Текст книги "Моя осень"

Я сел на единственный стул в комнате, а архимандрит Матвей – на кровать. В комнате был безукоризненный порядок. Все было просто – шкаф для одежды, шкаф для книг, стол, о боже, на столе – новый компьютер; это значило, что статус моего друга в монастыре высок. Он больше двадцати лет прожил в этой комнате. Когда его приняли в монастырь, он работал истопником в котельной. В ту пору котлы топили дровами, и Жене пришлось все лето заготавливать и рубить дрова. Так продолжалось несколько лет. Фигура у него стала как у борца: даже сейчас сквозь одежду просматривались бицепсы, хотя уже много лет он отношения к котельной не имел. Много лет Жека отдавал монастырю свои деньги. Сначала это были деньги, которые я привозил ему, – он был учредителем нашей фирмы, моим компаньоном. Суммы были немалые, по пятьдесят тысяч долларов. Я тоже помогал монастырю деньгами, но мои взносы были гораздо скромнее. Помню, года через четыре, после того как Женя оказался в монастыре, он попросил меня приехать. Захотел выйти из бизнеса, сказал, чтобы я сам определил сумму его доли, так как на шее у меня сидеть не будет. Он просто сказал:

– Это нечестно.

Конечно, я попытался его отговорить, но он настоял на своем. Я взял кредит в банке и через две недели привез ему один миллион долларов – во столько я оценил его долю в бизнесе. В ту пору это был небольшой завод, который мы вместе построили. Увидев деньги, он, как обычно, улыбнулся и спросил:

– Кредит взял?

Я ответил:

– Да, не волнуйся, я скоро отработаю эту сумму.

Но он отсчитал половину, а остальное вернул мне.

– Скоро кризис, – сказал он, – тебе понадобятся оборотные средства.

И, как всегда, мой друг оказался прав. Я до сих пор не могу понять, как можно находиться в этой глухомани и предвидеть кризисы. В фирме Женя отвечал за финансы, когда мы работали вместе, был финансовым директором. Его способность работать на опережение всегда восхищала меня. Как впоследствии оказалось, он угадал и о кризисе, и о том, что мне понадобятся оборотные средства.

Куда Женя девал свои деньги, я мог только догадываться. Мне кажется, изменения в монастыре произошли во многом благодаря пожертвованиям, которые он делал, особенно в начале ремонта. Конечно, были и другие, кто делал пожертвования, но помощь Жени за многие годы была значительной. Он всегда меня ругал, что я много трачу на жизнь, говорил, не рисуйся, лучше счет в банке, а потом все остальное. Конечно, я его не слушал и жил на широкую ногу.

Я еще раз поздравил архимандрита Матвея с получением сана, но Женя улыбнулся и сказал:

– Мне он не нужен, главное – быть ближе к Богу и помогать добрым людям словом.

Я знал, что он помогает не только словом людям в поселке. Настоятель монастыря, отец Григорий, уважал и покровительствовал моему другу, и сан архимандрита он заслужил.

Мы сидели в его комнате и смотрели друг на друга, не знаю, какие эмоции вызывал я у Жени, но мне было здорово находиться рядом с ним – было светло и спокойно на душе.

– Рассказывай, – кивнул он головой. – Вижу, годы, которые мы не виделись, были непростые. Замученный ты, и взгляд тревожный. На сколько приехал: на день, на два?

– Нет, – ответил я. – Теперь я свободен. Если не прогонишь, буду к тебе ходить каждый день и молиться в храме.

Он посмотрел на меня с улыбкой, как учитель на ученика, значит, дела совсем плохи. Мы сидели молча минут десять, каждый думал о своем. Затем Женя поднялся, извинился, что не может провести этот день со мной, так как заранее договорился встретиться с Вадимом. Для архимандрита Матвея он был Вадимом еще с института.

Вадим удачно женился на дочери крупного партийного босса, начались перестройка и головокружительная карьера. Сегодня его знает вся страна – состояние в два миллиарда долларов, и, конечно, он теперь Вадим Дмитриевич. Он знал, что я дружу с Женей, знал о моем существовании, но близко мы не общались. С Жекой он дружил давно. Когда Жека резко изменил свою жизнь, Вадим стал приезжать к нему в монастырь один-два раза в год. Обычно два или три «Mercedes» G-класса, «кубики», появлялись возле монастыря на два-три часа. Я никогда не спрашивал Женю, о чем они говорили, немного ревновал его к Вадиму в молодости, а сейчас было просто любопытно, что олигарху здесь нужно.

