Текст книги "Страна сказок 392-395"

Александр Барсуков
Страна сказок 392-395

www.napisanoperom.ru

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© А.Барсуков, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Страна сказок-392

Письмо в никуда-3911,5-3914

16 октября 2014 года. Сказка про Чеки Джана, которого якудзы стремятся сбросить с самой высокой горы в самую глубокую ямку под горой. Нечто подобное уже было, но тогда якудзы похитили девушку Чеки, которая, пока он ехал её освобождать на гору, перетрахалась со всеми мало-мальски важными якудзами.

Итак, теперь просто Гора. И ничего больше. Летают зяблики и колибри. Стоит домик.

“Тук-тук!” – вежливо постучался Чеки Джан. – “Кто-кто в домике живёт?”

“А вам кого надо?” – спрашивают.

“Мне нужен Самый Добрый в Мире Карсон!” – сказал Чеки.

“Пошёл нафиг!” – говорят.

“О! Узнаю Доброго Карсона!” – сказал Чеки и отворил дверь.

За дверью оказался Карсон в окружении карсоньеток. То есть, летающих сирен с моторчиками, как и у него.

“Ты думал: это девушки? Где я тебе нормальных девушек найду? Это карсоньетки! Кыш пошли!” – сказал Карсон и выгнал кикимор.

“Дружище Карсон! Дай, я расцелую тебя! Сколько лет, сколько зим!” – сказал Чеки.

“Ах, оставь эти телячьи нежности! Скажи лучше, зачем пришёл? Опять надо чего-то добыть? 12 золотых унитазов Будды? Талисман, превращающий дерьмо в конфетки? Смокинг, превращающий резиновых женщин в живых проституток? Говори!” – сказал многоопытный Карсон.

“Да нет, понимаешь, якудзы снова похитили у меня…” – начал Чеки.

“Я так и знал! 12 унитазов! Дашь попользоваться одним, когда вернём? Говорят: незабываемое впечатление! Как только что родился! Кожа как у младенца!” – сказал Карсон.

“Да нет, при чём тут унитазы? Дело гораздо серьёзнее! Гораздо!” – сказал Чеки.

“Мой бедный друг! У тебя прорвало канализацию!” – сказал Карсон.

“Да нет же! При чём здесь вообще канализация? Я говорю о возвышенном! Я сам, лично сам написал стихи! Долго думал: изгрыз три карандаша, мусолил-мусолил и родил: “Я, мнэ-э, помню чудное мгновенье! Передо мной явился ты!”

“Кто, кто явился?” – спросил Карсон.

“Ты! Дальше пока я не придумал! И тут эти коварные якудзы всунули в форточку пылесос и высосали мой шедевр из окна! Больше я его не видел! Такой стих пропал!” – сказал Чеки.

“Я мыслю: наверное, тебе явился Он, глюк! Он всем является после бутылки сакэ!” – сказал Карсон.

“Да нет, какой там глюк! Я мыслю: дело гораздо серьёзнее! Мне явился мой Конец!”

“И что он тебе сказал?”

“Он сказал: “Иди ищи бабу! Бабу буду!” – сокрушённо сказал Чеки.

“Да ну! Бабу? Не мужика? Не козла? Не редиску? Не отряд спецназа? А именно бабу?” – спросил Карсон. – “Да, тяжёлый случай!”

“И вот я до сих пор и иду ищу!” – сказал Чеки. – “Что характерно: якудзы за последнее время у меня ничего из бабья не крали! Кстати, анекдот: что видно, когда женщина поднимает ногу? Из 5 букв, первая П, последняя А! Это ПЯТКА! Понял? Каждый думает в меру своей испорченности!”

Но Карсон вообще не думал над загадкой. Он налил чай и сказал:

“Я забегал к твоим! И сказал, что симпозиум продлили на 2 недели!”

“Какой ещё симпозиум?”

“Ну, конференцию! Там, где мужик стоит в пальто!” – сказал Карсон. Чеки было уже подумал, что Карсон перепил сакэ и несёт чушь, но могло быть и так, что Карсон внезапно обнаружил, что их прослушивают якудзы и нёс разную хрень.

