Текст книги "Дороги Богов"

Глава 16

Доэ была в отчаянии.

С тех пор, как Харт выдворил Вадима, миновало несколько безвременных оборотов: так Харт называл дни в предложенном Доэ мире. Ничего в этом мире не изменилось после того, как Вадим исчез. Лишь за лесом выросла скала, которую про себя Доэ называла Волчьим Камнем. Про волков ей рассказывал один из мертвых в Трифаре.

Утёс был похож на волка, что воет на луну.

Доэ трижды ходила к тому камню: когда он вырос из ниоткуда, появилась и тропинка, ведущая к нему.

Лес был похож на тот, что отделял сад Доэ в Трифаре от другого сада, к которому Доэ бегала с детства и который впоследствии оказался не садом, а, как сказал Вадим, «образом вселенной».

По пути Доэ вспоминала вечер, когда Харт изгнал Вадима.

Они сидели втроем на берегу озера. В сгущающихся сумерках трепыхался костер, в который Харт подбрасывал щепки. На траве лежала баклажка с пивом, а в корзине было ещё две. Вадим с Хартом беседовали на темы, от которых Доэ стало скучно, и она решила прогуляться по берегу, а когда вернулась, баклажка была уже пуста, и Вадим с Хартом беззаботно шумели.

Вадим рассказывал курьезные случаи из медицинской практики. Это было занятно, и Доэ подсела ближе.

Десять лет Вадим проработал в хирургическом отделении. Он вскрывал хомунам животы, чтобы починить то, что там неисправно. А в костном мире поломки не редкость. Таковы особенности поверхностного уровня оболочки, в котором Доэ никогда не была.

Откупорили новую баклажку. Приложившись к ней, Вадим долго не отрывался, и Доэ смотрела с удивлением. Почувствовав её взгляд, Вадим неожиданно прыснул.

«Помнишь, – спросил он, – ты интересовалась моими друзьями?»

«Да, – кивнула девушка. – Я хотела, чтобы ты мне о них рассказал».

Вадим развел руками:

«У нас говорят: скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты».

Друзей у Вадима было немного. Почти всё своё время он проводил на работе. Начальник, которого он прежде считал своим старшим товарищем, доверия не оправдал. Зато парень по имени Эдуард неожиданно стал сообщником, и они добрались до Кантарата. Эдуард и поныне находится там, и Доэ показалось, что Вадим не против с ним увидеться.

В тот вечер Вадим не раз вспоминал о своем пути из поверхностного уровня в Пустыню.

Он до сих пор не взял в толк, как ему удалось обойтись без помощи проводников и самостоятельно одолеть все преграды. Вадим спрашивал у Харта, но тот отмалчивался.

Доэ пожимала плечами. Она прекрасно знала, как сама переходит с уровня на уровень, хоть и не могла объяснить. Вопросы Вадима казались ей диковинными, а его желание понять суть явлений – необъяснимым.

По сути, истинное проявление любознательности она видала прежде лишь в тех Спящих Трифара, которые, пробуждаясь, становились мертвыми, да и то интерес этот был всегда омрачен страхом.

Остальные обитатели уровней были ко всему равнодушны. Спящие день ото дня брели по улицам Города. «Улыбастики» в красных комбинезонах следили за порядком и жестоко наказывали всякого, кто пытался его нарушить.

В Пустыне обитали безразличные ко всему кантаратские. Мало кто из них мог видеть Доэ, когда она забредала на территорию Кантарата, и никто из тысяч кашатеров на этом уровне не мог с ней справиться. Из мыслей кантаратских однажды она уловила, что всем им запрещено воспринимать её как реальность. Бродящая по Пустыне девушка – призрак, – такой была установка. Всем заправлял начальник Кантарата по имени Балмаром.

Иногда Доэ проходила рядом с высокими светлыми зданиями, заглядывала в окна, взмывала к верхним этажам. Всё в Кантарате было однообразным и неизменным…

В Пустыне жили гигантские тузоры. Твари охраняли Кантарат, но для большинства кантаратских были невидимы: тузоры и кантаратские обитали в разных слоях Пустыни.