Я был рад, что наша встреча с Жекой закончилась, так как говорить откровенно о своей жизни не был готов. И я отправился в гостиницу. Вечером мы с Алексеем пошли в ресторан поужинать. Я попросил официанта принести два по 50 граммов коньяка «Remy Martin». Официант извинился – коньяк такой марки закончился. Он предложил «Hennessy Х. О.», но я отказался. Вообще-то мой любимый коньяк марки «Jean Fillioux», но его рестораны не заказывают из-за дороговизны. Мужчина, который сидел за соседним столом и слышал наш разговор с официантом, предложил выпить коньяк «Martell Х. О.». Я не знал этого человека, и мне было неудобно принять его предложение, но незнакомец сам подсел за наш стол и представился – Олег Павлович, хозяин этой гостиницы. Я десятки раз жил здесь и ни разу его не видел. Оказалось, он хорошо знает меня. Он знал мои фамилию, имя и отчество, не мудрено – паспорт всегда предоставляли при вселении, а также мои предпочтения по кухне и спиртным напиткам. Было приятно осознавать, что меня здесь уважают.

Мы разговорились. Я похвалил его гостиницу за качественное обслуживание и порядок в номерах, он – мой вкус и предпочтения в марках коньяка. В разговоре я упомянул об изменениях в лучшую сторону, которые произошли в поселке, и заметил наплыв туристов и паломников, хотя был уже несезон. Он был со мной согласен и поделился планами по развитию своего бизнеса. Оказывается, он хотел построить закрытый аквапарк, чтобы летом и зимой можно было плавать, и посещать бани, но для этого проекта ему нужно было найти два миллиона долларов. В банк он не хотел обращаться, был противником кредитов, поэтому искал компаньона. Конечно, если бы год назад он сделал мне такое предложение, я бы проработал вопрос, составил бизнес-план и принял решение. Возможно, я бы вложил прибыль фирмы, но, увы, сегодня я не имел такой возможности. Сегодня я располагал деньгами, в машине в пакете лежали пятьдесят тысяч долларов да на личной карте десять тысяч долларов, а бизнес уже не мой, даже дом уже не мой, осталась старая квартира – последний рубеж.

Я спросил прямо хозяина гостиницы:

– Вы предлагаете мне участие в своем бизнесе?

Он ответил прямо, что доверяет мне.

– Но вы меня совсем не знаете, – я был удивлен, он казался мне серьезным человеком.

– Почему же, я навел о вас справки, у нас много общих знакомых. Да и весь поселок знает, если бы вы не посещали наши места много лет подряд и не помогали монастырю, его так быстро не восстановили бы.

Оказывается, в поселке думают, что я основной спонсор строительства. Я улыбнулся и ответил Олегу Павловичу, что это большое заблуждение. Я, конечно, помогал на протяжении многих лет монастырю, но это были небольшие суммы, за эти деньги монастырь невозможно было восстановить. Но Олег Павлович не согласился со мной. Я был удивлен, как много людей знают обо мне и сколько ненужной информации собирается вокруг меня. Разговор с хозяином гостиницы затянулся, коньяк согревал душу, было спокойно и классно, спешить не хотелось, хотелось этот вечер продлить. Но все же и честь надо знать. Я поблагодарил Олега Павловича и пошел к себе в номер. В номере я сел напротив зеркала и стал разговаривать: «Жека, вот как сложилась жизнь…» Я разговаривал с ним, как будто он сидел напротив меня, и опять воспоминания нахлынули. Сколько десятилетий прошло, все как в кино, только ленту перемотать назад нельзя.

1980 год

Партийное собрание в тресте (на заводе меня приняли в члены КПСС) проходило в актовом зале, сейчас назвали бы «конференц-зал». На каждом предприятии, плохом или хорошем, обязательно должен был быть зал, где на партийных собраниях рассказывали членам партии, как надо работать и правильно жить. В СССР в ту пору была одна партия – КПСС, Коммунистическая партия Советского Союза. Что такое коммунизм, мало кто знал, но весь советский народ шел к нему. В ту пору, в эпоху Брежнева, ходил такой анекдот. Брежнева спросили: «Леонид Ильич, почему при переходе от социализма к коммунизму нечего есть?» (Был сплошной дефицит.) Он ответил: «В дороге кормить никто не обещал».