“Бездоказательно, дорогой Карсон! Бездоказательно!” – сказал громко Чеки и резко распахнул дверь! За дверью никого не было.

“Бездоказательно!” – продолжал бубнить Чеки в трубку от душа. – “Кстати, есть горячий, есть стоячий, есть висячий, в середине буква “У”! ДУШ!”

“Зря стараешься!” – сказал Карсон. – “Прослушки здесь нет и никогда не было! Это технически невозможно! Не нашёлся ещё якудза, который бы сюда долез!”

“Да? А как же это?” – спросил Чеки, показывая Штандарт Якудз, на котором была изображена женская штучка. Якудзы были извращенцы и ляпали эту штучку, куда попало.

“Это мой флаг!” – сказал Карсон. – “Сам придумал! Гораздо лучше разных “пукалок”!”

“Понятно!” – сказал Чеки. – “Ну так что, дружище Карсон, поможешь ты мне в раскрытии этого сложного дела?”

“А что от меня-то требуется?” – спросил Карсон.

“Ну как что? Напряги мозги! Ты переодеваешься в Самое Симпатишное Привидение и крадёшь стих из лап якудз! Точнее, из их пылесоса! Всё гармонично!” – сказал Чеки.

“А если он не отдаст?”

“Он дохлый!”

“Тогда ладно! Смотри: перевоплощение самого Милого Карсона на свете!” – сказал Карсон и надел платье в горошек, туфельки, намазался помадой и тенями. – “Кто сказал, что Привидение не может быть женщиной? Знавал я одну, так та постоянно махала руками и ногами! Я сказал, что она была приклеена? Или пришита к забору? Её надо было и отодрать, и отпороть! Ха-ха!”

“Мне всё равно, какие методы ты используешь!” – сказал Чеки. – “Главное: верни мне мой маленький стих!”

“Живым или мёртвым?”

“Что за вопрос? Конечно, мёртвым!” – сказал Чеки.

И они оба вышли из домика. Неподалёку паслись овцы и говорили: “Бе-бе-е!”

“Ага! Овцы! Я нутром чую засаду!” – сказал Карсон и принялся бегать и гонять овец: “Расступитесь! Разойдитесь!!”

Проснулся товарищ Чабан.

“Ага! Чабан! Похоже, он из якудз! Может, даже из высшего командного эшелона!” – подумал Чеки и подошёл погутарить с Чабаном. – “Приехали издалека? Нравится Вам у нас? Пьёте масло?” “Да пусть пьёт хоть мочу, мало ли, какие бывают извращенцы!” – подумал Чеки и продолжал:

“Тумбарбия! Киргуду!”

“Вы отсидели мне весь зад!” – сказал Чабан.

“Ой, простите! Как я мог? Как я мог? А скажите, не наступил ли я вам случайно на мошонку? Тогда я сойду! Мой девиз: главное – вовремя сойти с мошонки!” – сказал Чеки, а сам подумал: “Хитрая бестия! Наверняка из командования! Отсидел я, видите ли, ему зад! Да я, может, не из таких! Может, я к его заду и не притронулся!”

Но Чабан продолжал блеять:

“О, мои бедные овечки! На кого ж, вы, сиротинушки, останетесь?”

“Да харе блеять!” – сказал Чеки и дал Чабану пощёчину. – “Скажи лучше, проходил ли тут лысый в пальто? Я говорю: Лысый В Пальто?! Это самый нахальный из якудз! Ему ничего не стоит побить все стёкла на шестом этаже или всосать пылесосом бессмертные творения!”

“Лысый? Не проходил! Проходил один только мистер Бублик!” – сказал Чабан.

“Это – одно и то же! Бублик может надеть фуфайку и лыжи, чтобы выдать себя за фуфлыжника! Ну или надеть парик! Но я тебе точно говорю: это тот самый Лысый! Самый страшный якудза!” – сказал Чеки.

Между тем Карсону надоело гонять попусту овечек, и он тоже подошёл.

