь любовничка, которого можно будет сбросить с этажа вместе с его убогой коляской… Чтобы уж совсем к чертовой матери… мозги разлетелись на асфальте…

– Ну, зачем ты так… Я ведь еще ничего не сказал. Не злись. Теперь я понимаю, что это значит – ничья.

– И ты ничей. Просто ты боишься этого. Мы все ничьи. А человеку надо быть чьим-то, так легче.

– Может, поужинаем?

– Мне все равно. Не гони на красный…

– Иногда мне кажется, что ты специально подстраиваешь эти испытания. Когда я выдержу, ты скажешь – молодец, Вадя, ты самый настоящий оловянный солдатик! И теперь я твоя навеки, вся, без остатка.

– А тебе это надо? Когда я стану твоя навеки…

Улыбнулась.

– Прости, я и слово-то такое не могу произнести. На-ве-ки… Бр-рр… Мы же люди, а не вещи или постулаты.

Вадим повторяет:

– На-ве-ки… Да, если вслушаться, звучит странно.

– Я приду, когда будет нужно, и уйду, когда будет нужно. Правда не знаю, кому будет нужно: тебе или мне. Если хочешь – терпи. Если нет, еще раз говорю – давай разойдемся.

– А как ты будешь думать обо мне, когда мы разойдемся?

– С почтением. И всегда буду благодарно плакать за то, что ты столько вытерпел из-за меня. И продолжаешь терпеть…

– И никогда не придешь?

Лариса поцеловала его в отсутствие трансхаера, на улыбчивых губах – добрая насмешка:

– Приду и скажу: ну, давай я тебе поглажу пузико… лысинку поглажу… ну, давай я тебе сегодня устрою секс… Возможно, с элементом урагана…

8.

Тем временем вышли из машины, входят в ресторан. Вадим так и не может понять: счастлив он или несчастлив. Иногда ему кажется, что что-то открылось в их отношениях с супругой, а иногда кажется, что окончательно погрузилось во мрак.

– А-по-тем-но-фи-лия это называется, – говорит Лариса по слогам, делая два глотка вина. – Влечение к людям с ампутированными конечностями.

Улыбается, добавляет:

– Увы, это не похоже на гламур.

– Не похоже, – отвечает Вадим.

9.

На следующий день Лариса едет к подруге Ольге. Ольга ждет ее, обитая в инвалидной коляске перед компьютером. Бабушка Марья Васильевна приносит кофе. Ольга замечательно владеет Фотошопом. На стене большие портреты мировых звезд – так хорошо она продвинулась в фото-пинапе.

Также на стене несколько фотографий прошлых лет. Она и ее парень Коля, стритрейсер. Фотографии летние: много смеха, улыбок, в общем, счастье.

Все закончилось шесть лет назад, под самый Новый год, когда они попали в аварию, катаясь по ночному городу. Результат – оба инвалиды. Она – без ног, у Николая ноги есть, но они парализованы. Кроме того, у него отрезана по локоть правая рука, а лицо сильно обезображено ожогами.

10.

...

конец ознакомительного фрагмента