Книга: Дневник для друзей - А. Нуне

Угадать целевую аудиторию книги у меня не получилось. Если «дневник для друзей», то на кой чёрт публиковать его тиражом в 1000 экземпляров? Неужели у Барсегян так много друзей?

Ежели произведение всё-таки рассчитано на широкую аудиторию, тогда в чём его смысл?

Может, автор хотела сказать, что: А) все люди смертны; Б) в хосписе умирать приятней, чем в больнице; В) перед смертью люди плохо едят; Г) некоторые умирают пару минут, другие – несколько часов и даже дней.

Но и без участия автора данные «истины» общеизвестны.

Я, возможно, могла бы понять, если бы Нуне Барсегян посвятила «дневник» родственникам умирающих больных. Тогда скорбящие близкие могли бы открыть книгу и прочесть о последних днях своих родных (однако лишь в том случае, если коренные немцы научатся-таки читать по-русски).

Но как тогда воспринимать следующую фразу?

... больная подложила своим родным свинью и скончалась в субботу.

Это особое чувство юмора? А где элементарное уважение к горю людей, потерявших родственника?

Но больше всего на протяжении чтения книги меня возмущала низкая художественность текста. Я ловила себя на мысли, что уважаемый Сергей Донатович мог тяжело заболеть, если бы ему довелось читать эту книгу (Довлатов очень внимательно относился к своим текстам и буквально работал над каждым словом). Приведу несколько примеров.

Например, в этом небольшом абзаце слово «был» и его производные нескромно употреблено четыре раза (выделяю жирным шрифтом).

сегодня был последний день работы. несмотря на то, что опять было заседание с медиатором, зам. заведующего, повторявший, что ему очень нравится, как я обхожусь с людьми (хотя в хосписе не было ни одного человека, который бы плохо обходился с людьми, если эти люди были пациенты, а не коллеги), улучил время и сбегал на соседний огромный цветочный рынок, купил мне очень красивый букет.

Другое предложение:

стоят они где-то не дороже 5 евро.

Автор очень любит неопределенность: в тексте бесконечно звучат эти самые «где-то», «кто-то», «когда-то». Мне нужна ясность, а не что-то.

Ещё:

вчера у директрисы был окончательно последний день, и официально, и вообще.

А что последний день бывает не окончательно последним?

Потом:

сестра А. забрала Л. и привела ее ко мне.

Кто такая сестра А.? А кто есть Л.? Невозможно создать в голове живой образ, если нет никаких данных о герое, и даже имя скрыто за одной буквой! Зачем шифровать? Работники этого хосписа и так бы узнали себя. А читателям трудно следить за шифровками автора. А может, именно так экономится бумага?

Ладно, последнее:

еще он любит кошек. у него лежат разные альбомы с фотографиями кошек и он их рассматривает. а еще перед глазами его на окне повесили большую фотографию, на которой он, уже больной, на кровати в хосписе, его жена, ребенок лет шести, которого он обнимает вместе с черно-белой живой кошкой.

Куда подевались заглавные буквы? Этот протест такой? Если да, то против кого? Против профессиональных филологов, которые точно доведены до нервного срыва? Или против читателей? А может, это протест правилам русского языка? Уехала из России, поэтому с глаз долой – из сердца вон.

Хочу заметить, таких ляпов – несметное количество. В первый раз встречаюсь с подобным низкокачественным текстом. Ладно, автор писать не умеет, но куда редакторы, блин, смотрели, а?