“О, какая женщина! Какая женщина! Мне б такую!” – сказал Чабан.

“Он не знает, что ты не женщина! Этим надо воспользоваться! Вотрись к нему в доверие!” – сказал Чеки. – “И узнай всё, что он помнит про мистера Бублика!”

“Это будет не легко, так как его память затуманена сакэ!” – сказал Карсон. – “Но я попробую! Я думаю, ночь любви воскресит воспоминания!”

“Мне фиолетовы ваши методы!” – снова сказал Чеки.

И вот между Карсоном и Чабаном происходит таинство Любви! Чеки сидит около палатки и смотрит на монитор, на который поступает сигнал из мозгов, затуманенных сакэ, Чабана.

Сначала ничего не видно. Такое же поле, те же овечки, ничего. Но вдруг на поле растут подсолнухи! И причём не простые, а зеркальные, которые могут отражать всё. “Ладно, ладно…” – подумал Чеки.

И вот и мистер Бублик! Как есть, с неприкрытой личиной, лысый и в пальто! Он ломает подсолнухи и разбивает зеркала!

“Ах, ты!..” – думает Чеки. – “Каждое зеркало стоит 97 рублей 35 копеек! Откуда у него ТАКИЕ деньги?!”

“Оттуда!” – говорит Бублик, и изображение пропадает! Начинаются опять изображения женских частей, как это бывает при сексе. Чеки отключил монитор и сказал Карсону:

“Всё! Хватит! Хватит, я говорю!”

“Но эти чабаны меня так заводят!” – говорит Карсон. Он немного обалдел и забыл, что он – “под прикрытием” и не женщина в полном смысле этого слова.

“А знаешь, Чеки, – говорит Карсон, – дались тебе эти стихи? Напиши ещё: “Я, мнэ-э, памятник себе воздвиг нерукотворный!”

“Это, конечно, можно! Но сейчас я работаю над более гениальной поэмой в стихах: “На башке моей горшок, а в кармане – пирожок!” Или даже так: “Цыплёнок пареный, цыплёнок жареный пошёл на речку погулять!” Мне кажется это более возвышенным и гениальным!” – сказал Чеки. Как кажется, он уже перестал убиваться из-за украденных манускриптов.

И тут на дороге показался мистер Бублик! Это было сильно и неожиданно! Бублик подошёл к Чеки и сунул ему под нос его писанину про мгновенье:

“Ты написал?!”

“Никак нет!” – сказал Чеки.

“Тогда ты?” – спросил Бублик Карсона.

“Не я!”

“Тогда кто? Ведь его ждёт Награждение Шнобелевской Премией в области литературы! Такие гениальные строки! “Передо мной явился ты!” Ты! Наверное, сам Глава Якудзы! А Глава Якудзы кто? Это я, мистер Бублик!” – захохотал неуловимый Бублик, так как он нахрен никому не сдался его ловить.

“Да! Это написал я!” – признался Чеки, видя, что Бублик в благодушном настроении. – “Могу и ещё: “Наверху черное, внутри красное, засунул и прекрасно!”

“Про что это?” – тупо спросил Бублик.

“Про галоши!”

“Ага! Но я пришёл сюда не для того, чтобы выслушивать про галоши! Я пришёл, чтобы убить вас! А ком ту килл ю!” – сказал Бублик.

“Мне кажется, что этот Бублик – не настоящий! Это мираж!” – шепнул Карсон Чеки. – “Если по нему треснуть, то он разобьётся, как те зеркала за 97 рублей!”

“Можно попробовать!” – сказал Чеки и встал на мошонку мистера Бублика! Потому что это у него была такая “фишка” вставать туда.

“Что ты делаешь?! Хулиган! Сойди немедленно!” – сказал Бублик.

“Он – настоящий!” – печально сказал Чеки Карсону.

“Тогда остаётся одно!” – сказал Карсон. – “Я вотрусь к нему в доверие и кастрирую его!”

“Дорогой друг! Мне кажется, это не выход! Выходом бы было перевербовать Бублика!” – сказал Чеки.

“В ряды вас, ботаников-очкариков, в попе шариков?” – спросил Карсон.

“Да нет! Так далеко я не замахивался бы. Хотя бы в ряды полиции Гон-Конга!” – сказал Чеки.

“Учтите: я просто так не дамся!” – сказал Бублик.

“Дорогой Бублик! У тебя мама-папа был?” – спросил Чеки.

“Не был!” – сказал Бублик.

“А жаль, жаль!.. Тогда бы мы выяснили, почему ты такой злой, как собака! Но перейдём ко второму пункту, Главному: ты хочешь бабу?” – спросил Чеки.

“Конечно, хочу! А кто ж её не хочет?”

“А с бабами в Якудзе напряжёнка, да?” – спросил Чеки.

“Почему это напряжёнка? Полно разных баб! Блондинок, шатенок, брюнеток, рыжих!” – сказал Бублик.

Чеки начал терять надежду:

“Но тебе хочется же чего-нибудь экстравагантного? Чёрного жирного африканского бабца!”

“Да полно в Якудзе и такого!” – сказал Бублик.

“Ну ладно!” – надежда снова возродилась в Чеки, и вот, почему. – “А не хотелось ли тебе летающего бабца с моторчиком, который ещё за дорого может быть мужиком?” И Чеки подмигнул Карсону. Карсон в это время мирно опылял цветы на цветистой лужайке.

“Нет!” – отрезал Бублик. – “У нас такого бабца просто завались! Больше, чем любого другого!”

Чеки начал подозревать, что Бублик врёт и не хочет перевербовываться.

И тут в вышине застрекотал вертолёт! Пока было ещё не ясно, вертолёт это якудз или полиции.

“Сюда! Сюда! Я свой! Я свой!” – закричал Бублик и побежал по полю.

Ну и его прошила пулемётная очередь!

“Наверное, это вертолёт очень тупых якудз! Тупой и ещё тупее!” – сказал Карсону Чеки, когда они спрятались в расщелине скалы. Вместе с овечками, которые были вне себя от страха. Чабан остался лежать под кустом, наверное, был пьян или смотрел сон.

Овечки сказали:

“60 лет живём, но такого беспредела ещё не видели! Вы видели? Ты видел? Летающая тарелка! Во-от такая!”

“Не слушай их, Карсон! Они – маньячки-поджигательницы! Они ничего не видели!” – сказал Чеки. – “Это не тарелка! Это вертолёт!”

“А! Понятно! А то мы с мужиками думаем: что это такое? А так оно понятно!” – сказали овечки.

Между тем вертолёт завис над ущельем, и с него стали спрыгивать десантники.

“Похоже, я знаю, что это за десантники!” – сказал Чеки. – “Их всех потом убьют! Кроме меня!”

“Но почему?” – спросили овечки.

“А потому! Военная Тайна!” – сказал Чеки.

Между тем первый из десантников влез в ущелье:

“Вы здесь? Как хорошо, что я вас нашёл! Будет, что вспомнить!” И он навёл на овечек и Чеки с Карсоном автомат.

“Опомнись, брат! Ты всё равно умрёшь!” – сказал Чеки. – “И никогда не познаешь всей гениальности стихотворения: “У меня в башке горшок, а в кармане – пирожок!”

“Но у меня в кармане Приказ убить всех и каждого!” – засомневался десантник.

И тогда Чеки снова принялся перевербовывать:

“А не хотелось ли тебе натурального африканского жирного чёрного бабца?”

“Если честно? Если честно, то нет!” – сказал Солдат.

“Тьфу, чёрт! Ну всё ты испортил! Конечно, нет! Я понимаю, никому не хочется! Всем хочется европейского белого бабца! Ладно! Меняю тактику вербовки! Хочется белого?” – спросил Чеки.

“Не хочется! У меня жена есть!” – сказал Десантник.

“Ну жена-то белая?”

“Не знаю! Я её не разглядывал! Похожа на пугало медведя в прихожей!” – сказал Десантник.

“Вот потому-то такой народ и невозможно победить!” – сказал Чеки. – “Я имею в виду китайцев!”

“Но я не китаец!” – сказал Солдат.

“Не путай меня! Лучше насладись загадкой: маленькая, сморщенная, есть в каждой женщине! Изюминка, балда!”

Короче, так перевербовать Солдата Чеки и не удалось, что не удивительно, так как Чеки не шпион, а Борец с Якудзами. Сказке конец. Вполне эпическая, триллер. К.

Письмо в никуда-3914-3916,5

19 октября 2014 года. Сказка про Херлока Шолмса. Вот лежит он в комнате в замке Бакервилей, смотрит в потолок и думает: “Ну чего я здесь лежу? А! Я, кажется, расследую что-то. Что же? Кражу лифчиков у миссис Беримор? Нет, это я уже расследовал. Воровкой оказалась Собака Бакервилей-извращенка-трансвеститка. Тогда что?”

Херлок встал и подошёл к зеркалу. Моргал-моргал, вопрос в глазах остаётся. “Может, массовое отравление овсянкой? Что, мол, все обитатели померли от неё? Нет, это слишком чудовищно. Хотя, почему так уж чудовищно? Овсянка на вкус как коровья лепёшка. Может, это она и есть!”

“Бэримор!” – крикнул он. – “Овсянки!”

“Овсянка кончилась, мосье Шолмс! Остался этот, кумыс!” – ответил дворецкий.

“Так! Заведём Дело на кумыс! Что у нас на букву “К” в картотеке? “Чмошники”, “Мозгоправы”, “Дибилы”… Почему у меня все буквы перепутаны? Надо навести порядок!” – подумал Херлок и позвал доктора Катсона.

Пришёл Катсон с помадой на щеке и воротнике и в неразберихе в одежде. Явно, что он провёл незабываемую романтическую ночь. С кем? “С Собакой-трансвеститкой? Нет. С миссис Бэримор? Тоже, похоже, нет. Тогда с самим собой!”

“Вы извращенец, Катсон!” – сказал Шолмс.

“Но как вы догадались, Шолмс?” – спросил потрясённый Катсон.

“Нет, явно не с самим собой. Сам себя бы он не смог поцеловать в засос туда! Это как однажды я раскрыл безнадёжное Дело о самоубийстве, когда труп нанёс себе 17 ударов в спину!” – подумал Херлок и сказал:

“Во! Видали! Обыкновенный чайник! Но на нём есть тепловые точки! Если приложить руку, то обожжётесь! И эти тепловые точки говорят мне, что чайник недавно кипятили!”

“Гениально!” – сказал Катсон. – “А этот ненормальный опять тут!”

“Какой ненормальный?” – резонно спросил Херлок.

“Ну тот, из Турции, где он в дерьмо-то весь день и нырял! С тех пор не в себе!” – сказал Катсон.

“Запускайте!”

Вошёл Ненормальный. Он сел и сказал:

“И мы сажаем Вас в тюрьму!”

“Простите, а вы, собственно, кто?” – спросил Херлок.

“Я кто? Я – инспектор Лейстред, который всех сажает в тюрьму! Ведь гениально! Родная мать не отличит, где они, а где Вы!” – сказал Ненормальный.

“Видно, вам здорово досталось в Турции!” – сказал Херлок. – “Дело о ночном горшке Македонского мы закрыли в прошлом году!”

“Правда?” – расстроился Лейстред. – “А я-то думал: самый гениальный в Мире Лейстред в полном расцвете сил, может ещё осчастливить какой-нибудь ночной горшок Македонского! А теперь всё пропало и не имеет смысла!”

“Ну почему не имеет? Можете расследовать Дело об овсянке! Или о кумысе! Кто-то переодически пожирает овсянку, и она имеет обыкновение кончаться! Этот кто-то пострашнее Собаки-трансвеститки, а Дело это покрупнее Уолтергейста! Идите, Лейстред, идите! А мне надо поиграть на скрипе! На скрипке!” – сказал Херлок.

Инспектор ушёл.

“Наконец-то!” – сказал Херлок. – “Такая вонь! Его носки так воняют! Видно, бедняга провалился в болота!”

“Да, Херлок, а как же Дело о Танцующих Человечках?” – спросил Катсон.

“Никакого Дела нет! Они танцуют, им хорошо, они, можно сказать, зажигают, тусят! Потом все пететрахаются, и Дело закрыто!” – сказал Херлок.

“Но говорят, поговаривают, что танцуют они неправильные танцы! Твист! Когда одной ногой они давят одну сигарету, а потом обе сигареты они давят вместе! Это не наши танцы!” – сказал Катсон.

“Нет, это наши танцы. Вот если бы “Хала-навила-хала!”, то это не совсем наши танцы, но тоже хорошие. Все танцы хороши! Когда Человечки танцуют, они не могут воровать или разбойничать. Пусть себе тешатся. Я уж вообще молчу о том, когда они занимаются любовью с другими Человечками.”

“Но, Херлок, когда они танцевали, как вы это называете, любовью занимались, то горизонт закуклился, и у всего населения пропали золотые коронки, штаны, валенки, автомашина “москвич” последней модели!” – сказал Катсон.

“Ну это легко объяснить! Человечки-то вылезли из автоклава, они – исполины потребления! После Любви все предметы возвращены на место?”

“Кроме “москвича”! Его нигде не нашли!” – сказал Катсон.

“Эх, Катсон! Нет в вас романтики! Это же езда, погоня, скорость! Вероятно, один из Человечков в пьяном состоянии (потому что все зачатия у них в пьяном состоянии, так как в трезвом у них не стоит совсем) уселся в машину и врубил газ! И вот неукротимый, как дикий зверь, неудержимый “москвич” понёсся по болотам! Вполне очевидно, чем это могло кончится! “Москвич” провалился в полынью, а Человечек потоп! Но я уверен, что при жизни он собирал собачье дерьмо, и его нисколечки не жалко. Они, Человечки, все такие. Все его собирают по-маленьку. Итак, новое Дело закрыто!”

“Да нет, не совсем! “Москвич”-то нашли! Он оказался припаркован у домика Собаки Бакервилей!” – сказал Катсон.

“Ну конечно! Человечек подумал спьяну: “Возьму девочек!” И поехал к Собаке, единственной девочке на этих болотах. Но она была в сортире.

“Кто там?” – спросила она.

“Это я! Ипполит!” – заорал Человечек.

“Ой! Я в душе! Я голая!” – сказала Собака.

И тут мы подходим к действительно важному Делу о профессоре Мориати, который переодически каждое лето отключает горячую воду на болотах! И вот вода отключается! И голая Собака подает в объятия Ипполита!

“Вы кто?!” – в ужасе спрашивает Собака.

“Это вы кто?” – спрашивает Ипполит, который намеревался поиметь смазливую девочку из варьете Сэра Генри. Там были смазливые экземпляры. Но по случаю лета все девочки с Сэром Генри уехали отдыхать в Африку.

“Я – есмь Собака! Примат из отряда молокососущих! То есть, теплокровная тварь из подотряда млекопитающихся! А вот ты кто?” – снова спросила Собака.

“Я – алкоголик из отряда Человечков! Я трахаю всё, что движется! А что не движется – разгоняю! Но твоя рожа даже мне не понравилась! Фу! Женщина с усами!” – сказал Ипполит.

Но у Собаки уже возникли другие мысли:

“А как ты относишься к щеночкам?”

“Люблю!” И этим он заронил в душу Собаки много надежд, так как та мечтала о щеночках.

“Ну тогда я пойду надену что-то более соблазнительное!” – сказала Собака и пошла надевать уже известный нам лифчик миссис Бэримор. Ипполит лихорадочно соображал, как ему отсюда смотаться, так как он помнил притчу, чем похож человек на горной высоте и мужик, которому делает минет старуха! Главное – не смотреть вниз! Тут же вообще намечалось нечто ужасное! Зоофилия!” (Это всё рассказал Херлок. А потом появился лично.)

Но тут дверца избушки раскрылась и показался бравый Херлок Шолмс в шапочке с торчащими в разные стороны ушками и доктор Катсон!

Херлок сказал Собаке:

“Милейшая Собака! У меня для вас есть Спецзадание! Вы берёте пистолет (незаряженный, не боевой, вообще не пистолет, а пукалку) и идёте в отель “Атлантика”, он же – замок Сэра Генри! Так как Сэра нет там и не предвидится (это проверено: Сэр в Африке, охотится на носорогов), то вы приходите к жене Бэримора и говорите: “А зачем нам тот халатик? Этот почти такой же!”

“Но зачем?” – спросила Собака.

“Этого я тебе сказать не могу! Может, тебя даже наградят! Посмертно!” – сказал Херлок.

“Только и знаешь каркать!” – сказала Собака и засунула пистолет в авоську.

“А-а!..” – вытащила из авоськи и положила в шапку.

“Что у тебя там?”

“Деньги!” – сказала Собака.

“Деньги – утром, стулья – днём, днём деньги – стулья – вечером! Вечером деньги…” – начал Херлок, но Собака вдруг обнаглела и сказала:

“Стулья? В пропасть? Вдребезги? Да я тебя за них!..”

“Но-но, агент Клаус-Собака! Не забывайтесь!” – сказал Херлок. – “Помните вашу версию: шла, упала, очнулась – опухоль мозга!”

“Но почему опухоль мозга?” – стала спорить настырная Собака.

“Хочешь рак яичка?” – спросил Херлок. И Собака согласилась на опухоль.

“Но как нам это помо…” – спросил Катсон.

“Элементарно! Собака скажет: “Я – бедная инвалидка! Мозги болят!” И Бэримор преисполнится состраданием. А от сострадания до любви один шаг! И вот когда Бэримор нежно (заметьте, Катсон, нежно!) поцелует Собаку в промежность, вбегаем мы и снимаем эту сцену на синематограф! А потом показываем…”

“Бэримору?” – спросил наивный Катсон.

“Почему Бэримору? Сэру Генри! Он обожает жесткач по синематографу! Порно! И он кайфует! О, я с тобой кайфую! Бэримору ни в коем случае нельзя это показывать! А то он разведётся с женой, балбес! И порно больше не будет! Кстати, те варьетки, которые щас с Генри в Африке, тоже обожают порно!” – сказал Херлок.

И тут в собачье помещение вползла Леди “Н”! Она всё время вползала в нужные и ненужные моменты во время самых сложных Дел. Была она, как обычно, прикрыта одним лишь смущением.

“Леди “Н”!” – сказал Херлок. – “Но ведь вы тоже с Сэром Генри в Африке!”

“Да задолбал меня этот ваш Генри! И задолбала Африка!” – сказала Леди “Н”. – “Совершенно невозможно походить голенькой! Малярийный комар! Охоты на привадах! Макаки! Ка-ак прыгнут! А знаете, сколько в Бразилии этих обезьян? И не пересчитаешь!”

“Успокойтесь, Леди!” – сказал Херлок. – “Тут на вас если кто и прыгнет, то доктор Катсон! Я не могу! У меня – дефективный метод! При прыжке на вас этот метод саморассеится!”

“Но мистер Шолмс, я хочу, я мечтаю, чтобы на меня прыгнули именно вы!” – сказала Леди “Н”.

Херлок тут же заткнул ей рот пирожком, который лежал на столе у Собаки и сказал:

“Это семейное дело! Обсудим его дома! Кстати, новое Дело! Семейное! Как коварная Леди “Н” напрыгивает на ничего не подозревающего Шолмса и душит его в объятиях! А на заду Леди тюремная наколка: “Люби меня как я тебя!” Это может стать хитом сезона!”

Короче, наши искатели приключений, если можно так сказать, вышли из избушки Собаки и пошли в замок Сэра Генри. Светила тревожная Луна!

“Откуда здесь Луна?” – спросил Катсон.

“Элементарно! День кончился, началась ночь! Не отвлекайте меня глупыми вопросами!” – сказал Шолмс, и Катсон умолк. Он даже ничего не спросил, когда они чуть не вляпались в дерьмо. Но Херлок сам сказал:

“Дерьмо на болотах – обычное дело! О! Опять Дело! Дело о Дерьме на Болотах! Да тут полно этих, сусликов, тушканов, ситечек! И все гадят, как из пистолета! Кстати, Собака, вы не потеряли пистолет? Он один на весь Скотланд-Ярд!”

“Всё в порядке!” – сказала Собака и стала целиться в задницу Леди “Н”.

“Хорошо, что он не заряженный!” – сказал Херлок. – “Или всё же заряженный? Ну-ка, мон шер Собака, нажмите на спуск!”

Собака нажала, послышался щелчок.

Херлок вздохнул облегчённо:

“У меня амнезия, а не слабоумие! Вот если бы слабоумие, тогда, оно, конечно, Леди “Н” пришла бы щас крышка!”

“Расскажите, Херлок, а в чём заключается ваша амнезия? Это так романтично!” – сказала Леди “Н”.

“Понимаешь ли, Леди!” – сказал Херлок. – “Всё началось в той же Африке! Я с отрядом таких же, как я, отморозков-сыщиков был сброшен Королевой Англии в джунгли Замбези! Где один день – это узуку! Где три дня – много или куча узуку! Нашей миссией было внедриться в местное население и проповедовать им буддизм! Зачем это было надо Королеве, не понятно. Я подозреваю, что нашей Сверхзадачей был не буддизм, а тайно, тихо узнать, сколько у зулусов танков, самолётов, пулемётов, и сколько в каждом полку служит солдат!

Когда Королеву спросят:

“А на фига нам это?”

Она ответит:

“Посольство грабить будем!” Совсем рехнулась старушка.

Итак, нас сбросили с парашютами. Я первым делом ударился обо что-то твёрдое!

“Наверное, это танк зулусов!” – подумал я и спросил пробегавшего с обручем парнишку:

“Мальчик, а, мальчик! Это – танк?”

“Нет, дядя! Это засохшее коровье дерьмо!” – сказал он.

“А как зовут тебя, отпрыск?” – спросил я.

“Сынишка Хювяринена!” – сказал малыш и пошёл пешком по воде, сжимая в руке палку с мокрыми своими трусами.

“Эй! Ты свой обруч забыл!” – крикнул я.

“Обруч – тлен! Надо думать о Вечном!” – сказал малыш.

“Наверное, какой-нибудь местный божок!” – подумал я. – “Но мне пора считать танки и пулемёты!”

Я вошёл в овин, надеясь, что там, несомненно, укрыта рота пулемётчиков. Но там было полно коров и весёлых молочниц-доярок.

“О! Мужчина! Подои меня!” – закричали они. Я понял, что пока пулемёты считать мне не удастся.

“Цыц вы, летите! Воды не мутите!” – сказал я.

Бабы обступили меня и принялись лапать за титьки:

“А он даст хороший надой!”

“Женщины Востока!” – сказал я им. – “Я пришёл освободить вас! Я ваш временный муж Херлок Шолмс!”

И они сразу потеряли ко мне всякий интерес:

“Муж! У нас этих мужей у каждой по 10 человек!”

У меня возникла надежда:

“10 человек в роте? И у каждого пулемёт?”

И вот тут-то и произошло событие, от которого у меня амнезия: в овин вошёл белобрысый детина с двумя пулемётами в руках! Тёлки сразу бросились к нему. И тут только я вспомнил, что это – Ганс, мой коллега из ГДР, тоже миссионер. Я тоже подбежал к нему, но он отстранил меня:

“Не сейчас, детка! Тут есть и покрасивей тебя!”

“Да куда уж красивей? Это же всё чёрный бабец!” – сказал я. – “Кстати, в роте у них по 10 человек!”

“Ты, противный расист! Мне по барабану, белый или чёрный бабец!” – сказал Ганс. Короче, я точно не помню, с какого именно момента у меня началась эта амнезия. И именно в этом она и заключается, что не помню.” Так рассказал Херлок Шолмс про свою авантюру в Замбези. На этом и сказке конец. Вполне эпическая. Про Херлока мне удаются, это замечено. К.