Однажды Доэ пришлось убить тузора. Это было вынужденное убийство, оно случилось в тот день, когда Вадим впервые вышагивал по улицам Пустыни. Он ещё не мог выпрыгнуть из того слоя, где жил тузор, и, если бы не реакция Доэ, его самого ждала бы смерть.

Что-то кольнуло её в самое сердце, когда она лишила жизни бедную тварь.

Скоро она забыла о тузоре. Но Вадим всё помнил.

Он был убеждён, что причастен к погибели тузора, и дал ей понять, что сожалеет об этом.

Что-то всё время не давало Вадиму покоя.

Как-то раз он сказал, что вселенной правит некий закон – закон вины. Харт недовольно щурился, когда Вадим это говорил, а она молча слушала.

Вадим толковал об этой самой вине, и с чем-то он был решительно не согласен. Он спорил сам с собой. Вина – это долговая тюрьма, говорил он. Это горючее, на котором работает генератор вселенной.

Доэ пожимала плечами. Она беспокоилась: не утратил ли Вадим разум, прорываясь сквозь толщу черни?

«Вина», – вновь повторял Вадим и веточкой рисовал на земле змейку.

Для Доэ это было всего лишь слово.

…Когда открыли третью баклажку, Вадим ещё больше разговорился. Он упомянул психиатрический диспансер, в котором лежали спящие тела – его и Доэ.

«Они как якоря, – сказал Вадим. – Мы должны к ним вернуться. Надо забрать».

А Харт по-прежнему нахмурился.

«Что значит якоря?» – спросила Доэ.

Вадим стал рассказывать о морях, парусниках и путешественниках.

Доэ закрыла глаза, поплыла по волнам, но неожиданно Вадим загоаорил о её садике в Трифаре.

«Тот картонный дом… – сказал он. – Кажется, я знаю, что это такое».

Доэ не хотелось слушать о доме, ей было интересно о парусниках.

«Когда я выпрыгнул из окна, – продолжал Вадим, – то успел увидеть заднюю стену здания, прежде чем провалился в сознание. Хочешь – верь, хочешь – нет, но это одна и та же стена. Тот картонный дом не спроста в твоем саду. В нём дверь к нашим телам. Я уверен в этом. Доэ, мы найдем способ туда войти. Слышишь? Нам надо снова вернуться в Трифар!»

И только лишь он это сказал, как Харт окончательно вышел из себя. Он как заорёт:

«Нет!»

«Почему?» – пожал плечами Вадим.

«Идиот! – обругал его старик. – Ты просил о помощи, а я предупредил, что оба вы обречены. Ваше единственное укрытие – вот это место. – И он ткнул пальцем в траву. – Стоит только высунуться, тут же вас обоих и кокнут. У них найдётся оружие, которым можно уничтожить вас навсегда».

Вадим промолчал, но Доэ почувствовала его упрямство.

Харт разгреб костер, достал печёные картошки. Они были так горячи, что Доэ едва удерживала их в руках.

Но это её нисколько не развеселило.

Ни живописная природа, ни вечер у костра, ни сотворённое чудесным образом пиво не могли улучшить вечер.

Доэ чувствовала себя зависимой. Прежде, во всех уголках вселенной, где она бывала, всё случалось по её желанию. Ей нередко доводилось бороться с обстоятельствами, но всякий раз она побеждала.

Здесь, в этом мире, Харт не давал ей почувствовать себя сильной. Её угнетало, что она не может больше летать. Тело было тяжелым: ходьбе оно предпочитало стояние на месте, а сидячему положению – лежачее. Даже мысли – и те стремились к равновесию.

Харт большей частью был погружен в себя.

С первой минуты, как все трое оказались среди колосящегося поля во вселенной Иного Подобия, он перестал уделять внимание Доэ. Вместо этого он все косился на Вадима.

Странно, – думала Доэ.

Они давно были знакомы с Хартом. Старик любил её и был единственным мужчиной, которого она прежде считала своим другом.

А что, если это ревность? – думала Доэ. Впрочем, о ревности ей было известно мало, да и вряд ли всемогущий Харт мог до такого низойти.

Так или иначе, Харт её совершенно перестал замечать, зато то и дело поглядывал на Вадима.

Ясно одно: там, у костра, в их последний вечер, что-то пролегло между Вадимом и Хартом.

С картошкой расправлялись молча.

«И всё таки надо вернуться», – наконец сказал Вадим.

«Пройди три мира, а потом умри», – буркнул Харт.

Что он такое говорит? – подумала Доэ и, чтобы погасить назревающий конфликт, спросила: «Что нас всех ждёт?»

Вместо ответа Харт с пыхтением поднялся и пошёл проверять закидушки, расставленные вдоль берега.

Доэ откинулась в траву, а Вадим нагнулся к ней и неожиданно коснулся своими губами её губ.

Было чудно и как-то глупо. Но Доэ не стала воспротивиться.

Когда Вадим склонился над ней, в нём не было мыслей, иначе она могла бы их прочесть. От него веяло чем-то сладким.

А потом её охватила волна чувств.

Он продолжал прижиматься губамит, и из губ оазовалось огненное кольцо, и оно пульсировало, источая волны сияния, от которых вся вселенная Харта содрогнулась.

Она застонала и, наверное, потеряла сознание…

Когда Доэ пришла в себя, Харт уже вернулся.

Он подозрительно посмотрел на девушку (что случилось?), уселся у костра, потянулся за баклажкой.

Вадим улыбнулся и опять потянулся к Доэ, собираясь ей что-то шепнуть.

Харт сделал едва уловимое движение рукой, словно хотел согнать комара. И Вадим исчез.

С тех пор Харт не произнес ни слова.

Доэ трижды была у Волчьего Камня. Здесь тропинка заканчивалась. Дальше начиналась труднопроходимая чаща.

Она пыталась забраться на скалу, чтобы сверху разглядеть местность, но пальцы скользили по гладкому граниту, и Доэ падала на камни.

Прошло несколько вневременных оборотов. Погода стояла однообразная. Старик по-прежнему расставлял свои закидушки, путался в леске, бродил по колено в воде. У него всё так же не клевало.

Множество раз Доэ заводила один и тот же разговор. Она осыпала Харта вопросами. Где теперь Вадим? Почему так вышло? Как отсюда выбраться?

Харт молчал.

Один раз Доэ не выдержала и хлопнула старика по спине. Хлопок вышел негромкий: звук погасила войлочная жилетка. Старик даже не обернулся.

И тогда она взорвалась.

– Почему я всё время думаю о нём?!

Слова её пронеслись над озером, оттолкнулись от леса и вернулись обратно.

– Почему я должна прятаться?

Харт, склонившись над кипящим котлом, заваривал травяной чай.

– Почему этот старик все время молчит? – крикнула Доэ, взывая к небу.

Она оббежала Харта и в ярости пнула ногой котёл. Мятая жестяная посудина перевернулась, и вода зашипела, пролившись в огонь.

– Я хочу уйти! Слышишь? Я не привыкла сидеть на одном месте!

Харт медленно выпрямился и застыл, задумчиво глядя вдаль.

– Выпусти меня! Я хочу вернуться!

Старик был неподвижен.

– Если ты меня не выпустишь, я уйду сама!

И вдруг она поняла, куда смотрел Харт.

Взгляд старика был направлен в сторону утёса, одиноко возвышавшегося над лесом.

Не говоря больше ни слова, Доэ зашагала к Волчьему Камню. Это было уже в четвёртый раз.

Она шла всё быстрее и, наконец, побежала. Мимо проносились стволы вековых сосен и елей.

Тропинка сужалась. По рукам и лицу била колкая хвоя. Веяло сыростью и гнилью.

Редкие капли дождя, пробившись сквозь кроны, иногда попадали на открытые участки тела.

Доэ устала, но не останавливалась.

Она бежала, слушая своё шумное дыхание…

Волчий Камень вонзался в небо звериной мордой.

Его вершина потемнела, напитавшись дождевой влагой. Возле щелей и ложбинок вились насекомые в поисках укрытия.

Камень был таким же, как прежде. Тропинка изменилась. Она огибала скалу и вела дальше – туда, где в прошлый раз темнела непроходимая лесная чаща, а теперь зияла пепельно-серая Пустота.

Глава 17

– Заро, где мы находимся?

Было темно, но Милена догадывалась: существо, летящее по левую руку от нее, – координатор.

– Мы движемся через ваш мир, – не сразу ответил Заро. – Путь лежит через фар хомунов. Самый опасный из миров.

«Нет… не хочу, чтобы все так вышло…»

– Что?!

– Хомофар… – сказал Заро. – Мир хомунов.

– Нет, ты ещё что-то сказал.

Пауза.

– Ничего больше. Только то, что мир хомунов опасен.

«О нет… лучше бы я остался с Эпидуром…»

Милена открыла рот для очередного вопроса, но на мгновенье её сердце куда-то провалилось.

Иди сюда…

(едва различимый шепот)

Милена оглянулась, но сзади так же, как спереди и по сторонам, была сплошь темнота.

Сюда… сюда… это внутри тебя… здесь закоулок…

(голос! тот самый, что звучал в замке Лиуо!)

Тихо… прошу тебя… в закоулок…

«О, мировое зло!.. – это уже бормотанье координатора. – Я снова очеловечился…»

Не пугайся, Милена… это его мысли… не говори ничего, он услышит… иди сюда, в закоулок… присмотрись повнимательней… это в твоем сознании…

Превозмогая нарастающий страх, Милена попыталась отвлечься от ощущения полета, в котором её обнаженное невесомое тело то вытягивалось в нить, то сжималось в комок, то меняло направление движения и делало виражи.

Внутри тоже было темно, однако Милена кое-что разглядела.

Оно стояло на самом краю сознания и походило на столб или трубу.

Изнутри доносился еле слышимый шепот:

– Я здесь… в закоулке… иди ко мне…

Нет, скорее это телом, цилиндрический орган псилофита, примитивного растения, из тех, что не имеют настоящих корней.

Милена приблизилась к телому, осторожно заглянула внутрь.

Там, посреди круга, стоял человек.

– Кто ты? – спросила Милена.

– Тсс… – ответил человек, приложив палец к губам.

– Ты мое альтер эго?

– Сперва спустись сюда. Не хочу, чтобы Заро тебя слышал.

– Какой ещё Заро? – удивилась Милена.

– Зайди в закоулок, – сказал человек.

Милена подчинилась, не веря происходящему.

Перелетев через край цилиндра, она мягко опустилась на дно.

Парень был на полголовы выше её, светловолосый, обычной внешности.

Сиренево-лиловое трико делало его настоящим. И вообще все вокруг стало неожиданно таким реальным.

Милене пришло в голову, что она совершенно обнажена. Она закрылась руками, но почувствовала под руками ткань. Взглянув на себя, она узнала свою старую плестиаровую юбку и белую хлопчатую блузу.

– Я живу в твоём сознании, – сказал парень. – Временно. Не знаю, как меня занесло… Ты должна меня простить.

– Кажется, у меня…

– Прошу, не надо! – сказал парень. – Я прекрасно тебя понимаю. Однажды я и сам думал, что у меня бредовый синдром. Это было ещё там, на поверхностных уровнях… Но позже один человек посоветовал мне забыть это слово. И он оказался прав… Дороги бесконечны. Мы бредем по ним, находим, утрачиваем, вновь обретаем.

– Кто вы?

Парень улыбнулся.

– Милена, я достаточно долго находился в тебе. Давай на «ты».

– Кто ты такой, я тебя спрашиваю?

Она была рада отдаться возмущению: это ослабляло страх.

– Я – Вадим Расин. Кашатер охраны Хомофара.

– Милена! – донесся голос Виктора.

По лицу парня пробежала тень.

– Что-то произойдёт, – сказал он и протянул ей руку.

Девушка отшатнулась.

– Не трогайте меня! И… и немедленно уйдите оттуда… из моей головы!.. Вы меня пугаешь!

– Милена! – голос Виктора прозвучал над самым ухом.

– Руку, Вик! – Она попыталась вырваться.

– Спокойно, – чей-то незнакомый голос. – Море будет ласковым…

Она в ужасе открыла глаза.

Бесформенно размазавшись по пространству, Виктор обнимал её огромными руками.

Макс, Лана и Заро – все были рядом. Они прижимались друг к другу голыми телами. Тела утратили форму. Они были эластичными и легко скользили по гибкой прозрачной трубе.

– Как эритроциты по капилляру, – заметил кто-то. Голос было трудно распознать.

– Тогда похоже на тромб.

– Что делать, координатор?

Что-то проплыло мимо, Милене почему-то подумалось, что это взгляд Запро.

– Стыдно… стыдно… стыдно… дурак, заразился виной…

Милена поняла: а ведь Заро всё это время мог без труда читать их мысли.

И вновь она окунулась в собственные потёмки, отыскала телом, не раздумывая нырнула. Ступив на его дно, отвернулась от человека, назвавшего себя кашатером. Осторожно подумала: полёт похож на тот переход, в котором к ним примкнул Заро.

– Смотри, – сказал кашатер виновато.

На стене цилиндра замерцала неясная картинка. Больно смотреть. Милена отвернулась, но картинка прилипла к взгляду, поплыла следом.

– Пока вы шли по вастам, мне удалось кое-что разузнать, – сказал парень. – Я нашёл это в мыслях Заро.

Картинка вспыхнула ещё ярче, Милена увидела движущиеся тени.

Их было несколько. Вытянутые головы, нечёткие очертаниям, лапы-языки… В лапах – белые диски.

Заро бросается вперед, но одна из теней его бьёт.

Заро падает.

– Координатор, – сказал парень. – Тайный агент вримов. У него задание, он должен остановить вас. А вы… вам суждено было стать богами. До этих пор вас защищали какие-то силы. Что-то, связанное с причинами и следствиями. Дело в том, что ваш путь уже имел место в прошлом, хотя сами вы я из будущего. Мы с тобой из разных столетий, и даже из разных альтернатив, и ты могла бы быть моей пра-пра-правнучкой… или не могла быть. До сих пор вы были под защитой, но теперь вырвались из сфер. Вы летели по дорогам Пустоты, а сейчас, как сказал Заро, ваш путь пролегает через Хомофар, в котором вас ждет ловушка. Теперь я достоверно знаю, что собой представляет Балмар, главный хомун…

Заро на картинке пытается подняться, но две тени налетают на него, начинают наносить удар за ударом.

На помощь бросается Виктор.

Внезапно появляются несколько мужчин в темных костюмах. Они набрасываются на Виктора, и ему приходится отступить.

– Что это? – спрашивает Милена.

– Недалёкое будущее. Его уже нельзя изменить.

– Почему? Я так не хочу! Картинки предупреждают нас, да?..

– Не картинки. Это моя ажна. Впрочем, не важно. Ничего изменить нельзя. Вы не сами летите по пути. Путь вас несёт. И здесь я не могу перейти на сверхускорение…

Виктор падает. Одна из теней разводит языки-протуберанцы, и диски оказываются в углах равнобедренного треугольника.

Яркая вспышка.

Картинка исчезла.

– Что там случилось?! – вскрикнула Милена.

– Заро сожалеет, он изменился… – сказал парень, и внезапно раздался голос Виктора:

– Мы безоружны!

Милена выныривает из собственного сознания, и вот она посреди просторного вместилища с прозрачными стенками. Там, где стопы соприкасаются с полом, гнущийся пол не вмят. Напротив, он вздыблен, и оттого все стоят немного приподнятые.

Отовсюдусползаются тени – те самые, многолапые, которые только что маячили на картинке, и диски в их языках те же самые.

«Заро нас предал!» – хочет крикнуть Милена, но что-то её удерживает.

– Заро! – Этот голос, похожий на шелест листвы. – Вам не кажется, что вы излишне старались, помогая этим и без того живучим хомунам, которым так и не суждено ступить на небытийные земли Иного Подобия?

Тени подступили, остановились на расстоянии трех-четырех шагов. Сзади приблизились несколько человек в костюмах.

– Приветствуем, Заро! – воскликнул один из них. – Я кашатер Карликов. Всегда мечтал познакомиться с кем-то вроде вас. Жаль, что пришлось при таких обстоятельствах.

– Как вы могли?! – с укором добавил другой.

– Я делал всё, что считал нужным, – спокойно сказал Заро.

Лана с Максом взглянули на него с непониманием.

Милена отыскала руку Виктора и крепко её сжала.

– Эх, – вздохнула тень. – Если бы не уважаемые коллеги хомуны, я бы напомнил вам одну поговорку, но, к сожалению, юмор даанов иногда воспринимается сущностями сознания… э-э… несколько превратно. Не по их вине, разумеется.

– Что вы понимаете в вине? – спросил Заро. – Вина – это чувство, которого вы лишены, бескровные.

– Ба! – воскликнула тень. – Ученый Заро переродился. Теперь он – коллеги, простите великодушно – полукровка!

– Как вам будет угодно, драмин.

Координатор поднял руки, и по телу его прошла радужная волна. Кожа покрылась золотистой оболочкой. Волосы взвились, и через миг на голове его был головной убор.

– Ашам-Ху! – сказал Заро и шагнул навстречу тени.

Тень, которую координатор назвал драмином, сделала молниеносный выпад и ударила. Координатор упал.

Тут же две другие тени подскочили к нему и стали топтать. Пол под ногами заходил ходуном.

Милена оглянулась, но сзади было пусто. Не было даже темноты.

Она вспомнила, как в детстве поскользнулась на льду и ударилась затылком: два или три часа она не могла видеть ничего, кроме серебристо-белого света.

Там пустота, шепчет тот, кто находится у неё в сознании.

Пальцы Виктора медленно разгибаются…

Не надо, Вик!

Виктор бросается на помощь координатору, пытается вырвать из лап теней, но Карликов бьёт его, и Виктор отлетает в сторону.

Пол раскачивается, как батут.

– Держись, Вик! – Макс и Лана бросаются в драку.

Заро с трудом поднимается, поворачивается к Милене.

– Я… хотел стать своим… поздно…

Он стоит один на открытом пространстве, языки тени медленно расходятся в стороны.

– Пошёл в пустоту, Заро!..

Тень целится в координатора.

Милена бросается вперед и успевает сбить Заро с ног.

«Всё», – шепчет внутренний парень.

Нет. Не всё. Милена успевает увидеть, как между дисками тени проскакивает голубоватая молния.

Вспышка!..

Глава 18

Времени было слишком мало, чтобы увидеть всю жизнь. Лишь несколько мгновений пронеслось перед ней. Ком сладкой ваты, купленный на аттракционах. Там же, с родителями, на чертовом колесе. Потом вдруг третий класс, урок математики. После этого сразу первый курс и экзамен по английскому. Затем неожиданно город чистой расы. Хозяйка «Томной Розы Ветров» предлагает мутанта-ублажителя (какая глупость!). Балкончик и мелкая рябь на воде… Вик!.. И ещё несколько вопросов. Что было смыслом твоей жизни? Что ты искала? Что нашла? И куда теперь?

Осторожный шаг.

Тот парень, что жил внутри, тоже шагает навстречу. Выходит наружу, становится рядом.

– И я умер, – говорит он. – Мы оба.

Милена о смотрит на свои руки, ноги.

Замечательно, что на ней опять та же старая юбка, блуза… Вообще, всё замечательно. Так легко.

– Всё реальное! – говорит она. – И… я мыслю – выходит, существую! Я смогу ещё увидеть землю?

Парень коротко улыбается.

Навстречу, из густого фиолетового тумана выходит немолодой мужчина. Это человек крепкого телосложения со здоровым румянцем и лохматыми седыми бакенбардами. На нём жилетка поверх голого тела, мятые штаны. Вид у него суровый и скучающий.

– Всё как ты сказал, Харт, – говорит парень, назвавший себя кашатером. – Три мира, а потом смерть… Это и был путь становления.

Он оборачивается к Милене.

– Всё будет так как ты сама захочешь.

Старик поднимает руку. Туман рассеивается.

– Ты почти прав, – говорит Харт.

– Почему: почти?

– Она так и не побывала в иной вселенной.

Харт указывает в сторону моря.

– Тебе туда, девушка.

– А что там? – Милене кажется, что она чувствует дыхание моря.

Ей уже не нужны эти двое. Она всё знает сама.

Только бы не потерять ощущение реальности.

Она идёт, ускоряя шаг, к воде. На ходу сбрасывает с себя блузу, юбку и всё остальное…

Милена оборачивается, не замедляя шаг. Сзади всё та же серебристо-белая пустота. Там ничего нет. Всё – впереди.

– Свобода!

Ей становится несказанно легко.

Милена радостно вскрикивает и, легко толкаясь босыми ногами, несётся вперёд, в ласковую пену прибоя.