Партийные чиновники жили, конечно, не так, как советские люди, которые трудились на заводах, разница была большая. Общество уже было разделено на касты: партийные и государственные чиновники, руководители заводов и фабрик – красные директора, офицеры высшего звена, КГБ, МВД, врачи, которые умели «крутиться», и другие. Сфера обслуживания стояла особняком: руководители крупных магазинов, трестов питания, всевозможных баз, крупных колхозов и совхозов. Все или почти все директора жили не по средствам, то есть не так, как весь советский народ, который работал только за зарплату. В одной из любимых кинокомедий того времени герой желает плохой жизни другу: «Чтоб ты жил на одну зарплату». Эпоха Брежнева, особенно последние десять лет его правления, была разрушительной для страны. По телевизору каждый вечер все каналы советским людям вбивали в голову принципы строителя коммунизма. А через час те же руководители партийной элиты ехали в ресторан и просаживали за вечер сумму денег, равную месячной зарплате рабочего на заводе.

Эпоха Брежнева – эпоха сплошных приписок на предприятиях, очковтирательства, эпоха воровства. Но жить было весело и не голодно. Кто хотел заработать, мог заработать хорошие деньги на жизнь.

Появились люди, которые зарабатывали очень большие деньги головой и руками, – профессионалы, мастера своего дела. Мебельщики, столяры, плиточники, строители. Была и другая категория людей, которые научились зарабатывать на ошибках системы. В огромной стране красная икра на острове Сахалин никому была не нужна, а в Киеве за нее платили большие деньги. И только на доставке можно было заработать на автомобиль, что и делали с успехом директора вагонов-ресторанов.

Директор треста сидела на сцене в актовом зале. Ее недавно назначили на эту должность. Она очень модно одевалась, как и подобает руководителю ее ранга. С первых дней работы она проявляла строгость и требовательность к подчиненным. На самом деле она подбирала себе в команду тех, кому можно доверять и с кем можно работать и зарабатывать деньги, кроме зарплаты.

Я в ту пору был самым молодым директором столовой и самым неопытным руководителем, который еще не знал, что, кроме официальных отношений в коллективе, есть еще и неофициальные. По мнению директрисы, я не подходил на должность директора столовой. И она уже много раз критиковала меня, делая все, чтобы я сам написал заявление на увольнение. Уже не впервые директриса начинала собрание с критики в мой адрес и заканчивала собрание моей фамилией. Наверное, я бы уволился с этой работы. Но мне было очень интересно делать что-то новое, и я из последних сил терпел унижение.

На сцене в тот раз сидел представитель райкома партии – второй секретарь, его все в районе побаивались. В ту пору было не принято спорить или не соглашаться с мнением партийного работника. В лучшем случае ждало увольнение, в худшем – разные негативные сценарии: взыскание, исключение из партии, конец карьеры. Методов было много. Все в зале ждали, что после выступления директрисы при поддержке райкома по моей кандидатуре сделают организационные выводы. Я сидел и молился про себя, чтобы собрание быстрее закончилось, и я бы с другом мог выпить армянского коньяка и расслабиться. Меня так достала директриса, что мне было уже все равно, лишь бы побыстрее решили мой вопрос.

За неделю до собрания одна из руководителей отдела кадров (она помогала мне адаптироваться в тресте) порекомендовала мне отправить подарок – набор спиртных напитков и деликатесы этому партийному боссу, который сидел на сцене. Был какой-то праздник, подарок я отправил, но уже и забыл об этом. Жизнь в ту пору у меня была очень интенсивная, работы было очень много. Директриса опять начала критиковать мою работу и мой коллектив. Все в зале думали, что райком поддерживает ее позицию и мне как минимум «влепят выговор». Неожиданно для всех и особенно для директрисы, во время своего выступления второй секретарь райкома высказался о том, что в зале нет молодых руководителей, кроме меня. И столовая у него находится на отшибе в новом районе города, где даже дорог нормальных нет, и что кормят строителей на площадках, а это непросто. Неужели партийная организация в тресте настолько слаба, что не может помочь молодому руководителю? В зале после его выступления все начали переглядываться. Директриса не ожидала такого поворота, и было видно, как она стушевалась. Конечно, и для меня это было неожиданно. В ответном слове она согласилась с мнением партийного функционера: